Разбитые маски

Анна Малышева, 2007

Ольга думала, что самое худшее в ее жизни случилось, когда без вести пропал любимый человек… Но оказалось, намного тяжелее вновь встретить его и понять, что он стал чужим. Молодую женщину окружили предательство, ложь и ненависть, враги надели дружелюбные маски, друзья повернулись к ней спиной. Ей кажется, что этот порочный круг уже не разорвать…

Глава 4

Ольга едва переставляла ноги — они онемели, в ступнях появилась горячая, стреляющая боль. С того момента, когда Илья исчез, она бродила по городу, не останавливаясь, без цели, без намеченного маршрута. Куда ей было идти? Отправляться домой она не хотела. Одна мысль о столкновении с рабочими, которые с утра оккупировали квартиру, приводила ее в отчаяние. Денег не было, а значит, она не могла зайти в кафе, дать усталым ногам передышку. Напроситься к кому-нибудь в гости, позвонить знакомой? У нее не было настроения кого-то видеть, о чем-то говорить. Хотелось молчать, ни о чем не думать и плакать… Но разве заплачешь в толпе, где на тебя устремлено столько глаз!

И она ходила, ходила… Иногда спускалась в метро, бесцельно проезжала несколько станций, снова поднималась наверх. День клонился к вечеру, даже солнце начинало уставать. Ее лицо пылало, как в лихорадке, блузка на спине намокла от пота. Она купила бутылочку воды и выпила ее одним духом. Ольга говорила себе, что нужно возвращаться домой, и тут же спрашивала — есть ли у нее дом? Дом в том смысле, как его нужно понимать? Очаг, семья, убежище? Место, куда хочется возвращаться, где тебя ждут?

«Я никогда не почувствую эту квартиру своей, — думала Ольга, пересекая двор. — Никогда не стану настоящей хозяйкой. Ну, закончится этот ремонт, уйдут рабочие, я все вымою, отскребу, расставлю по местам мебель. И потом наступит вечер, когда мне уже не нужно будет ничего делать. И вот этот-то долгожданный вечер и будет началом настоящего ужаса. Потому что я представляла его совсем не так. Я думала — мы с Виталием усядемся за стол, накрытый чистой скатертью. Откроем бутылочку красного вина, зажжем красивые свечи. Я обязательно приготовлю утку с яблоками или с ананасами — как он любит и как люблю я. Поставим музыку, задернем шторы. Поцелуемся и поздравим друг друга с окончанием наших мук. И эти слова будут значить для нас намного больше, чем конец ремонта. А потом начнем новую жизнь — такую же новенькую, чистую, как наша квартира. И с того самого момента всерьез задумаемся о нашем будущем ребенке. Потому что ребенок должен быть, без него ни одна квартира не превратится в настоящий дом. А теперь? Чего я жду теперь? И жду ли вообще?»

Она так устала, что даже забыла взглянуть на окна своей квартиры. Если рабочие все еще там, должен был гореть свет, уже темнело. Но ей было все равно — там они или уже ушли. В любом случае, она больше не может бродить по улицам, как беспризорная собака.

Ольга остановилась перед дверью, вложила в замочную скважину ключ. Мельком подумала, что у Ильи тоже есть ключи от квартиры, он самовольно присвоил себе один комплект. Он может прийти за своими вещами, даже если ее не будет дома. И тогда они даже не попрощаются. У нее не будет ни малейшего шанса что-то объяснить, извиниться как следует, попросить о снисхождении… Вероятно, он все-таки подгадает, когда ее не будет дома. Илья не любитель сцен, и если он решил, что все кончено, все воистину кончено…

Замки были отперты, но дверь не открывалась. Изнутри кто-то закрыл ее на задвижку. Значит, в квартире все-таки были рабочие. Остались допоздна, хотя она столько раз просила не делать этого, соседи жалуются на шум…

Она услышала за дверью быстрые шаги, глазок потемнел, потом щелкнула задвижка.

В следующий момент она уже смеялась и плакала, спрятав лицо на груди у мужа. Ольга буквально повисла на нем, так что ему с трудом удалось закрыть дверь. Виталий гладил ее по волосам и бормотал что-то неразборчивое, просил успокоиться, предлагал воды.

