Завтра ты умрешь

Анна Малышева, 2006

Что может быть невиннее, чем случайная встреча двух старых подруг? Что может быть интереснее, если одна готова говорить, а другая слушать? Молодая журналистка Ника узнает, что ее подруга Наталья вот уже пять лет служит компаньонкой у жены крупного банкира. Больше та женщина не общается ни с кем, даже с собственными детьми – она страдает душевным расстройством, и порой ведет себя странно… И поэтому ее нелепая, случайная смерть выглядит закономерной, и никто не стал бы искать виновных… если бы Ника не столкнулась с ней лицом к липу вскоре после похорон и не догадалась о том, что «банкирша», как и ее компаньонка, тоже работала по найму…

Глава 2

Рабочее утро тридцать первого августа Ника через пять минут после прихода в редакцию окрестила безумным, а через пятнадцать назвала сумасшедшей саму себя — за то, что не догадалась прогулять такой заведомо пропащий день. Иностранный отдел журнала, в котором она работала третий месяц, с тех пор как сын пошел в ясли, был заражен школьной лихорадкой. Большая часть сотрудниц готовилась отправить чад за знаниями, а их бездетные коллеги и матери малолетних детей, поддавшись всеобщему возбуждению, тоже утратили интерес к работе. Ника тщетно пыталась работать, спрятавшись в своем уголке за монитором компьютера и парой цветочных горшков, символически отгораживающих ее «зону» от общего пространства офиса. Она старалась вдуматься в текст переводной статьи, но сбивал гул голосов, обсуждающих достоинства и недостатки школ, в которые должны были отправиться дети. Ника давала себе слово не слушать, но при этом машинально настораживалась, вылавливая из беспорядочного гомона интересную информацию. «Через какие-то четыре года это ждет и меня! — с ужасом думала Ника, возвращаясь к несчастной статье. — Алешка вырастет, не заметим! Свекровь права, мы с Олегом сумасшедшие фаталисты! Ребенку нужна будет своя комнатка, а чего стоит хорошая школа?! Вон, послушать только! Как мы выдержим? Справимся ли? Да, но другие-то выдерживают, значит, сможем и мы. Главное, не психовать заранее!»

Ее скромный рабочий энтузиазм разделял только случайно забредший в редакцию внештатный сотрудник, иногда писавший для журнала социально-психологические очерки. Он без труда выпросил себе соседний с Никой компьютер — его хозяйка тем временем яростно отстаивала перед подругами достоинства круглосуточных школ-пансионов — и теперь копался в архиве, отыскивая какой-то старый материал. С Никой они были знакомы шапочно, но когда он с ней заговорил, она сразу вспомнила его редкое имя.

— А у вас что, нет школьников? — спросил он, с интересом поглядывая на соседку, уткнувшуюся в компьютер.

— Лет через пять появятся. — Ника поправила сползшую на лоб косынку, в этот день оранжевую. Привычку носить косынки она привезла с собой еще из Питера, переняв ее у старшей сестры-художницы. Олегу эта мода нравилась. Он говорил, что жена в этих косынках поверх длинных русых кос, свободно падавших на спину, напоминает ему комсомолку времен нэпа. — Так что пока могу только посочувствовать подругам. А знаете, Ярополк, я хочу вас кое о чем спросить…

— Вообще-то Ярослав, — вежливо поправил тот и засмеялся, увидев ее смущение. — Ярополк — это псевдоним. Мне лично это имя больше нравится, да и всем моим знакомым девушкам тоже.

Тощий, подвижный, вечно облаченный в бесформенные штаны с накладными карманами и растянутые яркие свитера, ее собеседник напоминал скорее студента, чем практикующего психолога, всерьез занимающегося написанием научно-исследовательских статей. Для полноты образа не хватало лишь сползающих с носа очков, но, судя по всему, зрение у Ярослава было в порядке. В его первое появление Никино внимание привлек хруст — зашедший в редакцию гость непрерывно грыз громадное зеленое яблоко, а покончив с ним, достал из кармана второе. С тех пор, видя его, Ника каждый раз отмечала, что его вкусы не изменились — он по-прежнему истреблял яблоки в неограниченных количествах. Очередное лежало перед ним и сейчас — на этот раз красное, с блестящими боками, еще не надкушенное.

— Мне тоже кажется, что Ярополк интереснее, — решила она сделать комплимент. — Особенно для того, кто подписывается под статьями…

— Ну, мне до вас далеко! — Ярослав продолжал дружелюбно улыбаться. — Эника Елагина — вот что звучит! Ведь это не псевдоним?

— Нет, все правильно. В моем случае надо благодарить папу. Ему хотелось называть дочь Никой, но он считал, что это сокращенная форма, а полное имя Вероника мне не подойдет. Так что взял и придумал свое собственное, эксклюзивное. Спасибо, Земляникой не назвал!

— Наверное, назвал бы, если бы вы жили в Америке! — подхватил шутку Ярослав. — Там запросто называют детей Яблоками, например!

— А он и живет сейчас в Чикаго. — Ника снова отвернулась к монитору. — Кстати, откуда у вас такая любовь к яблокам? Только на моих глазах вы, наверное, килограммов десять съели!

