Мертвец на пляже

Анна Йоханнсен, 2017

На Амруме, маленьком северном острове, найден мертвым директор детского дома. Местная полиция предполагает естественную причину смерти, но вскрытие показало, что он был убит. Главный инспектор Лена Лоренцен удивлена, что ее начальник Варнке передает это дело именно ей, ведь ранее он вывел ее из состава специальной комиссии по расследованиям и подал прошение о понижении ее в должности. Лена, родившаяся и выросшая на Амруме и покинувшая остров четырнадцать лет назад, вынуждена окунуться в неприятные воспоминания, связанные с этим местом. Порученное ей расследование оказывается сложным. Под подозрение попадают не только лица из ближайшего окружения погибшего, но и известные люди. Лишь постепенно Лена понимает, почему начальник отправил на Амрум именно ее.

Глава четвертая

Утром, когда Лена вошла на маленькую кухоньку, Йохан Грасман стоял у плиты и наливал воду в кофейный фильтр. В корзинке на столе лежали четыре булочки, а также масло, джем, колбаса и сыр.

— Вчера я сходил в магазин, купил немного еды, — пояснил Йохан, заметив взгляд Лены.

— И тебе утречка, — отозвалась она и села за стол. — Выглядит очень даже.

Убрав фильтр в раковину, Йохан взял кофейник и подошел к Лене.

— Мне черный, пожалуйста.

— А, значит завтракать вы все-таки будете?

— Сегодня уж точно, — усмехнулась Лена и потянулась за булочкой.

Йохан налил ей кофе, после чего спросил:

— Какой у нас план действий?

— Тело нашли двое туристов. Скорее всего, они уже уехали с острова.

— Да, к сожалению. Я вчера проверил. Они живут в Ганновере. Я обратился в ганноверское полицейское управление с просьбой о сотрудничестве. По удачному совпадению, там работает мой приятель, с которым мы вместе учились в полицейской академии. Он сказал, что лично опросит сегодня этих туристов и потом свяжется со мной.

— Прекрасно. Вот только бедные ганноверские полицейские очень бы удивились, если бы получили запрос еще и от меня.

— Признаюсь, сглупил, — покраснев, ответил Йохан после небольшой паузы. — Мне следовало предупредить вас.

— Поначалу всегда трудно, как любит говаривать моя тетушка Бекки.

Йохан начал вбивать в навигатор адрес детского приюта, но Лена остановила его.

— Думаю, мы справимся без навигатора, — сказала она и завела двигатель.

Сегодня поездка по Нордорфу вызывала у Лены меньше неприятных ощущений, чем накануне. На ум невольно пришел Эрик. Вчера Лена сохранила его номер. Пока она изучала документы, мысли то и дело возвращались к старому другу. Тогда, в юности, Лена умоляла Эрика уехать с ней, хотя знала, как сильно он привязан к этому несчастному клочку земли, торчащему посреди Северного моря. Всего за неделю до планируемого побега Эрик со слезами на глазах признался, что решил остаться на острове.

— А что вы… что ты думаешь о Сабине Болен? — спросил Йохан, когда Нордорф остался позади и на горизонте замаячил детский приют.

— Ну, она настойчиво требовала провести вскрытие. Убийца вряд ли стал бы так делать, верно?

— Это-то да, но…

— Говори уже, не тяни.

— Возможно, она боялась, что рано или поздно убийство вскроется, и решила таким образом снять с себя подозрения. И потом, вероятность того, что дело дойдет до вскрытия, была довольно низкой.

Вскрытие. Вот что не давало Лене покоя с тех пор, как она поговорила с Варнке. Нет, не из-за вдовы. В свидетельстве о смерти врач указал, что у Болена были проблемы с сердцем, а значит, оснований для проведения вскрытия не было. Тем не менее главное полицейское управление Фленсбурга взяло дело в свои руки. Неужели из-за Сабины Болен, которая сомневалась, что ее муж умер своей смертью? Или за этим решением стояло нечто больше? Лена не могла перестать об этом думать.

— Время покажет. Ты предупредил о нашем приезде?

Йохан кивнул.