— Господи! — воскликнула она, смутно различая сквозь слезы знакомое лицо. — Это в самом деле ты! Ты! Значит, она не лгала!

— Кто? — ему удалось увести жену в комнату и усадить на диван. Ольга вытерла слезы. Теперь ей удалось как следует разглядеть его лицо. Немного осунулся, слегка похудел и у него такой усталый взгляд… Но это был ее Виталий — прежний Виталий, живой, здоровый!

— Где же ты был? — произнесла она сакраментальную фразу, изо всех сил стараясь, чтобы в ней не прозвучал упрек.

Муж отмахнулся:

— Потом расскажу. Скажи лучше — как ты управлялась одна?

— Ох, я такого натерпелась, — мысли путались, слова терялись — Ольга была совершенно сбита с толку. Только что она была в глубоком унынии, а теперь не знала, как выразить свою радость. А также изумление — оно было ничуть не меньше.

— И этот ремонт, и Иркин судебный процесс… Ах, да ты же ничего не знаешь. — Она всплеснула руками. — Или знаешь?

Муж ничего не знал. Она торопливо, не пускаясь в подробности, рассказала ему все. Но процесс уже не волновал ее, казался чем-то давно минувшим, неважным. Ей хотелось говорить совсем о другом — о том, как она ждала его, искала по всей Москве, как верила, что он вернется, и как потом постепенно теряла эту веру…

А он постоянно перебивал, возвращая Ольгу к рассказу о суде. Когда Виталий узнал, что жена подписала мировое соглашение и пошла на все условия Ирины, он только развел руками:

— Да как ты могла! Какая глупость!

— Я знаю, что глупость, но ведь она бы от меня не отстала!

— Где же ты взяла деньги?

Ольга хотела ответить и запнулась. Только теперь она осознала, что в приоткрытой двери соседней комнаты отлично видна двуспальная кровать, застеленная на двоих. Смятые подушки, мужская рубаха на спинке стула, валяющийся на полу кожаный ремень — утром Илья поменял его на другой, более светлый.

Виталий тоже смотрел туда. Он пока ни о чем не спросил, даже не намекнул. Но Ольга понимала — поскольку он зашел в квартиру первым, то сразу осмотрел все комнаты. Хотя бы для того, чтобы убедиться — насколько продвинулся ремонт в его отсутствие.

«Там стоит сумка с вещами Ильи, — мелькнуло у нее в голове. — Он вчера привез ее от Костика. А на сумке, боже мой, на сумке, в кармашке, под пластиковым экранчиком — имя и фамилия владельца. Специально, чтобы не потерялась в аэропортах».

Муж все еще молчал. Его молчание было красноречивее любого вопроса. Он ждал, когда она все расскажет сама. И Ольга решилась:

— Это Илья мне помог расплатиться. Представляешь, явился в суд — будто с неба упал… — Ее голос звучал почти виновато. — Да он и в самом деле упал с неба — только что прилетел из Германии. Помнишь — он уехал, еще до того, как ты пропал?

Виталий не ответил. Он по-прежнему не смотрел ей в глаза — а Ольге было так необходимо встретить его взгляд — пусть гневный, недоверчивый… Она продолжала:

— Он приехал всего на несколько дней, — тут женщина изрядно покривила душой. — А свою квартиру, оказывается, отдал друзьям с маленьким ребенком. Он попросил об одолжении…

— Пожить здесь? — перебил Виталий.

— Да. Как я могла отказать?

— Значит, он тут ночевал?

— Но что в этом такого? — смутилась Ольга. Еще никогда она не чувствовала себя до такой степени лживой и развратной. Она слышала свой голос и думала, что ни за что бы не поверила, будь она на месте Виталия. — Мы сами жили у него, он столько сделал для нас… Как я могла отказать в такой малости?

— Переспать с ним — это, по-твоему, малость? — холодно спросил Виталий. — Там, на постели — твоя одежда. Ты вчера раздевалась там.

