Дорогая редакция

Анна Музыка, 2022

Любовь или карьера? Карьера или любовь? История точно найдёт понимание и отклик у женщин, а мужчинам поможет заглянуть в женские беседы и узнать о них много полезного. Книга о людях, выборе, работе, любви, отношениях. Никакого мрака, только легкость и поиски счастья.

3. Катя

Голова гудела, будто от уха до уха непрерывно ехали поезда. Не помню, во сколько мы уснули, но это была страшная ошибка — пить в самом начале рабочей недели. Я несколько раз переставляла будильник, сторговалась не мыть голову и позавтракать в офисе, но опаздывать всё-таки было нельзя, слишком шаткая ещё у меня репутация. Со скрипом разодрала веки, глянула на себя в зеркало — вот как теперь объяснить коже, что я не хочу идти в мятом? Казалось бы, с университетских времен прошло всего шесть лет, а способность быстро восстанавливаться после пьянки уже улетучилась. Какой-то незавидно короткий период.

В кухне встретила Варю, которая допивала кофе.

— У тебя что, в роду были ведьмы? — прохрипела я, недоверчиво разглядывая её свежее личико, с лёгким намёком на усталость. Она уже была готова, при полном параде, как и всегда.

Варя ухмыльнулась, очевидно всё-таки довольная собой, но сказала, чтобы меня утешить:

— Да где там, вон у меня какие мешки под глазами, и вообще такая тяжесть во всём теле, вечером пойду на пробежку, у тебя тут вдоль реки такая красота. Хочешь со мной?

Я посмотрела так, будто сомневалась в её психическом состоянии. Я и в самом деле сомневалась, чудная такая… Но пора было уже выходить, поэтому я наспех умылась, и мы отправились покорять карьерные вершины.

Какое счастье, что нигде по пути мне не попался начальник. По вчерашней статье на почту пришло короткое «ок», я спокойно выдохнула и смогла переключиться на текущие задачи.

В обед на почту упало ещё одно письмо с темой «переделать» и прикрепленным файлом моей статьи по организации рабочего процесса с помощью удалённых каналов доступа. Я с удивлением обнаружила, что внутри был ровно тот же документ, который я отправляла, никаких заметок или комментариев, никаких исправлений.

— Коллеги, а как вы с Дмитрием Аркадьевичем обсуждаете правки? — спросила я на весь кабинет.

Дина сразу повернулась ко мне, она сидела справа от меня, и сказала:

— Да как обычно, он мне в ворде подчеркивает куски текста, которые нужно исправить, и пишет короткие замечания, — она пожала плечами. — А что?

Арина сказала:

— Да, мне так же.

Тома кивнула в знак согласия, а Витя сказал, выпрямляя спину:

— Мы лично обсуждаем. Я к нему захожу после обеда, у нас совещания.

— Да странно, — я говорю, — он мне просто отправил тот же файл, написал, что нужно переделать, а что конкретно — не сказал. Может ошибся и не то загрузил. Пойду, наверное, уточню лучше.

— Ты бы сверилась сначала с его графиком, — сказал Витя вдогонку, но я уже выходила из кабинета.

Очень уверенно я подошла к двери в кабинет шефа, а перед ней вдруг стушевалась. Постучала робко, заглянула, Дмитрий Аркадьевич поднял на меня глаза и легко кивнул на моё вопросительное «можно?».

— Добрый день, я по поводу статьи, вы только что отправили.

— Да, проходите, что по ней?

— Какие там правки требуются?

Он приподнял одну бровь и перевел взгляд на экран.

— Не пойму, что у вас вызывает вопросы.

— Вы отправили мне тот же файл. Может, по ошибке?

— А, нет, вы наверное просто пропустили текст в самом письме, вот, здесь всё есть, — он повернул ко мне монитор.

Мне пришлось придвинуться чуть ближе. От него пахло очень лёгкой дымкой цитрусов. Чем же, должно быть, пахнет от меня? От такой мысли я немного отпрянула назад.

Похоже, я действительно пропустила само письмо. Вот там чёрным по монитору значилось:

«Изучить зарубежный опыт.

Привести статистику.

Получить комментарий от руководителя HR какой-нибудь крупной российской компании, которая сталкивалась с таким опытом. Книжные издательства, IT, например».

Я сглотнула.

— Комментарий? Прям живой?

— Анастасия, вы не перестаёте меня удивлять.