— Приятно узнать, что ты кому-то небезразличен! — снова смутил ее веселый сосед. — Значит, для вас я — мужчина с яблоками. А вы для меня — девушка в платочке. По-моему, пора перейти на «ты»?

Она легко согласилась с его предложением, тем более что ей начинало казаться, что этот парень очень подходит для доверительного разговора, который ей не терпелось начать.

— Так вот, я тебя, как психолога, хотела спросить вот о чем. — Ника сделала знак подвинуться ближе, и заинтригованный Ярослав подъехал к ней в кресле на колесиках. — Представь себе ситуацию. Богатый загородный дом, с прислугой и охраной. В этом доме уже пять лет безвыходно живет женщина лет тридцати. Ее там держит муж, потому что не хочет отправлять жену в больницу. Он пытается скрыть ее душевное состояние даже от близких подруг и не пускает их общаться с женой. Все думают, что она живет в Испании. Он оплачивает ее личного психиатра, купил ей услуги компаньонки, чтобы жене не было одиноко. С женщиной пять лет назад что-то случилось, а что — даже эта компаньонка не знает. Она не выносит вида детей, даже собственных, так что те живут за границей. Вообще, не любит ничего, что касается замужества, беременности, это может нанести ей травму. Что ты можешь сказать обо всем этом?

Лицо Ярослава становилось все более серьезным по мере того, как она рассказывала, взгляд — все более цепким и внимательным. Первым делом он поинтересовался, не идет ли речь о реальном лице?

— Потому что если это так, то ясно, что эта женщина стала жертвой и своего мужа, и этого мудрого личного психиатра!

Удрученная Ника не ответила, но по выражению ее лица Ярослав понял, что попал в точку. Он нахмурился:

— Ник, пойми, ты сейчас рассказала мне о настоящем кошмаре! Муж, наверное, боится неприятной огласки, вот и предпочитает бороться с ее болезнью домашними средствами. А этот психиатр для них там царь и бог, и, конечно, он не собирается упускать такую дойную корову! Женщина больна, а они держат ее взаперти, в изоляции, как прокаженную! И какой бы там ни был богатый муж, он не может создать ей на дому настоящую больницу, обеспечить все процедуры, терапию… Ты можешь связаться с этой женщиной?

— Наверное, — вконец растерялась Ника. — Через подругу… Моя подруга и есть ее компаньонка… Неужели все так серьезно? Она говорит, что муж для ее хозяйки готов луну с неба достать…

— Он может быть благороднейшим человеком, но он не врач! — отрезал Ярослав. — И я тебе скажу, что этот психиатр тоже ведет себя вразрез с врачебным кодексом. Хотел бы я с ним увидеться!

— У тебя такой вид, будто ты готов набить ему морду, — заметила Ника. — И не кричи, на нас уже смотрят! Как знать, может, и увидишься. Эта история не давала мне спать, и вот я решила посоветоваться со специалистом. Мне самой казалось, что ситуация ненормальная, и ты подтверждаешь… Тут по крайней мере есть над чем подумать. Знаешь, у меня ведь была когда-то мечта — заниматься журналистскими расследованиями, а не этим… — Она грустно кивнула на монитор, где мерцал текст переводной статьи. — Конечно, если получится статья, то не для нашего журнала.

— А я, наверное, никогда не стану настоящим журналистом. — Ее собеседник вытащил яблоко и с нервным хрустом надкусил его. — Для тебя это материал для статьи, а для меня — врачебное преступление. Как увидеть эту женщину?

Ника задумалась:

— Я могу это сделать, меня туда пригласили, а ты… С тобой ничего не получится, ты мужчина, а туда пускают только гостей женского пола, причем строго без детей.

— Час от часу не легче! И твоя подруга считает, что там все в порядке?

— Представь, да. Возможно, надо все увидеть своими глазами… Вот я и увижу! — окончательно решилась Ника. — Позвоню и напрошусь в гости!

— Возьми фотоаппарат! — Ярослав выудил из глубокого кармана серебристый чехольчик размером с сигаретную пачку. — Цифровой, умеешь пользоваться?

— Разберусь. — Она спрятала его в сумку. — Что снять?

— Все, а особенно всех. Кого только удастся. — Глаза у парня азартно горели, он резко жестикулировал надкусанным яблоком: — Ее саму, этого психиатра, ее мужа, всех!

— А если они будут против? Боюсь, им не понравится, что их снимают, ведь предполагается, что хозяйка пятый год проживает в Испании.

— Делай это по возможности незаметно. — Ярослав развел руками и уронил яблоко. Оно с громким стуком покатилось по полу, вызвав оживление в офисе. Теперь на них действительно смотрели все. Ника с улыбкой встала из-за стола, настигла беглое яблоко у каблука начальницы и с той же улыбкой бросила его в корзину для мусора. Странно, но ее действия как будто пробудили прочно задремавшую рабочую совесть сотрудниц отдела — те явно стушевались, уяснив, что трудится одна Ника, оживленный разговор увял, и вскоре все разбрелись по своим местам. Ярослава попросили освободить кресло, и Ника вышла проводить его в коридор.

