Цербер для непокорной

Анна Сафина, 2021

Босс моего брата лишил меня невинности, заделал ребенка и женился на другой. А теперь заставляет меня избавиться от плода, распоряжаясь моим телом и судьбой.

Глава 4

Ресторан, в который меня привез Фарид, поражает своей роскошью. В нашей семье никогда не зарабатывали столько, чтобы иметь возможность обедать в таком элитном месте. Разве что раз в год, но это было бы расточительством, ведь куда лучше отложить деньги на что-то более полезное.

— Господин Фарид, — тут же выходит из общего зала мужчина, не похожий на официанта ни формой, ни возрастом, — вы не предупреждали, что будете.

Краем глаза замечаю, что здесь все довольно молодые, а тот, кто стоит перед нами — лет пятидесяти, если не старше.

— А я должен, Селим? — ироничность в голосе и приподнятая бровь Галаева ничем не намекает на недовольство, но на месте работника ресторана я бы поостереглась.

— Прошу прощения, — мужчина делает легкий поклон, но я замечаю, как еле заметно кривятся его губы, — ваш столик свободен, господин Фарид, идемте за мной.

Я смотрю на ничего не выражающее лицо Галаева, а затем он резко обращает внимание на меня, подходит ближе и подталкивает ладонью под поясницей.

— Иди, и чтобы без выкрутасов, поняла? — цедит он так тихо, что я и сама еле слышу, что уж говорить о впереди идущих.

Мы заходим в лифт вслед за, как я поняла, управляющим. Кабина трогается и останавливается на четвертом этаже.

— Приятно провести время, если я буду нужен, всегда к вашим услугам, — говорит напоследок этот Селим и после кивка Фарида уходит.

Нас усаживают в отдельную кабинку, где открывается вид на город, официант приносит меню и ретируется. Я открываю рот, пытаясь понять, почему он просто молча ушел, а затем замечаю кнопку на краю стола. И рот закрываю, слегка краснею, поняв, каким образом здесь происходит обслуживание. Удобно, не нужно кричать, чтобы получить желаемое.

— Слушай, я надеюсь, ты остыл, и мы, наконец, сможем поговорить, как цивилизова… — говорю медленно, словно пытаюсь сейчас иметь дело с хищником в дикой природе, во всяком случае опасность ощущаю на каждом шагу.

— Тихо! — перебивает меня, произнеся лишь одно слово, но тон жесткий и резкий, не терпящий каких–либо пререканий или возражений.

— Я надеюсь, что насчет аборта ты пошутил, ведь это мое те… — не успокаиваюсь и наседаю на него, чувствуя, как с каждой проведенной минутой в его обществе тает мой запал.

— Ты плохо меня расслышала, Лера? — спокойным тоном и чрезвычайно медленно говорит Фарид, а от его голоса и вымораживающего взгляда глаза в глаза по позвоночнику проходится холодок. — Я сказал тебе молчать, и для твоего же блага лучше не открывай рот, пока мы не поедим. Запомни на будущее: когда я голоден, ничего хорошего не жди. А теперь выбирай, что ты будешь есть. Молча!

Последнее добавляет чуть тише, но интонация более весомая. Я проглатываю слюну, да и вот–вот готовые вырваться слова тоже. В этот момент у меня повторно урчит желудок, и я с недовольством открываю меню. Небрежно и с силой листаю страницы, даже не пытаясь скрыть свое испорченное настроение. В иной раз я бы остереглась испытывать терпение такого мужчины, как Фарид, но сейчас я так взбудоражена и разъярена его действиями, что не чувствую страха. Благо мужчина ничего на это не говорит и никак не реагирует, он и вовсе перестал обращать на меня внимание. Что-то смотрит в телефоне, даже к меню не притронулся.

— Выбрала? — вдруг раздается его равнодушный механический голос, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Да, — говорю резко, захлопываю меню с силой. — Борщ и черный чай.

Честно говоря, все то время, что листала страницы, я никак не могла сосредоточиться на том, что вообще написано там и что изображено, но эти два наименования, как мне казалось, должны быть во всех заведениях.

— Хорошо, — произносит Галаев и жмет черную кнопку.

А спустя несколько секунд, поразив меня своей скоростью, дверь в нашу кабинку открывается, и внутри появляется вышколенный официант.