Удар был болезненным и точным. Она даже не успела возразить. Хотела солгать, нагородить кучу оправданий… Но не могла произнести ни слова в свою защиту. Ольга закрыла глаза, как будто это могло защитить ее от объяснений.

— Клянусь, это случилось всего один раз, — прошептала она, когда молчание стало совсем гнетущим.

Скрипнули пружины дивана — он встал. Ей показалось, что сейчас он уйдет, на этот раз навсегда, и женщина вскочила, цепляясь за последнюю соломинку:

— Ты не веришь? А где же был ты сам? С кем? Почему не нашел времени даже позвонить?!

Он бросил через плечо:

— Сейчас у меня уже нет желания что-то объяснять.

— А оно было?

— Не тебе бы устраивать сцены ревности!

Но Ольга ощутила небывалую храбрость. Сейчас от ее чувства вины не осталось и следа — она с пылающими щеками ринулась в бой:

— Не мне? Ты должен был дать мне хоть какую-то надежду! Чтобы я знала, что ты жив, чтобы ждала, и не было этих сомнений! Да, я не железная, я сомневалась, я думала… Чего я только не думала! А после четырех месяцев молчания ты приходишь и упрекаешь меня за то, что я один раз оступилась!

И видя, что ее речь как будто производит впечатление, Ольга выложила последний козырь:

— Ты даже нашел время, чтобы позвонить Ирине! Почему, в таком случае, не позвонил сперва мне?!

Он резко обернулся:

— Что ты плетешь? Я не звонил никому! Я только что приехал!

— Откуда?

— Она сказала, что я ей звонил? — фыркнул Виталий. — Бред! После всего, что она устроила, у меня не было такого желания! Что она тебе сказала? Когда вы виделись?

Ольга растерялась.

— Вчера утром, — ответила она наконец. — Она подкараулила меня у подъезда и сказала, что ты звонил ей накануне, спрашивал о дочке… И просил ничего мне об этом не говорить.

— Ложь! — отрезал Виталий. — От начала и до конца. После развода я с ней не общался. Ни разу.

— Но зачем же она солгала? — воскликнула Ольга. — И как вовремя! Как будто знала, что ты объявился! Ведь ты вернулся почти тут же после ее звонка!

— Не знаю, зачем Ирка тебе наврала! — бросил Виталий. — И никогда не знал, зачем она выдумывает свои дикие истории! У этой дряни поразительное чутье! Может, она все-таки почувствовала, что я…

Он замолчал. Сделал несколько шагов, исчез в спальне и со стуком закрыл за собой дверь. Ольга оцепенела. Он никогда не уходил от нее в другую комнату. Прежде — никогда.

Она заставила себя подойти к закрытой двери. Ноги не слушались, коленные суставы были как будто свиты из мягких веревок. Женщина приоткрыла дверь. Виталий стоял у окна, спиной к ней, заложив руки за спину. Обернулся, смерил жену каким-то странным взглядом. Снова уставился в окно.

Начинало темнеть, а в комнате горел свет. «Что он там видит? — подумала Ольга. — Ничего. Он снова уйдет из дома или выгонит меня. Почему все так совпало, почему он не вернулся хотя бы днем раньше! Еще вчера утром я ждала его, как в самый первый день!» Она снова кривила душой, но не желала себе в этом признаваться.

— И долго это будет здесь стоять? — не оборачиваясь, произнес Виталий. Голос звучал как-то нехорошо. Спокойно и вместе с тем яростно. В нем чувствовалось подавленное напряжение.

— Что? — робко переспросила женщина.

— Его сумка!

Ольга поняла, схватила сумку Ильи, торопливо запихала туда все, что тот успел распаковать. Это не заняло много времени. Она задернула молнию, и Виталий обернулся на этот звук.

— Это все, или он расположился здесь с комфортом?

— Все, — подтвердила она. — Может, кое-что осталось в ванной… Я сейчас все соберу.

— Где он сам, кстати? — Его ярость то и дело прорывалась наружу, как будто язык пламени из окна загоревшегося дома. — Почему не пришел с тобой?

