Когда миллиона мало

Анна Литвинова, 2021

Когда тебе семнадцать, а в стране разруха и голод, трудно поверить в предсказание цыганки: «Тебя полюбит миллионер». Но юная Богдана верит и отправляется искать свое счастье за границу. Она устраивается горничной в богатую итальянскую семью. Ее зовет замуж обеспеченный молодой человек. Однако очень скоро красивая сказка обращается в кошмар. Богдана отвержена, лишена возможности общаться с тем, кто ей дорог, но сдаваться не собирается. В ее жизни появляются новые страны, удивительные мужчины, необычные профессии, и наконец счастье – вот оно, совсем рядом. Но только бывают ли сказочные финалы в современной России?

Памяти Тани Поляковой

© Литвинова А.В., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Роман основан на реальных событиях

Пролог

— Сильва, вставай! — пробивалось издалека сквозь туман.

Накрылась подушкой, натянула поверх нее одеяло.

— Сильва, подъем! — Голос мачехи совсем над ухом. Руки холодные, пальцы цепкие. Разоряет ее гнездо, выковыривает наружу.

— Ну, пожалуйста! Пять минут еще!

Одеяло и подушку сорвала, швырнула на пол. Отдернула шторы, люстру врубила во все шестнадцать лампочек.

Веки склеены. Пробуешь разлепить — словно горячий песок сыплют. Во сколько она уснула? Играть закончила в три утра. Потом еще вертелась. Переживала из-за проигрыша, продумывала стратегию на завтра.

— Сильва, уже половина восьмого!

Попыталась приподнять голову, не смогла, простонала:

— Пофиг.

— Да сколько это будет продолжаться! — Голос мачехи бьет прямо в мозг, сыплет булыжники на затылок. Ухватила ее за щиколотки, стягивает с кровати — руки сильные, в тренажерке накачала. Сильва попыталась удержаться за изголовье, но пальцы соскользнули. Грохнулась на пол, ушибла пятую точку. Заорала:

— Да отвали ты от меня!

— Что ты сказала, дрянь?

— Что слышала! Не смей меня трогать, сука!

Еще полгода назад терпела, но в последнее время подумала: чего молчать, если ее оскорбляют?

Мачеха взъярилась окончательно. Вцепилась в предплечье когтями (больно, останутся царапины), влепила с размаху пощечину. Глаза у Сильвы сразу разлепились, накатила ярость. Девушка примерилась и от души лягнула некровную родственницу в коленку. Получилось удачно — та отлетела.

— Сейчас еще врежу, — пообещала.

Но мачеха честной драки испугалась. Вопит:

— Игнацио! Помоги! Твоя дочь меня избивает!

— О, Матерь Божья, — простонала Сильва.

Очередное утро в любящей, блин, семье.

Отец явился немедленно — уже при галстуке, волосы блестят от геля, ремень тщетно пытается удержать огромное брюхо.

Мачеха бросилась к нему — хромает показательно, руки заламывает, словно заштатная драматическая актриса:

— Она ударила меня! Она посмела меня ударить!!!

— Сильвия. — Отец сузил глаза. — Ты потеряла разум?

Все детство от его ледяного тона cердце в пятки уходило. А недавно вдруг осенило: «Да чего его бояться? Придурок! Бочонок на ножках! И предатель».

Она бесстрашно приблизилась, ткнула под нос предплечье — царапины, нанесенные противницей, эффектно сочились кровью. Набычилась, буркнула:

— Скажи этой своей… пусть не трогает меня. Тогда и я ее трогать не буду.

Отец молчал, жевал губы. Похоже, примерялся — как ударить побольнее, но чтобы без следов. Сильвия бросилась к письменному столу, схватила ножницы, ощетинилась:

— Только тронь. Глаз выколю.

— Кого мы вырастили! — взвыла мачеха. — Давай полицию вызывать!

Девушка отбросила ножницы. Да, что-то совсем понесло ее с недосыпа. Надо назад отыграть, извиниться. Признать, что виновата, допоздна засиделась за компом. Объяснить: сложно вставать в семь, когда поспала только три часа. Попросить: она прогуляет два первых урока. А завтра — как штык, подскочит. Сама. По будильнику.

Но едва успела начать: «Ну, ладно, короче», — отец оборвал:

— Одевайся. Собирай манатки. И вон отсюда.

Сильва опешила:

— Куда?

— Куда хочешь. К наркоманам. К бездомным. Под мостами с ними ночуй. Или вообще утопись. Будет лучше. Для всех.

— Э, Игнацио… ты уверен, что правильно поступаешь? — мачеха взглянула с сомнением.

— Я устал, — отрубил он. — Каждое утро одно и то же. Скандалы, вопли. Пусть проваливает. Я хочу пожить в тишине.

— Сильва, — мачеха смягчила голос, — ну, давай поговорим, как взрослые люди. Неужели ты не понимаешь? Миллионы людей во всем мире не высыпаются. Но они все равно встают, идут в школу, на работу.

— Ладно, — буркнула дочь. — Схожу я в вашу долбаную школу. Ща быстренько соберусь.

Но отца окончательно сорвало с катушек.

Жирным брюхом навалился на ее стол, выдергивает из компа провода. Злорадно оповещает:

— До Пасхи поживешь без гаджетов! Без игрищ своих безумных!

— Это ведь целых две недели! — взмолилась она.

А он — лэптоп под мышкой — еще и ее мобильник схватил.

— Совсем сбрендил? — заорала она. — Как я совсем без связи?

— Кнопочный дам, — злорадно усмехнулся отец.

— Да пошли вы оба! — взорвалась Сильва.

Почему всем одноклассникам повезло? У тех семейные ужины, вместе домашнюю пасту делают, в настолки играют, ездят на пикники. А у них — сплошные претензии да ругань. А если вдруг без скандала сидят все трое за столом, за готовой пиццей — всегда молча, каждый в свой телефон уткнулся.

Она схватила школьный рюкзак. Демонстративно, на пол, вывалила из него учебники. Распахнула шкаф. Начала, почти без разбору, набивать теплыми вещами.

— Игнацио, — нервно заломила руки мачеха, — она действительно сейчас уйдет. У нас будут неприятности.

Но отец лишь презрительно усмехнулся:

— Куда она денется? Есть захочет — вернется.

И Сильве больше ничего не оставалось — только рюкзак на плечи и на прощанье, от души, шарахнуть дверью.