Роман без последней страницы

Анна Князева, 2014

Дайнека умирала от любопытства – в квартире этажом выше снимают кино! Ей удалось проникнуть туда и даже познакомиться с членами съемочной группы. Особенное впечатление на девушку произвела актриса Лидия Полежаева. Но вскоре ее нашли мертвой в той самой квартире… Соседом сверху, сдавшим квартиру киношникам, оказался знаменитый писатель Василий Тихонов. В советские времена он прославился как автор одного-единственного романа, а потом попал в центр скандала: его подозревали в плагиате, но это так и осталось недоказанным… Невольно втянувшись в расследование убийства актрисы, Дайнека пришла к парадоксальному выводу: преступники искали в квартире роман Тихонова. Но не тот, что был издан миллионными тиражами, а черновик рукописи, где зашифрована какая-то тайна…

Глава 4

Окно во двор

Ближе к вечеру Дайнека окончательно поняла, что ей нечем себя занять. Она легла в постель и какое-то время слушала, вернее прислушивалась, что делается наверху. Отчетливо звучали шаги, и было ясно, что там много народа.

Больше всего на свете Дайнеке хотелось оказаться в самой гуще кинематографических событий. Села бы в уголке и сидела так, чтобы ее никто не замечал и, главное, не прогонял.

Представив себя на съемках, она тут же стала выдумывать, как ей туда пробраться. На ум пришла фамилия лысого: Родионов.

Что, если прийти и сказать:

— Где тут у вас Родионов? — А когда он отыщется, прищуриться и процедить с укоризной: — Что же вы, Алексей Петрович, не предупредили меня?

Он, конечно же, возразит:

— Я заходил! Я вас предупреждал!

— Но я-то не знала, — скажет Дайнека, — что вы будете меня так ужасно беспокоить!

— Что же нам делать… — огорчится директор.

И тут она выдаст главное:

— А давайте я здесь посижу.

Теперь осталось придумать, как на это отреагирует Родионов.

Дайнека вздохнула, встала с кровати и потихоньку пошла в гостиную, там вскарабкалась на подоконник. С опозданием сообразила, что он холодный и в следующий раз нужно будет подстелить одеяло.

За окном уже стемнело, и шел снег. Мосфильмовский автобус оставался на месте, как и фургон, от которого тянулись куда-то наверх кабели.

«В окно, — догадалась Дайнека. — Значит, рамы открыты».

Подумала и с сожалением заключила:

— Теперь Вера Ивановна с первого этажа совсем озвереет…

Ей страшно не хотелось, чтобы киношники уехали раньше времени. Она решила срочно оценить масштабы бедствия, посмотреть, что творится в подъезде…

Дайнека сползла с подоконника и поковыляла к двери. Вышла на лестничную площадку. У распахнутого окна между вторым и третьим этажом курила стройная женщина.

— Э-э-эй… — тихо позвала Дайнека.

— Да! — вскрикнула женщина.

— Нужно закрыть окно… Иначе Вера Ивановна…

— Нет!

— Как хотите, только Вера Ивановна…

— Плевать я хотела! — В голосе женщины звучала актерская экзальтированность.

— Вы артистка? — спросила Дайнека и поднялась на пару ступенек, чтобы лучше ее разглядеть.

— Завтра не могу! Утром я улетаю. Имею право я отдохнуть пару недель?

— Так я и не возражаю, — удивилась Дайнека и вдруг сообразила, что женщина говорит по телефону. — Ой, — смутилась она и замолчала.

— Брось… Вернусь, тогда и поговорим. — Женщина обернулась и, заметив Дайнеку, дружелюбно ей улыбнулась.

Она узнала эту улыбку. Так призывно, по-цыгански, улыбалась только Лидия Полежаева.

Та продолжала говорить в трубку, разглядывая между делом Дайнеку.

— Сегодня у меня здесь последний съемочный день.

Дайнека терпеливо ждала, когда закончится разговор. И как только Полежаева отняла трубку от уха, снова спросила:

— Вы артистка?

— Да, — улыбнулась та.

— Лидия Полежаева?

— Спасибо, что узнали.

— Я хотела вас попросить…

— Не стесняйтесь, — Лидия ободряюще улыбнулась, видимо, решив, что речь пойдет об автографе.

— Нужно прикрыть окно, — наконец сказала Дайнека и, указав на сигарету в ее руке, добавила: — И лучше здесь не курить. Если Вера Ивановна увидит, всем будет плохо.

— Конечно. — Лицо у Полежаевой вытянулось, и она стала просто худой, сорокалетней прокуренной теткой.

