Такие времена. Сборник рассказов от Анны Медь

Анна Медь, 2023

Сборник рассказов о реальной жизни в современном мире, о любви и предательстве, о изменах и прощении. В книге поднимаются темы сложных взаимоотношений между родными людьми.

Странная бабушка

— Мам, а почему бабушка такая странная? — шепотом спросила однажды Таню ее старшая дочь, когда Маргарита Фёдоровна в очередной раз пришла к ним в гости.

Таня мысленно подобралась. Ну как объяснишь девочке 11 лет такие вещи? Притом такие, которые и ей не всегда понятны.

Из другой комнаты, между тем доносился громкий голос свекрови: она, как обычно, за что-то отчитывала шестилетнего Ванюшу.

— Понимаешь, Света, бабушка у вас все-таки старенькая. Надо прощать ей некоторые вещи, как человеку в возрасте. Вот как соседка наша, тетя Клава, иногда ругается на вас, ты еще ее боялась, когда маленькая была, помнишь? А теперь не боишься, — тихо, стараясь не повышать голоса, ответила дочери Таня. — Вот и здесь так же.

Надо же, подумала Таня, уже шепчусь в собственном доме.

— Нет, не так же! — глаза у Светы были на мокром месте. — Бабушка не просто ругается, она злая, как… как Бастинда!

От такого «детского» сравнения одиннадцатилетняя девочка покраснела, но Таня ее отлично поняла. Она и сама чувствовала себя порой как в какой-нибудь сказке про злую мачеху.

— Мам, она же наши личные вещи и игрушки отбирает! А мою любимую футболку так вообще на помойку выкинула, сказала, что на ней какая-то сатана нарисована!

— О чем секретничаете? — в дверях комнаты появилась свекровь. Из-за ее спины выглядывал испуганный Ваня: она цепко держала его за руку. Всем своим видом мальчик показывал, что предпочел бы сейчас находиться во дворе, в другой комнате, кухне, спальне, где угодно, лишь бы подальше от бабушки.

Таня, как всегда при появлении свекрови, почувствовала неприятное одревенение, которое поднялось от плеч к шее, мешая повернуть голову и улыбнуться натянутой улыбкой. Переборов себя, она обернулась.

— Ни о чем, Маргарита Фёдоровна, какие могут быть от вас секреты, — не удержавшись, Таня подпустила язвительности в свой голос.

Свекровь смерила ее высокомерным взглядом:

— Света, мы еще не закончили страницу. Ты должна помогать брату с чтением, где он не справляется, ты уже достаточно большая.

Ваня за спиной бабушки скривился, как от кислого лимона.

— Маргарита Фёдоровна, пусть Света мне на кухне поможет, а вы пока с Ваней мультики может посмотрите?

— Мультики эти твоих детей до разжижения мозга доведут! — безапелляционно заявила свекровь. — Мы лучше с книжкой посидим, правда, Ванюша? А на кухне я потом тебе сама помогу, вместе со Светочкой, конечно. Вот только страницу закончим. А теперь марш, марш!

Света, с видом приговоренного к казни, поплелась за бабушкой. Ваня, до смерти напуганный загадочным разжижением мозга, не отставал. Таня закусила губу и сжала кулаки.

Маргарита Фёдоровна была властной и своенравной женщиной.

С самой свадьбы сына женщина невзлюбила невестку. Придиралась к ней по малейшему поводу. Все что Таня ни делала, она делала неправильно, а если что-то получалось, то, скорей, по случайности, а не из-за ее стараний или здравого смысла — такое было железное убеждение Маргариты Фёдоровны.

Готовить невестка не умела, прибиралась как попало, стирала кое-как, а на рубашки сына после ее глажки и вовсе без слёз не взглянешь! Причем, свекровь не стеснялась в подробностях доносить свое мнение до Тани и с ледяных вершин своего совершенства снисходительно показывать «как надо».

Но больше всего Тане доставалось как матери. Казалось, с самой первой ее беременности, Маргарита Фёдоровна заочно определила ее как никудышную мать, в низшую материнскую лигу, если бы такая существовала.

Прежде всего, свекровь считала, что Таня неправильно кормит детей. Строгая детская диета имени Маргариты Фёдоровны состояла из круп, нескольких видов овощей и нескольких видов мяса. Фрукты изредка, по праздникам и Боже упаси от чипсов, мороженого, гамбургеров, газировки и т.д. и т.п.

Между тем, Таня кормила детей здоровой едой, лишь иногда, раз в неделю, позволяя им полакомится пищей из запретного списка свекрови. Какое-нибудь мороженое, торт или устроить веселые посиделки в «МакДональдсе». Когда та узнавала об этом, то подолгу распекала невестку, описывая множество болезней, вплоть до рака, которыми обязательно заболеют ее дети.