— На нас будут смотреть как на потенциальных любовников, вот увидишь! — предупредила она своего нового приятеля. — Ты к нам без дела не заходи, а если захочешь со мной поговорить, звони, я выйду.

Они обменялись телефонами, причем Ярослав дал и домашний, предупредив, что звонить можно даже ночью.

— Я живу один, так что никто меня от ревности не зарежет! — С этими словами заметно посерьезневший после разговора психолог удалился. Ника еще раз взглянула на его визитки — их было две. «Ярополк Лузевич, член Союза журналистов», — лаконично сообщала одна, напечатанная на матово-белом картоне. «Ярослав Игоревич Лузевич, психотерапевт, кандидат медицинских наук», — с достоинством представлялись серебряные буквы на зеленоватой тисненой карточке. «Ярослав Игоревич! Прямо не Лузевич, а Рюрикович!» — усмехнулась она, пряча визитки в карман джинсов. Когда Ника вернулась в офис, там была уже вполне обычная рабочая атмосфера — насколько она может быть рабочей сразу после сдачи номера, когда никто никуда не спешит. Авралы и истерики начинались, как правило, в двадцатых числах каждого месяца. Ника наконец сумела вдуматься в текст переводной статьи и уже прикидывала, как ее можно будет адаптировать на русской почве — на ту же тему, но с более насущными проблемами и местными героями, — когда у нее в сумке запел мобильный телефон. Муж часто звонил ей незадолго до обеденного перерыва, но на этот раз номер был незнакомый. «Ярослав соскучился?» — Ника нажала на кнопку отзыва, ожидая услышать его голос, но заговорила женщина.

— Извините, что звоню, но меня попросила ваша подруга, Наташа, — сказала та. — Она сама сейчас говорить не может.

— А что случилось? — испугалась Ника. Заметив на себе любопытные взгляды сотрудниц — сегодня она была обречена на всеобщее внимание, — женщина поспешно вышла в коридор. — Что с ней?

— С ней-то порядок, только подойти она не может. — Голос звонившей звучал скорее устало, чем тревожно. — Она очень просит вас приехать, мы пришлем машину с шофером. Только скажите точно, куда.

— Прямо сейчас? — Ника взглянула на часы. — Я на работе.

— Наташа правда очень просит, — настойчиво повторила женщина и, замявшись, прибавила: — И я тоже. Извините, я не представилась. Меня зовут Ольга, я здесь работаю горничной. Кажется, вы в курсе наших дел…

Она произнесла это осторожно, как человек, привыкший взвешивать свои слова. Ника так же уклончиво согласилась:

— Немного. Так что случилось? Зачем нужна я?

— Понимаете, мы с Наташей обе думаем, что ее нужно отвлечь. — Теперь женщина явно волновалась, хотя и пыталась это скрыть. — Этот питон, надо же… Она все время говорит о нем, плачет, нервничает больше обычного… Если бы вы приехали, она бы переключилась на вас и взяла себя в руки. Наташа говорит, вы идеально подойдете.

— Это лестно, конечно, — слегка обиделась Ника, в этот миг забывшая о том, что ее целью как раз и был визит к загадочной затворнице. Ее уязвила мысль, что она будет использована в качестве игрушки для богатой дамы. — Но, может, лучше позвать ее врача?

— Не лучше, — категорично отрезала женщина. — И потом, ни Генриха Петровича, ни Михаила Юрьевича сейчас здесь нет. Вы правда нам очень поможете!

К этому моменту Ника уже взяла себя в руки. Предложение было необычным, но что в этой истории не было таковым? В сумке лежал цифровой фотоаппарат. Мужа больной женщины и ее психиатра — главных врагов, как полагала Ника, — дома не было.

— Хорошо, пришлите машину, — согласилась она, выждав для приличия полминуты и выразительно вздохнув. — Это далеко от Москвы?

— Ну что вы, вас быстро довезут! — обрадовалась горничная. Ее голос помолодел и зазвенел. — Будний день, завтра 1 сентября, все едут в Москву, а не за город! Диктуйте адрес!

За рулем черного «Ниссана» сидел худой мужчина лет пятидесяти с серым, изрезанным глубокими морщинами лицом. Он едва взглянул на подошедшую Нику и скупо подтвердил, что это он за ней и приехал. Она села сзади и сразу отказалась от мысли что-то выведать у этого человека — к доверительной беседе тот не располагал. Около часа, пока машина томилась в московских пробках, Ника молча страдала под звуки радио и нервный рев клаксона — шофер постоянно маневрировал, пытаясь быстрее вырваться из города. Однако стоило им оказаться на МКАД, пытка кончилась и «Ниссан» бешено рванул по полупустой трассе. Ника видела, что скорость иногда переваливает за сто двадцать километров в час, но это мало ее беспокоило — она чувствовала, что за рулем высокий профессионал. Вскоре они свернули с кольцевой дороги, миновали окраину подмосковного города, несколько кирпичных коттеджных поселков, растянувшихся по берегу реки, и остались на дороге, сузившейся до одной полосы, совсем одни. Машина сбавила ход, и Ника могла вдоволь полюбоваться мелькающим по обе стороны строевым сосновым лесом, не оскверненным ни единой постройкой. Еще одна маленькая речка, мостик с белыми бетонными перилами, поворот — и они медленно подъехали к решетчатым высоким воротам, ведущим, казалось, прямо в лес. За воротами виднелась кирпичная сторожка. Из нее, не торопясь, вышел охранник в черно-сером камуфляже, махнул рукой, и ворота разъехались, впуская машину. Через минуту Ника вышла и жадно вдохнула густой сосновый воздух, разом опьянивший ее. На миг ей показалось, что она очнулась от тяжелого, сумбурного сна — сна о работе, уличных пробках, городском шуме и смоге. Здесь было оглушительно тихо, только сосны ровно шумели в вышине — день выдался ветреный.

