Цербер для непокорной

Анна Сафина, 2021

Босс моего брата лишил меня невинности, заделал ребенка и женился на другой. А теперь заставляет меня избавиться от плода, распоряжаясь моим телом и судьбой.

Глава 2

Прихожу в себя постепенно. Скорее, от мельтешения и звуков вокруг. Женский голос что-то причитает, мужской рычит.

— Неси нашатырный спирт, — говорит Фарид, узнаю по голосу. — Чего стоишь?

— Да-да, — растерянным тоном отвечает секретарь, а затем я слышу удаляющиеся постукивания каблучков по ламинату.

Я уже пришла в себя, но открывать глаза не спешу. В сердце ледяными щупальцами пробирается страх, накрывая меня практически с головой. Сглатываю, стараясь сделать это незаметно, и, видимо, получается, раз никаких слов после этого не раздается. И тут тишину, воцарившуюся после ухода Ирины, нарушает трель телефонного звонка.

— Слушаю, — жесткий голос Галаева. — Перепроверь еще раз. Вечером зайди ко мне в кабинет. Захвати досье на Валерию Миронову.

На другом конце трубки, скорее всего, согласно кивают, поскольку больше диалогов директор не ведет. Стараюсь дышать ровно, чтобы не выдать своего пробудившегося состояния. Раздумываю, как бы выйти из этой ситуации без потерь. Судя по реакции мужчины, ребенок ему не нужен. Горло перехватывает горьким спазмом, слезы вот–вот готовы пролиться, орошая щеки, но я изо всех сил стискиваю челюсть, чтобы не проявить лишней эмоциональности. Не время, Лера, не сейчас. Сердце колотится, как сумасшедшее, а разум мечется в поисках решения проблемы. Но я пока отбрасываю тревогу и мечущиеся мысли в сторону. Главное сейчас — это добраться до дома, а там… Я подумаю над беременностью и тем, как преподнести эту новость Богдану и… Диме…

— Ой, — вдруг раздается голос Светки, — Простите, я не думала, что… Секретаря нет на месте, и я…

— Что-то срочное? — не обращает внимания на ее оправдания Фарид и нетерпеливо спрашивает грубым тоном.

— Н-нет, просто акты на подпись… — теряется она тут же, а затем восклицает: — Ох, это же Лера! Видимо, из-за беременности плохо себя чувствует.

— Беременности? — подозрительно спокойным голосом переспрашивает он свою сотрудницу.

— Да, а она вам разве не сообщила? Ой, простите, я думала, это сюрприз, — начинает нести полную чушь бухгалтерша, я же скриплю зубами, понимая, как она сейчас меня подставляет, сама того не ведая.

— Вы свободны! — жестким непререкаемым тоном осаждает поток ее словесности Галаев, а затем я слышу, как она быстро удаляется прочь.

С сожалением понимаю, что боится крутого нрава начальства, вот только мне так и хотелось попросить ее остаться.

— Вставай! — холод в голосе мужчины пробирает до костей, казалось, остужая горячую кровь в венах. — Вижу, что пришла в себя.

Мне не остается ничего другого, как перестать притворяться и, наконец, открыть глаза. Выдыхаю и присаживаюсь. Оказалось, что все это время лежала на кожаном диванчике, который стоит в его кабинете. Опускаю глаза в пол, пытаясь обрести равновесие, в глазах все еще летают мушки от потери сознания.

— Итак, — раздается чуть вдали его голос.

Поднимаю нехотя голову и вижу, как он стоит, облокотившись о свой дубовый стол. Сложенные на груди руки делают его еще более крупным, хотя он и так гигант, куда уж больше. Он не близко, но все равно, такое ощущение, что давит на меня своей комплекцией. Казалось, занимает все свободное пространство немаленького кабинета.

— Ты утверждаешь, что ребенок, которого носишь, — медленно проходится взглядом по моему животу, заставляя меня съежиться и обхватить его в защитном жесте, — мой.