— Уже выбрали? — смотрит на нас доброжелательно и с улыбкой.

— Мне как обычно, а даме борщ и черный чай, — небрежно кивает Галаев, а вот парнишка хмурится.

При нем нет ни блокнота, ни ручки, ни телефона, куда бы он мог записать заказ, что заставляет меня удивиться и за наблюдением заметить, что он мнет пальцы.

— Но в меню нет борща… — теряется от неожиданности сотрудник ресторана и смотрит беспомощно.

Галаев резко вскидывает голову и впивается в него взглядом. Я чувствую, что надвигается буря, и машу рукой, пытаясь переделать заказ.

— Все в порядке, тогда можно ваш фирменный… — речь у меня чуть ускоряется, желаю опередить слова своего Генерального, но он перебивает меня в своем репертуаре.

— Я неясно выразился? Девушка желает борщ, значит, повар приготовит! — медленно и словно для чайников говорит четко, проговаривая каждое слово, будто вбивая его гвоздями.

Парень бледнеет, сглатывает, отчего у него дергается кадык. Он нервно поправляет дрожащими руками ворот рубашки и кивает часто–часто, а затем ретируется задним ходом, еле слышно запирая за собой дверь. У меня в глазах темнеет, и я снова пытаюсь высказать мужчине все, что я думаю об этом:

— Я же сказала, что не хочу борщ, и мне вполне… — внутри меня кипит горящая лава, настолько сильно я вымотана чужим самоуправством.

Ощущение медленно стискивающейся на шее удавки только усиливается. И вскоре я начну задыхаться от такого унижающего во всех смыслах контроля.

— Кого ты носишь? Мальчика? Девочку? — вдруг говорит он, удивляя этим.

Я даже не успеваю договорить то, что хотела сказать.

— Ты же слышал, врач сказала, что только через три недели известно будет, — хмурюсь, не понимая, что происходит.

— Вот именно, — произносит и медленно прикрывает глаза, откидывается на спинку стула и стискивает переносицу, будто от усталости.

И только сейчас я замечаю глубоко залегающие тени под глазами, ярко выраженную складку у рта, напряженные челюсти.

— До тех пор, пока есть вероятность, что носишь ты пацана, будешь есть все, что он захочет. А если он хочет борщ, значит, он его получит. Ясно?

К концу он отклоняется от спинки и подается вперед, чуть нагибаясь над столом и заглядывая мне в глаза. Смотрит сурово, давяще, и я сглатываю, а затем фыркаю и складываю руки на груди, отворачиваясь к панорамному окну. Бравирую, не хочу показывать перед этим человеком слабостей. Но в сердце все равно больно колит только от одной мысли, что интересует его только одно… Словно я — обычный инкубатор, от которого избавятся в тот же миг… Как только я перестану быть нужна…

Вскоре нам приносят то, что мы заказывали. На этот раз официант не трясется, а старается вести себя уверенно и без эмоций, но все же продолжает доброжелательно улыбаться.

— Прошу прощения за задержку, — с этими словами ставит передо мной тарелку борща, от которого у меня текут слюнки.

До этого момента я даже не представляла себе, что настолько голодна, но при виде блюда у меня снова бурчит живот.

— Свободен, — делает отмашку рукой Фарид и, наконец, отвлекается от своего телефона.

— Приятного аппетита, — произносит и берет приборы в руки.

— По этикету «приятного аппетита» желать может только тот, кто приготовил еду, — делаю ему замечание, желая хоть как–то уязвить.

И сразу же жалею, когда он медленно поднимает голову и впивается взглядом в мою фигуру. Однако вместо разъяренного окрика или чего похуже он лишь усмехается и фыркает.

— Этикетная такая, что ли? — слегка порыкивает, отчего у меня создается ощущение, что передо мной не мужчина, а зверь. — Что ж, значит, не «приятного аппетита».

— Хам, — выплевываю и быстро забиваю рот супом, пока не ляпнула чего похлеще, с меня станется.

Мама часто повторяла, что иногда мне стоит прикусить язык, иначе замуж мне такими темпами никогда не выйти. Выдыхаю, вспоминая ее слова, а затем тут же перед глазами возникает Дима. Сердце на секунду болезненно сжимается, а затем резко отпускает, когда перед глазами чуть темнеет.