Она припарковалась перед детским приютом. Двухэтажное здание из красного кирпича с черной черепицей находилось к востоку от Нордорфа. Лена прикинула, что до берега отсюда метров двести, а то и меньше.

Они с Йоханом вышли из машины. Стоило им подойти к дому, как входная дверь распахнулась и на пороге появилась короткостриженная брюнетка лет сорока. Рост около метра шестидесяти. Одежда — голубые джинсы и мешковатая серая толстовка, скрывающая фигуру.

Лена подошла к брюнетке и протянула ей руку.

— Здравствуйте. Я старший комиссар Лоренцен из управления уголовной полиции города Киль, а это мой напарник комиссар Грасман из полиции Фленсбурга.

— Меня зовут Сабина Болен. Входите.

Они прошли по длинному коридору с множеством закрытых дверей. В самом конце находилась дверь, на которой висела металлическая табличка с надписью «Администрация». Обстановка в кабинете была скромной: старый письменный стол из дерева, сервант, кофейный столик с четырьмя стульями…

— Прошу, присаживайтесь, — сказала Сабина Болен и, дождавшись, пока следователи сядут за столик, спросила: — Не хотите ли что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Мы только позавтракали, — ответила Лена.

Сабина нерешительно замерла, переводя взгляд от Йохана к Лене. Тогда Лена отодвинула соседний стул и махнула на него рукой.

— Мы расследуем убийство вашего мужа, — спокойно сообщила она после того, как Сабина села рядом.

— Убийство? — переспросила Сабина. — Неужели его?..

— Пока мы не можем заявлять об этом официально, но да, у нас все есть основания подозревать, что смерть вашего мужа была насильственной. Давайте попробуем восстановить хронологию событий того дня. Начнем с самого утра. Во сколько вы встали?

Поколебавшись некоторое время, Сабина тихо вздохнула и сказала:

— Как обычно, то есть, около половины шестого. Сначала я готовлю детям завтрак, а это отнимает довольно много времени. Хайн первым делом идет… — Она запнулась. — Хайн первым делом шел в кабинет, включал компьютер, проверял почту и все такое. В половину седьмого он будил детей и начинал помогать мне. Тот вторник был самым обычным… — Сабина замолчала.

— Значит, утром вы вместе встали… — попыталась разговорить ее Лена.

— Мы спим… спали раздельно. У меня чуткий сон, а Хайн любит… любил гулять по вечерам. А еще он, бывало, громко храпел. Не всегда, но, как я уже сказала, сон у меня чуткий.

— Значит, вы увидели мужа только тогда, когда он пришел на кухню?

— Да, наверное. Как обычно. Конечно, иногда мы пересекались в коридоре, но тем утром… Да, кажется, Хайн пришел на кухню после того, как разбудил детей.

— И помог вам приготовить завтрак?

— Нет. Он сказал, что у него дела, и пошел в кабинет.

— Вы знаете, о каких делах шла речь?

— Нет. Наверняка ему надо было разобраться с какими-нибудь отчетами. Их всегда полно. Надзорное ведомство заваливает нас дурацкими формулярами, налоговая инспекция подозревает в уклонении от уплаты налогов, а муниципалитет вводит все более бессмысленные и муторные постановления. Про школу я вообще молчу. Дети из приютов считаются социально неблагополучными, возникает много проблем. Как бы малыши ни старались, к ним относятся предвзято.

Во время своей тирады Сабина возмущенно уставилась на Лену с Йоханом, словно это они были виноваты во всем вышеперечисленном. Ее лицо раскраснелось. Но потом она будто вспомнила, с кем разговаривает.

— Прошу прощения. Я вся на нервах.

— Мы прекрасно вас понимаем, — сочувственно отозвался Йохан. — Расскажите, что ваш муж делал тем утром.