И тут она сама задала себе этот вопрос. Ольга была поражена, что еще может думать о ком-то, кроме себя и Виталия. И тем не менее этот вопрос не давал ей покоя. Почему? Еще утром Илья был в великолепном настроении, обсуждал планы на будущее и не собирался бросать свою новую подругу. А за какой-то час — за то время, пока она ждала его в ресторане, — все переменилось. Илья вернулся совсем другим человеком и заявил о разрыве отношений. И даже не обещал новой встречи. Не забрал свои вещи…

«Он знал». Это прозвучало в ее голове, как будто кто-то вдохнул ей в ухо эти два слова. «Он узнал».

— Ну так что? — Теперь Виталий говорил почти издевательски. Он пытался улыбаться, но эту улыбку Ольга хорошо знала. Улыбка означала, что хозяину совсем невесело и хочется с кем-то поссориться. В данном случае — с неверной женой.

— Что? — встрепенулась она.

«Он знал».

— Послушай, когда ты вернулся?

Виталий даже растерялся — настолько деловито она об этом спросила.

— Во сколько ты сюда пришел? — повторила Ольга. — Хотя бы эту тайну можешь открыть?

Виталий машинально сказал, что никакой тайны тут нет. Он пришел сюда около трех часов. Рабочие впустили его, а то пришлось бы ждать на лестнице.

— Разве у тебя нет ключей?

— Я их потерял.

— Значит, ты появился в три?

Ольга нахмурилась. В три часа они давно уже расстались с Ильей, и она бродила по улицам — потерянная, ошарашенная, голодная. Ее версия не оправдалась — Ольга предполагала, что Илья мог позвонить на квартиру, чтобы сделать очередные распоряжения мастерам, и случайно наткнуться на Виталия. Тогда бы это все объяснило. В том числе его беспричинную панику, странный взгляд и неожиданный разрыв отношений. «Но значит, он никак не мог наткнуться на Виталия… И все-таки — знал? В самом деле? Откуда Илья мог такое знать?»

— Кто знал, что ты вернулся? — спросила она. — Ты никому не звонил?

— Да никому, — в сердцах бросил он. — Ты все-таки принимаешь меня за дурака! Я прямо спрашиваю, почему твой любовник не явился сюда с тобой, а ты выясняешь, кому я звонил, когда я пришел! Не заговаривай мне зубы!

— Странно, — все также задумчиво, чуть отстраненно протянула она. Уколы больше не достигали ее. Ольга была всерьез озадачена. — Мне кажется, что Илья каким-то образом узнал о твоем возвращении. Еще утром между нами не было ни слова насчет того, чтобы расстаться…

Она сказала это, вовсе не думая о том, как странно звучат эти слова. Ни жалоба, ни хвастовство, даже не признание в неверности. Простая констатация факта. Просьба о помощи.

— А после полудня он вдруг сказал, что больше сюда не вернется, а за вещами заглянет как-нибудь попозже. Это «как-нибудь» звучало как «никогда».

— Какая жалость! — насмешливо протянул Виталий. И она подумала, что иногда он умел быть очень противным. Пока муж считался пропавшим, она вовсе не вспоминала о его недостатках. А теперь ей показалось, что их даже больше, чем прежде.

— Так знал он или нет? — спросила она. Вопрос адресовался не столько мужу, сколько себе самой. Но ответил на него Виталий.

— Знал или нет, он удачно выбрал момент, чтобы свалить, — раздраженно бросил он. — Надеюсь, он свое обещание сдержит и больше сюда не явится. Хорошо бы знать, куда отвезти сумку. А, ладно, заброшу к нему на квартиру. Жильцы ему передадут.

Ольга нерешительно покачала головой:

— Стоит ли так злиться? Во всем виновата я, со мной и разбирайся. А он… Очень мне помог.

— Да, он вообще идеал! — фыркнул Виталий и вырвал сумку из рук жены: — Так и будешь с ней стоять?

Он распахнул шкаф и бросил сумку на дно. А потом заявил, что дьявольски голоден, страшно устал, и если она немедленно его не накормит — он пойдет ужинать куда-нибудь еще.

