Брешь. Отражение пути

Анна Карпова, 2023

Вы слышали когда-нибудь про Брешь?Вот и я нет. Крайне неуютное место, кстати. Ноги бы моей там не было, если бы не моя сестра. Андреа по странному стечению обстоятельств пропала. Ее душа сейчас блуждает в абсолютно чужом мире, и только я могу ей помочь. Научиться осознавать сны, попасть в Брешь, найти сестру и вывести оттуда.Смогу ли я найти ее и спасти?Что может пойти не так?Обложка сгенерирована с помощью нейросети Kandinsky 3.0.

Глава 7.

Мона уже ждет меня у выхода, теребя в руках сигарету. Мимо проходят старшекурсники, кинув что — то обидное про черные одежды. Мона даже глазом не повела, словно для нее это также обыденно, как здороваться с друзьями.

— Будешь? — протягивает мне сигарету, а затем снова резко поднимает голову к небу, как в прошлый раз.

Я сначала поднимаю голову вслед за ней, решив, что там происходит что — то очень важное, но поняв, что над нами лишь серое небо, опускаю обратно.

— Спасибо, не курю. Забыла?

— Да пофиг, чисто из вежливости.

— Зачем ты постоянно голову задираешь?

— Позвонки вправляю, — отвечает, даже не моргнув глазом. Хорошо врет, профессионально. — На стадион?

— Погнали.

Она снова убирает сигарету обратно в пачку.

Мы молча идем вдоль корпуса колледжа, позволяя легкому ветерку трепать волосы. В отличие от вчерашнего дня, сегодняшнее утро подарило нашему городу небо, затянутое серыми тучами. Они висят так низко, что, кажется, будто вот — вот заденешь их макушкой и унесешь часть серой ваты на своих волосах.

На стадионе по отмеренным полосам бегают молодые ребята — спортсмены на два курса старше нас. Мы с Моной усаживаемся на третьем ряду деревянных скамей, многоэтажным амфитеатром обрамляющих футбольное поле.

— У меня бутерброды с тунцом, — достаю из рюкзака то, что успела сама с утра накидать на хлеб.

Мона достает два яблока и сэндвич с индейкой. У меня так громко заурчал живот, что это не могло пройти мимо ее ушей.

— Голодная? Держи, — она протягивает мне одно из яблок. — Индейку не отдам, она моя.

— А я и не прошу, тунца?

— Не, не люблю подобное.

Мы молча кушаем, и если бы кому — то такое общение показалось натянутым, то мне с Моной оказалось весьма комфортно. Словно моя копия, только готичная. Такая же нелюдимая, такая же токсичная.

— Как тебе вчерашнее представление? — она первая прерывает молчание.

— Я в половину его слов даже вникнуть не пыталась.

— А сестре твоей понравилось, — она странно дергает плечами.

— Ей этот Хулио понравился, а не сама тема. Ей только и дай поглазеть на накаченных парней.

— Понятно.

— А что ты там делала? Ты вроде не похожа на этих… Астральных путешественников.

Мона молчит какое — то время, потом поворачивается ко мне, словно пытаясь понять, можно ли мне доверять. Понятия не имею, что такого она смогла прочитать на моем лице, но в конце она удовлетворенно кивает.

— Давным — давно, когда небо было более голубое, а трава более зеленая, один пьяный ублюдок сбил насмерть моего отца. Прямо около нашего дома. Мне тогда было семь. Мама была на работе, а я выбежала на дорогу и долго — долго смотрела на его руку, что оторвало и отнесло к почтовому ящику.

По спине побежали мурашки. Не такого ответа я ждала. Тунец встал поперек горла.

— Это… Это ужасно.

— Ему просто не повезло. Как говорится — не в то время, не в том месте. Он вышел проверить утреннюю почту, когда тот водитель вылетел на придомовую лужайку. Говорят, он даже понять ничего не успел. Иногда это единственное, что меня утешает.

— А что стало с водителем? Ублюдка наказали?

— Да, ему вкатили срок, лишили прав и назначили денежную компенсацию, на которую мама смогла купить дом здесь, чтобы мы переехали подальше от того места. Что с ним сейчас — понятия не имею.

— Он уже должен был выйти?

— Вроде, да. За давностью лет я могу точно и не помнить. После случившегося я для матери перестала существовать. Она настолько сильно утонула в собственном горе, что перестала замечать что либо вокруг. Грязный дом, голодный ребенок, кучи мусора. Это мое детство. Меня предоставили самой себе.

Теперь я поняла, почему она стала готом.

— Научилась убираться, готовить яичницу и ходить за хлебом. Так и завертелось.

— Ты скучаешь по нему? — не знаю, зачем спрашиваю. — Прости, если это очень личное. Я не хотела лезть тебе в душу, само вырвалось.

— Да я даже не знаю, я ведь почти не помню его. Только оторванную руку. Странно, наверное, идентифицировать своего отца с частью тела. Но дело в не в этом. Один раз, на каком — то сайте я нашла информацию, что когда человек умирает, его душа попадает в лимб, сумеречную зону, подлунное пространство. Называй, как хочешь. Она не улетает к райским небесам, задорно размахивая крылышками. Она застревает в этом… месте.