Сабина вдохнула полной грудью и начала говорить:

— Так, что же он делал? Сначала отвез старшеньких в школу, а младшеньких, их у нас трое, — в детский сад. Мы отвозим детей на машине с тех пор, как их начали обижать местные подростки… — Она тихо вздохнула. — Потом Хайн вернулся домой… Нет, сначала он поехал в супермаркет. Мы готовим сами, поэтому закупаться приходится через день. На это уходит около часа-двух. А потом… У него была назначена встреча. Не спрашивайте, с кем. Я не знаю, но думаю, что с Тамме Люшеном, нашим поверенным. Люшен занимается налоговыми вопросами. У него офис в Витдюне. Наверное, Хайн вернулся к обеду. А потом…

Йохан уточнил, в каком супермаркете был потерпевший, и попросил чек. Сабина кивнула.

— Вы уверены, что после встречи ваш муж вернулся домой? — уточнила Лена.

— Точно не помню, простите. Дни смешались у меня в голове. Но почему это так важно?

— Дорогая госпожа Болен, — заговорил Йохан тем же успокаивающим голосом. — Мы только приступили к расследованию. Любая мелочь может оказаться важной.

Сабина с признательностью взглянула на Йохана, потом встала, взяла с серванта лист бумаги и протянула ему.

— По телефону вы просили, чтобы я записала имена всех друзей, знакомых и деловых партнеров моего мужа. Надеюсь, я никого не забыла.

Йохан взял список у нее из рук и ответил:

— Большое спасибо. Это значительно облегчит нашу работу. Но давайте поговорим о событиях того дня. Что было перед тем, как ваш муж вернулся домой к обеду? Вы сказали, что он отвез детей в школу и детский сад. Забирал их тоже он?

— Нет, наверное, — задумчиво сказала Сабина. — Скорее всего, в тот день их забрала Изабель. Для этих целей у нас есть микроавтобус.

— Изабель? — переспросила Лена.

— Изабель Мюллер, наша воспитательница. Она пришла на замену Анны и работает у нас уже полгода. — Сабина презрительно сморщила носик. — Анна уволилась совершенно внезапно. Но нам очень повезло с Изабель.

— Выходит, детей забрала воспитательница, — подытожила Лена. — А что происходило после обеда? Ваш муж был дома?

— Не могу сказать с абсолютной уверенностью. Обычно после обеда Хайн дома: детям нужно помочь с уроками, а это отнимает у всех нас много сил и времени. Большинство наших деток происходит из неблагополучных семей: алкоголизм, насилие и, конечно же, безработица. Аттестат о среднем образовании — гарантия того, что нам удастся разорвать этот порочный круг!

— Значит, обычно после обеда ваш муж дома? — уточнила Лена.

— Да. Я же только что сказала, — раздраженно повернулась к ней Сабина. — Вы что, не слушаете?

— Конечно, старший комиссар вас слушает, — вмешался в разговор Йохан. Он вел себя очень спокойно и деликатно. — Нам приходится уточнять некоторые подробности, чтобы убедиться, что мы все правильно поняли.

— Простите. Как я уже сказала, мои нервы сейчас на пределе. — Сабина на мгновение прикрыла глаза, после чего спросила: — На чем я остановилась?

— На том, что после обеда ваш муж помогал детям с уроками, — подсказал Йохан. — Сколько времени обычно на это уходит?

— Мы стараемся закончить к четырем. Детям нужно свободное время, чтобы играть и заниматься другими вещами помимо учебы. Мы хотим подготовить их к взрослой жизни, а школа с этим справляется плохо. Мы стараемся привлекать мальчиков к домашним делам и к работе в саду. Добровольно, конечно. Мы считаем, что самостоятельность очень важна. Дети должны сами решать, чем заниматься и к чему стремиться. Мы называем это «индивидуальной работой».

— Слышал, вы изучали социальную педагогику, — сказал Йохан. — Я восхищен тем, что здесь вы предоставляете детям такие условия, какие есть далеко не во всех родных семьях.

Сабина довольно улыбнулась:

— Да, мы хотим не просто дать детям крышу над головой, но и хорошо их воспитать. Шесть лет назад, когда я только начала здесь работать, у нас были, как бы выразиться… некоторые сложности. Но теперь я могу смело сказать: приют у нас образцовый!

— В таком случае, вы наверняка продолжите дело своего мужа, — вскользь обронила Лена.

— Конечно. Я обязана сделать это ради Хайна и, в первую очередь, ради детей. За прошедшие годы мы построили здесь убежище для маленьких заблудших душ. Я никогда себе не прощу, если сдамся.