— Пробки в центре, да? — Из сторожки появилась маленькая коренастая женщина лет сорока, одетая в джинсы и широкую черную майку. — Уже полчаса тут караулю. Это я говорила с вами, я — Ольга. Идемте скорее, Наташа ждет.

И повела ее к дому, который виднелся за соснами чуть поодаль. Подходя ближе, Ника начала различать детали. Это оказался самый обыкновенный, типовой кирпичный особняк в два этажа с мансардой и большим балконом. Его архитектура явно не преследовала цели кого-то удивить, в сущности, дом представлял собой красную кирпичную коробку. Он казался громоздким и начинал раздражать со второго взгляда, так же, как окружившие его зеленые газоны, выглядевшие пластиковыми, и фонари на чугунных столбах. «А что ты ожидала увидеть?» — спросила себя Ника, попутно решая, стоит ли заснять этот дом на «цифру».

— Мы с Наташей одни, кухарка сегодня выходная, кроме нас только Ринат, он вас привез, и охранник, — рассказывала Ольга, ведя гостью к дому. — А ситуация правда аховая. Обычно Ксения Константиновна быстро успокаивается, но сегодня даже таблетки не помогают. До Генриха Петровича дозвониться не можем, а Михаил Юрьевич, по-моему, не понял, в чем дело. Мы позвонили, сказали, что она очень волнуется, все время плачет, а он посоветовал чем-нибудь ее развлечь. Сказал, что может вообще не приехать ночевать. Вот так… Если бы не вы, не знаю, что б мы делали!

— А вызвать другого врача не пробовали? — поинтересовалась Ника, хотя приблизительно знала, каков будет ответ.

— Другого нельзя, это надо согласовать.

— С психиатром или с мужем?

— С обоими. — Ольга цепко окинула ее взглядом. — А как вы думаете, разве можно иначе?

— Ну в том случае, если ваш Генрих Петрович недоступен, можно и нужно вызвать другого специалиста!

Эта мысль не вызвала никакого отклика у Ольги — она только пожала полными плечами, поднимаясь на веранду, украшенную вазонами с лимонными деревьями. Оттуда они попали в гостиную на первом этаже — полупустую комнату, декорированную дубовыми темными панелями и охотничьими трофеями. Над огромным камином, выложенным необработанным красным камнем, красовалась громадная, ему под стать, кабанья голова с торчащими клыками, на полу лежала медвежья шкура, опять же с головой, в углу с неприкаянным видом стоял олень. Ника содрогнулась, увидев это сборище чучел, а Ольга, заметив это, усмехнулась:

— Тут планировалось что-то вроде охотничьей комнаты, но Михаил Юрьевич передумал, не доделали.

— Он охотится?

— Да что вы! — отмахнулась женщина. — Ему дизайнер навязывал, он согласился. А когда стали делать, ему разонравилось… Таки бросили. Идемте, нам на самый верх!

Она указала на чугунную винтовую лестницу в углу. Поднимаясь вслед за горничной по узким ступеням, Ника думала о том, что подобная гостиная — отнюдь не лучшее место для женщины, страдающей душевным расстройством. Такая комната могла испортить настроение даже вполне здоровому и жизнерадостному человеку. Впрочем, помещение на втором этаже, куда они попали, тоже нельзя было назвать уютным. Голые белые стены смотрели холодно и неприветливо, большие окна были закрыты жалюзи — это придавало комнате казенно-больничный вид. В углу виднелся домашний кинотеатр, рядом — несколько кресел, передвижной бар и пара столиков. Вся эта мебель казалась попавшей сюда по ошибке, и Ника снова поежилась. Дом не нравился ей все больше и больше, и она уже не могла этого скрывать.

— Удивляетесь здешней обстановке? — От Ольги не укрылось выражение ее лица. — А кто бы стал этим заниматься? Михаил Юрьевич занят, да и не большой любитель декора… Он вряд ли замечает, что ест, не говоря о том, на чем сидит или спит. Весь в работе. Ну, а Ксения Константиновна… — Горничная вздохнула, начиная подниматься по лестнице еще выше, в мансардный этаж. — Ей тоже все равно.

— Когда же был построен дом? — поинтересовалась Ника. У нее на языке вертелся вопрос: «До того, как хозяйка заболела, или после? Когда ей стало все равно, в каком доме она живет?» Ольга слегка удивленно взглянула на нее:

— Когда построен? Точно не скажу. Во всяком случае, до того, как я сюда поступила, а я тут дольше всех служу, седьмой год… Все, мы пришли. Всю мансарду занимает хозяйка.