— Что с тобой? — напряженный голос Галаева врывается в сознание резко и отрезвляюще.

Темнота с глаз спадает, так что я опускаю голову и делаю глоток воды с бокала, стоящего на столе. Мне легчает, и я качаю головой.

— Все в порядке, — и не вру, на данный момент все уже пришло в норму, но я делаю зарок относиться лучше к своему здоровью.

Уверена, что это может плохо сказаться на ребенке. Только хочу опустить руку к животу, но отдергиваю ее в последний момент, замечая, что Фарид наблюдает за мной, словно коршун.

— Прия… — осекаюсь, вспомнив, что недавно отчитала его за «этикет», но он уже ждет, ведь я начала говорить, так что приходится выкручиваться: — Приятного в твоем обществе мало, так что давай покончим с этим быстрее.

— Аналогично, — хмурится мужчина и приступает к трапезе.

Некоторое время между нами висит тишина, слышен только звон приборов. Утолив голод, с наслаждением откидываюсь на спинку кресла и рассеянным взглядом смотрю на вечереющий город за стеклом ресторана. Люди спешат по своим делам, машины заполняют улицы, я же жду, когда закончит Галаев. Тело слегка подрагивает, температура немного увеличивается от стресса. Даже не трогая лицо, могу сказать, как горят щеки. Периодически чувствую на себе взор Фарида, но стараюсь не обращать на это внимания.

— В общем, так, — вздыхает мужчина и смотрит на меня, более не отрываясь.

Мне приходится взглянуть ему в лицо, а вот оно ничего не выражает, просто высеченная из мрамора маска.

— Слушаю, — благосклонно киваю, старательно задвигая все эмоции под кубышку внутри себя.

— С работы, как я уже говорил, ты уволена, — начинает было он говорить, я же скриплю зубами, но возглас сдержать не удается:

— Это переходит все границы, личная жизнь никак не может касаться работы и… — экспрессивно взмахиваю руками, пытаясь убедить его в своей правоте, но вижу, что он лишь больше замыкается и хмурится.

— Об этом нужно было думать до того, как пролезать в мою постель, — обрубает он резко мой поток возражений.

Я открываю рот, наполняя легкие воздухом, от удивления чуть не задыхаюсь.

— На кровать это было меньше всего похоже, — ехидничаю, кривя соответствующим образом губы, отчего у него дергается глаз.

Видно, как его утомила вся эта ситуация, да и я сама, собственно говоря. В этом у меня есть талант, не отнять: раздражать людей до такой степени, чтобы они желали от меня скорее избавиться. Что ж, Лера, хорошая тактика, может и сработать.

— Я бы перевез тебя к себе для лучшего пригляда в эти три недели, — после паузы он снова начинает говорить, не обращая внимания на мои нападки, — но сегодня приезжают важные гости, так что надеюсь на твое благоразумие.

И смотрит таким взглядом, который пригвождает к месту. А–ля «лучше не делай глупости, девочка, иначе пожалеешь». Поджимаю губы, в то время как мысли мечутся, выискивая выход из сложившейся ситуации.

— По закону я обязана отработать четыре недели, — сияю, словно начищенный чайник, когда вспоминаю интересный пункт в законодательстве.

— У меня нет к тебе претензий, да и на место твое… — недовольно цедит, но я перебиваю, выставляю ладонь вперед:

— Ты меня не понял, — свожу брови на переносице и скрещиваю ноги внизу, чувствуя себя в такой позе чуть более уверенно. — Я настаиваю. И если не хочешь скандала по этому поводу, то…

Вот только договорить и обозначить свою окончательную позицию не успеваю, у мужчины звонит телефон. Он вздергивает бровь и подносит трубку к уху, вслушивается, а затем отвечает:

— Раньше прилетают? Понял, сейчас буду, — лицо светлеет, но когда он кладет телефон обратно в карман и смотрит на меня, благодушное выражение слетает с него, словно шелуха.

— Так вот… — продолжаю, наконец, пытаясь взять быка за рога, пока у меня есть на это силы.

Он не вслушивается, достает из бумажника купюры, часть кидает на стол, а часть мне. Отклоняюсь, с недоумением глядя на них.

