В поисках тебя

Анна Ланц (2024)

В жизни каждого может произойти событие, которое разделит все на до и после. Такое случилось и у меня. Одним летним днем исчезает моя сестра. А вслед за этим появляется загадочный дар. Раз за разом я неосознанно рисую одно и то же незнакомое место. И только спустя годы я случайно попадаю в него. Поможет ли оно отыскать сестру? Или таинственный дом с рисунков станет началом новых проблем?

Глава 3

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, зашли. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять — это Поль. Только он стучал подобным образом, три быстрых удара.

— Опять на кусках? — недовольно проворчал он, застав меня с хлебной горбушкой, щедро покрытой маслом. Я виновато пожала плечами.

— Готовить некогда, да и лень. Нам с Марни и так нормально. — Хвостатая воинственно пискнула, вступаясь за хозяйку, и продолжила умываться как ни в чем не бывало.

— Я тушеной телятины с овощами принес. Откажитесь, значит?

Отказываться мы не спешили, одновременно облизнувшись.

— Спасибо! С удовольствием съедим.

— Мой новый фирменный рецепт. Я туда трав добавил: базилика, эстрагона и розмарина. И капельку лимонного сока. Кажется, неплохо вышло. Но нужен твой утонченный вкус. Попробуй и скажи свое мнение.

Поль продолжал меня подкармливать, хотя я уже много лет как освоила профессию швеи и зарабатывала себе на жизнь сама, но друг упорно игнорировал этот факт, балуя блюдами из «Белого гуся».

Впрочем, я едва сводила концы с концами, поэтому была искренне благодарна ему. Клиентов у меня год от года становилось все меньше. Не по причине, что я была плохим мастером, а потому что наша деревня редела на глазах. Близость к столице сыграла в этом не последнюю роль. Многие местные оставляли свои ветхие домики и переезжали жить и работать в Эрадон.

Последние годы город развивался стремительными темпами: открывались фабрики, процветала торговля, множились мастерские, лавки и таверны. И везде требовались руки. Много рук. Да и заработок там был не ровня нашему, деревенскому.

Я приняла горшочек с телятиной. Сняла крышку и глубоко вдохнула аромат. Пахло сногсшибательно. Надо признаться, у Поля был особенный талант. Он всегда интуитивно знал, что нужно добавить в блюдо, чтобы из просто вкусного оно превратилось в великолепное, как подчеркнуть продукт или необычное сочетание.

— Ешь сейчас, не то остынет, — велел Поль.

— Да я на ужин погрею, — попыталась было спорить, но наткнулась на осуждающий взгляд. — Хорошо, — в конце концов я быстро сдалась и переложила содержимое горшочка в тарелку.

Марни сразу стребовала свою долю.

— Вкусно, — проговорила я после первой ложки. — Травы отлично подыгрывают мясу. Чудесное послевкусие. — Друг расплылся в довольной улыбке.

— Я вот чего к тебе пришел, — вдруг оживился он. — Мне завтра в Эрадон надо по делам. Поехали со мной? Я управлюсь за полчаса, а потом рванем на открытие Большой осенней ярмарки. Погуляем, яблок к карамели поедим.

— Нет, — сразу отказалась я.

— Почему? — удивился Поль. — Заказов много?

Нет, заказов у меня на завтра не было, как и денег на гулянья. А ведь обязательно захочется что-нибудь купить. Но нужно было экономить и копить на дрова. Зима впереди. Да и сапоги давно износились. Про ремонт крыши я даже не мечтала.

— Просто не хочу, — буркнула я, потупив глаза в тарелку. Рассказывать другу о проблемах желания не было.

— Как не хочешь? Помнишь, как мы весело гуляли там три зимы тому назад. Там и фокусник выступал и гадалка. А эти танцы плясунов с бубнами. Ты так смеялась! Какие они кувырки в воздухе делали, аж дух захватывало. — Я улыбнулась воспоминаниям. Было и правда зрелищно. — Ну, поехали! — Продолжил уговаривать меня Поль, строя жалобные рожицы. — У меня так редко бывает выходной, хочется провести его вместе. Да и открытие ярмарки бывает раз в году.

— Четыре. — Поправила я его. — Еще есть зимняя, весенняя и летняя.

— Но осенняя-то самая крупная!

