Северная дорога. Роман об английской магии

Анна Ефименко

Начало XIX века, Болотный край в Восточной Англии. Двое волшебников работают по проверенным исстари рецептам деревенского колдовства, пока вдруг у одного из них не оказывается книга по незнакомой планетарной магии. Что эта находка принесёт в жизнь английской глубинки? Как новое волшебство воспримет народ, уже забывший охоту на ведьм? И как это все повлияет на взаимоотношения двух чародеев?«Северная дорога» – роман-гримуар, наполненный аутентичными магическими рецептами из британского фольклора.

Глава 2

Красная магия

На следующий день Сорсби проснулся поздно. За ночь он сильно замерз, ведь комната быстро остывала, а ледяной ветер задувал в каждую щель стародавней постройки, обустроенной под постоялый двор. Наконец, под утро, когда взошло солнце, а внизу разожгли огонь и температура стала более приемлемой, он провалился в беспокойный тяжелый сон, полный серой мути и дорожной грязи. Там был стылый камин из его родительского дома в Пензансе и была невозможность высказаться как следует (во сне Сорсби попал в дурацкое положение, не сумев вспомнить, что моргать по-совиному означает наводить дурной глаз, в результате чего был поднят на смех людьми, не признавшими в нем практикующего колдуна в деревне М…). Еще в этом сне был мистер Винтерсмит и заколдованная вещь, которую мистер Винтерсмит добыл нечестным путем — украденное пальто. Это было очень плотное пальто, потому что в нем было невероятно тепло — не чета тонкому и истершемуся плащу Сорсби. Во сне он думал, до чего же хорошо было бы самому заполучить такое же пальто, большое и тяжелое, и кутаться в него, и не замечать холода даже такими промозглыми ночами…

Проснувшись, Сорсби долго не хотел вылезать из-под одеяла. Какое все-таки блаженство — получить удачной волей случая отдельную комнату! Никто не храпел рядом, как это было в прежних гостиницах, где Сорсби останавливался по пути в М…, никто не будил его, не прижимался и не отбирал половину кровати. Волшебник потянулся и опустил ноги на пол. Но какая же ужасная была холодина! Он наскоро оделся, налил из надтреснутого глиняного кувшина оставшуюся воду (за ночь ставшую почти ледяной) и, вынув из саквояжа кусок мыла, бритву и зеркало, так быстро, как только мог, побрился над тазом с водой и попытался пригладить волосы, неизменно растрепанные и торчащие во все стороны.

Когда эти и иные приготовления к выходу в люди были завершены, Сорсби напоследок оглядел комнату, ставшую ему спасением в чужом краю среди зимы.

Молясь, чтобы ему осталось хоть немного еды на завтрак (который, судя по позднему часу, уже давно закончился), Сорсби собрал вещи и спустился вниз. Он уже приготовился отдать ключ от комнаты, когда хозяин гостиницы вдруг дружески подмигнул и поприветствовал его:

— Доброе утро, хитрый человек.

Сорсби мигом залился краской. Еще никто здесь не обращался к нему так.

— Доброе утро, сэр. Мне бы хотелось позавтракать, если еще успеваю…

— Конечно! — добродушно заверил его хозяин. — Уж для такого, как вы, мистер Сорсби, мы всегда припасем съестного. Нечасто в М… приезжают новые хитрые люди.

— А как же… — хотел было спросить Сорсби, но хозяин уже будто заранее знал, что будет за вопрос, и ответил сам:

— Мистер Винтерсмит? Да, он время от времени приезжает сюда и заглядывает к Старой Матушке Хоббс.

Ох, понял Сорсби, теперь все стало очевидно.

Старая Матушка Хоббс была единственной местной колдуньей, и именно с ее поверенными Алан Сорсби и вел переписку из Лондона, договариваясь через свою квартирную хозяйку и ее знакомцев о том, чтобы поступить к Матушке Хоббс помощником. Именно ей (а точнее, дальним родственникам, писавшим от ее имени) он сообщил о том, какой редкой книгой по планетарной магии владеет. Немудрено, что Винтерсмит, раз уж тот общался со Старой Матушкой тоже, был в курсе всех новостей деревни и наперед знал, что за книгу Сорсби привез с собой.

Позавтракав в том же зале, где вчера ему довелось ужинать, Сорсби вновь обратился к хозяину постоялого двора:

— А где живет Старая Матушка Хоббс?

— На самой окраине, у начала болот. Далековато придется вам топать по снегу…

Когда хозяин объяснил, как найти домик колдуньи, а Сорсби заверил, что справится с долгой прогулкой, настало время покинуть это временное убежище и добраться, наконец, до финальной точки на своем пути.

Оказавшись на улице, Сорсби пошел по заснеженной дороге, сжимая свой саквояж. Но деревня М… была, к счастью, совсем небольшой, и «далеко» по местным меркам означало не более получаса пешим ходом.

Вскоре, ориентируясь по памяти на указания хозяина гостиницы, он дошел до ветхого, покосившегося двухэтажного домика. У крыльца на перевернутом бревне сидела пожилая женщина с длинными спутанными седыми волосами, выбивающимися из-под красного чепца, и раскуривала трубку. Завидев Сорсби, она рассмеялась, то вздыхая, то откашливаясь:

— Вот те на! А я уже подумала, ты и вовсе не придешь, погодка-то стоит какая. Ты никогда не носишь шляпу?

— Не на моих волосах, — отшутился Сорсби. О, если бы это действительно было шуткой!

Старуха вновь зашлась булькающим кашлем, в промежутках между которым продолжила свои комментарии: — Они у тебя выглядят так… будто эльфы всю ночь трепали их на твоей голове… на такой спутанный клубок волос и впрямь ни одна шапка не налезет.

Дождавшись, пока ведьма вдоволь выскажется по поводу его шевелюры, прокашляется и докурит свою трубку, Сорсби, наконец, зашел в свое новое место обитания.