Взглянув на руку, актриса выкинула окурок. Потом подобрала и сунула его в стеклянную банку, стоящую на подоконнике.

— Простите, — выдавила из себя Дайнека.

Полежаева прикрыла окно.

— Не за что.

Когда Дайнека вернулась домой, ей стало еще скучнее, и она снова прильнула к окну. Спустя полчаса поняла, что за годы проживания в этом доме многое пропустила. Она совсем ничего не знала про соседей в крыле напротив, хотя замкнутый двор-колодец располагал к наблюдениям. Подумав об этом, она сообразила: возможности у всех равные, за ней тоже могли подсматривать. На четвертом этаже противоположного крыла дома за балконными прутьями Дайнека разглядела старуху, сидящую в инвалидной коляске. Та была укутана в пуховик, а поверх него замотана шалью. Видела ли ее старуха? Наверное, видела. Что еще ей делать, кроме как смотреть на окна соседей?

Балконная дверь открылась, вышла легко одетая девушка, развернула кресло-каталку и втолкнула в помещение.

Дайнека задернула шторы. В дверь позвонили, она поспешила в прихожую. На пороге стоял тот же парень, что приходил за передником.

— Простите…

— Заходи, — Дайнека отступила в глубь прихожей.

Парень вошел.

— Найдется у вас турка?

— Чаю хочешь? — с ходу предложила она.

— Мне нужна турка. — Он показал наверх. — Там сцену с кофе снимают…

— Идем, — Дайнека двинулась в кухню. Поколебавшись, парень пошел за ней. — Тебя как зовут? — спросила она.

— Сергей.

— Меня — Дайнека.

— Будем знакомы.

— Вот, — она протянула ему турку. — Сгодится?

— Вполне. Можно ее взять?

— Бери.

У двери он обернулся.

— А как насчет чая… Можно прийти?

— Приходи.

— Минуть через пять.

— Давай, а я пока заварю.

Когда он вернулся, они сели за круглый стол, на котором стояли чайник и тарелка с печеньем.

— Как ты здесь оказался? — спросила Дайнека, поставив перед ним кружку с горячим чаем.

— В смысле?

— Я — про кино.

— Обычная работа. Деньги платят, и ладно.

— Ну, не скажи, — улыбнулась она. — Кино — это круто.

— Первую неделю, от силы — месяц. Потом привыкаешь. Варенье у тебя есть?

— Забыла! — Дайнека достала из холодильника и поставила банку с вареньем на стол. — Слушай, а кого играет Полежаева?

— Любовницу пианиста. — Сергей положил в кружку варенья и облизнул пальцы. — У нее сегодня последний съемочный день на этой площадке. Скорей бы уж смылась — всем надоела.

— Характер плохой?

— Это мягко сказано… Истерит при каждом удобном случае. Костюмеров задергала. Гримерша от нее каждый день плачет. Была б моя воля, я бы ее ссаными тряпками выгнал… — Сергей поднял глаза: — Прости… Короче — поганой метлой. Незаменимая! Да таких, как она, — полно. Мало, что ли, в стране талантливых актрис? Так нет, что ни фильм, снимают одних и тех же.

— У нее — имя, — высказалась Дайнека.

— Только имя и есть. Таланта на три копейки.

— А мне она нравится.

— Осенью снимали в белорусской деревне флешбэк^[6], — козырнув кинематографическим термином, Сергей скосил глаза на Дайнеку. — Полежаева играла юную героиню. Вот смеху-то было! Ну какая из нее девушка? Она же — старуха!

— А сколько ей? — поинтересовалась Дайнека.

— Сорок четыре.

— Да-а-а, — соглашаясь, протянула она. — Слушай, можешь провести меня на съемочную площадку?

— Зачем? — удивился Сергей.

— Очень хочется посмотреть.

— Думаешь, это интересно?

— Пожалуйста…

— Не знаю, попробую завтра поговорить.

— Может, сегодня?

— Сегодня уже не получится. Завтра давай. — Он посмотрел на часы. — О-о-о… Я пошел. Спасибо за чай.

— Номер моего телефона возьмешь? — с надеждой спросила Дайнека, провожая его до двери.

— Зачем? Если договорюсь, просто зайду.

— Слушай, я хотела тебя спросить…

— Ну?

— Позавчера в той квартире кто-нибудь был?

— Из наших? — спросил он.

— Из ваших.

— Исключено. Заехали только вчера. — Сергей распахнул дверь. — Ну, я пошел.

— Я буду ждать, — сказала Дайнека.

Примечания

6

Флеш.