Осанна

Анна Мартынчик

Всевышняя любовь полнит плоть? И не попустим грех, что пал намедни! Над нами, с нами и за нас Господь? Уже не вера, но еще не сплетни…

Раздел I. От истоков

«В истоках — деревня, где высился дуб-истукан…»

В истоках — деревня, где высился дуб-истукан,

И Божие слово, что истине всякой — утроба.

Я помню: парным молоком наполнялся стакан,

И мало-помалу белели гранёные рёбра…

Пущай несмышленая — хлебом единым жила,

Катая клубки на ладонях из хлебного тела,

Но знала, что выше голов за рекой купола…

И таинством сущего небо в реке стекленело…

Господствовал храм над грехом — не вело ко греху

И ладан на углях сгорал, пробуждая кадило…

Блаженное что-то тогда прилегло на духу:

«Не лги…

возлюби…

не суди… да не будешь судима…»

Сплетались крестом на груди три послушных перста,

И я утешалась крестом… по-библейски: всецело…

Навзрыд непорочно прожить обещалась спроста…

Треть века спустя признаюсь: не смогла…

не сумела…

Но то, что во мне расцвело — не истлело в труху!

Пробьётся врожденным ростком у иного истока.

Блаженное что-то приляжет на прочем духу…

И прочий, быть может, сумеет прожить без порока?..

Отцу

Непослушно вихрятся волосы,

Смутным прошлым взъерошен взгляд.

Страх прижился в дрожащем голосе…

В чём ты, папочка, виноват?

Я в тебе воспою хорошее!

Остальное смогу простить…

Счастьем полнится наше прошлое,

Если правильно ворошить…

«Ручка доченьки в ручке папиной…

Оп! — и спрятался кулачок!» —

Как грибок под еловой лапиной,

Лягу рядышком — и молчок…

Деревенский дом, дедом строенный,

Помнишь: сенцы, веранда, печь?..

Отчего же такой расстроенный?

…Есть что вспомнить да поберечь!

Ты не знал, что меня тревожило

И к чему так упорно шла…

Может, так оно и положено?

Может, в чём пред тобой грешна?

Забывал сказать: «С днём рождения»

И не шёл ночевать домой,

Редко слушал мои суждения…

Но любил! И гордился мной!

Тосковал, обижался, маялся,

А дождавшись, мог выгнать прочь!

…Одиночеству немо каялся:

Эхо слышали Бог и дочь…

Часть судьбы твоей есть моя судьба

Вечность жизни — закон колец…

Послушание… и души мольба:

Свято дочерью чтим отец!

Матери

Виноградной лазы тонкой веточкой

Оплетаюсь вокруг тебя…

Я во веки веков буду деточкой,

Вечно веруя и любя.

Тонкочувственная и мятежная…

Ты подобна морской волне…

Я по воле судьбою прибрежная —

Разбивайся на жизнь во мне!

Нашей близости нет объяснения…

Совершенной цветет любовь!

Приближаюсь к тебе отражением

И тебе посвящаю новь!

Ты Божественна духом и образом,

Ты свята во плоти своей!

Молвишь тоненьким ангельским голосом…

Осиянна среди теней…

Воспеваю тебя, как Есенин Русь,

Каждый вздох твой и каждый жест.

Преподобная! В ноги покланяюсь!

Словно нимб ты несёшь свой крест!

Матерь грешницы — женщина-грешница,

Этот путь уготовил Бог…

Для меня ты — Господня наместница…

…Первозданной любви исток…

Девятым деньком

Девятым деньком после Пасхи как должное: солнце,

И хочется красить цветами холодный гранит!

Всё больше и больше в истории нас остаётся,

Как должное: добрую память наследник почтит.

Девятым деньком после Пасхи столицу покину,

Проотчие тропы раскинутся свежей травой.

Я лучший кусок пирога отнесу на могилу…

…Как будто избавлен от голода каждый живой…

Протру намогильную рюмку, оставив пустою,

И вспомню судьбу нечужого, который молчит.

Всё ладное — в повесть скро́ю, а неладное — скро́ю,

Глотая комок ностальгии, что в горле горчит.

На кладбище мне неспокойно, неясно и немо.

Как будто взяла не своё да забыла вернуть…

«Не быть или быть?» — здесь для всех разрешима дилемма:

Постигшим — покой, а живущим — прискорбие в грудь.

А помнишь ли, милая, вместе сюда приходили?..

Я в детских ладошках несла золотистый песок…

Сияет без жалости желтый наряд на могиле,

Где имя твоё и отпущенный Господом срок!..

Кукушка утихла. И я застываю в покое,

И катятся слёзы от грешной гордыни тайком.

Как должное: солнце и горстка песка на ладони,

Никто не забыт… после Пасхи… девятым деньком.

Вырастешь — поймёшь

Совсем дитя, что ведаешь о жизни?!

Всё вновь тебе: что видишь, то поёшь…

Не видел эту жизнь во взрослой призме,

Ну что тут скажешь: вырастешь — поймёшь.

Как много в голове беспечной дури,

Веселие звенит кругом и сплошь,

Ещё с усладой грудь сосешь мамули…

…Как быть без мамки?.. Вырастешь — поймёшь…

Восторг, когда поймаешь лучик солнца,

И не в удел пока могучий ГРОШ,

Ах, знал бы ты, как радость продается…

Мне очень жаль, но… вырастешь — поймёшь.

Вкусишь всю суть намёков и прелюдий,

Рубаху ближе к телу подберёшь,

Театр — наша жизнь, актёры — люди…

Ну, это к слову: вырастешь — поймёшь.