Конечно же, он не ожидал, что поселится в роскошном поместье, а потому изначально не возлагал больших надежд на жилище Старой Матушки. Хитрые люди практически всегда старались селиться на отшибе, ближе к лесу, реке или, как это было в данном случае, к болотам. Хитрые люди в сельской глуши почти не принимали плату деньгами — но в еде, дровах и одежде не имели нужды, потому что именно так обычно расплачивались местные жители, сами далеко не богатые, за магические услуги.

Старая Матушка махнула на второй этаж, показывая, где будет находиться комната ее помощника. Сорсби поднялся туда по шаткой лесенке, которая вела прямиком из гостиной. Он боялся, что на втором этаже будет холоднее, однако крыша была крепкой, оконные рамы хорошо прилажены, и в целом его уголок был вполне приличным.

Единственное, что требовалось тут сделать, он мог сделать сам, как это всегда и происходило. Схватив низенькую легкую кровать с матрасом, Сорсби протащил ее от дальнего холодного угла почти в самый центр комнаты — так, чтобы лежа в кровати, ощущать тепло от другой стены, уже хорошо нагревшейся от очага внизу.

Когда он еще юношей жил в просторном родительском особняке в Пензансе, проблем не было до того самого момента, пока Реджинальд Сорсби, его отец и заодно самый состоятельный барристер в городе, не узнал о том, что его единственный сын и наследник надумал посвятить себя богомерзкому искусству колдовства, и, раз уж объективные аргументы не давали должного эффекта, отец и мать перешли к другим действиям. Так, Сорсби-младшего переселили в новую комнату на самом верхнем этаже, где редко разводили огонь, считая отапливание верхних комнат неприличным расточительством. Его кровать на верхнем этаже не имела поддерживающих опор для громоздкого балдахина с тяжелыми драпировками и вообще была довольно простой. Поэтому волшебник переставил ее к собственному камину, пытаясь получить хотя бы свою толику тепла в промерзшем помещении — эту привычку он сохранил на всю жизнь.

Разобрав саквояж и переложив некоторые вещи в маленький шкафчик, волшебник сменил дорожную одежду и снова умылся. Закончив с этими процедурами, он спустился вниз, где Старая Матушка уже варила похлебку на обед.

— Ну как, устроился? — спросила она.

Сорсби пожал плечами:

— Это не такой большой дом, чтобы долго обустраиваться.

Не то чтобы подобное замечание уязвило колдунью, но услышать это было все равно неприятно.

— А ты что хотел, дворец короля?

— Нет, я многого и не ждал… Просто я видел вчера хитрого человека на постоялом дворе и решил, что, возможно, в этих краях наш сорт живет получше.

Старая Матушка цокнула языком:

— А тебе палец в рот не клади, малый. И кого ты здесь видел, кто живет получше?

— Мистера Винтерсмита.

Пожилая женщина посмотрела на Сорсби как на умалишенного:

— Ты решил, что Джек шикарно живет?

— У него есть лошадь…

— Так, хватит болтать вздор, — резко перебила она. — Джек Винтерсмит не человек шикарной жизни. Он даже не человек счастливой жизни. Но, полно о нем. Расскажи-ка мне лучше вот что. Что ты умеешь делать?

Сорсби снова пожал плечами:

— Всё.

Не то чтобы и это уязвило Старую Матушку, просто… просто, видимо, столь самонадеянных и, по сравнению с ней, молодых волшебников она тоже уже давно не встречала.

Помешивая ложкой похлебку в котле, колдунья решила начать с того, чего обычно новичкам не поручали:

— Так, значит, Алан. Ты же Алан, верно? Раз тебе покоя не дает лошадь Джека, значит, сам и начнешь с лошадей. Скотину заговаривать умеешь?

Сорсби фыркнул:

— Разумеется.

— Ну вот и договорились.

Не обсуждая больше ни материальные вопросы, ни Винтерсмита, ни вообще что-либо серьезное, они пообедали. Густой суп из непонятных ингредиентов, который сварила Матушка Хоббс, оказался очень вкусным и словно погружал тело в какую-то обволакивающую теплоту так, что, едва встав из-за стола, Сорсби почувствовал, как вновь хочет спать.

«Видимо, дорога в эти края и впрямь оказалась слишком долгой для меня», — решил он и, пробормотав невнятные извинения, поплелся к себе на второй этаж, где рухнул на уже нагревшийся матрас и проспал до позднего вечера.

Когда он снова спустился вниз, Старая Матушка перебирала сушеные травы, заготовленные еще летом. На ее коленях, свернувшись клубочком, мурлыкала кошка-трехцветка.

Сорсби, потерев все еще заспанные глаза, решил разглядеть кошку получше, но свет оплывшей сальной свечи не позволял это сделать как следует, поэтому он захотел подойти поближе, погладить ее и…

Раздался отвратительный треск.

Жилет Сорсби, когда-то пошитый самым дорогим портным в Корнуолле, а теперь уже весь вылинявший и латаный-перелатанный, зацепился за торчащий из дверного проема гвоздь и разорвался прямо на спине. Волшебник, почуяв сквозняк через уже ничем не прикрытую рубаху, выругался:

— Бл*, вот же черт!

Кошка, испугавшись крика, мигом спрыгнула с колен хозяйки, а сама Старая Матушка отложила травы и с ухмылкой уставилась на постояльца:

— Ох!.. Ну, давай посмотрим, как можно его зашить.

Сорсби снял с себя порванный жилет и с негодованием швырнул его на кресло рядом:

— Если бы! Ему уже ничего не поможет.

— Да погоди ты злиться… — колдунья принялась деловито осматривать ткань. — А ведь он когда-то был ничего… Ты ведь из хорошей семьи, верно?

— Теперь от этого проку мало, — проворчал Сорсби.

Но Матушка Хоббс хотела во что бы то ни стало успокоить помощника:

— Да не кипятись ты так. Завтра, как светлее станет, зашьешь прямо по тому же шву. У меня нить есть крепкая, заговоренная, она прохудившуюся ткань как надо стянет. А потом, глядишь, сообразим тебе нового платья… не такого, конечно, как ты носил в благородном доме, но тоже вполне приличного.