Такого Ольга допустить не могла. Чтобы он ушел, едва вернувшись? Она отправилась на кухню и, преодолевая усталость, попыталась приготовить более-менее праздничный ужин. Насколько позволяли скудные запасы продуктов, конечно. «Что бы я делала, если бы не Илья? Все покупал он. И уж конечно, в мыслях не держал, что покупает еду для Виталия!»

Мысли вернулись в прежнюю колею. Илья был хозяйственным человеком и, похоже, в самом деле собирался обосноваться в ее доме надолго. «Никак не меньше, чем на две недели, судя по сделанным запасам! — подумала Ольга, открывая банки с маринованными овощами, нарезая кусочками курицу, заглядывая в кухонные шкафчики. — Чего он только не накупил! И вдруг… Что же произошло, если Виталий тут ни при чем? Мог он узнать о его возвращении стороной?»

— Надеюсь, ты известил своих родственников, что вернулся? — крикнула она, высунувшись в коридор. — Твоя сестра вся извелась!

— Как раз сейчас этим занимаюсь, — донеслось из комнаты. — Пытаюсь дозвониться.

— То есть? — Ольга ошеломленно заглянула в комнату. Виталий полулежал на диване и раз за разом набирал номер, негодуя на старый телефонный аппарат. — Ты хочешь сказать, что до сих пор никому не позвонил? У тебя же был целый день!

— Занято, — пробормотал он. — Или телефон сломался. Не учи меня жить, ладно? И скорее что-нибудь приготовь, я умираю от голода!

Она только покачала головой. «Этого я тоже не понимаю. Можно было спокойно дожидаться моего возвращения, тем более что он не знал, как меня найти, где я. Но не позвонить родне? И вообще, черт возьми, где он был?! — Ольга выругала себя — и от всего сердца. — Почему он увиливает от ответа? Все время сворачивает куда-то в сторону, явно не желает об этом говорить. Но заговорить ему придется! Пусть называет меня как угодно, может, я того заслужила. Пусть даже поссорится с Ильей. Но ему не удастся так просто войти сюда, обуть домашние тапочки, потребовать ужин, ванну и вечернюю газету. Сперва придется кое-что объяснить!»

Однако ужин она все-таки приготовила. Салат был недосолен, хлеб подсох, а жаркое слегка подгорело — Ольга забыла его помешать. Но Виталий ничего этого не замечал. Он жадно ел, и она впервые увидела на его лице удовлетворенное выражение. Как будто все проблемы наконец решились сами собой. Зато у нее не было никакого аппетита — и это после подобного дня…

«Сегодня я второй раз наблюдаю, как кто-то ест, и не могу проглотить ни кусочка, — она вспомнила Камиллу. — Так что же все-таки произошло с Ильей? Почему он так переменился? И на нее тоже, между прочим, сорвался. А собственно, за что? Всего-навсего за навязчивость. Но разве он прежде не знал ее характера?»

— Когда ты поужинаешь, я задам тебе один вопрос, — сказала она, наблюдая за тем, как муж ест.

Виталий искоса на нее взглянул:

— Догадываюсь какой. Незачем ждать, когда я закончу. Могу ответить прямо сейчас.

— Тогда отвечай. — Она напряженно улыбнулась, пытаясь держать себя в руках. — Может, для тебя это и пустяк, но для меня эти четыре месяца были кошмаром! Наверное, худшим временем в моей жизни.

— Исключая прошлую ночь, наверное, — снова уколол он, но Ольга и глазом не моргнула.

— Это случилось двадцать второго февраля, — терпеливо продолжала она, твердо решив не отвечать на его выпады. Не дать ему возможности вывернуться. — Как раз накануне праздника.

«Никакой это не праздник, — часто говорил Виталий. — Я никогда не служил в армии — не взяли по здоровью».

— Ты ушел на работу, как всегда. А вечером не вернулся. И с тех пор я сделала все, чтобы тебя найти. Но так и не нашла. А ты ни разу не позвонил.

Он молча крутил вилку, рассматривая ее с таким видом, будто ожидал, что на зубьях сама собой появится какая-то еда. Тарелка была уже пуста.

