Роман без последней страницы

Анна Князева, 2014

Дайнека умирала от любопытства – в квартире этажом выше снимают кино! Ей удалось проникнуть туда и даже познакомиться с членами съемочной группы. Особенное впечатление на девушку произвела актриса Лидия Полежаева. Но вскоре ее нашли мертвой в той самой квартире… Соседом сверху, сдавшим квартиру киношникам, оказался знаменитый писатель Василий Тихонов. В советские времена он прославился как автор одного-единственного романа, а потом попал в центр скандала: его подозревали в плагиате, но это так и осталось недоказанным… Невольно втянувшись в расследование убийства актрисы, Дайнека пришла к парадоксальному выводу: преступники искали в квартире роман Тихонова. Но не тот, что был издан миллионными тиражами, а черновик рукописи, где зашифрована какая-то тайна…

Глава 11

Мотор! Начали! Съемка!

Сергей втащил радиолу в лифт, и, когда двери за ним закрылись, Дайнека стала подниматься по лестнице на третий этаж. Там они встретились.

— Что теперь? — спросила она.

— Тихо… — Сергей подошел к двери, прислушался и тут же вернулся. Сказал шепотом:

— Ждем.

— Чего? — так же шепотом спросила она.

— Когда скомандуют — «снято».

— А-а-а-а…

Они постояли немного. Наконец Дайнека не выдержала и спросила чуть слышно:

— Кто теперь будет доигрывать роль Полежаевой?

— Сценарий переделали. Героиня Полежаевой сбежала с любовником.

— Быстро… — Она вздохнула. — Вот так, был человек и нету.

— Сериал нужно снимать.

— Кто ж спорит. — Дайнека заинтересованно придвинулась: — Можешь показать мне ключ?

— В смысле?

— Ключ от квартиры.

— Вот, — Сергей достал из кармана большой длинный стержень, на конце которого крыльями распластались металлические зубцы.

— Дверь в то утро была закрыта?

— Да, на два оборота.

Дайнека закусила губу. Немного подумав, тихо заметила:

— Значит, ее закрыли снаружи.

Сергей усмехнулся.

— Не думаю, что Полежаева сама замкнула дверь за убийцей.

— Как цинично…

Из квартиры донеслось:

— Снято!

Сергей распахнул дверь, поднял радиолу Эльзы Тимофеевны и втащил ее в прихожую. Дайнека вошла вслед за ним. Теперь она могла внимательно рассмотреть съемочную площадку.

В квартире находилось не менее сорока человек, и было сложно понять, кто из них кто. Многие стояли по стенкам, оставив посреди прихожей свободное место. Казалось, все собрались в ожидании какого-то праздника.

— Иди за мной, — велел ей Сергей.

Они прошли мимо аппаратуры, похожей на пульт ракетной установки средних размеров: два монитора, на одном из них написано «Леша», на другом — «Константин». Рядом — звукозаписывающий комплекс. В креслах — двое мужчин.

— Это — Михаил Потопаев, наш режиссер. — Сергей развернулся к Дайнеке и представил ее: — А это — соседка с нижнего этажа, очень помогает нам с реквизитом.

Режиссер одобрительно улыбнулся.

— Дайнека, — она пожала протянутую руку, одновременно разглядывая мужчину. — Никогда не видела живых режиссеров!

Михаилу было лет сорок пять. Бритая голова, крепкие плечи, невыразительное лицо сельского мужика. В ответ на ее заявление он рассмеялся.

— Наш звукорежиссер Максим, — Сергей тронул за руку высокого парня в наушниках. Тот не обратил на них никакого внимания.

— А где будут снимать? — спросила Дайнека.

— В гостиной, — ответил Сергей. — Туда во время съемки соваться нельзя. Нужно пристроиться в коридоре и замереть.

— Пока не снимают, можно я загляну?

— Пусть посмотрит, — разрешил Михаил.

Дайнека прошла в комнату. У окна уже разместили телевизор, который сегодня притащили рабочие. Только теперь по центру экрана стоял белый крест, а по краям — белые уголки. Наверное, при монтаже туда вставят какую-нибудь телевизионную картинку родом из прошлого.