— Ладно, — я согласилась на уговоры друга, поддавшись соблазну. Счастливые воспоминания манили, хотелось снова окунуться в атмосферу праздника. А может свою роль сыграла телятина, она словно таяла во рту и наполняла тело теплом и блаженной сытостью.

— Вот и отлично! Зайду завтра рано. Будь готова. — Поль, прихватив пустой горшочек, направился к выходу.

— А поедем на чем? — запоздало поинтересовалась я.

— На Ласточке, — ответил Поль и скрылся за дверью.

Ласточкой звали старую кобылу, которую недавно прикупила Клеона. Она прихрамывала, но была еще в состоянии тащить за собой телегу.

Хозяйке «Белого гуся» часто приходилось ездить в столицу за продуктами. Конечно, мясо, овощи, молоко и яйца она брала у местных. Но вот муку для хлеба, рыбу, крупы и специи ей приходилось закупать в Эрадоне.

Раньше она заимствовала лошадь с повозкой у кого-нибудь из соседей. Те охотно давали, кто за серебряник, кто за два. Но не так давно она решила обзавестись своим собственным транспортом. Лишний рот и хлопоты ее не смущали.

Я с жадностью доела обед, даже всю подливку куском хлеба вымакала с тарелки. Все-таки Поль повар от Богов. Не иначе, как мудрая Нуар наделила его этой способностью.

После еды глаза стали слипаться. Бессонная ночь давала о себе знать. Даже бодрящие травы не справлялись с сонливостью и вялостью.

Решив, что надо прогуляться, я аккуратно сложила оба, только что законченных платья, и отправилась к Марьям. Она жила недалеко, через восемь домов от меня, пять из которых пустовали.

Сквозь покосившиеся заборы, я с грустью рассматривала забитые окна, да заросшие дворы. Осень уже тронула их своей рукой, выкрашивая в желто-ржавые оттенки, отчего они выглядели еще более жалкими и заброшенными.

Старушку я застала на лавочке возле дома, она подставляла лицо еще теплому солнышку и с закрытыми глазами улыбалась своим мыслям.

— Ясного вам денечка, Марьям! — как можно громче поздоровалась я, женщина была глуховата на одно ухо.

— Эмма, неужто уже управилась?

— Да, все ушила. Будете примерять?

Старушка приняла свои наряды из моих рук, по очереди расправила и внимательно осмотрела.

— Не буду, и так вижу, что идеально сядут. Ты отличная рукодельница, вся в мать. — При упоминании родительницы меня, как всегда, охватила грусть.

— До нее мне далеко.

— Не спорь со старой Марьям, мне виднее. — Строго, с ноткой недовольства проговорила соседка. Я лишь улыбнулась в ответ.

— С вас два серебряника, как мы и договаривались.

— Обожди, сейчас принесу.

Женщина неторопливо поднялась с лавочки и скрылась за дверью. Вернулась она с тремя монетами в руках.

— Вот держи, — протянула старушка мой заработок.

— Тут на один серебряник больше.

— Ничего, ты бери. Тебе нужнее, мне, старой Марьям, уже и тратить их некуда.

Я посомневалась, но отказываться не стала. Деньги мне были очень нужны, поэтому не до гордости.

— Спасибо, — от всей души поблагодарила я.

— Чего уж там, — отмахнулась старушка, — твоя работа стоит гораздо больше.

Мы тепло попрощались, и я отправилась домой, по дороге пройдя вдоль леса. Вдруг найду гриб-другой, да пожарю на ужин с луком. Но мне не повезло, дождей давно не было, поэтому грибы показывались неохотно.

Раз заказов больше на сегодня не было, я села за пошив своего платья. Недорогую, но добротную хлопковую ткань нежно-бирюзового цвета мне удалось купить по отличной цене в мою прошлую поездку в Эрадон, что случилась тем летом.

Я была уверенна, что от желающих заказать из нее платье не будет отбоя, но, к сожалению, кусок ткани так и пролежал без дела. Местные донашивали старое, а если и предвиделись покупки, то брали в столице готовую одежду. Так выходило дешевле.

«Побалую себя», — решила я. Обновок у меня давно не было, а то, что есть уже порядком поизносилось.

Разметка была нанесена еще пару дней назад, поэтому взяв любимые ножницы с увесистыми ручками, я принялась за раскрой деталей, напевая себе под нос веселую детскую песенку.