— И теперь я жду объяснений, — твердо сказала Ольга. — Я помогла тебе начать, но что было дальше — должен рассказать ты.

— Не так уж долго меня не было, — буркнул он наконец.

— Для того, кто ждет — долго. Если тебе было наплевать на меня, то подумал бы о родне! Кое-кто из твоих родственников в самом деле переживал. Остальные, может, отнеслись к этому не так серьезно, но вот твоя сестра…

— Она знала, где я, — неожиданно сказал Виталий. И посмотрел на нее — почти с вызовом.

А Ольга онемела. Весь боевой настрой мгновенно исчез. Она не понимала, в самом ли деле прозвучали эти слова или ей показалось. Знала? Она знала? Ольга повторяла эту фразу как заклинание, пытаясь понять ее смысл. И вдруг поняла все.

Когда она впала в панику — через несколько дней после его исчезновения, — старшая сестра Виталия просиживала с ней почти круглые сутки. Маша даже взяла на работе отпуск за свой счет. Она так тяжело переживала случившееся, что Ольге несколько раз приходилось вызывать «скорую», чтобы сделать укол. Сердечные приступы следовали у ее золовки один за другим, и Ольга всерьез опасалась, что дело кончится скверно. У Маши всегда было слабое здоровье.

И вдруг, вернувшись домой из лицея, Ольга нашла на кухонном столе записку от Маши. Та сдержанно писала, что решила снова выйти на работу, вернуться домой. Просила звонить. Они в самом деле часто перезванивались только для того, чтобы сообщить другу другу неутешительные новости. Но странное дело — больше ни разу не виделись. Ольга часто приглашала родственницу к себе, но Маша каждый раз отклоняла приглашения. Под разными предлогами — нет времени, нет сил, нет смысла… Последнее вслух не произносилось, но подразумевалось. Что может измениться от того, что две женщины проплачут целую ночь на кухне?

А голос Маши по телефону звучал совсем не так, как во время их первых ночных бдений. Она говорила почти спокойно. Ольга объясняла это тем, что нервное перенапряжение обернулось вот таким странным образом — Маша казалась слегка замороженной. Она вяло поддерживала разговор, и казалось, потеряла всякий интерес к поискам брата. Наконец звонки почти прекратились. Ольга сказала себе, что не в состоянии разговаривать с человеком, который засыпает на ходу, не слушая твоих слов.

— Значит, ей ты позвонил, — заторможенно повторила она.

— Я не мог не позвонить Маше, — мрачно ответил он. — У нее больное сердце, сама знаешь.

— И когда ты это сделал?

Выяснилось, что отъезд Маши и его звонок совпадали по времени. Все предположения подтвердились — та просто перестала беспокоиться о брате, получив от него весточку.

— Но почему ты сперва не известил меня? — чуть не плача, спросила она. Ольга смотрела в его непроницаемое лицо и не могла поверить, что он говорит правду. И так спокойно! — Конечно, я моложе и здоровее твоей сестры, но разве ты не подумал, что у меня тоже есть сердце!

Он покачал головой:

— Я думал об этом.

— Врешь!

— Оля, успокойся… Знаю, я поступил как последняя сволочь, но я не мог тебе позвонить…

— А Маша известила твою остальную родню, верно? — уже закипая от ярости, продолжала женщина. — И когда я обзванивала их, спрашивала о тебе, они надо мной смеялись?

Он поразил ее вторично. Выяснилось, что он взял с сестры обещание, что та никому ничего не расскажет. Его звонок должен был остаться тайной. Для всех — кроме горячо любимой, единственной сестры.

Ольга только развела руками — она была так потрясена, что у нее не нашлось слов.

— Ты сумасшедший, — сказала она наконец. — Где же ты был?

— Маша знает, — он встал из-за стола. Глаза у него были усталые, он сразу погас, сделался будто ниже ростом, у´же в плечах. — Если хочешь узнать — позвони ей.

— Но почему ты сам…

— Я просто не могу этого выговорить, — неожиданно резко ответил он. — А ей будет намного проще это сказать. Если ты действительно хочешь что-то узнать.