По комнате сновало много людей, и невозможно было понять, у кого какие обязанности. Сами они, конечно, об этом знали. Осветитель залез на стремянку, вытащил из софита синюю пленку и вместо нее сунул оранжевую. Освещение поменялось, сделалось мягким и приятным для глаз. Еще один парень держал в руках длинную штангу, с которой свисал микрофон.

На стенах висели фотографии каких-то людей. Одного из них Дайнека тут же увидела: симпатичный такой пацан, темненький. В его волосах серебрились седые пряди, вокруг глаз темнели коричневые круги.

«Значит, роль возрастная, — подумала она и усмехнулась. — Какой из него старик, он же щегол лет двадцати».

Актеров среди технического персонала можно было выделить без труда. Один, пожилой, с очень знакомым лицом, как видно, играл профессора. О нем говорил Родионов. Дайнеке показалось, что она знает его, во всяком случае видела в каком-то кино. К тому же он сильно смахивал на того, что моложе.

«Ага, — сообразила она. — Молодой играет роль пианиста, сына профессора».

Все было именно так, как рассказывал Родионов.

И тот и другой отличались какой-то особенной худобой и поджаростью. У обоих были маленькие головки и мелкие лица.

«Если именно таких снимают в кино, наверное, в этом что-то есть, — подумала Дайнека. — Получается, чтобы сниматься, нужно иметь худую фигуру, голову с кулачок и маленькое детское личико».

В этот момент кто-то крикнул:

— Внимание!

Дайнека кинулась в коридор и тут же влепилась в стену между режиссерским пультом и туалетом. Из туалета донесся звук смывного бачка.

— Эй, вы там, в туалете! Снимаем!

Все стихло. Присутствующих, как и ее, мгновенно разметало по стенам. Пианист застыл у дверей, ведущих в гостиную. Он потрогал рукой живот и сказал режиссеру:

— Что-то у меня кишечник урчит. Если будет слышно, командуйте — стоп.

Дайнека вспомнила, что выпила молока. Теперь у нее точно забурчит в животе. Она задержала дыхание и для концентрации на своих ощущениях прикрыла глаза.

Звукорежиссер сложил коробочкой руки, поднес их ко рту и крикнул:

— Тихо!

— Мотор! Начали! Съемка! — громко объявил Михаил.

Выдержав паузу, он выразительно махнул рукой пианисту, после чего тот вошел в гостиную, где уже началась съемка.

Дайнека покосилась на монитор. Пианист остановился рядом с отцом. Из комнаты чуть слышно журчали голоса главных героев. Ей удалось расслышать лишь то, что пианист подарил отцу альбом с какими-то марками, и тот сильно обрадовался. Избитые фразы резали ухо. Старик сказал, что дочь пианиста скоро вырастет и «упорхнет из гнезда», а его (пианиста) поезд проходит мимо «полустанка» по имени Мадлен. Они говорили так, как могли говорить тысячи людей. Отличить старого от молодого у нее не получалось.

Дайнека подумала про мелкого пианиста.

«А парень-то совсем без характера, совершенно бесплотный. Какая там ему Мадлен…»

— Стоп! Снято! — Режиссер сдвинул наушники. — Теперь снимаем портреты. Крупный план одинаковый. По плечи. — Закинув голову, он закричал в потолок: — Костя! Попробуй съехать на марки!

Дайнека почувствовала себя знатоком съемочного процесса. Она поняла, что приказ был отдан оператору, который с крупного плана актеров должен плавно перейти на альбом с марками.

«В общем, — мысленно резюмировала она, — никаких фокусов в этом сериале точно не будет».

— Тихо!

— Мотор! Начали! Съемка!

Актеры снова произнесли свой текст. Дочь еще раз собралась упорхнуть из гнезда, поезд с пианистом проехал мимо полустанка Мадлен.

— Стоп! Снято!

Воспользовавшись моментом, какая-то женщина рядом с Дайнекой заговорила по телефону:

— Она должна выйти в длинной зеленой юбке, черная сумка, босоножки с ремешками… А кофточка с камушком на груди.

«Костюмер», — догадалась Дайнека.

— Репетируем следующий эпизод! — выкрикнул Михаил Потопаев, взял с пульта потрепанную брошюрку и направился в комнату.