— Это тебе на проезд до дома. Я поехал, — игнорирует меня, встает и, наклоняясь, произносит напоследок вымораживающим внутренности тоном: — И чтобы без глупостей, поняла? Из–под земли достану.

Его угроза, да еще высказанная таким спокойным голосом, вызывает по телу озноб, но я, превозмогая страх, вскакиваю и иду к выходу, толкая его плечом.

— В подачках не нуждаюсь, сама доберусь, — фыркаю и ускоряюсь, желая оказаться на улице раньше этого грубияна.

За мной на удивление никто не идет, так что до остановки я добираюсь без происшествий. Все время оборачиваюсь, но Галаева поблизости нет, так что в автобус сажусь с облегчением. И старательно игнорирую засевшую обиду в сердце. А после меня отвлекает звонок. Дима. Гулко сглатываю и нажимаю «принять вызов».

Делаю пару глубоких вдохов–выдохов и только тогда подношу трубку к уху.

–… Лера, ау, ты тут? — голос Димы теплый, вызывает у меня улыбку, приправленную горечью.

— Привет, Дим, как ты? — стараюсь не показывать, что расстроена, и, видимо, получается, раз парень ничего насчет этого не говорит.

— В офисе? Встречу тебя после работы, — произносит мягким тоном, еще больше вызывая во мне чувство вины.

— Я уже домой еду, не нужно, — качаю головой, затем смотрю в окно автобуса, глядя, как мимо по соседней полосе проезжают автомобили.

— Тогда устроим вечер пиццы? — не теряется он и делает предложение, которое раньше вызвало бы во мне воодушевление.

Ведь что может быть лучше вкусной еды в хорошей компании? Ничего… Но вопреки обычной реакции в этот раз внутри я ощущаю пустоту. Очень тяжелый день…

— У меня голова болит, милый, — от последнего произнесенного слова у меня тянет живот, неприятное такое ощущение. — Может, в следующий раз?

Сначала он молчит, а затем прокашливается и говорит:

— Хорошо, малыш, — как обычно соглашается, не настаивая на своем.

Впрочем, этим меня и привлек к себе Ларинцев. Он учится на курс старше, тоже юридический факультет. Когда один из самых популярных парней университета обратил на меня внимание, мне казалось это недоразумением, которое никак не могло произойти в моей жизни. Пацанка, грубиянка, и вдруг галантный Дима, всегда одетый с иголочки, оказывающий мне знаки внимания. Никто и предположить не мог, что наши отношения перерастут во что-то серьезное. А теперь… Все изменилось…

— Я позвоню, — говорю и кладу телефон на колени.

Пока автобус едет до нужной мне остановки, я ни о чем не думаю, не готова пока принимать серьезные решения. Сначала нужно отдохнуть, а уже затем разложить все по полочкам.

***

Захожу в квартиру. Там меня встречает тишина.

— Богдан? — снимаю туфли, с наслаждением ставлю стопу на ламинат.

В ответ — молчание. Значит, еще с работы не пришел, трудоголик. Но когда захожу на кухню и ставлю чайник, слышу, как в замочной скважине проворачивается ключ.

— Лера? Ты дома? — голос брата теплый, родной.

— На кухне, — кричу ему, стараясь скрыть то, что бурлит внутри меня.

Раздаются шаги, затем губы брата касаются моей макушки. Наполняю все это время заварной чайник, не поворачиваюсь к нему, опасаясь, что он прочитает все по моему лицу.

— Что-то ты рано, — усмехаюсь, наконец, взяв под контроль свои чувства и эмоции.

— Взял работу на дом, — отодвигает стул и ставит туда свой портфель, бьет по боковине, намекая на лежащую там кучу бумажек.

— Тебе надо больше отдыхать, компания без тебя не развалится, — закатываю глаза и ставлю перед ним большую кружку чая.

А затем сажусь напротив и благодарю ситуацию, что он отвлекается на сообщение, пришедшее на телефон, и не видит, как трясутся мои руки, пока я ставлю собственную чашку.

— У нас новый контракт намечается на поставку руды, Севиев просил отнестись к нему наиболее внимательно, — хмурится брат, делает глоток горячего чая и достает ноутбук и стопку файлов.