По мнению Тани, они скорее заболели, если бы соблюдали предписания Маргариты Фёдоровны, которые гораздо больше подошли бы средневековым монахам-аскетам, чем современным растущим детям.

Также свекровь считала, что Таня неправильно одевает детей. Особенно доставалось в этом плане Свете, ведь девочкам пристало носить только платьица-бантики и все в таком роде, но никак не джинсы и футболки, толстовки с капюшоном и кеды.

Света как раз приближалась к границе возраста подросткового бунтарства и одежда с принтами фей Винкс и My little Pony уступила в ее гардеробе место футболками с логотипами рок-групп.

Такое вопиющее безобразие никак не могло пройти мимо внимания Маргариты Фёдоровны. Тане за ее близорукость был объявлен бойкот, а одну из Светиных футболок с особо не понравившимся рисунком она даже разорвала и выбросила.

Напрасно Таня говорила свекрови, что так она ничего не добьется и только больше подстегнет растущий подростковый нонкомформизм Светы. Запретный плод сладок, и Таня говорила, что не удивится, что через пару лет дочь тайком от всех вставит колечко в нос или перекрасит волосы в зеленый цвет.

Маргарита Фёдоровна только крестилась, и бросала на невестку такие выразительные взгляды, что Таня отлично понимала: если это и произойдет, то виновата будет, конечно же, только она, мать, которая «недоглядела».

В одежде детей, конечно же, не должно было быть ни единой нитки синтетики — все из натуральной ткани. «Синтетика не дышит!», «Синтетика — рассадник для микробов!» — вела свой крестовый поход против полимерных материалов. Напрасно Таня говорила, что все зависит от качества, а всякие паразиты, вообще-то, предпочитают натуральные материалы — что об стену горох. Маргарита Фёдоровна иногда приносила детские вещи из «натуральных» материалов, которые больше походили на натуральные власяницы.

Стирать вещи необходимо было натуральными природными средствами, никак не химическими стиральными порошками! В числе таких средств свекровь предлагала: уксус, соду, горчицу, тертое хозяйственное мыло, а также соль для хлопчатобумажного белья и тертый картофель для шерсти.

— Маргарита Фёдоровна, я и так пользуюсь экологичными гипоаллергенными порошками! — отбивалась от свекрови Таня. — А от ваших народных средств слив всегда забивается, да и машинка сломаться может.

— А ты ручками, ручками, — злорадно советовала свекровь. — Ишь, принцесса какая нашлась!

При Глебе, своем сыне и муже Тани, Маргарита Фёдоровна вела себя на удивление мирно. Ни упреков, ни язвительных шпилек, ни многословных поучений с нотками превосходства. Она превращалась в спокойную, добрую старушку, любящую бабушку и дружелюбную свекровь. Такая способность к оборотничеству иногда даже пугала Таню до мистической дрожи.

Из-за этих ее «перевоплощений» Глеб без особого доверия относился к жалобам Тани.

— Что же вы все подружиться не можете, — вздыхал он. — Ты, наверное, ее неправильно понимаешь, она ведь старенькая уже. Ну будь терпимее, прошу тебя.

Таня терпела. Было обидно, но — терпела. Все — таки, одна семья. Может быть, она действительно себе слишком накручивает?

Но самая «жесть» началась потом.

Как только дети достаточно подросли, Маргарита Фёдоровна решила всерьез заняться их образованием. На школу, понятное дело, она в этом плане никаких надежд не возлагала, как и на невестку. Она была твердо убеждена, что все на свете правильно объяснить Свете и Ване сможет только она сама.

С этого момента свекровь стала приносить с собой странные энциклопедии и книжки, иногда советских времен, иногда даже дореволюционные. Она была убеждена, что современное образование ни в какое сравнение не идет с прошлым. И чем старее книга или учебное пособие, тем лучше. Беспрекословным тоном она приказывала детям убрать игрушки и садиться за так называемые «уроки».

Света и Ваня тоскливо разглядывали ветхие желтые страницы, от которых на пальцах оставалась пыль, читали скучные и маловразумительные тексты, запоминали карты и заучивали страны, которых в мире уже давно не было.

Таня с содроганием ждала, когда свекровь доберется до «Домостроя».

Раньше она одна терпела тиранию свекрови, теперь же под нее попали и дети. Этого Таня стерпеть уже не могла. Они начали ссориться с Маргаритой Федоровной почти в каждый ее визит.

— Да поймите вы, что эти книги интересны только каким-нибудь библиофилам, а не детям! — убеждала Таня непреклонную, как стальной прут, свекровь. — Сейчас не начало XX века, у образования другие стандарты!

— Знаю я ваши стандарты! — Маргарита Фёдоровна, естественно, все знала лучше всех. — Сидеть в телефонах весь день — вот ваши стандарты! Ты моих внуков и так избаловала в конец, что из них без меня выйдет?