— Он не ваш, — поспешно отрицаю, жалея, что вообще пришла к нему в кабинет.

Его челюсть так сжимается, что видны играющие желваки на скулах. Вены на руках вздуваются, будто еще больше.

— Тогда, судя по твоим словам, — цедит он сквозь зубы, давя своим напором, — ты хотела обмануть меня и навязать мне чужого ребенка?

Вопрос ребром застает меня врасплох. Во вранье я не то чтобы не хороша, буду откровенна, совсем плоха, так что просто открываю рот, на ходу придумывая оправдания, но в голову как назло ничего путного не лезет, так что я сижу лишь с нелепым выражением на лице. А Галаев не дурак, щурит глаза, читая меня, как открытую его взору книгу.

— Вставай! — отчужденно приказывает, подходит к креслу и накидывает на себя пиджак, отчего его плечи становятся шире. — Слову твоему доверия нет, так что съездим в мою клинику.

— Я никуда с вами не поеду, — резко подрываюсь, качаю головой и делаю шаг в сторону, но он быстро оказывается рядом, а его пальцы больно впиваются в мой локоть, не давая мне уйти.

— Ты потеряла право голоса, когда нагло заявилась ко мне в кабинет, — шипит и тянет меня в сторону выхода. Куда мне, слабачке, тягаться с мужчиной, так что даже опомниться не успеваю, как он затаскивает меня в лифт. — Сдашь анализы, и если ребенок окажется моим… — давит на меня своей комплекцией, в голосе звучит неподдельная угроза.

Кабина останавливается на этаже паркинга, и меня тащат в сторону черного автомобиля. Звучит щелчок открытия дверей, я пытаюсь сделать шаг назад.

— Я же сказала, он не ваш, — сама понимаю, что мой детский лепет — полная чушь, слышу, как дрожит и ломается голос.

— Вот и проверим, — жестко осаждает меня и насильно усаживает в свой автомобиль, такой же огромный, как и он сам.

Я обхватываю живот и молюсь, чтобы все было хорошо. Ведь Шамиль Галаев — опасный мужчина, шутить с которым не стоит. Если он заставит меня сделать аборт или отберет ребенка, я ничего не смогу ему противопоставить. Всхлипываю и отворачиваюсь к окну, чтобы этот гад не увидел моих слез. Ничего сквозь мутную мокрую пелену перед глазами не вижу. Просто прикрываю глаза…

Мы едем в полной тишине. Только злое сопение Фарида разрезает воздух, словно нож разгоряченное масло. Все это время сижу, практически не двигаясь, даже не смотрю в его сторону. Боюсь неосторожным взглядом или поворотом тела спровоцировать его на агрессию. Чувствую себя зверьком, на которого может легко напасть хищник. У меня непроизвольно вырывается нервный смешок от такого сравнения. И тем самым я привлекаю его внимание. Вижу боковым зрением, как он поворачивает голову и смотрит на меня своим глубоким темным взглядом.

— Сколько тебе заплатили? — вдруг спрашивает он невозмутимым тоном, вот только это не обманывает меня, в голосе его звучит сталь.

— Не понимаю, о чем вы, — держу субординацию, веря, что это удержит между нами дистанцию, так необходимую мне в этот момент.

Бросаю мимолетный взгляд на его руки, уверенно держащие руль, вспоминая, что они ведь могут быть нежными… Когда мужчина этого захочет. Гляжу на его пальцы, словно завороженная, вот только вдруг они с такой силой сжимаются вокруг округлой баранки, что от неожиданности я вздрагиваю. Даже живот начинает, казалось, побаливать, настолько мне тревожно находиться с мужчиной в замкнутом пространстве наедине.

— Ты хорошая актриса, — говорит, делает паузу, будто специально, желая меня запугать. — Но после мы вернемся к этому вопросу, так что советую хорошо подумать, прежде чем врать. Это плохо закончится.