С этими словами он заперся в ванной.

Ольга в замешательстве постояла у двери, слушая шум льющейся воды. Ванну он принимать не мог — вода шла только холодная. Тогда зачем открыл кран? Скорее всего, сидел на бортике ванны, смотрел на бегущую струю и ждал, когда жена позвонит Маше, как он посоветовал. А потом? Потом, вероятно, он все-таки выйдет. Что ей предстоит узнать?

Женщина медленно прошла в комнату, набрала знакомый номер — по памяти, не прибегая к записной книжке. Взглянула на часы. Поздно, конечно, но на этот раз ей абсолютно все равно, разбудит она золовку с семьей или нет.

Она их разбудила — у Маши в доме всегда ложились рано. Голос, раздавшийся в трубке, был заспанный и раздраженный:

— Слушаю!

— Маша, у меня к тебе только один вопрос, — сказала Ольга, отмечая про себя, что в ванной выключили воду. Виталий, наверное, прислушивается. — Где он был все это время?

После паузы Маша попросила объяснений. О чем речь? И тут Ольга не выдержала. Она давала себе слово, что будет говорить очень спокойно. Не позволит себе сорваться на крик, не унизится перед женщиной, которая предпочла видеть, как она корчится от страха и тревоги, чем выдать своего любимого брата.

— Ты знала все с самого начала и даже не намекнула, что он жив! — крикнула она в трубку. — Спасибо! Я считала тебя человеком!

— Он вернулся? — забеспокоилась та. Сонливость исчезла из ее голоса, появилась явная тревога. — Витя у тебя? Дай ему трубку!

— Он в ванной. И он велел позвонить тебе, чтобы ты сама мне все рассказала. Он, видите ли, почему-то стесняется.

Снова пауза. Ольга почти видела, как ее собеседница лихорадочно кусает губы, пытаясь как-то выкрутиться. Была у Маши такая привычка. На нижней губе у нее постоянно красовались две темные отметины — след зубов.

Ольга решила, что больше ни за что не сорвется на крик. Если такое произойдет, она просто повесит трубку. Если начнешь кричать, ничего не добьешься. «Вся его семья такова! — в отчаянии подумала она. — Улитки. Как они похожи на улиток — и брат, и сестра! Стоит показаться опасности — они сразу втягивают рожки и прячутся в раковинку. И никаким способом не выманишь их оттуда. Он заперся в ванной, а она замолчала».

— Скажи, — ее голос прозвучал хрипло, но тихо. — Скажи, где он пропадал. Он сам попросил тебя об этом.

— Ты не могла бы дать ему трубку?

— Нет. Боюсь, что он вообще не выйдет из ванной, если ты не объяснишь мне…

— Ну хорошо, — Мария очень волновалась — в трубке было слышно ее частое, будто загнанное дыхание. — Не знаю, правда, зачем он взвалил это на меня…

Как всегда, ушел в сторону! Разве я обязана сообщать такие вещи?

— Какие, Маша?

— Он был у женщины, — с трудом выговорила та. — У другой… Не у Ирины. Это все, что он мне тогда сказал.

Теперь обе молчали. Ольге послышался какой-то шорох в ванной комнате. Наверное, Виталий обо всем догадался по наступившей тишине.

— У женщины, но не у Ирины, — автоматически повторила Ольга. — Я правильно поняла?

— Да. Он так сказал.

— Кто она?

— Не знаю. Я сказала все, — в голосе послышалась мольба. — Ты же понимаешь, что я не могла тебе передать такое. Он мог даже не просить об этом! Я попыталась его уговорить, чтобы он не вел себя так безобразно, но тогда он просто повесил трубку. И не звонил целый месяц, почти до апреля.

— Он звонил несколько раз?

— Три раза, — моментально ответила Маша. — В конце февраля, в конце марта и потом еще в мае. И каждый раз говорил одно и то же — что скоро вернется, что запутался в своих чувствах.