Они оказались в просторном холле, имевшем, в отличие от предыдущих помещений, вполне обжитой и даже уютный вид. Наклонные стены персикового цвета были прорезаны узкими одностворчатыми окнами, сквозь которые в комнату щедро лился свет. Его яркие прямоугольники лежали на блестящем паркете, будто желтые коврики. На одном из таких «ковриков» нежилась полосатая серая кошка. Завидев гостей, она приподняла мордочку, вопросительно мяукнула. Ольга засмеялась:

— Их тут полно. Хозяйка любит животных.

— А хозяин? — Ника продолжала оглядываться. Она заметила в стене напротив две светлые сосновые двери. Обе были закрыты.

— Михаил Юрьевич вряд ли знает, что тут живут кошки.

А знает ли он, что тут живет еще и его жена, подумала Ника, но благоразумно промолчала. Ольга подошла к левой двери и легонько постучала. Оттуда донесся голос Натальи:

— Приехала?

Дверь распахнулась, и Нику заключили в крепкие дружеские объятия. Она успела ощутить отчетливый запах коньяка, а когда подруга отстранилась и она увидела ее лицо, сомнений не осталось — Наталья была порядочно навеселе. Ее веки припухли и покраснели, лицо слегка отекло, а голос звучал сдавленно и хрипловато.

— Я боялась, что ты обманешь! — Она схватила Нику за руку и втащила в комнату. — Оля, спасибо!

— Тебе спасибо! — загадочно ответила та и удалилась. Наталья прикрыла дверь и заметалась по комнате, пытаясь навести порядок — как видно, мысль об этом пришла ей в голову только сейчас. Ника удивленно оглядывалась. В этой большой, светлой, обставленной дорогой мебелью комнате, несомненно, жила ее подруга — все носило отпечаток ее личности. Широкая кровать с неубранным постельным бельем, на столе перед открытым окном — поднос с остатками завтрака, куча косметики перед огромным, уходящим в потолок трюмо, и разбросанные книги везде, куда падал глаз. Примерно такой же беспорядок царил и на ее половине комнаты в общежитии, где они прожили вместе почти пять лет. Наталья была не то что врагом порядка — скорее, она просто не имела о нем понятия, и лишь инстинктивно понимала, что делает что-то не так.

— Не суетись, ничего нового я не увидела, — Ника присела в пышное кожаное кресло небесно-голубого цвета. Кресло еле слышно вздохнуло. — Где твоя хозяйка?

— У себя, это за другой дверью. — Наталья бросила в раздвинутые двери шкафа охапку смятой одежды и закрыла его. — Не смотри на меня так, я не пьяница. Просто пыталась забыться. Была горячая ночка!

— И вся эта трагедия из-за питона?

— Да какое там! — отмахнулась Наталья и, подойдя к столу, налила себе остывшего кофе. — Сперва-то да, а потом… Помнишь, как нас учили на истории — убийство эрцгерцога Фердинанда было только поводом для начала Первой мировой войны, а не ее причиной. Не Фердинанд, так кто-нибудь другой сгодился бы. Так и тут…

— И ты думаешь, я смогу ее привести в себя?

— Нет! — категорично ответила подруга. — Это уже пять лет никому не удается. Но ты увидишь, она сразу возьмет себя в руки перед чужим человеком. Она стесняется и понимает, что больна.

— Что ты ей обо мне сказала?

— Правду. Что встретила вчера на рынке институтскую подругу, что ты славная, общительная, с тобой интересно.

Ника польщенно улыбнулась:

— Спасибо за такой портрет… И, по-твоему, этого хватит?

— А вот посмотрим! Не выпьешь для храбрости?

Ника отказалась, и Наталья, пожав плечами, плеснула в кофе изрядную дозу ликера. Опустошив чашку и облизав губы, она повела подругу знакомиться с хозяйкой этого большого неуютного дома, спрятавшегося вдали от оживленных трасс среди вековых сосен. Наталья даже не постучала в соседнюю дверь, а просто нажала на ручку и открыла ее.

— Это мы, — крикнула она. — Приехала Ника!

— Заходите! — раздался в ответ негромкий мелодичный голос. В следующий миг, переступив порог комнаты, Ника увидела его обладательницу.

— Рада познакомиться, — продолжала хозяйка особняка, протягивая руку, не вставая с кресла. — Ко мне редко приезжают гости, мы живем в такой глуши! Присаживайтесь. Наташа сказала, что вы журналистка, это правда?