Однажды через игры в «понарошку»

Признаешь, что сладка бывает ложь,

Пока держи покрепче с манкой ложку,

Как вырастешь, поверь, ты всё поймёшь!

Посредственность наивности на смену,

Окрепнет память — въедливая вошь…

Моря уже не будут по колено!..

Я не пугаю… Вырастешь — поймёшь.

Однажды безнадежно повзрослеешь,

Ведь от того, что до́лжно, не уйдёшь…

…Ты только не спеши, а то успеешь…

Ещё забыть захочешь, что поймёшь!

Вскользь

По молодости вскользь, как сыр по маслу:

Красиво, гармонично и легко!

Ничто не происходит понапрасну,

Пока по венам кровь и молоко!

По молодости чувственно робею…

Кокетливо вживаюсь в зеркала…

Морщины не легли петлей на шею,

Печать тоски на чувства не легла.

Подобно волшебству… взрастает семя!..

Но отроду Вселенной повелось:

Летит-скользит по молодости время,

Вот так же и душа…

по жизни…

вскользь…

Молодость

Ни о чем серьезно не грусти,

Если юность кормит клетки плоти,

Молодость в лице, в словах, в груди —

Совершенства вдох в твоей природе!

Кожа, словно мягонький фарфор,

Каждая черта имеет четкость,

Нет пустот: то хаос, то фурор!

В чувствах — то изнеженность, то колкость…

Хочется и можется любить!

С этих пор в сердцах вакцина страсти!

…Тот, кто не успел её привить,

Может быть счастливым лишь отчасти…

То — не видел, это — не встречал,

Дух неизбалованный вчерашним,

Ибо ты и есть венец начал!

Мощь живых… надежда уходящих!

«Молодость» и «юность» — женский род,

Как и всё, что свято и всесильно!

…Женщина честна, но нестабильна,

Так и жизнь: тик-так за годом год…

Домой

Живущая сплетением дорог,

Казалось бы: какой патриотизм?

Парфюм французский, шелковый платок,

А на руке швейцарский механизм.

Но лишь в одном из всех земных зеркал

Все эти атрибуты не видны,

И как бы новый край не увлекал,

Я не могу не чувствовать вины.

В автобусе совдеповских времён

Щекой прижалась к пыльному окну,

Вновь ностальгией дух обременен,

Обмякну, подобрею и всплакну.

Останови, водитель, дай сойду…

На том спасибо, дальше я сама

Пройду тоннели яблонек в саду,

От аромата коих без ума.

Как жаль, дворняги Найды больше нет,

Об этом мне никто не рассказал…

Состарились соседка и сосед.

И неохотно верую глазам…

…Деревня. Вечереет. Отчий дом…

Обнюхал ветер, прежде чем принять.

А мысли мои только об одном:

Я слышу, как за дверью дышит мать…

Весь мой багаж — подарочный набор,

Под мышкой — новый томик складных строк,

Но мама не увидит их в упор:

Сто лет ей это нужно! Видит Бог!

Домашняя рубаха до колен,

Навеял голод запах куличей.

И столько лет спустя — без перемен:

«Там» — стройненькая леди, «здесь» — кощей.

Вернуться — исповедаться без слов,

Как следствие — катарсис и покой.

Нас тянет к дому испокон веков,

Любая из дорог ведёт домой!

Аминь

Жизнь затеяна причудливо и тонко:

Душу в вечность обратит, а тело — в прах…

Что есть время? До сих пор не знаю толком…

Удостоюсь ли познать? «Увы» и «ах»!..

Это было не давно, скорей — недавно:

Под Хатынь с отцом ходили по грибы,

Голосить «ау» казалось так забавно

Да искать тропу до сказочной избы.

Это было не давно, скорей — недавно,

Не забуду хвойный шарм лесной среды…

Изменения случились только в главном:

По следам моим — не папины следы.

Деревенский магазин. Стрекочут счеты.

Надышал теплом пшеничный хлеб «кирпич»,

Желтым блином будет встречен день субботы,

В день Пасхальный печь теплом взрастит кулич.

Восприятие… я помню мысли в прошлом,

Был другим мой дом, мой дворик и крыльцо.

А иначе жить казалось невозможным,

Всё решило обручальное кольцо.

Это было не давно, скорей — недавно…

Время вырвало меня из прошлых чувств!

Правомерно ли, а может быть, бесправно?..

Жизнь, по сути, — производная безумств…

В неизменных зеркалах изменчив образ:

Скулы скалами растут на месте щек,

Привыкаю: опылен кокетством голос,

Наливается историей зрачок.

А история, как будто так и до́лжно,

Изгоняет дух из столь знакомых тел!

Но принять, что близкий смертен, крайне сложно,

Только «близких» круг заметно поредел…

Я всегда боялась старости и смерти,

Опасаясь перемен в затее дней,

Оттого и просыпаюсь на рассвете

Погадать: куда несет моих коней?

Их несет туда, где дышится спокойно,

Где есть души и живые голоса,

Благодарность: здесь, сейчас. А после — больно.

В решето времен сочатся чудеса.

Миг за мигом… бесконечно длится гонка,

За один держусь, предчувствую другой.

Жизнь затеяна причудливо и тонко,

Дух ей служит то владыкой, то слугой…

В голове моей — раздолье для видений,

В узелок скрутила память «янь» и «инь»,

Прогонять пора молитвой дым смятений:

Слава прошлым дням, а будущим: «Аминь…»