Мысленно я уже рисовала себя в приталенном платье с конической юбкой до пят, в складках которой обязательно будут прятаться пару потайных кармашков. Для швеи они никогда не бывают лишними.

В чувство меня привело звонкое падение карандаша на деревянную столешницу. Еще мгновение назад я помнила, как лезвия ножниц врезаются в ткань, и вот, миг спустя, сижу перед листом бумаги с ненавистным, выученным до последнего штриха, рисунком.

Тяжело вздохнув, я скомкала лист и безжалостно отправила его в печь.

Что ж, ожидаемо, они всегда приходят парой. Мои ночные кошмары и неконтролируемые рисунки. Точнее, рисунок. На бумаге всегда появлялась одна и та же картинка.

Аккуратными ровными штрихами набросана незнакомая улица. Ряд разномастных каменных домиков с черепичными крышами раскинулся вдоль брусчатой дороги. Но больше всего — своей четкой прорисовкой — выделялся одноэтажный дом, изображенный по центру. Он был словно зажат между более рослыми соседями, приступающими к нему, стена к стене.

Раз за разом картинка оставалась практически неизменной. Менялось на ней лишь время года. Иногда я могла разглядеть бутоны, зацветшие на растение в кадке на открытом деревянном балкончике одного из крайних домов. В другой раз там обнаруживались лишь голые плети.

А еще были лужи, которые то появлялись, то пропадали с рисунка.

Я встревоженно проверила ткань, не изрезала ли я ее, где не нужно. Но нет, ножницы замерли с широко раскрытыми лезвиями на линии разметки.

Сколько я себя помню, у меня время от времени случались подобные «приступы». Начались они после исчезновения Эллы, вместе с которым пришли регулярные ночные кошмары. Поль подшучивал, что так во мне пробивается дар художника.

Но нет, рисовать у меня выходило очень скверно. Иногда я пыталась целенаправленно изобразить хоть что-то элементарное. Но получившийся результат и рядом не стоял с четкими штрихованными рисунками, появлявшимися во время моих загадочных «приступов».

В детстве я пыталась разгадать смысл этой картинки, показывала ее соседям. Вдруг, кто узнает эту улицу, но в ответ все лишь пожимали плечами.

Со временем «приступы» все больше меня пугали, и я начала тщательно их скрывать. К счастью, с каждым годом они случались все реже. Ужасно осознавать, что в любой момент ты можешь выпасть из реальности на несколько минут.

Еще страшнее было думать, как мне в таком состоянии удавалось найти бумагу и карандаш. Теперь я всегда старалась держать их под рукой.

Однажды, Поль стал свидетелем моего подобного состояния. Нам тогда было по десять. Стояла невыносимая жара, превращающая работу на кухне в ад, и Клеона отпустила нас после обеда ненадолго искупаться в речке, чтобы слегка освежиться.

— Давай залезай быстрее! — кричал мне друг из воды, шлепая по ее поверхности и запуская в воздух фонтанчики брызг.

Под платьем у меня была нательная сорочка, но я стеснялась при Поле раздеваться до нее. Поэтому терпеливо ждала, пока он отплывет подальше, чтобы скинуть свой наряд и нырнуть в живительную толщу воды.

Мое терпение было оправдано, неугомонному Полю быстро наскучило меня звать, и он широкими гребками поплыл от берега. И только тогда я начала расстёгивать крошечные пуговки на платье.

Очнулась я, когда друг с силой тряс меня за плечи. В его глазах застыл настоящий ужас.

— Эмма, очнись! — крикнул он мне прямо в лицо.

— Зачем так орать! — Я недовольно потерла уши, в которых теперь стоял звон.

— Слава Богам! — мокрый, после реки, Поль крепко обнял меня.

И только тогда я заметила знакомый рисунок, начертанный на песке. Сразу стало не по себе.

— Это я нарисовала? — прошептала я, заранее зная ответ.

— Да! Это было ужасно. Ты широко распахнула глаза и, не мигая, принялась чертить это пальцем. Я пытался тебя остановить, кричал, тряс. Но ты не реагировала. — Друг нервно размахивал руками. — Я даже пытался помешать тебе, — добавил он чуть менее эмоционально, — стирал рисунок. Но ты выводила его снова и снова. И пришла в себя только, когда закончила.

