Театр сатиры и юмора. Юмористические рассказы

Анна Пигарёва

«Без смешного нельзя понять серьёзное», – сказал Платон. Так думаю и я. Стараюсь писать о серьёзных вещах с иронией и юмором. Многие герои моих рассказов – сказочные существа, но они так напоминают реальных людей, да и проблемы у них те же. Читайте, улыбайтесь! Я приглашаю вас в свой театр сатиры и юмора.

А. П. Чехов приходит в театр без билета

Один режиссер так полюбил А. П. Чехова, что ставил только его пьесы. Поставит, например, пьесу «Дядя Ваня», а потом сразу за «Три сестры» принимается. А после них сразу — спектакль «Чайка». Ну, а потом опять всё по-новой — «Дядю Ваню», «Три сестры», а за ними снова «Чайку», но уже в новой интерпретации.

Но вот однажды, в грустную годовщину смерти писателя, произошло странное событие. Где-то к последнему акту в ложу вдруг садится некий господин — в пенсне, с небольшой бородкой, отдаленно напоминающий Антона Павловича Чехова.

В зале было по традиции темно — спектакль шёл — «Три сестры».

Когда же спектакль закончился, и актёры стали выходить на поклон, этот, предполагаемый Антон Павлович, перелез через барьер ложи и вышел вместе с актёрами и режиссером на сцену. Цель у него была одна — пожать крепким бронзовым пожатием руку режиссеру-постановщику. Собственно, для этого он и сошёл с постамента в Камергерском переулке, на котором стоял неподвижно с 1998 года.

Актёры, как племя неверное и вечно недовольное и режиссером, и репертуаром, и зарплатой, узнав классика по пенсне и бородке, стали вдруг ни с того, ни с сего скандировать: «Зачем живем, зачем страдаем?»

Как бы, опосредованно, жалуясь на режиссера, выбор репертуара и зарплату, но в то же время, выражая почтение, цитированием знаменитого классика. Собственно тут и придраться не к чему — текст из последней сцены пьесы «Три сестры».

Странно, что и зрители, которых никто не заставлял покупать дорогие билеты и идти смотреть спектакль «Три сестры» в новой интерпретации, тоже подхватили этот лозунг.

И громогласное «Зачем живем, зачем страдаем?», в зрительском исполнении, уже даже стало напоминать какой-то политический лозунг, никак неуместный в театре.

Режиссер был человек образованный, читал не только Чехова, но и Пушкина, сразу заподозрил недоброе при появлении бронзового изваяния, но все еще тайно надеялся, что это не к нему. Давал надежду материал, из которого был сделан монумент — бронза.

— Нет, не каменный! — думал он, — Точно! Бронзовый! Не посмеет!

Но бронзовый Чехов, в отличие от реального — мягкого и интеллигентного, от своей затеи отступать не собирался и смотрел не на публику, и не на актеров, а конкретно — в сторону режиссера.

Статуя Чехова. Дрожишь? Ты ставил «Три сестры»?

Режиссер. Да я.

Статуя Чехова. В который раз?

Режиссер. Не помню.

Статуя Чехова. Дай руку.

Режиссер. Вот она.

Бронзовая статуя жмет руку.

Статуя Чехова. Не надо больше пьесы мои ставить.

Режиссер. «Оставь меня, пусти. Я гибну — кончено!»

Проваливается.

Но на этом еще дело не кончилось. Расправившись с режиссером, классик направился в бухгалтерию.

Бухгалтер еще не ушла домой, а только красила губы перед зеркалом. Работая не первый год в театре, она привыкла к дурачествам и розыгрышам актеров. Но здесь было что-то другое. Она это сразу почувствовала, потому что зеркало вдруг выскользнуло из её рук и разбилось на мелкие кусочки, оповещая об уже случившейся беде и предстоящих незапланированных расходах.

Оказалось, что классик не случайно зашел именно в бухгалтерию. Он принес туда заявление с требованием оплатить причитающийся ему гонорар — восемь процентов от каждого сбора, за все спектакли. Вот так фокус!

Оставив остолбеневшую и в полном недоумении бухгалтершу, но, не пожав ей руку, он стремительно вышел, гремя бронзовыми ботинками, и сразу направился в адвокатскую контору, к очень известному адвокату и с его профессиональной помощью, написал подробное завещание на всех своих детей.

Искушенный читатель спросит: «Какие дети? При чем тут дети? У Антона Павловича Чехова не было детей!»

Да, не было. Но он захотел, чтобы они появились!

Не теряя зря времени, он прямо от адвоката поспешил в перинатальный центр. Нашел нужную лабораторию, сдал материал, как положено, и отправился срочно искать суррогатную мать.

И довольно быстро отыскал ее — среди своих же коллег — врачей, — симпатичную, крепенькую докторшу, отдаленно напоминающую Ольгу Леонардовну Книппер-Чехову. Но на ней было не длинное платье с висящим медальоном, как на супруге Чехова, а брюки да медицинский халатик. И разговор, на заданную классиком тему, между ними был не любовно-сахарный, а сугубо деловой и медицинский с использованием латыни в нужных местах.

Когда все проблемы с потомством были решены, бронзовый классик вздохнул с удовлетворением глубоко от того, что все дела переделал, да и зашагал твердой поступью обратно к себе, в Камергерский переулок и встал там на свой гранитный постамент.

С той поры, забоялись режиссеры ставить пьесы А. П. Чехова, опасаясь прихода бронзового гостя.

Примечание:

Памятник А. П. Чехову

Материал — бронза

Постамент — гранит