— Допустим, а причем тут осознанные сновидения?

— А при том, что некоторые авторы, вроде нашего Мариуно, считают, что сны — это прямой путь туда живому человеку. Поэтому люди часто видят во сне умерших — они просто встречают их там. Что это все одно место. Только разные уровни.

— То есть когда мы засыпаем, то попадаем в параллельный мир?

— Вроде того, — она снова достает сигарету и протягивает ее мне. — Будешь?

— Не курю.

Щелкает пальцами — «Точно». И сразу же поднимает голову к небу, словно там опять написаны все ответы на вопросы.

— Позвонки?

— Ага.

Мы обе понимаем, что она врет.

— Наша душа — это сгусток информации, энергии, тонких материй, — отстраненно говорит Мона. — Когда ты спишь, твое сознание блуждает где — то. Что — то вроде астральной проекции, которая попадает как раз туда, где мертвые обитают.

— А как же рай, ад и все такое? На этом же построены почти все религии уже не первое столетие. После смерти душа же, по идее, должна попасть туда, а не в какой — то подлунный мир. Тебе не кажется, что это звучит странно?

Мона дергает плечами, теребя сигарету в руках.

— Кажется. Но почему бы не попытаться? Хуже — то точно не будет. Это все такая же фикция, как и зазеркалье, телекинез, путешествия во времени и астральные проекции, лиминальные пространства и трансерфинг реальности. Вопрос лишь в том, во что веришь ты.

— А во что веришь ты?

— Я не знаю…

— Просто это звучит как еще большая дикость чем то, что впаривал нам Мариуно. Одно дело просто осознанные сновидения — летать там во сне, двигать моря и океаны, и все такое. А другое дело — пытаться встретить там своих родственников. Звучит, как бред.

Мона устало вздыхает, опустив глаза. Свой бутерброд она уже доела, и теперь сидит, сложив руки, и ковыряет носком ботинка землю.

— Я знаю, что это звучит дико, но… А вдруг, это работает?

— Вдруг ты сможешь прочитать книгу Мариуно, попасть туда и встретить отца?

— Типа того.

— Но Мариуно похож на шарлатана. Я очень сильно сомневаюсь, что в его книге найдется хоть толика полезной информации.

— Он и есть шарлатан. Поверь, это не первое подобное мероприятие, что я посещаю. Практически везде все одинаковое. Эти все псевдо — учителя нахватали информации из интернета и выдают, как истину в последней инстанции.

— Тогда почему ты все еще продолжаешь посещать их? Если они все одинаковые. Зря деньги только тратишь.

— А вдруг, не зря? Вдруг, попадется один, который что — то знает? У которого получится объяснить мне, где я не права. Что я делаю не так? Который поможет мне найти ключик от заветной двери?

Она встает и начинает прохаживаться взад — вперед.

— У меня не получается осознать сон, я попробовала уже кучу разных техник и прочего. Либо это все действительно филькина грамота, либо я не туда копаю. С каждого такого мастер — класса я собираю информацию по крупицам, пробуя всякие методы, техники. Выстраиваю собственный способ. Единственное, чего мне удалось добиться — это помнить все сны, что снятся каждую ночь. Ты знала, что они даже название этому месту дали — Брешь? Звучит так, словно это что — то ненормальное.

— Как место, куда лично я не горю желанием попадать. Хорошо, что мне сны не снятся.

— Это ты так думаешь, — парирует Мона. — На самом деле, сны нам снятся каждую ночь по несколько штук. Ты просто их не помнишь.

— Может быть, ты и права.

— Я, например, их четко могу разделить, где первый, где второй. Вспомнить, что там было. Но чтобы во сне осознать, что это сон — ни разу не вышло.

Я замолкаю, переваривая информацию. Встретив Мону на мастер — классе, я подумала, что она действительно пришла туда по приколу. А все оказалось намного глубже, чем я предполагала. Должно быть, ужасно в семь лет увидеть смерть собственного отца.

— Ты так сильно хочешь его увидеть?

Она бросает не прикуренную сигарету на землю и топчет ее носком кроссовка.

— Мне кажется, это последний и единственный человек, который меня любит. Любил, точнее.

Мне показалось, или ее голос дрогнул?

— А твоя мама? Что с ней сейчас? Ты не думала поговорить с ней о своих проблемах?

Мона внимательно смотрит мне в глаза, потом отворачивается и говорит:

— Кажется, нам пора на лекции.

Она очень быстро подхватывает рюкзак и устремляется к корпусу, убегая от меня с лишними вопросами и от своего прошлого. Я уже поняла, что если она не желает отвечать, она не будет этого делать. Отворачивается и уходит, только пятки и сверкают.

— От своих проблем тебе не убежать! — зачем — то кричу ей в след, а в ответ получаю средний палец.

Могу лишь усмехнуться ее жесту.