С того самого дня я и стала опасаться своих приступов и тщательно скрывала их от посторонних. Впрочем, особой сложности это не доставляло. Жила я одна, да и дни, в которые приходили «приступы» были предсказуемы. Они всегда следовали за снами об Элле. И теперь в кармане моего платья постоянно лежал сложенный лист бумаги и черный карандаш.

Утро началось с короткого трехкратного стука в дверь. Поль. Я сонно сползла с кровати и отперла дверь.

— Ты что еще не собралась? — ожидаемо возмутился друг.

— Прости, — виновато пролепетала я. — Так сладко спалось. — И в подтверждение этого широко зевнула.

Этой ночью не было ни завывающего холодного ветра, ни кошмаров, мешающих моему сну. Только Марни, которая бегала по кровати с первыми криками петуха, щекоча своими крохотными лапками мои пятки. Но попытка разбудить нерадивую хозяйку с треском провалилась. И сейчас крыса, на пару с Полем, осуждающе смотрела на меня.

— Дай мне пять минут, я почищу зубы и переоденусь.

Я бросила тоскливый взгляд на плиту, тяжело вздохнув. Вчера, увлекшись шитьем нового платья, я пропустила ужин, и сейчас живот скручивало от голодных позывов.

— Перекусим по дороге, — Поль без слов понял мой красноречивый намек. — Мама дала с собой пирожки с яйцом и капустой и клюквенный морс.

— Ты прелесть! И Клеона тоже! — обрадованно воскликнула я, скрываясь за дверью ванной комнаты.

Собралась я действительно очень быстро, надев свое самое теплое платье и вязанные колготки. На пятках и коленках красовалось несколько крупных заплаток. Ну ничего, под длинным подолом их все равно никто не увидит.

Переплела, растрепанные после сна, волосы и накинула на плечи шаль. Теплый плащ решила не надевать. Яркое солнце за окном обещало по-летнему теплый день.

— Ну все, пошли! — бодро воскликнула я, сунув в карман один серебряник на всякий случай и надев ботинки.

За забором Ласточка нетерпеливо била о землю копытом. Я погладила рыжую красотку по гриве и забралась в телегу. Поль устроился рядом, хлопнул вожжами, и мы неторопливо тронулись.

— Держи, — друг сразу протянул мне сверток с пирожками.

— Спасибо. — Я с жадностью откусила большой кусок. — А что за дела у тебя в Эрадоне?

— Надо отдать ростовщику деньги. Последний платеж!

— Поздравляю!

Еще в детстве мне стало известно, что после смерти мужа, Клеоне пришлось взять приличную сумму денег, чтоб удержать таверну на плаву. На них она сделала небольшой ремонт и обновила посуду. Много зим хозяйка «Белого гуся» выплачивала долг.

— Заживем теперь… — мечтательно протянул Поль. — Мы ростовщику такие проценты платили, что от прибыли почти ничего не оставалось.

— Да, слышала я про таких. Говорят, многие до самой смерти им долги выплачивают.

— Всяко бывает, — не стал спорить друг. — Нам повезло, что таверна пользуется популярностью.

Не прошло и получаса, как вдали показались каменные стены Эрадона. Словно ручьи к нему стекались несколько дорог по которым двигались всадники, повозки и кареты. Кто-то шел пешком.

Поль заплатил несколько медяков стражникам, и нам позволили въехать в город. Ласточка громко зацокала по городской брусчатке. Я с любопытством осматривала невысокие дома, преимущественно из белого камня, но попадались и деревянные с соломенными крышами и резными балками.

В столице кипела жизнь. Суетились горожане, спешащие на работу, бегали дети, рассматривая въезжающих путников. Какая-то толстушка вытрясала на балконе половик, не стесняясь, что пыль летит прямо на прохожих. Тут же щуплый старичок бросился перебегать нам дорогу, ругаясь на чем свет стоит.

— Понаехали, ходить не дают, — он погрозил костлявым кулаком и скрылся за дверью с деревянной табличкой «Сидр. Брага. Эль. Круглосуточно».

— Я знаю тут недалеко недорогую коновязь, оставим там Ласточку. Дальше проще пешком. — Я согласно кивнула. Нас уже поджимала чья-то карета с двумя черными породистыми лошадьми.

— А ну подвиньтесь! — недовольно заорал кучер.

Мы свернули на узкую улочку, и я облегченно выдохнула. Здесь было не так многолюдно и суетно.

— Приехали, — объявил Поль, останавливая повозку.

К нам подбежал бородатый мужичок, беря Ласточку за вожжи.