Лена понимающе кивнула.

— Разрешите мне вернуться к событиям того дня. Значит, вы не знаете, был ли ваш муж дома во второй половине дня?

Сабина пожала плечами.

— Да, не знаю.

— А после четырех? Вы говорили, что в это время дети начинают заниматься другими делами.

— Думаю, Хайн работал у себя в кабинете, а вечером, наверное, как обычно поужинал вместе со всеми. Но я в тот вечер была на родительском собрании. Мы ходим туда по очереди.

— Ваш муж находился дома, когда вы уехали?

— Наверное. Но когда я вернулась, его уже не было. — Сабина тихо всхлипнула и смахнула слезу. — Хайн любит по вечерам гулять, поэтому я даже внимания не обратила на его отсутствие. — Она помолчала и опустила взгляд на руки. — Любил. Любил гулять.

Лена сделала знак Йохану, чтобы он на некоторое время воздержался от вопросов. Тогда Йохан поднялся, достал из серванта стакан, налил в него воду из стоявшей на столе бутылки и передал Сабине.

— Выпейте, — сказал он и вернулся на место.

Сабина снова одарила его благодарным взглядом и одним глотком осушила стакан.

Немного подождав, Лена продолжила:

— Вашего мужа нашли в шезлонге…

— У нас в долгосрочной аренде два шезлонга, чтобы можно было в любое время взять детей на пляж. Кроме того, Хайн любил сидеть там по вечерам…

— Ясно, — отозвалась Лена и перешла к следующему вопросу: — Доктор Шварц указал в свидетельстве о смерти, что господин Болен умер от инфаркта и что у него давно были проблемы с сердцем. Ваш муж принимал какие-нибудь лекарства?

Сабина кивнула.

Йохан кашлянул и добавил:

— Нам бы очень пригодился список лекарств.

Немного поколебавшись, Сабина поднялась и покинула кабинет. Через несколько минут она вернулась и поставила на стол четыре упаковки с таблетками.

— Пожалуйста.

Йохан взял упаковки и повертел их в руках.

— Ваш муж жаловался на острые боли?

— Если и жаловался, то не мне. Хайн ходил к доктору Шварцу на плановый осмотр. Два раза в год, насколько я знаю. Конечно, он бывал у него и чаще, если плохо себя чувствовал. Простужался, там, или если у него начинались проблемы со спиной…

— Вы потребовали провести вскрытие, — заметила Лена. — У вас были основания подозревать, что смерть вашего мужа была насильственной?

— Как это звучит из ваших уст, вы только послушайте! «Основания подозревать», «потребовала»! Я не полицейский и не врач. Просто я не понимала, почему Хайн вдруг… Я лишь выразила свои сомнения. А что еще мне оставалось?! И я не «требовала» вскрытия. Его просто провели.

Лена кивнула и спросила:

— У вашего мужа были враги?

— Враги? — возмущенно переспросила Сабина. — Что за глупости? Спросите любого на острове, и все скажут вам одно и то же. Хайн был добрым и отзывчивым человеком, он всегда всем помогал. У таких людей не бывает врагов.

— Пока все указывает на то, что смерть вашего мужа была насильственной. Сожалею, — произнесла Лена со всем сочувствием, на которое была способна. — И, судя по всему, преступник был довольно близко знаком с вашим мужем.

Сабина уставилась на Лену во все глаза.

— Что вы хотите этим сказать?

— К сожалению, в интересах следствия нам пока нельзя сообщать о результатах вскрытия, — ответил Йохан. — Мы очень надеемся на ваше понимание. Сейчас нам важно выяснить все до мелочей. Скажите, в последнее время вы не замечали в поведении вашего мужа ничего необычного или странного?

Сабину такой ответ не удовлетворил.

— Что вы хотите этим сказать? — повторила она. — Вы обвиняете в чем-то моего мужа?

— Конечно нет, госпожа Болен, — Йохан попытался успокоить ее. — Но нам, фигурально выражаясь, нельзя сейчас раскрывать карты. Наши руки связаны служебными инструкциями, понимаете?