Как всегда, свекровь была несправедлива, гаджеты детям выделялись не каждый день и ненадолго, а перед приходом Маргариты Фёдоровны так вообще прятались от глаз подальше. А то некоторые детские игрушки та уже забраковала и внесла в список «на помойку». Дети каждый раз старались по максимуму спрятать свои вещи, и это выглядело достаточно жутко.

Наряду с древними учебниками, любимым педагогическим материалом Маргариты Фёдоровны были не менее древние брошюрки и тоненькие книжки, которые выглядели так, как будто она нашла их на помойке («Наверное, когда Светину футболку выбрасывала» — с неожиданной для себя злостью думала Таня). В них бесчисленные и однообразные, как отлитые из одной формы, пионеры и пионерки партизанили в тылу врага или мчались куда-то в ночь с невероятно важными донесениями, но в конце непременно гибли, запытанные немцами. Дети очень пугались таких книжек, и после них долго не могли заснуть.

Поэтому не удивительно, что во время очередного визита бабушки, только увидев ее, дети не выдержали. Ваня расплакался, а Света чуть не впала в истерику.

В это время дома был Глеб, и он в немом изумлении уставился на ревущих детей. Маргарита Фёдоровна замерла с видом незаслуженно оскорбленного достоинства: уголки губ книзу, брови кверху, в глазах непонимание и скорбь великая.

Таня единственная не замерла соляным столпом, не стала любоваться этой сценой «к нам приехал ревизор», а быстро и тактично вывела детей из-за стола и отвела в комнату Светы — успокаивать.

Дети еще долго не могли заснуть, хоть и было поздно. Таня включила им ночник в виде кота и успокаивала. Сначала она просто гладила их и обнимала (причем новоявленная бунтарка Света прижималась к ней крепче брата), потом, нарочито грозным, подчеркнуто злодейским голосом начала им рассказывать какую-то нелепицу из тех, которые слышала краем уха, когда им читала бабушка. В мамином исполнении эти грозные слова, этот страшный образ потихоньку переставали быть такими пугающими, и дети сначала перестали плакать, потом перестали всхлипывать, потом даже захихикали.

И незаметно для самих себя и для Тани, которая немного увлеклась зачитыванием этих смешных сейчас литаний тещи, дети потихоньку уснули.

Когда Таня вернулась на кухню, она застала яростный, вполголоса, разговор, даже не разговор, а выяснение отношений между Глебом и Маргаритой Фёдоровной. Свекровь все еще строила из себя монашку, точнее, мать-настоятельницу монастыря, в котором все идут против нее и намерены ее оболгать и опорочить.

— Достаточно, — устало сказала Таня. — Давайте уже просто перестанем. Детям только уже и хуже от этого вранья.

И Таня все рассказала Глебу. Не в первый раз это было, но теперь, когда он увидел, как дети рыдают при одном только виде бабушки, когда она при нем распекала ее на все корки за то, что она ужасная мать и никудышная жена, Глеб пришел в ужас.

— То есть ты считаешь, что вправе… подожди, я не договорил, вправе лезть в нашу жизнь вот таким беспардонным образом? А ты не считаешь, что мы сами достаточно взрослые люди, чтобы жить своей жизнью и воспитывать своих детей, нет?

— Глеб, послушай, эта твоя жена только и знает, что оскорблять и наушничать, — пыталась выкрутиться свекровь

— Мама, извинись немедленно перед Таней, — сказал Глеб. — Немедленно. Пока ты не извинишься, других слов от тебя я слышать не хочу! Нет, нет, нет, сначала извинись перед ней, потом уже обращайся ко мне. Мама, я жду.

Маргарита Фёдоровна страшно побледнела. Ее гримаса из оскорбленной невинности превратилась в растоптанную добродетель, по крайней мере так ее личины про себя называла Таня.

— Ах вот как? Родной сын! Вот ты как его против меня настроила! — само собой, виновата во всем была Таня, она даже не удивилась. — Да ноги моей в этом доме, где меня не ценят, где не ценят ни на капельку все, что я для этого дома сделала… — в ее голосе появились плаксивые нотки, но когда Глеб снова молча кивнул в сторону Тани, гордость свекрови не выдержала, и она ушла, оглушительно хлопнув дверью.

— Прости, Тань, — Глеб обнял ее, она почувствовала его мелкую дрожь. Ему тоже нелегко дался этот конфликт. Может он и закрывал глаза, сам от себя пряча то, что знал с самого детства, то, что было для него табу — думать, что его мать жестока, ревнива и беспощадна к другим, не соответствующим ее выдуманным стандартам. Но теперь он сам разрушил эту иллюзию, и это далось ему тяжело.

— Прощаю, — Таня мягко погладила его по шее, чувствуя, как пропадает на ней то самое одеревенение, какое чувствовала она.