Мое имя – смысл

Анна Кафа, 2022

Смысл жизни… Как его найти? Главная героиня романа, аспирантка философского факультета Кей, пишет диссертацию о смысле. Однажды она оказывается на конференции в Калифорнии, где знакомится с Марком – утратившим интерес к жизни бизнесменом из России. Между ними загорается любовь, только вот дальнейшая судьба девушки превращается в серию постоянных встреч и разлук. Последний раз пара видится в Париже, и именно тут начинается история… Прогуливаясь по Монмартру, Кей встречает художника, который пишет ее портрет. Сначала картина становится причиной ссоры между влюбленными, а затем Марк таинственно исчезает… Комментарий Редакции: До чего способна довести любовь? До ручки, до белого каления, а иногда – до запретных тайн, которых лучше бы было никогда не касаться.

Фрагмент 3К

Был август, солнце, казалось, решило не покидать небосклон и упрямо пялилось на землю. Калифорния, привыкшая к пеклу, начинала сдавать, выйти на улицу было почти невозможным, и все сидели как в клетках в своих офисах, домах, машинах, боясь сгореть от страсти Аполлона. Марк ненавидел этот задыхающийся день и ждал заката. Сегодня его все раздражало, он был зол на себя за своё серое настроение, которое уже успело испортить день его близким. Для тех, кто его любит, он готов на многое, но сегодня Марк задумался, а любит ли он? У него была замечательная жена, которую он уважал, но не любил, была любовница, которой он был бесконечно признателен и всегда думал, что, наверное, любил, но сейчас он вдруг засомневался… Почему? Он подумал о том, что ему СКУЧНО жить, и никто не может разбудить эту скуку, даже она, его прекрасная N. Его сердце будто скрылось за какой-то скорлупой, у него было все, но не было чего-то самого главного. Что это главное, — думал он, — почему мне так скучно? Он перебирал в уме всех своих знакомых, пытаясь мысленно примерить на себя их жизнь. В результате, Марк неожиданно для себя осознал, что никому не было так скучно как ему. Все чего-то хотели, к чему-то стремились: к покупке новой машины, к свадьбе дочери, к отпуску, ко встрече с любовницей. Каждый не переставал желать, и ждал от жизни, как от волшебной палочки, исполнения своих надежд.

Он вглядывался в свой мир, и чем глубже опускалась его мысль, тем ярче проступала убогость его существования, которое вот уже много лет сводилось к накоплению и жажде новых вещей, удовольствий и развлечений. Марк понимал, что удовольствие стало единственной и самой существенной основой его жизни. Оно как-то незаметно опутало его своей мягкой паутиной, и теперь он оказался связан по рукам и ногам. Он превратился в раба собственной плоти, и теперь чувствовал, как смялась его душа, как съежились его свобода и смелость.

Он всегда хотел, чтобы его жизнь была не напрасной, и, как это ни парадоксально, оглядываясь назад, он не увидел ничего такого, что могло бы оправдать его существование. Что сделал он важного? — эта мысль не покидала его. Вся его жизнь — череда накоплений и трат. Ему казалось, что он создан для чего-то великого, но это великое так и не открывалось ему. Поэтому очень часто его веселый взгляд вдруг сменялся грустью, ещё недавнее воодушевление — какой-то тревогой и сомнением. Он смотрел на свои сорок восемь лет и не мог понять, как так получилось, что он потерял собственную жизнь?

Марк задумался о том, сколько лет он хотел бы оставить из своей жизни, и с ужасом осознал, что он с удовольствием выбросил бы всю свою успешную жизнь и оставил бы всего-навсего несколько лет из студенчества и раннего детства.

В этот унылый день он решил не идти на надоевшую ему работу (он был владельцем рекламной фирмы) и сделать что-нибудь абсолютно бессмысленное и бесполезное. Он свернул на светофоре в противоположную от офиса сторону, и, нажав на педаль, дал волю своему Мерседесу. Автомобиль проворно перестраивался и обгонял машины, он был быстрый, юркий и наглый, как настроение, вдруг им овладевшее. Движение уводило его мысли назад, и перед ним вперемешку с домами и пальмами мелькали фрагменты из прошлого. Ему хотелось что-то осмыслить.

Марк жил в Америке уже более двадцати лет, но так и не стал американцем, каждый раз он чувствовал, что он другой, и не только радовался этому, но иногда даже специально подчеркивал собственную инаковость. Американцы смотрели на него с восхищением и непониманием, для них он был «русский», и слово «русский» объясняло им все странности. Он часто говорил, что думал, улыбался, когда считал нужным, не жалел для людей ни денег, ни времени, всегда был терпелив и все контролировал. Марк любил людей, он быстро обзаводился друзьями, знакомыми, но в последнее время он все больше избегал общения: люди стали навевать на него скуку и вызывали болезненную душевную аллергию.