Ника осторожно пожала холодные тонкие пальцы хозяйки и уселась в соседнее кресло. Она была сбита с толку и если явилась сюда с определенными планами, то теперь попросту не понимала, как себя вести. Ксения выглядела абсолютно нормальным человеком, а держалась даже уравновешеннее многих людей, с которыми сегодня общалась Ника. Ее миловидное тонкое лицо было слегка подкрашено, светлые волосы аккуратными прядями падали на открытые загорелые плечи. Ксения была одета в свободную белую блузу, оттенявшую загар, короткие брючки горчичного цвета, мягкие кожаные туфли без каблуков. На шее у нее красовалось жемчужное колье, на запястье — дорогие, но неброские часы. Она выглядела как женщина, давно привыкшая к большим деньгам и не видящая никакого удовольствия в том, чтобы их демонстрировать. Комната, где она принимала гостью, была похожа на нее саму — светлая, аккуратная и безукоризненно выдержанная в едином стиле. Гладкие зеленоватые стены, простые занавески из белой органзы, сияющий паркет соломенного оттенка, полированная сосновая мебель. Одну стену целиком, от пола до потолка, занимал громадный аквариум, который сразу приковал взгляд Ники. Населявшие его рыбы — все большие, диковинные, от ярких красавиц до уродливых смешных чудищ, — казались инопланетянами, с холодным любопытством созерцавшими трех женщин.

— Вы любите рыб? — поинтересовалась Ксения.

— Вообще-то я к ним спокойно отношусь, а вот мой муж… — начала было Ника, но осеклась. Сюда нельзя было приходить посторонним мужчинам, так может, и упоминать о них не стоило? Однако Ксения только доброжелательно заулыбалась. Положительно, в этой привлекательной, спокойной, воспитанной женщине не было ничего безумного! Ника всегда полагала, что сумасшедших можно узнать по глазам, но светло-синие, широко расставленные глаза хозяйки особняка не давали никаких оснований для подозрений. Они были чуть усталыми, чуть печальными, в них читался интерес к новому человеку, внимательность, легкая светская настороженность — и только.

— Ваш муж увлекается аквариумистикой? — любезно поинтересовалась она. — Наташа, дай мне, пожалуйста, пепельницу. Ника, не желаете чаю, кофе? Может, коктейль? Наташа у нас специалист по коктейлям.

— Да, я тут от скуки накупила кучу руководств и потихоньку научилась, — кивнула Наталья, ставя на стол пепельницу. — Времени много, материала — залейся… Если ты меня уволишь, Ксень, я заделаюсь барменшей в каком-нибудь крутом гольф-клубе!

Ксения засмеялась и помахала в воздухе раскуренной сигаретой:

— Ну да, и выйдешь замуж за миллионера! Признайся, ты об этом мечтаешь? С женихами здесь туго…

— Брось! — грубовато оборвала ее Наталья. — Ты же знаешь, что я шучу. Значит, тебе яблочный сок, мне «Голубые Гавайи»… А тебе, Ник, я сделаю совсем легонький! Соглашайся!

Ника кивнула, и подруга исчезла за дверью, немузыкально, но бодро что-то напевая. Ее настроение заметно улучшилось. Как только Наталья закрыла дверь, Ксения резко повернулась к гостье, ее глаза сощурились, взгляд стал оценивающим и цепким. У Ники что-то сжалось внутри — сидящая напротив женщина стала совсем другой, и усыпленная было бдительность теперь била тревогу. «Она нарочно прикидывается спокойной, все сумасшедшие такие! Как я позволила Наташке уйти!»

— Зачем вы приехали?

Вопрос был донельзя конкретен, прозвучал отрывисто и насмешливо, и Ника почувствовала, как ее сердце сделало несколько лишних ударов. Надо было отвечать, а у нее перехватило горло. Ксения усмехнулась, и эта кривая усмешка ей не шла.

— Любопытно посмотреть на сумасшедшую? — также резко, отрывисто продолжала она. — Вам ЭТО про меня сказали?

«Говори немедленно!» — приказала себе Ника и с трудом разомкнула пересохшие губы:

— Нет! Совсем нет!

— Как нет? Вы журналистка, подруга сказала вам, что служит у богатой сумасшедшей дамы, вы и заинтересовались. — Она прикурила одну сигарету от другой и глубоко затянулась. — Неужели Наташа не сказала, что у меня не все дома?

— Она не…

— Не врите, у вас не получается! — оборвала ее Ксения. — Так она и сказала, и еще много чего прибавила.

На этот раз Ника сочла за лучшее промолчать. Она никак не ожидала оказаться в таком дурацком положении и не видела способов из него выпутаться. Ксения продолжала недобро улыбаться, но ее глаза из жестких сделались печальными.

— Я на вас не обижаюсь, это понятное любопытство, — сказала она, наконец насладившись смущением своей гостьи. — Да еще при вашей профессии… Я в самом деле нездорова, ну, а в какой степени, этого Наташа, разумеется, знать не может. Возможно, я сама этого не знаю! — туманно добавила она. — Я на вас набросилась, потому что вы уж очень заметно меня изучали. Неприятно чувствовать себя рыбой в аквариуме! Все на тебя смотрят, а деться некуда. Так зачем вы все-таки приехали?

— Наташа сказала, что вы очень расстроены из-за питона, — осторожно призналась Ника. — Что вас надо отвлечь.

— И вы согласились выступить в роли новой игрушки? — покачала головой Ксения. — Вам это приятно?

— Она очень просила.

— Так вы приехали из жалости ко мне, из чувства дружбы или все-таки из любопытства?