И Сорсби улыбнулся. Как приятно и неожиданно было слышать, что хотя бы кого-то, кроме него самого, заботил его комфорт: сначала мистер Винтерсмит пожертвовал ему отдельную комнату, теперь вот Матушка Хоббс позволила устроиться на новом месте, не заставляя работать в первый же день, и даже предложила помочь с одеждой. Хоть он и пробыл в М… всего сутки, ему уже тут нравилось.

Растроганный проявленной добротой, он, как и был, в рубахе, вдруг побежал наверх, обратно в свою комнату, где без раздумий кинулся к саквояжу и достал оттуда книгу по планетарной магии. Он горел желанием наконец-то обсудить ее с кем-то, занятым в колдовском ремесле, как и он сам, а потому, протянув Старой Матушке редчайший экземпляр, с жаром заявил:

— Я не успел как следует поблагодарить вас за теплый прием и оказанную любезность, Матушка Хоббс. Прошу меня за это простить. Но позвольте мне показать вам то, о чем я писал в своих письмах — это книга с заклинаниями семи планет. Прошу вас, мэм, прочитайте ее, и я уверен, нам будет что обсудить очень скоро! Признаться, я всегда мечтал иметь друга или хотя бы собеседника, который бы разделял интерес к редким магическим текстам… Посмотрите же ее!

Пожилая женщина с улыбкой взяла книгу, но очень скоро Сорсби понял, что ничего по планетарной магии они обсуждать не будут. Не найдет он здесь ни друга, ни собеседника на эту тему — и глупо было с его стороны не уяснить это еще когда он обменивался письмами с дальней родней колдуньи. Объяснение было типичным и, как и ожидалось, вполне простым:

Старая Матушка Хоббс не умела читать.

***

Дни шли дальше, и Сорсби приступил к выполнению своих обязанностей. Помощники хитрых людей, как это было заведено в традиции, были помощниками в самом буквальном смысле этого слова, а потому всегда помогали своим наставникам по хозяйству. Потому теперь Сорсби вставал достаточно рано, разжигал камин, чистил толченым мелом раковину, прибирался в кухне и коридоре, и, заглянув в крошечную кладовую, готовил нехитрый завтрак для себя и хозяйки жилища.

В один из таких дней, когда в домике Старой Матушки уже стало заметно чище (и в разы уютнее), а сама колдунья проснулась и, пользуясь наличием дневного света (столь короткого явления зимой), зашивала пострадавший жилет, которому оказалось нужно куда больше починки, чем предполагалось ранее, сам волшебник направился к конюхам.

Небольшое здание, расположенное поодаль конюшен, ничем не выдавало себя, если бы не один особый знак. На доме имелась особая эмблема — четыре подковы, разграниченные положенными крест-накрест хлыстиками.

Считалось, что конюхи и сами владели магическим искусством. Это было закрытое мужское сообщество, полное своих тайн и секретов мастерства. Поговаривали, что каждый уважающий себя конюх ведает заклинание, которое достаточно прошептать на ухо лошади, чтобы та всегда слушалась хозяина (Сорсби знал, что этим заклинанием была фраза «Я повелеваю», но знал он также, что сила этой магии была не в том, что говорить, а с каким намерением говорить — примитивный фундамент любой волшбы).

Узнав, каких лошадей требуется дополнительно заговорить на послушание, Сорсби, вооружившись принесенными из кладовой Матушки засахаренными ломтиками яблок, обошел конюшни. Каждое животное он ласково поглаживал, угощал кусочком сладкого яблока, а после шептал в ухо то самое слово, которое влияло даже на самых непокорных и необъезженных лошадей.

Перед тем, как вернуться домой, он решил оглядеть постройки рядом с конюшнями и искренне обрадовался, обнаружив там кузницу. Знать, где в деревне расположены подобные места, колдуну было необходимо.

Он думал пересобирать для нужд будущих посетителей Старой Матушки защитные амулеты, а для них всегда требовалось железо. Обычно Сорсби обходился старыми ключами и гвоздями, однако теперь ему показалось целесообразным воспользоваться близостью конюшен и кузницы, и что-нибудь отсюда получить с выгодой для себя. Например, подкову.

— Мне нужна какая-нибудь старая подкова, — обратился он к невысокому рыжему пареньку, таскающему ведра с водой.

Помощник кузнеца (а Сорсби был практически уверен, что парень работал именно им) оглядел волшебника с ног до головы и поинтересовался:

— Значит вы, сэр, наш новый жабий человек?

— Можно сказать и так. Я жабий человек и мне…

— И вам нужна подкова, — с довольным видом кивнул мальчишка. — Я понял, сэр. Подкова всякому нужна, они к каждому дому приколоты. Знаете, сэр, даже сам лорд Нельсон, говорят, распорядился прибить подкову к мачте «Виктори» — корабля, участвовавшего в Трафальгарском сражении. Говорят, подкова берегла и сам корабль, и команду.

У Сорсби потеплело на сердце — эту историю про Трафальгар он услышал несколько лет назад и пришел в восторг. Отрадно было найти в М… пусть совсем юного, но единомышленника!

— Тебе нравятся истории про магию?

Но паренек замотал головой:

— Нет, сэр. Мне нравятся истории про войну.

Мальчишка с готовностью показал Сорсби внутреннюю часть кузницы, где хранились изделия, уже никак не нужные прежним хозяевам — разломанные инструменты, заржавевшие предметы обихода, старые подковы.

В таком визите Алана Сорсби в подобное место не было ничего необычного. Хитрые люди часто обращались к тем, кто так или иначе был связан с лошадьми, за своим собственным инвентарем. Широко использовались в работе лошадиные черепа — их вешали на стропилах частных конюшен, дабы те защищали скот от болезней и дурного глаза; их клали под порог дома — все это были мощные чары защиты.

Тяжелобольным часто укладывали такой череп под кровать, а то и вовсе в саму постель — считалось, что столь могучее и важное животное даже из потустороннего мира способно передать свои силы для исцеления.

Помогали в самых разных целях и запасы «кузнечной воды» — той воды, в которой кузнец остужал металл после работы с ним. Железо с его крепостью в магическом применении отвечало за хорошее здоровье, а потому вода, которая «впитала» в себя свойства раскаленного металла, годилась для ритуалов исцеления и улучшения самочувствия.