Последние слова она произнесла так, будто просила прощения за брата. Ольга поймала себя на том, что тоже кусает губу, повторяя дурную привычку Маши. Она невольно улыбнулась, и это ее поразило. Она, значит, еще может улыбаться? Услышанное не напугало ее, кажется, даже не слишком удивило. Она уже ждала чего-то в этом роде. Неужели ждала?

— Попробуй его простить, — попросила Маша, нарушая паузу. — Попробуй… Мужчины, они иногда…

Ольга положила трубку и задумчиво посмотрела на телефон. Хотела она знать то, что узнала теперь? Ее предупреждали. Она знала, что рискует, добиваясь правды. Виталий так и сказал.

В коридоре зазвучали шаги, Виталий вошел в комнату. Ольга пожала плечами, едва встретив его взгляд:

— Какой же ты гад, однако.

Она по-прежнему говорила спокойно. Достигнув этой способности один раз, она ее прочно освоила. Просто не волноваться, не плакать, не жаловаться. Илье бы это понравилось. Или нет? Он ведь не любит железных леди.

— Ну, знаешь ли, мы квиты, — ответил он, не глядя ей в глаза. — Давай ложиться, я смертельно устал.

— Ты хочешь развестись? — спросила она. — Давай, я готова.

— Я об этом не говорил.

— Но ты прожил с какой-то женщиной четыре месяца и за это время даже ни разу не позвонил. Я не сержусь, что ты был с ней. — Она с удивлением поняла, что не лжет. — Я сержусь только, что ты так отнесся ко мне. Ты же понимал, что я могла вообразить… Как переживала… А что в итоге? Гора родила мышь. Так мучиться, так ждать… И в итоге обнаружить, что у тебя просто не хватило мужества признаться в маленьком грешке.

— Повторяю, мы квиты, — повторил он. Виталий уже начинал перестилать постель. Он снял и бросил в угол совсем еще чистые простыни. Ольга отметила это — с его стороны такой заботы о чистых простынях никогда раньше не отмечалось. Не потому ли, что теперь на них спал Илья? «Как будто дело в простынях!»

— Ты как будто дожидался, когда я не выдержу, сломаюсь, пойду по твоему пути. — Она говорила это, доставая из шкафа чистое белье. Ее почти забавляло, как буднично они занялись делом. Обычный вечер, небольшая супружеская размолвка. — И тут же объявился. Странно, ты так удачно выбрал время! Невозможно поверить, что это простое совпадение!

— Но это так, — он разгладил последнюю складку на простыне и выпрямился. Глаза у него закрывались сами собой. — Оля, у меня есть предложение. Давай ляжем спать, а завтра начнем все сначала.

— Что именно?

— Все. Нашу жизнь. Я забуду об Илье, ты — о том, что я натворил. Я готов признать, что моя вина больше твоей. Признаю, что угодно. Но пойми, если мы не забудем эту историю, нам придется расстаться.

«Я только хочу сказать, что хорошие браки распадаются с такой же скоростью, как и скверные», — услышала она голос Ильи. А потом — голос своей матери. Та повторяла фразу, которую Ольга часто слышала от нее с самого раннего детства. «Каждый день случается что-то хорошее и что-то плохое. Нужно только уметь отличать одно от другого».

Эта фраза въелась в ее память как некая аксиома, но Ольга никогда особенно не задумывалась над ее смыслом. Казалось, он лежит на поверхности, но только сейчас она поняла, что именно хотела сказать ее мама. Хорошее иногда кажется плохим, и наоборот. Если суметь различать эти вещи между собой, жизнь станет намного более сносной и простой.

Виталий, не дождавшись ее ответа, улегся в постель. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, потом попросил погасить свет. Ольга щелкнула выключателем и вышла на кухню.

Розовый халат висел на спинке стула. Она взяла рукав, слегка пожала его, будто здороваясь со старым другом. «Прошлой ночью я согрешила с Ильей. Кажется, так это называлось в старину. Хорошо это было или плохо? Потом он меня бросил. Может, это тоже к лучшему? Или все-таки нет? Вернулся Виталий, и это было хорошо… До тех пор, пока я не узнала всей правды. Кажется, этот день побил все рекорды по «хорошему и плохому». И мне никогда в этом не разобраться».