Откуда-то появилась девушка-актрисулечка. Очень хорошенькая, а вот ножки у нее оказались как бутылки. На ней было вышедшее из моды платье с цельнокроеным рукавом и горловиной, собранной на узенький рулик. Смешное-пресмешное платьице, да еще эти ножки бутылочками…

Дайнека отправилась следом за ней и заглянула в гостиную. За большим овальным столом уже сидели режиссер, профессор и пианист. Туда же прошла актрисулечка. Она прочитала:

— Папа! Как здорово, что ты дома! У меня к тебе дело на миллион долларов!

Папой был пианист. Он спросил:

— Прямо на миллион?

Их прервал режиссер:

— Стоп. Лучше скажи: «Так уж и на миллион».

— Так уж и на миллион? — повторил за ним пианист.

— Я насчет конкурса. Нужно внести в список участников одного человека. — Актриса выставила перед собой фотографию смазливого парня.

— По блату? — грозно спросил профессор.

— Нет-нет-нет… Не пойдет. — Пианист недовольно поморщился. — Теперь так не говорят.

— Раньше так говорили, в 80-х, — сказал режиссер. — Оставляем.

— Он сирота, — вставила актрисулечка.

Пианист прочитал по бумажке:

— Но ведь списки уже… — он прервался, поколупал сценарий ногтем, — составлены.

— Папа! Он мне так напоминает тебя! Я думаю, он — гений! — Чувствовалось, что по роли актрисулечка влюблена. Не дождавшись ответа, она обрадовалась: — Я немедленно сообщу ему телеграфом!

— Нет, — встрял дед профессор, — давайте скажем так: я немедленно пошлю ему телеграмму.

Режиссер кивнул, и девушка согласилась:

— Я немедленно пошлю ему телеграмму!

Дайнека стояла у косяка и слушала, как актеры и режиссер курочат чей-то сценарий. Ей очень это не понравилось.

«Штамп на штампе. Живого языка близко нет».

За спиной прозвучал голос Сергея:

— Могу провести экскурсию.

Она обернулась.

— По квартире?

— Гостиную ты посмотрела, идем в костюмерную.

Костюмерную развернули в комнате, которая располагалась над спальней ее отца. Там разместили ящики с реквизитом и двухъярусные вешалки с разной одеждой. Оттуда они перешли в «комнату профессора», здесь уже стояла «Ригонда» Эльзы Тимофеевны. Еще одну комнату директор отвел под склад.

— Ну, — Сергей помолчал. — А в гримерке ты уже побывала, когда нашли Полежаеву.

— А больше туда нельзя?

— Почему же…

Они прошли в дальний конец коридора, вошли в комнату. Как и в прошлый раз, у окна стояли два туалетных столика с лампочками.

— Это переносная гримерка. Что-то поправить, припудриться, подчесать. Основная грим-уборная в автобусе, что стоит во дворе сразу за светобазой.

Дайнека прошла к кровати и осторожно села на то место, где еще недавно лежала мертвая Полежаева.

Сергей внимательно на нее посмотрел.

— Что такое светобаза? — Дайнека спросила не потому, что хотела это знать, а только для того, чтобы он не смотрел на нее так.

— Крытый грузовик, похожий на компактную фуру. Внутри — генератор.

— А для чего генератор? — Между делом она методично осматривала стены, шкаф, тумбочку, стоящее рядом с кроватью кресло.

— На случай, если понадобится дополнительное освещение на улице или в подъезде.

— Сергей! — В комнату заглянул режиссер. — Срочно!

Тот рванулся из комнаты, минут десять его не было. Когда вернулся, в дверях встретил Дайнеку.

— Ты куда?

— Домой.

Он отступил, пропуская ее к выходу.

— Что-то не так?

— Все хорошо.

— Тогда почему? То ты просилась на съемки, а теперь убегаешь.

Они вышли на лестничную площадку. Здесь было светлей, и Сергей заметил, что у Дайнеки блестят глаза.

— Послушай, ты чего-то недоговариваешь, — сказал он.

Она взяла его за рукав и стала спускаться по лестнице. На втором этаже втащила Сергея в прихожую, захлопнула дверь. Включила свет, вынула из кармана ключ и показала ему.

— Что это? — спросил Сергей.

— Еще один ключ от квартиры, где застрелили Лидию Полежаеву. Номер два.