Вот и сейчас Сорсби оглядывал подковы, выбирая себе ту, которую можно будет неоднократно использовать в простых ритуалах — как используя связь с лошадьми, так и задействовав металл, из которого вещь изготовлена. Такую подкову, в которой он чувствовал бы самую сильную магию. И он нашел ее — старую, стоптанную, но удивительно подходящую ему.

Помощник кузнеца рассмеялся:

— Ну конечно. Какую еще подкову мог выбрать жабий человек.

— О чем ты? — не понял Сорсби.

— Это старая подкова Уголька. Я сам перековал Уголька, когда мистер Винтерсмит вновь собирался в дорогу. Спрятал скорее, чтобы снегом не засыпало — подковы от хитрых людей всегда можно продать дороже местным… — сказав это, парнишка тут же осекся. — Конечно же, не вам, сэр, с вас я ни пенни не возьму.

— Мистер Винтерсмит? — удивленно переспросил Сорсби, услышав знакомое имя. — Значит, подкова принадлежала его лошади? Такой черной…

Мальчишка закивал:

— Угольку! И он не черный, а вороной — так надо правильно говорить, сэр. Уголек. Так зовут его коня, сэр, неужели вы не знаете?

— Конечно, знаю, — поспешил ответить Сорсби. — Уголек. Я все знаю. Я ведь хитрый человек.

Молодой помощник кузнеца вновь пристально посмотрел на него, словно оценивая, так ли Сорсби авторитетен, как заявляет. Видимо, в конечном итоге он решил, что да, потому что, едва заметно поклонившись и пробормотав «сэр», паренек отошел в сторону, позволяя Сорсби взять подкову в обе руки, а затем спрятать ее под своим плащом.

— Вам нравится подкова, сэр? — окликнул его помощник кузнеца.

Сорсби растерянно кивнул. Мальчишка тем временем продолжил:

— Я Томми Джонс, сэр. Если вам понадобится еще каких железных штуковин, скажите, чтобы позвали меня, и я вам мигом найду все, что нужно!

— Спасибо, Томми, — поблагодарил волшебник. — Ты очень добр.

— Хитрые люди всегда ко мне обращаются. Старая Матушка Хоббс раньше часто сама приходила в кузницу за железной водой. И мистер Винтерсмит, когда приезжает сюда, всегда просит меня перековать Уголька. У мистера Винтерсмита отличный жеребец, сэр, и я выбираю для Уголька только самые лучшие подковы. Вы же знаете, что у мистера Винтерсмита все самое лучшее. У него даже есть пистолет!

Сорсби остановился как вкопанный:

— О. Даже так?

— Точно вам говорю, сэр, он мне сам его показывал. Я спросил, зачем хитрому человеку пистолет, уж ваш сорт всяко может убить любого проклятьем, но мистер Винтерсмит…

Что дальше говорил Томми, Сорсби почти не слышал. Итак, теперь о странном человеке в черном стала известна еще одна подробность — он был вооружен.

Не то чтобы иметь оружие было редкостью. Разумеется, обеспеченные джентльмены владели ружьями и пистолетами. Лорды часто выезжали на охоту. Но Винтерсмит, черт бы его побрал, просто никто, как он сам себя назвал, был лишь странствующим колдуном, таким же, как и сам Сорсби! Откуда у него были все эти вещи?

–…я тоже хотел бы себе пистолет, — вновь услышал Сорсби голос помощника кузнеца.

— Тебе-то он зачем, Томми? — удивился волшебник.

— Как зачем, сэр? Учиться стрелять. Я хочу записаться в солдаты.

Сорсби улыбнулся. Молодым часто казалось романтичной идея принять участие в войне, почувствовать жар битвы. Носить высокий кивер, ботфорты, сверкать блестящей золотой тесьмой и иметь настоящее оружие… разве мог кто быть привлекательнее бесстрашного воина? В боях и сражениях молодые люди видели не кровь и смерть, но великую славу — и не могли видеть иного, не приняв участие в побоище наяву. И если их не страшила угроза гибели, то жизнь в переполненных казармах и скудный солдатский рацион их и вовсе не пугали.

Волшебник приободряюще похлопал юношу по плечу:

— Хочешь, значит станешь.

Томми Джонс недоверчиво покачал головой:

— Эх, если бы… А вы, сэр, думаете, меня возьмут в солдаты?

Да уж, такому энтузиасту даже не требовался бы шиллинг и выпивка от вербовщиков — он бы сам с удовольствием пошел в армию. Сорсби засмеялся:

— Уверен, они будут счастливы получить такого воодушевленного бойца в свои ряды, Томми.

Мальчишка просиял, и Сорсби, улыбнувшись ему на прощание еще раз, направился к дороге.

Придя домой, волшебник поведал Старой Матушке о своих делах в конюшнях, приготовил еду на вечер и на завтрашний день, помог колдунье перебрать оставшиеся запасы трав, причесал трехцветную кошку своим старым гребнем с половиной оставшихся зубьев, вымыл посуду и, пожелав Матушке Хоббс спокойной ночи, удалился к себе на второй этаж.

Подкову, принесенную из кузницы, он почему-то не стал оставлять внизу, где хранились Матушкины принадлежности для Ремесла. Не стал он и прибивать ее над дверью или прятать под порог. Вместо этого он, сам не зная зачем, положил ее в свой саквояж, стоявший в глубине старого шкафа, спрятав в отрез шелка вместе с магической книгой и вырезанным на бумаге силуэтом сестры.

Дни шли своим чередом. Сорсби носил свой зашитый жилет и, когда не было нужды заговаривать скот от болезней или непослушания, в основном делал порошки из трав или же лил сальные свечи. Раз в несколько дней он выставлял за порог миску с молоком как подношение для «славного народца», фэйри, и, слава богу, что в доме колдуньи ему не приходилось выдумывать всякие оправдания о том, что, дескать, это молоко «для ежей». Сама Старая Матушка Хоббс покидала дом исключительно в тех случаях, когда кто-то из деревенских заболевал столь сильно, что уже не мог самостоятельно встать с кровати, либо когда требовалось принять роды, беря на себя роль повитухи.