— Надолго? — деловито поинтересовался он. Друг задумчиво почесал затылок.

— Часа за четыре управимся.

— Пол серебряника, — озвучил цену бородатый и сразу получил монету.

— Идем к ростовщику? — спросила я, косясь на увесистую кожаную сумку, которую Поль перекинул через плечо.

— Да, сначала дела. — Он хлопнул по своей поклаже, в которой звучно звякнули монеты.

Мы вышли на оживленный бульвар, и я испуганно схватила друга за руку. Столица год от года становилась все более суетной. И как люди тут живут. Кто-то больно пихнул меня локтем в бок.

— Пошевеливайтесь! — недовольно крикнул мужик, даже не думая извиняться. Я жалобно пискнула.

— Тут не всегда так, — заверил меня Поль, — просто сегодня ярмарка. Со всей округи поглазеть приехали.

Мы прибавили шагу, вливаясь в шумную разноперстную толпу. Народ казался мрачным и угрюмым. Может виной тому было раннее утро.

— Далеко идти? — запыхавшись спросила я, мне приходилось почти бежать, чтобы поспевать за Полем.

— Прилично, — расстроил меня он. — Но сейчас минуем центр и будет поспокойнее.

Я шарахнулась от очередной конной повозки, нагло прущей прямо на людей. Захотелось выругаться, как тот старик.

Чем ближе мы подходили к центральной площади, тем больше все напоминало, что сегодня состоится Праздник урожая. Улицы были украшены флагами с изображением огромных тыкв, мальчишки выкрикивали громкие лозунги, зазывая обязательно зайти «к тетушке Элине за лучшими в Эрадоне овощами» или «к старому Марку за отменным бочковым вином из домашнего винограда».

Из небольших уютных таверн, что располагались на первых этажах жилых домов, доносились ароматы горячего шоколада и свежей выпечки с корицей.

Торгаши толкали огромные телеги с товаром на площадь. Я краем глаза успевала рассмотреть их содержимое, примечая некоторые незнакомые вещи. Надо будет потом у Поля уточнить, что это такое.

Через саму ярмарку мы проходить не стали, да она еще и не открылась. Там только начали выставлять лотки и раскладывать товар.

Поль, крепко вцепившийся в мою руку, утянул меня в переулок. Настолько узкий, что солнечные лучи не касались земли. Но людей тут почти не было. Я облегченно замедлила шаг и отдышалась.

Мы петляли, переходя с улицы на улицу, углубляясь в незнакомую мне часть города. Со слов друга, это был один из неблагополучных районов Эрадона.

— Много жуликов и воришек. Да и просто бедных людей. — Я с удивлением осматривала дома. А так и не скажешь. Разве что грязно и пахнет отбросами. Но в целом дома добротней, чем в Торне. — Почти пришли, ростовщик живет за тем углом. — Наконец объявил Поль.

Еще один перекресток, и мы свернули на очередную безлюдную улочку, похожую на десяток предыдущих. Такая же узкая, почти без зелени, с домиками, плотно трущимися друг к другу.

Поль, завидев цель, прибавил шагу. Я же, напротив, замедлила темп.

Я узнала ее сразу. Да и как не узнать. За столько зим, по рисункам я выучила каждый нюанс. Вот этот двухэтажный дом, с цветами на балконе, тот, что у меня всегда расположен с краю. В кадке обильно цвели розовые петуньи. Глядя на мой черно-белый рисунок, я всегда представляла их нежно-желтыми.

— Ты чего остановилась? Ногу натерла? — Заботливо уточнил Поль, заметив мое промедление.

— Угу, — кивнула я, не вдумываясь в вопрос.

Я все еще была под впечатлением. Я давно успела убедить себя, что все не больше, чем моя бурная фантазия, и этой улицы не существует. Просто не может существовать. Ведь как возможно нарисовать то, чего никогда не видела, а значит, это не больше, чем воображение.

— Ну вот, — расстроенно протянул друг. — Не переживай, купим в лекарской лавке заживляющую мазь.

— Все в порядке, уже прошло, — быстро проговорила я. До меня только сейчас дошел смысл его слов.

Меня не удивило, что Поль не признал улицу, прошло много зим с тех пор, как он последний раз видел мои зарисовки. Тогда мы были еще детьми.

Делится открытием я не спешила, не мешало бы самой разобраться, что к чему. Я догнала друга и нарочито бодро спросила.