— Да пожалуй, тут было всего понемногу! — откровенно призналась Ника, и напряжение внезапно спало. Женщины одновременно улыбнулись. Ксения откинулась на спинку кресла и глубоко вздохнула:

— Ну все к лучшему! Признаюсь, я рада, что вы приехали, хотелось просто расставить точки над «и». Не смотрите на меня, как на доктора Джекила, ради бога! В мистера Хайда я не превращаюсь, людей не кусаю и вниз головой под потолком не висну. Материал для статьи про новых русских из меня не сделаете?

Ника прижала ладони к груди, и хозяйка приняла эту немую клятву:

— Ну так буду считать, что у меня появился новый друг. А насчет питона Наташа, конечно, права — я вчера была не в себе… Привязываешься к ним ко всем больше, чем к людям. Животные лучше людей, как вы считаете, Ника?

— Может, в чем-то и лучше, — согласилась та. — Все на свете относительно.

Ксения хотела что-то ответить, но тут дверь широко распахнулась, и появилась Наталья с подносом. Хозяйке достался зеленый яблочный сок, подруги взяли по коктейлю.

— За знакомство! — предложила Наталья, и все чокнулись. — У меня есть предложение — оставить Нику на ужин, что бы она там ни говорила!

— Я не могу! — запротестовала было та, но Ксения, привстав, положила руку ей на плечо. Она склонилась над Никой, и та ощутила слабый запах ее духов.

— Мы ужинаем рано, в восемь, — просительно произнесла она. — А перед ужином можно погулять по нашему лесу. Останьтесь!

Наталья послала подруге многозначительный взгляд, в котором ясно читалась та же просьба. Побежденная Ника сдалась:

— Я с удовольствием. Место у вас тут дивное! — Она едва не прибавила, что здорово было бы погулять здесь с ребенком, но вовремя остановилась. — Я только предупрежу мужа.

Она вышла в холл и плотно прикрыла за собой дверь. Олег, услышав голос жены, замороченно ответил, что у него куча работы, а узнав причину ее звонка, взвился на дыбы:

— Ты будешь развлекаться за городом, а я должен один возиться с Алешкой?! Ты в своем уме, нет?! Я даже не успею его вовремя забрать из яслей!

— Попроси маму, — ответила Ника, пытаясь говорить спокойно.

— Ты же слышать о ней не хочешь!

— Я ЕЕ слышать не хочу, — уточнила она. — И потом, она любит возиться с ребенком, и ей нетрудно его забрать, ясли рядом.

— А что я ей скажу, когда она спросит, где ты?

— Скажи, что я встречаюсь с героем будущей статьи, — посоветовала Ника. — А то она часто забывает, что я тоже работаю.

— Я сразу понял, что после встречи с твоей драгоценной Наташей у нас начнется новая жизнь! — раздраженно выкрикнул Олег. — Теперь ты будешь сбегать с работы к ней в гости, а вечерами болтать с подружкой по телефону! А с ребенком будет возиться моя злая мама!

— Послушай, это несправедливо! — У Ники начал дрожать голос. — Я не сбегаю ни с работы, ни от вас с Алешкой. Тут другое… Я объясню!

— Да уж придется объяснить! — рявкнул он и дал отбой. Ника, поморщившись, спрятала телефон в карман. Первым побуждением было объясниться с Ксенией, отказаться от приглашения на ужин, уехать домой. «Действительно, что я тут делаю? — пыталась она урезонить саму себя. — Я не собираюсь писать никакой статьи. Фотографии можно сделать хоть сейчас, под предлогом, что я, мол, всегда снимаюсь с новыми знакомыми. Ксения не откажется, наверное. Меня ждут двое мужчин, одному из которых недавно исполнилось два года. Я давно уже не вольная студентка, которая отвечает только за саму себя, да и то с грехом пополам!» Но доводы разума не действовали, чувство ответственности за сына (обычно преувеличенное) глухо бастовало. Ника была обижена на мужа… Нет, зла! «Как будто я когда-нибудь увиливала от своих обязанностей! А их у меня, честно говоря, больше, чем у него! И вот, стоит разок попросить меня подменить, разражается истерика!»

Она вернулась к двери, нажала ручку… Дверь не поддалась. Ника удивленно нахмурилась, повторила попытку и убедилась, что дверь заперта изнутри. Она собиралась постучать, решив, что сама случайно захлопнула дверь, но, услышав шум за дверью, остановилась. Теперь она ясно слышала Наталью — та горячо и быстро что-то говорила, так что слов было не разобрать. Ее речь перемежалась короткими всхлипываниями и вскриками — это был голос Ксении, сдавленный, искаженный, дрожащий. Вдруг голоса смолкли, дверь резко открылась внутрь, так что Ника отшатнулась. Наталья быстро вышла и закрыла дверь, так что разглядеть ничего не удалось.

— Не стой столбом, идем! — Она утащила подругу к себе в комнату и заперлась изнутри на ключ. — Не помогло!

— Что случилось? У нее… Припадок?

— Да! — прорычала Наталья, хватая бутылку ликера и делая большой глоток прямо из горлышка. — Вот тебе и ужин при свечах, вот тебе и прогулка по парку! До Генриха не дозвониться, чтоб его! За что ему такие деньги платят!