— Но зачем нам это?

— Комментарии экспертов сделают текст, во-первых, более уникальным, во-вторых, читатели всегда больше доверяют живым людям, особенно специалистам. Вы что, раньше никогда их не использовали в своей работе?

Какой-то дар у него, что ли, развивать в людях чувство вины и неполноценности.

— Хорошо, я поняла, спасибо, — сказала я со вздохом и встала.

— Подождите, чем это от вас так пахнет? Как будто алкоголь какой-то разлили.

Я покраснела и спиной попятилась к выходу.

— Это я салфетками влажными руки протирала, они антибактериальные, наверное со спиртом, — протараторила я и выскочила за дверь.

«Фух! Как же сложно проникнуться к нему симпатией! Даже рабочей. Вот почему одним он отправляет все правки, а мне какие-то квесты устраивает? Звонить экспертам с просьбой дать комментарии… бррр… кто вообще сейчас кому-то звонит? Где я возьму их номера? А если мне откажут? А если пошлют? Не нравится мне всё это».

Несколько часов прошло в смятении и сопротивлении. Я искала в интернете информацию по компаниям, потом статистику, потом опыт, потом шла пить чай, так и не выполнив ни один пункт правок. Наконец, как это обычно и бывает, главная проблема решилась за две минуты. Я спросила у руководителя нашего департамента по работе с персоналом не знает ли она кого-нибудь из IT сферы, тут же получила номер HR из подразделения по технологиям одного крупного банка, написала ей в мессенджер, и уже через пятнадцать минут у меня был необходимый материал. Маленькая победа принесла мне вдохновение, и я принялась за оставшиеся вопросы. Однако из-за долгой прокрастинации день снова покатился к завершению, пришлось задерживаться.

Я написала Варе, чтобы она меня не ждала. К удивлению, в ответ я получила сообщение, что у неё вечером намечается свидание.

«Так скоро?», — я спросила

«ДА! Свобода! Душа просит новых знакомств! Всё расскажу потом, целую!».

Недолго же она горевала. В то же время от Кати пришло сообщение с просьбой встретиться после работы. Я предупредила, что мне нужно задержаться, и с двойным усердием взялась за текст.

*

Катя ждала меня на улице, но её взгляд, заблудшим огоньком замерший где-то в неизвестности, говорил скорее о том, что ничего она не ждёт. Мне это показалось странным. Словно оцепеневшим. И город к вечеру так странно притих. Огни фонарей уже зажигались жёлтым. Всё раньше и раньше с приближением осени. Ветра не было, шорох машин изредка доносился от дороги, всё как будто замерло в неясном предчувствии. Меня слегка пробрало мурашками от вечерней прохлады и лёгкой беспричинной тревоги. Наконец, подруга заметила меня, грустно улыбнулась, и мы неспешно пошли вдоль реки.

— Что-то случилось? — спросила я, и снова стало тревожно. Катя шла, почти не поднимая глаз от асфальта.

— Да нет, — сказала она и пожала плечом, будто сама не была в этом уверена. — Ну то есть… есть кое-что, но ничего такого, просто хотела обсудить.

— Что ты меня пугаешь. Давай обсудим, конечно.

— Только не говори Варе пока, пожалуйста.

— Конечно, — я изобразила, что закрываю рот на замок.

Катя вздохнула и как-то обречённо сказала:

— Я хочу уволиться.

Первая реакция в моей голове прозвучала как: «И чего? Господи, я так напугалась, а тут такое». Но если для Кати это так важно, значит на то есть причины.

— Так это же прекрасно! — говорю. — Перемены, тем более, тебя никто не гонит, а сама хочешь изменений. Что тебя так расстраивает?

Катя посмотрела своим глубоким задумчивым взглядом, под которым я ловлю в себе ощущение какого-то абсолютного незнания подруги, как будто я не в состоянии её понять, и то, что она говорит вслух, настолько ничтожная верхушка айсберга, и теперь она вынуждена мне объяснять все предпосылки, или напротив, ей не хочется вдаваться в подробности по каким-то причинам, и она прикидывает, может ли доверить мне все свои мысли.

Она вздохнула.

— Несколько пунктов. Во-первых, мне страшно менять хоть и ненавистную, но стабильность. Здесь всё знакомо и в какой-то мере уже комфортно. Во-вторых, боюсь реакции родителей. В-третьих, ты знаешь, боюсь, как Варя на это отреагирует.