И прозвучало это так холодно и многообещающе, что по моей коже прошел озноб страха, даже волоски вздыбились. В это время Фарид паркует машину и заглушает мотор. Открывает со своей стороны дверь и выходит. Я же остаюсь сидеть на сиденье, не желая выходить. Вот только моя жалкая попытка тщетна. Мужчина огибает автомобиль и резко открывает дверцу, пропуская внутрь прохладу августа.

— Выходи! — выплевывает из себя, нависая своим огромным ростом. — У меня нет на тебя времени.

— Я не хочу, — стискиваю руки в кулачки и держу их возле груди, очень хочется оказаться в другом месте, подальше от него и всей этой ситуации.

Вот только никуда не деться. Галаев вдруг резко наклоняется надо мной, заставив меня дернуться в испуге. Но его рука огибает мою талию, а затем раздается щелчок. Выдыхаю. Успокойся, Лера, он всего лишь отстегнул ремень безопасности.

— Вышла из машины, пока я не оттащил тебя за волосы, — и сказано это таким ленивым тоном, что не оставляет у меня сомнений: он это сделает без колебаний и каких бы то ни было угрызений совести.

— Что я вам сделала? — всхлипываю, но все же спускаюсь.

Гад даже руки не протянул, не помог этого сделать, но в любом случае я бы не приняла помощь от этого мужчины. Как же жалею сейчас, что хотела подработать летом перед очередным семестром, а в итоге лишилась невинности с незнакомцем, который заделал мне ребенка. Я иду впереди, он же сзади, неприятно дыша мне в затылок.

— Невовремя покрутила задницей, — хмыкает он, отвечая на мой вопрос, и я чувствую, как он прожигает взглядом мою пятую точку.

Становится неуютно, прикрываю все сзади сумочкой, передвигаясь на туфлях, словно неуклюжая уточка. А вот глаза его, казалось, способны прожечь во мне дыру.

— Хватит! — не выдерживаю и оборачиваюсь, топая шпилькой по асфальту.

Не успев затормозить, мужчина врезается в меня и чуть не опрокидывает назад, но его руки успевают обхватить мою талию, не дав упасть. Утыкаюсь носом в грудь Фарида, снова чувствуя приятный мужской аромат. Его ладони обжигают кожу даже сквозь ткань, заставляя меня замереть. Поднимаю голову и встречаюсь с темными порочными глазами Галаева. Он смотрит на меня с напряжением, зрачки расширены, губы поджаты, ноздри трепещут, словно он вдыхает мой запах. Сердцебиение у меня ускоряется, я машинально кладу ладони на его широкую крепкую грудь. Его взгляд направлен на мои губы, затем опускается вниз и какое–то время гипнотизирует мои полушария. Казалось, что замерло время… А затем наш ступор прерывается мелодичной трелью входящего звонка. Мужчина встряхивает голову, сбрасывая наваждение, я же отскакиваю, стискивая кулаки. Он хмурится и достает из кармана телефон.

— Слушаю, — после услышанного от собеседника лицо его расслабляется, на нем даже появляется благодушная улыбка. — Я встречу их сам, мама. А после поведу ее по магазинам… Церемония?.. Ты же знаешь, что я не люблю пышные торжества… Хорошо, я понял тебя.

Разговор быстро заканчивается, а затем Галаев смотрит на меня практически с ненавистью. Отшатываюсь, догадавшись, о чем шла речь. Видимо, приезжает его любимая девушка — будущая жена Фарида. Чувствую, как по телу разливается неприятное чувство. Одновременно испытываю презрение к нему, оказавшимся обычным мужиком — неверным, не способным удержать собственные штаны; и жалость, перемешанная с ненавистью, к себе — за то, что согласилась тогда придти на корпоратив в честь годовщины создания компании… А теперь я беременна… От чужого будущего мужа… Ненавидящего меня и нежеланного им малыша…