В М… жизнь протекала неторопливо и по большей части спокойно. Это был разительный контраст и с Лондоном, и даже с родным Пензансом. Однако вскоре в деревне Сорсби окончательно освоился и практически сразу же начал скучать. Его никто не ругал, его никто не хвалил, к нему относились с должным почтением, граничащим с суеверной опаской.

Ему было решительно не с кем поговорить.

К тому же была еще одна беда: у Сорсби уже давным-давно чесались руки попробовать ту самую магию семи планет — так называемую «планетарную систему». Ведь именно ради нее он пожертвовал фамильными часами и всеми своими сбережениями, купив у лондонского старьевщика древнюю книгу о планетарной магии. Согласно ей, каждое из семи небесных тел — Солнце, Луна, Марс, Меркурий, Юпитер, Венера и Сатурн — обладали определенными качествами и могли принести свойственные им добродетели.

Старая Матушка придерживалась канонов деревенской магии, рецепты которой устно передавались из поколения в поколение, и не интересовалась никаким колдовством семи планет. Сорсби попробовал было пересказать ей содержимое книжки, раз уж старуха не умела читать, но и пересказанное тоже не вызвало особого энтузиазма. Магия планет из всех людей, встреченных Сорсби, заинтересовала (и еще как!) одного лишь Винтерсмита, но Винтерсмит был далеко, по ту сторону Болотного края, в К…, и ждать его нового визита сюда так скоро было попросту глупо.

Поэтому Сорсби придумывал способы, как можно поэкспериментировать с заклинаниями из старинной книги в одиночку. Не считая этого, он был в М… практически счастлив. Его пока что никто не прогонял, он никого еще не вывел из себя, как это было во всех прежних местах, где Алану Сорсби довелось останавливаться для колдовской работы.

Так что и это уже было хорошо. А о большем волшебник и мечтать не смел.

***

Прошел примерно месяц с момента его прибытия в М…, как однажды в дом Матушки Хоббс постучалась одна женщина из местных.

Как выяснилось при разговоре, она просила сделать амулет для защиты. Такой, чтобы защитил и от врагов, и от сглазов, и от ударов, и от несчастных случаев, и от пожара, и от утопления, и от пули…

— От пули? — переспросил Сорсби. Он сидел напротив женщины в гостиной Матушки Хоббс и подробно фиксировал пожелания к амулету в своей записной книжке. Сама Матушка предпочитала все запоминать (и выбора у нее не было, так как писать она умела лишь свое имя), а потому смотрела на перо, чернильницу и записную книжку, окружавшие Сорсби на ее обеденном столе с неприкрытым неодобрением.

— Да, от пули! — Старая Матушка повторила слова гостьи нарочито громко. — А что тебя так удивляет, Алан?

— Ничего, — задумчиво произнес Сорсби. — Мне просто казалось, в М… все довольно миролюбивы.

— Защита лишней не бывает никогда! — важно заявила Матушка Хоббс и пришедшая к ним за амулетом женщина спешно закивала.

Сорсби, отложив перо, внимательнее рассмотрел гостью. Она будто что-то недоговаривала, казалась обманчиво спокойной… Это было неправильно, ведь хитрому человеку было положено рассказывать всю правду целиком, без утайки, как доктору или исповеднику. Чем меньше оставалось недосказанностей, тем выше были шансы создать такой амулет, который бы устраивал заказчика наилучшим образом.

— Мэм… — опять, немного подумав, обратился он к гостье. — Вы больше ничего не хотите добавить? Возможно, что-то упущено…

— Нет, — отрезала женщина. — Я все сказала.

Но Сорсби был не из тех, кто легко сдается:

— Возможно, мэм, если вы поделитесь, кто именно вам угрожает…

— Алан! — хлопнула его по запястью Старая Матушка. — Ты разве не понял, наша гостья предельно четко озвучила свою просьбу. К тому же, голубушка, — обратилась колдунья к женщине, — я правильно поняла, что амулет ты просишь не для себя?

Женщина достала из кармана старого выцветшего платья свернутый носовой платок и положила его на стол:

— Именно так, Матушка. Я прошу сделать амулет, который защитит моего сына от всякого зла и угрозы. Вот тут, — она указала на платок, — прядь его волос. И… скромная плата за ваш труд.

Сорсби потянулся за носовым платком. Развязав узелок сверху, он увидел срезанные темно-рыжие волосы. Какое-то мгновение волшебник размышлял о цвете волос, пока его память пыталась, как гончая, взять след каких-то невнятных воспоминаний, однако буквально сразу его отвлек блеск монеты, лежащей под отрезанной прядью.

Целая гинея!

Сорсби не видел таких денег уже очень давно. Ох! Он перевел дыхание. Это действительно было слишком давно.

Видимо, жительница деревни так дорожила безопасностью своего сына, что не пожалела золотой монеты — возможно, самой дорогой вещи в своем доме.

Внезапно Алан Сорсби понял, какой груз ответственности лег на его плечи. Он не мог подвести заказчицу, не мог посрамить свои колдовские навыки после такой щедрости. А потому, когда женщина, допив чай, поклонилась ему, Старой Матушке и ушла домой, он твердо заявил, что намерен показать, на что способен.

— Никаких ведьминых бутылей! — решительно заявил он. — Я хочу использовать старинное планетарное заклинание для защиты, обратившись к добродетелям планеты Марс — самой главной защищающей планеты. Такой, которая способна отразить любое нападение и всякого превратить в бесстрашного воина. Вы не против, Матушка, что на этом амулете я опробую рецепт из той великой книги?

Старая колдунья, раскурив трубку и надрывно прокашлявшись при этом, не возражала:

— Поступай как знаешь, главное, чтобы магический предмет работал как надобно… Это твое дело, Алан, твой заработок. Я-то уже почти отошла от дел, ты и веди прием, и выбирай магию, которая тебе кажется подходящей. В нашем-то деле что главное? Чтобы обратившийся за помощью эту самую помощь получил.

Так, заручившись поддержкой Старой Матушки (или хотя бы не получив ее несогласия), Сорсби, сжав в кулаке чужой носовой платок, удалился наверх в свою комнату.