— А она тут причем?

— Она как-то раз обронила, что без нас ей трудно было бы здесь работать. Мне страшно её расстроить.

— Кать, ну уж эту причину точно можно вычеркнуть из страхов. Варя тебя любит и поддержит. Тем более, я остаюсь, да мы и живём теперь вместе, не дам ей зачахнуть. Будем чаще встречаться вне работы, это же здорово. Главное, что тебе нужны перемены, уверена, Варя с этим справится.

— Да, думаю, ты права, но остальное…

— Погоди, так у тебя уже есть какое-то предложение?

— Нет, вообще нет. Дело в том, что я хочу сменить сферу деятельности.

— Да ладно? Вот это новости. Я думала, ты на сто процентов органична в своей работе.

— Я умею её хорошо выполнять, — она снова уставилась в асфальт, — только и всего. Но душа моя, видимо, лежит в другом деле.

— В каком?

— Я хочу быть художницей, — внезапно выпалила она, будто боялась, что если не скажет сейчас, то не скажет никогда.

Я немного опешила, это было действительно неожиданно.

— Но… как ты?.. Ты никогда не говорила…

— Не хотела говорить, пока не решусь, чего зря воздух сотрясать. Хотя всё равно это сомнительная затея, может ещё ничего не выйдет.

— А что родители? Ты сказала, что боишься их реакции. У тебя уже есть какой-то план? Как ты вообще это поняла? Рассказывай всё! Вот это ты придумала, конечно. Но я за тебя рада! Ты когда сказала, у тебя даже глаза заблестели, это же так важно, найти свое место в кривых замыслах этой Вселенной.

— Спасибо, — Катя слабо улыбнулась и опять вздохнула. — Боюсь, родители меня совсем не поймут. И хотя я уже несколько лет живу отдельно, они всё равно имеют большое влияние на мою жизнь. Единственный ребёнок. Все их ожидания в одной корзине. Мне оплачивали дорогущее высшее, отправляли меня по обмену в Германию, обеспечивали, пока я проходила стажировку. Но я, видимо, не самая удачная их инвестиция.

— В смысле? Они в тебя вкладывались, чтобы ты потом отплатила им тем же?

— Нет-нет, просто они хотят быть спокойными, что у меня всё стабильно: работа, хорошая зарплата, никаких рисков, только увеличение капитала. Да и к тому же теперь они наседают, что пора замуж и детей. А я вообще не хочу, понимаешь? — она заглянула в мои глаза. Я понимала. — И, если раньше я могла хотя бы отшучиваться про детей, но с карьерой всё было в порядке. То теперь. Маму точно удар хватит. Нет, я, конечно, не сяду на их шею. За несколько лет мне удалось кое-что скопить, я смогу жить на эти деньги. Но сейчас мечта быть художницей выглядит скорее как блажь. Это поворот вообще не туда. Я даже боюсь им говорить о своём решении.

— Послушай. Это же твоя жизнь. В аналитику ты можешь вернуться когда угодно. А если не попробуешь сейчас что-то изменить, точно будешь локти кусать до старости. Оно тебе надо?

— Ох. Конечно, ты права. Но как же страшно, — она поёжилась. — А если не получится?

— Если не попробовать, точно не получится, — я улыбнулась. — Но, когда ты хочешь увольняться?

— С октября, — несмотря на слова о сомнениях, говорила она очень уверенно, как о давно обдуманном и решённом деле.

Мы уже подходили к метро, я обняла подругу на прощание, сказала ещё раз:

— Я горжусь тобой! Ты всё делаешь правильно.

Она крепко сжала меня в ответ, сказала: «Спасибо» и «Не говори пока Варе, я потом сама расскажу, и надо будет отметить это», я кивнула в ответ, и мы попрощались.

Катю поглотил подземный переход, а я повернула обратно в сторону дома. На меня вдруг навалилась усталость бессонной ночи, переживаний из-за работы и мыслей о Катиных словах. Казалось, что я не в силах переварить этот винегрет, я дотащилась до дома, не обнаружила там Варю, а в телефоне нашла сообщение от неё: «Сегодня ночую не дома, расскажу завтра». Я подумала, что это даже к лучшему, воспринимать ещё информацию я просто физически не в состоянии. Я наспех умылась и провалилась в сон.