— Ну что? Какой дом? — Глазами я уже выхватила маленькое одноэтажное строение, центральное на моем рисунке, и была уверена, что он укажет именно на него.

— Вот тот из красного камня, на углу.

Поль равнодушно прошел мимо таинственного домика из белого камня с темной черепицей, даже не взглянув в его сторону. Я же, сосредоточившись, попыталась найти любые новые детали и подсказки, но тщетно. Никаких табличек или личных вещей, а окна плотно закрыты ставнями.

Внутри меня все свербело от любопытства. Я готова поклясться, что никогда не была здесь ранее. Даже в глубоком детстве, с мамой. Так почему же я снова и снова изображала этот дом. Должно быть, это как-то связанно с Эллой, раз рисунки приходили за снами о ней.

— А как эта улица называется?

— Маковый переулок. — Не сбавляя темпа, ответил Поль. Другу уже не терпелось разделаться с делами и отправиться на прогулку на центральную площадь.

— И кто тут живет?

— Не знаю. — Пожал он плечами. — Кто угодно.

В душе затаилась надежда, что мне удастся что-то выяснить о жителях Макового переулка у ростовщика. Но когда я увидела человека, открывшего на наш стук, эта мысль моментально испарилась.

На пороге стоял грузный мужчина с сальными волосами. Красный халат из шелка с черной вышивкой в виде неизвестных символов распахнулся на волосатой груди, а пояс был крепко затянут под животом, подчеркивая его внушительный размер.

— Утро светлое, господин Болк, — вежливо обратился к нему Поль. — Я принес вам остаток долга. Мужчина недовольно зыркнул на друга, а затем — не менее сальным, чем его волосы — взглядом прошелся по мне и одобрительно хмыкнул, сразу повеселев.

— Ну заходите, раз пришли.

Он отступил в сумрак коридора, нам пришлось последовать за ним. В доме неприятно пахло крепким алкоголем, табаком и чем-то кислым.

Из кожаной сумки Поль достал увесистый холщевый мешочек и протянул ростовщику.

— Тут вся сумма.

— Сейчас проверю, ты же не думаешь, что я поверю тебе на слово.

Друг лишь пожал плечами. Господин Болк высыпал монеты на небольшой мраморный столик на кованых ножках и принялся пересчитывать.

Среди внушительной кучи серебряников, я разглядела несколько золотых.

— Все верно, — почему-то недовольно протянул ростовщик, когда закончил с пересчетом.

— Мне нужна от вас расписка о погашение долга. — Я никогда еще не видела Поля таким собранным и деловым. Я залюбовалась другом: молодой красивый мужчина. Не зря в деревне он считался завидным женихом, и многие девушки вздыхали по нему, мечтая окольцевать.

— Ничего писать не буду, — буркнул господин Болк, почесал безразмерный живот и принялся складывать монеты обратно в мешок.

— Что ж, тогда мне придется обратиться к законникам.

Я готова поклясться, что слышала, как со злостью скрипнули зубы толстяка.

— Ладно. — Нехотя согласился он. — Эй, как там тебя, принеси бумагу и ручку. — Крикнул ростовщик, и из темноты дома появилась хрупкая девушка с испуганными глазами.

— Несу, господин, — сказала она и торопливо поспешила вверх по лестнице.

— Бестолковая курица! Кстати, — его сальный взгляд снова вернулся ко мне. У меня свободно место горничной. Не хочешь?

Я отрицательно затрясла головой.

— Нет, благодарю.

— У нее уже есть работа, — невозмутимо добавил Поль, но я заметила, как сжались его кулаки.

— Если что, имей ввиду. Я заплачу больше, — ростовщик подмигнул мне, а я спряталась за спину друга, мечтая как можно скорее убраться отсюда.

В это время вернулась служанка и протянула хозяину белоснежный лист и ручку в золотом исполнение. Тот склонился над столиком, корявым подчерком быстро написал пару строк и протянул Полю.

— Доволен? — Друг прочитал расписку.

— Да, вполне. Всего доброго, господин Болк. Нам пора, мы планируем еще посетить ярмарку.

Задерживать нас не стали, хотя на выходе хозяин дома умудрился хлопнуть меня чуть ниже спины. Я стремительно выскочила на крыльцо, делая глубокий вдох. Воздух показался необычайно свежим после затхлости дома.