Засветив сразу несколько лучин, немилосердно коптивших, но дававших какое-никакое освещение, он раскрыл книгу по планетарной магии и с удовольствием предвкушал новую, совершенно иного качества работу.

Итак, первым делом надо было нарисовать квадрат Марса красными чернилами. Сорсби достал из саквояжа ссохшийся набор акварельных красок и с довольным видом вынул из коробочки красный брусок. Квадрат планеты должен был давать одинаковую сумму при сложении всех слагаемых что по вертикали, что по горизонтали. Это Сорсби тоже легко смог проверить, пересчитав весь квадрат в столбик: ему с детства одинаково хорошо давались и письмо, и арифметика.

Затем следовало добавить на квадрат немного железа. Вот где и пригодилась подкова Уголька! Сорсби положил ее прямо на квадрат с красными цифрами. Еще нужны были «марсианские» растения. Такие травы и цветы, которые могли бы себя защитить. Такие растения, которые словно сами были воинами в пылу сражения — крапива, лук, чеснок, барбарис, горошины перца, похожие на пушечные ядра… Для этого Сорсби на цыпочках спустился на кухню и, держа в одной руке лучину, быстро собрал в пригоршню все необходимое.

Разложив и эти ингредиенты на квадрате, он добавил последнее и самое важное — прядь темно-медных волос сына жительницы М…, чтобы магически привязать амулет к своему обладателю.

Зажмурившись, Сорсби возвел обе руки над квадратом и шепотом произнес заклинание Марса…

Внезапно воздух наполнился густым железистым запахом. Сорсби облизнул губы — ему казалось, что его собственный рот стал полон крови. Такой и должна была быть самая мощная боевая магия. Такая магия, которая способна отразить любую атаку — и от удара, и от дурного глаза, и от злого слова, и от быстрой пули…

Заклято! Сорсби топнул ногой. Его намерение ушло в мир, его силы иссякли. Удовлетворившись тем, что все сделал правильно с первого раза, он отряхнулся, пытаясь взбодриться, затем убрал со стола подкову, а все остальное — травы, волосы, перчинки — сложил внутрь бумажного квадрата и свернул его углами внутрь.

Устроившись за столом, он достал предварительно выуженный из все того же саквояжа кусок красной фланели и, сложив его наподобие конверта, спрятал внутри планетарный квадрат со всем содержимым и начал быстрыми уверенными стежками зашивать ткань. Окончив работу, Сорсби отнес красный фланелевый мешочек вниз на каминную полку — любой амулет должен был хотя бы ночь «пропечься» над очагом колдуна, как его учили еще в Корнуолле.

Наконец, вновь оказавшись у себя в комнате, Сорсби вытер лицо и руки мокрой тряпицей и начал переодеваться в ночную рубашку. Он сильно устал — новая магия отняла непривычно много сил. И, едва улегшись в постель у прогретой стены, Алан Сорсби уснул, крайне довольный собой — ведь он постарался на совесть и создал действительно могущественный артефакт.

И как всегда, работая на заказ для других людей, Сорсби снились чужие сны. Сегодняшний, видимо, принадлежал загадочному обладателю рыжих волос, потому что сам волшебник никогда еще не видел подобных сновидений. Ему снились морские корабли, далекие пальмовые города с их певчими птицами, и запах специй, и запах пороха, и залпы орудий, и барабанные дроби, и громовые раскаты взрывающихся пушечных ядер, превращавшихся в горошины черного перца…

Спустя пару дней женщина из деревни пришла за своим амулетом. Матушка Хоббс, проводив ее, вышла на крыльцо курить. В воздухе уже чувствовалась весна, снег сошел, и то и дело из-под земли проглядывали первые зеленые пучки травы.

— Ну что, Алан, ты быстро выполнил заказ миссис Джонс, — похвалила его Матушка, выпуская изо рта колечки дыма.

— Миссис… Джонс? — нахмурился Сорсби.

— Да, мать Томми Джонса из кузницы. Наверняка ты сам видел его, когда ходил в конюшни.

— Видел, — согласился волшебник. — Но я не знал, что ему что-то угрожает.

— Она его мать. Матери всегда беспокоятся за своих детей. К тому же ты знаешь мое мнение: защита лишней никогда не бывает.

Упоминание о Томми Джонсе почему-то нарушило спокойствие Сорсби. Он списал это на то, что парнишка говорил о пистолете Винтерсмита. Но почему его мать тогда тоже показалась ему странно неразговорчивой?.. В голове волшебника крутилось слишком много вопросов, и ответа на них он не знал. А потому решил вернуться в дом и заняться своими делами.

Предвкушая покупку новой одежды на заработанную гинею, Сорсби решил и себя заодно привести в порядок — ему надо было постричься. Набрав воды и взяв гребень да ножницы, он устроился перед поставленным на столе зеркалом. Солнечного света было достаточно, а такое занятие, как стрижка, требовало много внимания — тут уж ему будет не до размышлений о миссис Джонс.

Сорсби привык стричь себя сам, экономя деньги. У него были от природы вьющиеся, непослушные волосы каштанового цвета, как и у его сестры Кэтрин. Волосы, которые «каждую ночь трепали эльфы, чтобы потом не прочесать». Если не остригать их в должное время, голова волшебника могла бы превратиться в настоящее птичье гнездо. Поэтому он смочил гребень, хоть немного пригладив буйные волнистые пряди, вооружился ножницами и все равно снова начал думать… но на этот раз о волосах.