После этих слов Сабина немного успокоилась. Пожав плечами, она повернулась к окну.

— Вы не знаете, — снова вмешалась Лена, — выплатил ли ваш муж ссуду за дом?

— Вы про банковский кредит? Нет, не знаю. Через два дня у меня встреча с поверенным.

— Каким бы вы назвали свой брак? У вас с мужем были проблемы? — спросила Лена, стараясь говорить как можно более непринужденно.

Сабина негодующе на нее посмотрела.

— Что это вообще за вопрос?!

— Простая формальность, госпожа Болен, — успокаивающе сказал Йохан.

— Ну если так… Мы с Хайном были счастливы. В конце концов, мы не только вместе жили, но и работали.

— Вы часто ссорились? — задала следующий вопрос Лена.

— Не понимаю, к чему вы клоните. Мы с Хайном любили друг друга. Чего вы еще хотите? Это личное.

— Извините, госпожа Болен, но во время расследования убийства нет такого понятия, как «личное», — ответила Лена. — Ваш муж вел себя необычно? Речь о днях или даже неделях до его смерти. Может, он был нервным, взволнованным или раздраженным?

— Работа с детьми требует много терпения и сил. Хайн занимался ею много лет, вполне естественно, что он иногда нервничал. Возможно, в последние недели даже больше обычного. У нас есть мальчик, с которым бывает очень непросто. Хайн сильно из-за него переживал. А в остальном — нет, он вел себя, как обычно.

— Из ваших слов я поняла, что в тот день вы почти не видели своего мужа. Вам ничего не показалось странным?

— Хайн был таким же, как всегда. Может, слегка рассеянным. Накануне мы совершили променад по берегу. Мы, как обычно, говорили о детях. Всегда найдется, что обсудить. Но Хайн был довольно тихим — весь в своих мыслях.

— Ясно. Я вынуждена спросить, где вы были во время смерти вашего мужа.

Сабина испуганно уставилась на Лену. Некоторое время она молчала, а потом с неприкрытым раздражением ответила:

— У себя в комнате, где же еще?

— Ваши слова может кто-нибудь подтвердить?

— Не знаю. В доме у нас отдельные спальни. Хотя, может, я была здесь, в кабинете. Или с детьми.

— Вы не помните?

— Нет.

— Вы спали, когда главный комиссар Раймерс сообщил вам об случившемся?

— Нет. Он позвонил, когда я только собиралась лечь.

Йохан кашлянул, привлекая к себе внимание, улыбнулся и спросил:

— Вы случайно не помните, в котором часу это было, госпожа Болен?

— Обычно я ложусь спать около одиннадцати, но в тот день немного припозднилась. Может, минут в двадцать двенадцатого или даже в половину. — Сабина резко встала. — Простите, но я должна вернуться к работе, иначе все расписание собьется.

Лена неторопливо поднялась с места.

— В таком случае мы бы хотели поговорить с вашими работницами. Мы можем начать с воспитательницы?

— Нет, — отрезала Сабина. — Изабель вернется не раньше чем через два часа. Они с нашей поварихой отправились за покупками. Но вы можете поговорить с уборщицей.

Полиция на острове. Уголовная полиция. Они не верят, что Болен умер от сердечного приступа. Убийство или самоубийство, говорят они. Можно подумать, это имеет хоть какое-то значение! Болен мертв — вот что важно. Глупый местный комиссар думал, что во всем разобрался. «Смерть от естественных причин», — объявил он. И врач согласился.

А теперь эти полицейские приходят и поднимают шум. Если они зададут правильные вопросы, то получат правильные ответы.

Но вся страна насквозь прогнила от коррупции. Глупо верить, что эти двое — другие. Они — часть системы, а значит, должны служить ей и выполнять ее приказы.

Болен умер, окончательно и бесповоротно, он заслуживал смерти. Смерть — единственное справедливое наказание для этого насквозь прогнившего человека.

Но таких людей много, слишком много. Кажется, они повсюду — в полиции, в налоговой, в мэрии. Каждый может оказаться гнилью.

Очередной промах я не допущу. Я помню свое обещание.