Он ехал по фривею, задумчиво всматриваясь в удивленное рыжеватое небо, по радио заиграл «Отель Калифорния». Марк прибавил звук и начал мысленно подпевать. Наконец, показалась заправка с вывеской SHELL, он свернул и остановился. Ему всегда нравилось брать кофе на заправке, в нем заключалась какая-то романтика, от заправок веяло уютом и путешествием. Он стоял в очереди за романтическим напитком, когда его внимание вдруг зацепила рыжеволосая девушка, в узких джинсах и синей клетчатой рубашке, завязанной в узел на талии. Девушка долго что-то искала в сумочке, и, когда, наконец, достала из нее десятидолларовую купюру, у нее выпали ключи. Она извинительно улыбнулась и тихо сказала: «Ой, ну вот».

Марк поднял ключи. Девушка засуетилась, ей приходилось одновременно держать снеки, бутылку Бон-Аквы и сдачу. Он понял ее замешательство и, забирая у нее воду, улыбаясь, произнес по-русски: «Я вам помогу».

Они сидели в дорожной кафешке, Марк пил свой кофе, а она маленькими глотками опустошала бутылку. Девушка была очень весела, в ее голосе таилась какая-то удивительная мелодия, которая очень быстро опутала его настроение, и скоро от скуки у него не осталось и следа.

— Меня зовут Кристина, но все называют Кей, как ключ по-английски.

— Может поэтому, ты теряешь ключи? — шутливо спросил он.

— Да, — весело рассмеялась девушка, — жизнь вообще сплошные потери, дурак тот, кто хочет в жизни что-то приобрести или сохранить. Я теряю каждый день: дни, молодость, вечер, разговор. Единственное, за чем я устраиваю ежедневную слежку, и чего боюсь — потерять себя… А это ведь так легко, почти так же, как ключи… — Кей оборвала фразу и живо спросила: — Ты куришь?

Марк молча кивнул; он хотел, чтобы она не переставала говорить, с каждым словом в его душе будто что-то оттаивало и наполнялось смыслом. У него было чувство, что он очень сильно по чему-то соскучился, и голос Кей возвращал ему радость. Может это тоска по Родине, по русской речи? Ее разговор был не такой как у русских, которые живут здесь, у него был русский запах, от него веяло снежным лесом, в нем возрождалась история его собственной жизни. Ему вдруг захотелось в Москву, и это желание так овладело им, что он решил обязательно отправиться туда до конца года.

— Странно, а я всю жизнь пытался приобретать, — Марк улыбнулся широкой открытой улыбкой.

— И что же ты приобрел? — спросила Кей, и тут же смущенно добавила, — ничего, если я буду к вам обращаться на «ты»… — она не успела закончить, как Марк добавил:

— Конечно… Я сам первый сказал «ты»… Думал, что приобрел имя, репутацию, семью, любовь, интересы… Но все чаще мне стало казаться, что это какой-то обман. Почему, по правде говоря, не знаю. А ты как думаешь, можно все это приобрести?

Кей теребила длинную сережку в правом ухе (у нее была такая привычка, когда она задумывалась) и чертила пальцем на столе невидимые знаки.

Марк смотрел на эту странную девушку, совсем ни на кого не похожую и непривычную для его окружения. Все в ней ему казалось необычным: её тонкая улыбка, волны ниспадающих волос, эластичные жесты, звук речи и даже клетка на её рубахе. Ему казалось будто она не из России, а с другой планеты, потому что кроме человеческого облика все остальное было в ней далеко от того «человеческого», с которым Марк сталкивался каждый день. Ему казалось, что вся его жизнь до этого мгновения была сном, и только сейчас этот сон стал таять, как недавно проснувшийся от зимы арктический айсберг.

Девушка много улыбалась и болтала. При всей её странности она во многом казалась ему понятной, он впервые за много лет почувствовал что-то родное и близкое. Марку не хотелось её отпускать, он даже не думал о том, что она может исчезнуть, ему чудилось, что теперь она будет с ним всегда, и мелодия её речи уже никогда не рассеется.

— Ты, наверное, здесь недавно? — спросил он.

— Да, я приехала сюда на конференцию по философии, но она уже закончилась. Я остановилась в отеле, в Пасадене, и теперь просто знакомлюсь с Америкой. Здешняя жизнь мне не совсем по карману, я рассчитала, что моих средств хватит мне ещё на две недели. Так что, пока катаюсь по земному раю, а потом меня ждёт моя «немытая Россия». Хотя, если честно, я уже начала здесь скучать. А ты здесь живёшь?