Интересно, почему мистер Винтерсмит имел такие отросшие волосы? Они постоянно падали черной пеленой ему на хмурый лоб, на глаза, на горбинку носа. Должно быть, это очень неудобно! Как мистер Винтерсмит работал при свечах, склонившись над письмом или книгой, не рискуя подпалить себе волосы? Ведь Винтерсмит, насколько помнил Сорсби, сутулился и наверняка любил посидеть вечером с книгой в руках… Парики давно уже вышли из моды, и мужчины, кроме самых бедных или вовсе бродяг, не носили длинные волосы. Нельзя было сказать, что у мистера Винтерсмита они были длинны, скорее, он просто забывал их подрезать слишком часто, а то и вовсе не заботился такими мелочами, как внешний вид. Все-таки волшебники — люди занятые. Но неужели у него не было знакомого цирюльника? О, наверняка мистер Винтерсмит уж мог бы позволить на свои заработки приличного цирюльника, который бы и постриг, и побрил, и даже нанес одеколон… А может быть, продолжал свои размышления Сорсби, с такими прямыми и гладкими волосами, как у Винтерсмита, все было куда проще, чем с его собственной непослушной шевелюрой? Вот если бы он сам тоже, каждый раз беря в руки гребень, расчесывал долгим движением абсолютно ровные черные пряди…

Ой! Слишком погрузившись в такой запутанный клубок мыслей, Сорсби совсем не заметил, как отвлекся и отхватил себе ножницами целых лишних полтора дюйма на макушке. Глупый, глупый мистер Сорсби! Теперь вся голова его была приведена в нормальный вид, однако на макушке даже влажные волосы топорщились вверх короткими заостренными иглами. Придется теперь ждать не меньше месяца, прежде чем они улягутся как обычно.

Разочарованно вздохнув, Сорсби навел порядок на столе после своих процедур и больше не возвращался в мыслях ни к своим, ни к чьим-либо еще волосам. Вместо этого он, как и следовало ожидать, вновь начал тревожиться насчет заклинания.

***

Червячок сомнения подтачивал мысли Сорсби еще примерно неделю, и в итоге он не выдержал и сам решил отправиться в кузницу.

Томми Джонс, завидев волшебника издали, побросал все свои инструменты и побежал ему навстречу:

— Спасибо, что исполнили мое желание, сэр! Спасибо за вашу магию!

Он восторженно повторял благодарности, тогда как Сорсби не мог взять в толк, к чему это все. Поняв, что хитрый человек не может полностью разделить его восторг, мальчишка принялся объяснять:

— В деревню пришли рекруты… они искали новобранцев. Так я сам к ним пришел и выразил свое желание послужить на благо короля и отечества. И все решено, сэр, — лицо Томми Джонса буквально сияло от радости. — Завтра или послезавтра, как только соберу вещи, я пойду к мировому судье, так как уже зачислен в солдаты…

— Так это было твое желание? — удивился Сорсби.

— Да, сэр. Я давно хотел записаться в армию и уехать отсюда. Вот только мать…

— Что мать? — по спине Сорсби пробежал холодок.

Паренек погрустнел:

— Она была против всей этой затеи. Говорила, что сделает все возможное, чтобы не пустить меня воевать. Признаться, сэр, я не понял сначала, зачем она мне отдала этот амулет, но, когда вчера встретил рекрутов, все сошлось! Вы исполнили мое желание стать солдатом…

Боже-боже, горестно подумал Сорсби.

Все пошло наперекосяк. Он понятия не имел, что Томми Джонс, мечтавший пойти в армию, был сыном заказчицы, просившей, наоборот, защищать юношу ОТ ПУЛИ. О, как же Сорсби ненавидел эти завуалированные намеки!.. Как он от них страдал! Они всегда приводили к непониманию и ошибкам. Почему нельзя было все сказать прямо?

И, конечно же, обратись Сорсби к рецепту попроще, ситуация не вышла бы из-под контроля так сильно. Но нет! Он же из лучших побуждений сотворил великолепный по структуре и исполнению ВОИНСКИЙ АМУЛЕТ. Кто же знал, что Марс не сделает обладателя амулета просто способным защититься и постоять за себя человеком, а превратит его в самого настоящего воина?

Но хотя бы насчет одного Сорсби был полностью спокоен:

— Не забудь взять этот амулет с собой, Томми, когда уедешь в казармы. Он был задуман прежде всего на защиту, а потому с ним тебе ничего не грозит ни в обычной драке, ни в кровопролитном бою.

Мальчишка насупился:

— Но разве это будет по-честному?

— Это магия, — пожал плечами Сорсби. — Она всегда идет по пути наименьшего сопротивления и воплощается в той форме, какую человек искренне желает. Если ты конечно, не желаешь действительно погибнуть в сражении.

— Нет, сэр, до такого еще не дошло. Я просто хочу служить своей стране и принять участие в том, что станет историей. Жизнь в М… этого мне не позволит.

— Тогда тебе не о чем волноваться. В отличие от меня.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Ты сказал своей матери о визите рекрутов, Томми?

— Еще нет, сэр. Видите ли она… она не обрадуется.

Сорсби отошел поодаль и согласился:

— О, я уверен в этом.

Затем, оставив помощника кузнеца предвкушать новую судьбу и домашний скандал, Сорсби направился обратно к Старой Матушке. Что мог теперь предвкушать сам Сорсби, было неизвестно, но ясно было лишь одно — ничего хорошего новая метаморфоза в жизненном укладе Джонсов ему не сулила.

Тем временем дома Матушка Хоббс уже вовсю планировала бюджет Сорсби:

— Ну что, Алан, работяга… Как хочешь распорядиться первым своим заработком в М…? Я тебе вот что советую — потрать эту гинею на новую достойную джентльмена твоего положения одежду. На одежду, достойную волшебника твоего положения. Ты прилично выглядишь, но сам видишь, это все было…

–…слишком давно, — закончил за нее Сорсби, с грустью оглядывая свои изношенные рукава рубахи, вышедшие из моды свободные бриджи, ставший почти прозрачным протершийся сюртук.

— Вот-вот! — подтвердила колдунья, также с неодобрением оглядев его костюм.

Тут Сорсби напомнил о причитающемся колдунье проценте:

— А как же ваша доля? Гинея как-никак!

— Купи мне фунт табака, — отмахнулась Старая Матушка.

— Вы слишком великодушны. Не боитесь разочароваться во мне?

Но старуха лишь ответила:

— Я не вижу причин для этого.

А уже на следующий день с утра пришла миссис Джонс. Сорсби понял, кто стоит на пороге, по одному лишь гневному стуку в дверь.