— Мне нужно с тобой поговорить, Богдан. Точнее, попросить совета, — начинаю говорить быстро, пока не передумала.

Но когда он поднимает голову и смотрит на меня рассеянным взглядом, дальнейшие слова застревают в горле. Он полностью погружен в работу даже дома.

— Что-то по юридическим вопросам? — спрашивает он, а сам пялится в экран ноутбука.

Я открываю рот, но ни слова не вылетает. Сглатываю и вдыхаю в легкие больше кислорода, собираясь с мыслями, вот только…

— Скоро учеба начнется, я думала насчет работы и… — единственное, что пришло мне в голову, оттого и не смогла договорить.

— О, не беспокойся, я договорюсь, поработаешь на полставки, — отмахивается от меня, не видя в этом никакой проблемы.

Взъерошивает свои кудрявые растрепанные волосы и хмуро перебирает бумаги, вчитываясь в пункты договора. Я же медленно делаю глотки чая и перебираю в уме, как скоро он узнает о том, что произошло. О моей беременности, о слухах, которые неизбежно пойдут после моего обморока… Да и Света знает, от кого именно я зачала малыша… И увольнение, вот это мой босс точно не сможет скрыть от брата.

— Я подумала… Ты знаешь, мне звонил куратор. Помнишь, моя одногруппница уехала по международной программе в Германию на год… — неуверенный голос, суетливые движения вдруг привлекают внимание Богдана, от чего я чувствую себя более неуверенной.

— О, ты все же решилась и хочешь поехать? Ты знаешь, я тебе еще в прошлом году предлагал, это отличная возможность получить опыт и навыки. Европейские ВУЗы… — он вдруг воодушевляется и откладывает документы в сторону, что-то набирает на клавиатуре. — Так, сейчас посмотрю, с кем сотрудничает твой универ…

— Богдан, — кладу ладонь на его руку, пытаясь успокоить и достучаться до него, — это пока только идея, мне же еще язык нужно подтянуть, да и работа… Может, мне уволиться?

— Как тебе удобней, Лер, ты же знаешь, поддержу любое твое решение, — улыбается мне и подмигивает, чуть поднимая мое плохое настроение.

На секунду я даже забываю, что довлеет надо мной теперь безвозвратно, ощущаю поддержку брата и только порываюсь все же признаться в настоящей проблеме, как вдруг у него звонит телефон.

— Да, Игнат Шахайдарович, — привстает Богдан, показывая ладонью, что разговор важный.

Я же замираю, пытаясь понять, о чем они говорят. Начальник моего брата — двоюродный брат Фарида, а значит… Если тот рассказал ему о моей беременности, то этот звонок…

— Понял, скажу Валеевой, она организует все, — улыбаясь, отвечает шефу брат, а у меня отлегает от сердца.

Раз он в хорошем расположении духа, значит, непоправимого еще не произошло.

— Что случилось? — не выдерживаю и все же спрашиваю, когда разговор заканчивается.

— Севиев звонил, просил организовать в компании вечеринку–поздравление в честь свадьбы своего брата Фарида. Кстати… — снова садится и наклоняется ко мне Богдан. — Ты же его знаешь, он — твой шеф.

— На ком он женится? — спрашиваю безразлично, изо всех сил делая вид, что мне все равно.

Хотя внутри все горит огнем, внутренности, казалось, плавятся от тех эмоций, что переполняют меня.

— Без понятия, но поговаривают, что это слияние больших активов. Да и невеста по слухам красавица, так что даже завидую, — ухмыляется и пожимает Богдан плечами, а затем отвлекается на входящее сообщение.

— Я пойду, нужно подготовить отчет по практике для универа, — говорю брату и быстро ретируюсь к себе в комнату.

А как только оказываюсь там, дергаю щеколдой, закрываясь от всего мира, и стекаю по двери, зажимая зубами ладонь, чтобы ни звука не вырвалось. Слезы текут по щекам, в груди сильно жжет горечь, поднимаясь комом к горлу, но я не издаю ни всхлипа. Кидаюсь к кровати и утыкаюсь лицом в подушку, жалея, что время идет так быстро. Ведь завтра мне нужно будет появиться в офисе, а что ожидает меня там, сложно представить…