— Да, почти двадцать лет, — лицо Марка вдруг приняло озабоченный вид, он расстроился, что она уедет, это вдруг показалось ему невозможным. — Слушай, у меня к тебе предложение: ты мне понравилась, я не хочу, чтобы ты скучала в «раю», поэтому, пока ты здесь, могу быть твоим экскурсоводом. Не знаю, мне очень хочется что-то для тебя сделать хорошее.

— Правда?! — лицо Кей засияло, ей тоже не хотелось с ним расставаться, и его предложение оказалось для неё настоящей сказкой. — Я с удовольствием, хотя мне несколько неудобно… но это, наверное, странно: и твоё предложение, и моё согласие…

— Считай, что это сказка.

— Знаешь, здесь на самом деле мне все кажется каким-то ненастоящим, сказочным. Никак не могу избавиться от этого ощущения. У тебя было такое, когда ты сюда впервые приехал?

— Нет, у меня не было времени думать, я сразу начал работать и учить английский, нужно было есть мне и моей семье. Мне все казалось очень настоящим, а сон и отдых были для меня сказкой. Америка очень коварная, у неё много лиц, туристам она показывает свою голливудскую улыбку. Не могу сказать, что не люблю Америку, я её полюбил, знаешь… Мне нравятся её масштабы, её мощь, широта, мобильность, открытость новому. Но последнее время, что-то стало происходить, и в моей любви ко всему пошли трещины.

— Была какая-то причина?

— Нет, ничего такого. Сам не знаю, но мне все вдруг стало скучно и неинтересно. Я все чаще стал думать о России, что-то перебирать в своей памяти, о чем-то размышлять. Знаешь, встретив тебя, я понял, что причина есть, но пока ещё не до конца ее осознал… Ладно, — Марк посмотрел на часы и рассмеялся, — я думаю, ты голодна, хотя ты выпила почти бутылку воды. Я хочу пригласить тебя на ланч? Согласна?

— Конечно. Да, я, правда, голодна.

— Где ты взяла свой Форд, прокат отсюда далеко?

— Нет, минут двадцать езды.

— Тогда мы сначала сдадим его.

Кей удивленно посмотрела на своего спутника. Ей показалось, что она либо ослышалась, либо чего-то не поняла. Марк заметил её замешательство и спокойно произнёс:

— Я хочу, чтобы ты была здесь моим гостем, конечно, если ты не возражаешь. Быть моим гостем означает, что организацию твоего досуга и все твои расходы я беру на себя. Согласна? Иначе, это будет мало походить на рай. Это будет для меня большой радостью…

Кей всё ещё смотрела на него большими глазами и собиралась с мыслями, её язык онемел, она не знала, что ответить, но чувствовала, что поддаётся его странному влиянию и не может не согласиться. С этого момента её воля будто растаяла и полностью подчинилась его. Это было непонятное и, по правде говоря, приятное ощущение, она ещё никогда не чувствовала себя так уютно. Ей казалось, что она попала в волшебную сказку и встретила Джинна. Кей кивнула головой.

— Сегодня мы будем ездить на моей машине, а завтра я пригоню тебе свой БМВ, тебе будет удобней в нем.

Кей раскрыла рот, она была смущена, но тут же вновь повиновалась, выразив свое согласие движением головы. В этом отпускании своей воли, в непроизвольном смирении, было что-то бесконечно приятное. Появлялась непонятная легкость и фантастичность, что-то подобное влюбленности.

— Не подумай, что ты мне чем-то обязана, или, что это как-то меня стесняет. Я никогда ничего не делаю, предварительно не обдумав. Ты мне понравилась, ты хорошая девушка, хотя, возможно, сама это не до конца знаешь, или не совсем в этом уверена. Таких, как ты — единицы. Поверь мне, за свои почти пятьдесят лет я научился видеть людей. Будь ты другая, я бы ничего этого тебе не предложил.

— Спасибо… Конечно, думаю, что ты преувеличиваешь, не хотелось бы тебя разочаровать. Это может быть только первое впечатление, ведь ты меня совсем не знаешь… Но, как хочешь — она расхохоталась, — если что — сам виноват, я тебя предупредила. У тебя ещё есть шанс взять свое предложение обратно, и, поверь, я не обижусь.

Марк весело засмеялся, и, дотронувшись до ее плеча, серьёзно сказал:

— У моих решений нет заднего хода.

— Значит, не буду оглядываться.