— Послушай, — Ника сжала пальцы в кулаки, заметив, что они начали дрожать. — Ей нужна помощь, и срочно! Как это выглядит?

— Иди и посмотри! — Наталья сделала еще один глоток и закурила. — С меня хватит!

— Я сейчас же вызову «скорую»! У нее есть страховой полис? Ты знаешь, где он?

Наталья смерила ее уничижительным взглядом:

— Ты сюда приехала, чтобы научить нас, тупых, как себя с ней вести? Ей не нужна «скорая», во всяком случае, такая, как для нас, простых смертных. А полис… Знаешь, при таких деньгах ей не нужен даже паспорт!

Не давай советов богатым людям, вот что я тебе скажу, моя милая!

— Но как-то же она успокаивается? — не сдавалась Ника. — Или богатые люди, по твоей теории, делают это как-то по-своему?

— Ей помогают таблетки или уколы, или сеанс с Генрихом, или все вместе, или… Вообще ничего! — Наталья устало опустилась в кресло и прикрыла глаза. — Неудачный день. Вот за такие дни мне и платят деньги!

— Но почему это с ней вдруг случилось? Только что все было хорошо! Я просто поверить не могла, что с ней что-то не в порядке! Нормальнейшая с виду женщина!

— С виду… — пробормотала Наталья, чуть приподняв отяжелевшие веки. — Это с ней всегда случается внезапно. На ровном месте. Думаешь, я за пять лет не пробовала вычислить, отчего она вдруг впадает в эти состояния? Думала, может, о чем-то нельзя говорить, чего-то нельзя делать… Все напрасно, нет никакой закономерности. Я иногда злюсь на нее ужасно, начинаю думать, что она просто избалованная богатая истеричка, которой нравится нас всех мучить… Но это не так!

Наталья глубоко вздохнула и раздавила окурок в переполненной пепельнице.

— Короче, прости меня за это приключение и езжай домой, — сказала она, наклоняя вперед и растирая ладонями отекшее лицо. — А я пойду к ней. Попыток самоубийства никогда не было, но я все равно не хочу оставлять ее одну. Найдешь дорогу или позвать Олю?

Ника хотела было отказаться от помощи провожатой, но тут же передумала. Ольга, по ее словам, служила здесь дольше всех, седьмой год. Что бы ни случилось с хозяйкой, это случилось при ней.

— Позови ее!

Подруги расцеловались на прощанье, и Наташа крепко стиснула гостью в объятьях:

— Не сердись! Я хотела как лучше и даже думала, что получилось… Она так хорошо держалась при тебе! А как только ты вышла, сразу затряслась, стала задыхаться, ну и… Обычный набор. Я позвоню тебе, когда буду посвободнее. Прости…

Вошедшей горничной хватило одного взгляда, чтобы понять — затея с отвлекающим маневром провалилась. Она покачала головой и сказала, что ничего иного и не ждала.

— Это у Ксении Константиновны никакому контролю не поддается, иначе ее давно бы уж вылечили. Ну попробовать-то стоило… Жаль, что не вышло, и вас отвлекли.

— Скажите, Ольга, ведь вы помните время, когда этих припадков с вашей хозяйкой не было? — спросила Ника, когда они оказались на первом этаже, в охотничьей гостиной. Горничная остановилась и плотно прикрыла открытую дверь на веранду.

— Ведь вы работали здесь до того, как это случилось?

Ольга, не отвечая, смотрела на нее, будто ожидая продолжения, и вместе с ней смотрели на Нику бывшие кабан, олень и медведь. Их стеклянные тусклые глаза не выражали ровно ничего — так же, как слегка сощуренные глаза горничной.

— А что с ней все-таки случилось? — не выдержала Ника.

Ольга, будто проснувшись, вздрогнула и расширила глаза.

— Не знаю, — просто ответила она. — Никто из прислуги не знает. Даже Наташа, а она-то для хозяйки как подруга.

— Но вы работаете здесь семь лет!

— И что? — невозмутимо возразила Ольга. — Семь лет назад в этом доме никто не жил, он был обставлен так, как видите, — с бору по сосенке. Я просто приглядывала за ним, немного прибиралась. Тут был еще сторож, вот и вся прислуга. А потом отделали мансарду, привезли туда мебель, вещи… И саму Ксению Константиновну. Она уже была такая, как сейчас. Другой я ее не знала.

— Это было пять лет назад?

— Где-то так, — Ольга открыла дверь. — Вы извините, у меня дела. Найдете дорогу к воротам? Рината уже предупредили, он отвезет вас, куда скажете.

И горничная безмолвно исчезла за дверью. Когда Ника вышла на веранду, ее уже там не было. Женщина спустилась с крыльца, отошла от дома и, остановившись, оглядела его на прощанье. Угрюмый, настороженный, немой, он ответил ей непроницаемым взглядом чисто вымытых темных окон. Даже когда Ника отвернулась и пошла к воротам, она чувствовала этот взгляд спиной. Она села в поджидавшую машину, решетчатые ворота раздвинулись, освобождая путь, по бокам дороги снова замелькали стройные красные сосны, а женщина все еще ощущала неприятный холодок между лопатками.