Матушка Хоббс, шаркая ногами, пошла открывать. Едва дверь распахнулась, он услышал снизу крики:

— Гинея!!! Я заплатила гинею твоему подопечному! И за что?! Томми забирают в армию, он вчера хвастался…

— Успокойся, Мод, не кричи… — донесся голос Старой Матушки. — Я уверена, здесь какая-то ошибка. Алан дельный колдун, он не стал бы…

— Но именно это он и сделал! — вновь завопила мать Томми Джонса.

Поняв, что больше нельзя медлить, Сорсби накинул сюртук и поспешил на первый этаж. Едва он спустился в гостиную, как миссис Джонс накинулась на него:

— Мошенник! Шарлатан! Томми мне все рассказал! Какого черта ты использовал заклинание для воина?

Отшатнувшись назад, подальше от ее криков, он ощетинился в ответ:

— А какого черта вы молчали о том, что Томми надо защищать ОТ АРМИИ?

У миссис Джонс перехватило дыхание:

— Почему я должна была это сказать? Это наше семейное дело, не твое! Амулет должен был выполнить желание защиты.

— Он и выполнил! — рассердился уже сам Сорсби. — Амулет выполнил желание того, кому был предназначен. Того, чьи волосы вы принесли. Настоящее желание, понимаете? А так как защитная магия традиционно обращается к способности постоять за себя и могучим обороняющимся качествам, ее принято делать через «воинственные» силы. Я сделал его, используя силу Марса — древнего бога войны. Только вот я при этом не знал, что прядь волос принадлежит Томми, мечтавшему об армии. И также я не знал, что вы воспротивились этому желанию, а мне решили преподнести свой вариант правды. Магию же обмануть невозможно, мэм. Она всегда идет по пути наименьшего сопротивления.

Выслушав эту тираду, Мод Джонс, побелевшая от гнева, повернулась к Старой Матушке:

— Теперь вы видите, Матушка, кого приютили у себя? Мошенника из Лондона…

— Я из Пензанса! — вспылил Сорсби. — Я корнуоллец.

— Вот и я о чем! — еще больше убеждаясь в собственной правоте, закивала гостья. — Мошенника-корнца вы пустили к себе в дом, в нашу деревню. Вы разве не видите, что он сотворил?

Матушка, как обычно, потянулась за своей трубкой. С жалостью посмотрев на собравшихся, она вздохнула и обратилась к женщине:

— Послушай, Мод…

Но та была непреклонна:

— Не желаю ничего слушать! Он обманщик! Он сделал только хуже…

— Но… — пыталась что-то сказать колдунья, однако миссис Джонс кричала все громче и громче.

Наконец, Сорсби не выдержал и ушел в свою комнату. Достав из кошелька золотую монету, по-прежнему завернутую в чужой носовой платок, он вернулся в гостиную и протянул ее бывшей владелице:

— Возьмите ваши деньги обратно, миссис Джонс.

Та быстрым движением вернула монету себе и, несколько секунд стояла, поджав губы, прежде чем решилась на что-то новое:

— Но он…

— Мод! — гаркнула Старая Матушка. — Ты получила свою гинею обратно. Алан объяснил, чем руководствовался в своей магии, и видит бог, его тут винить не в чем. А теперь, мне кажется, тебе пора домой. Проведи эти дни с сыном, пока он еще не уехал.

Спорить с почтенной деревенской ведьмой Мод Джонс остереглась, а потому, еще раз недовольно вздохнув на прощание, покинула дом колдуньи.

Сорсби прислонился к стене и медленно сполз вниз, на пол.

— Вот теперь у вас есть причина для разочарования, — грустно заметил он.

— Брось, — покачала головой Старая Матушка. — Пусть я и не разбираюсь в этой твоей планетарной магии, но я вижу, что ты не имел в виду ничего дурного и уж точно не собирался никого обманывать. Этой Мод лишь бы поругаться с кем, с тех пор, как ее муженек умер, она изводит Томми, а теперь вот…

— Я ошибся! — перебил ее Сорсби. — Ошибся, видите?

Но Матушка Хоббс не видела.

— Вовсе нет. Повторяю, ты все сделал как должно. Не твоя вина в том, что Джонсы сами перемудрили с тем, кто там чего на самом деле хочет. А теперь хватит себя ругать, иди поешь, отдохни, а люди — они скоро все забудут…

Но Алан Сорсби не пошел есть и вообще не желал оставаться в компании — даже в компании такой доброй собеседницы, как Матушка Хоббс, которую он с самого начала вот уже так подвел.

Он поднялся к себе и, сев за письменный стол, принялся писать письмо. Он писал его быстро и выражался прямо, как умел. Он не перечитывал его, а только запечатал и к вечеру отнес на постоялый двор, в уже знакомое ему место. Письмо было адресовано в деревню К… на другом конце Болотного края:

Кембриджшир, К…

Дом викария

Мистеру Винтерсмиту

Многоуважаемый мистер Винтерсмит,

с момента нашей первой и единственной встречи я приступил к магической практике в М…, и все шло в целом довольно обыденно до тех пор, пока я не решил обратиться к книге, которая так вас заинтересовала. Да, я говорю про средневековую книгу заклинаний семи планет. Пока что я успел опробовать лишь заклинание Марса, которое дало прекрасный результат — но, к сожалению, диаметрально противоположный тому результату, которого желала заказчица.

От себя могу добавить, что планетарная магия куда точнее обычных народных обрядов способна распознать истинную волю объекта, на который направлена, и воплотить эту волю в том самом виде, который объект желает.

Увы, мне не с кем обсудить подробности этой магии, потому что Старая Матушка Хоббс не интересуется подобными методами. Я подумал, возможно, вам будет любопытно послушать о моих опытах с планетарными заклинаниями — ведь вы казались так воодушевлены увидеть ту книгу в гостинице. А опыты, я думаю, будут непростыми — видите ли, они действуют слишком прямолинейно. Настолько, что даже я — человек, которого всю жизнь упрекают в излишней прямоте и бесцеремонности — не могу пока что четко эту магию предугадать.

Вполне возможно, мои опыты в итоге в очередной раз выйдут мне боком — так, я уже успел заработать гинею и потерять ее, чтобы замять скандал с местной жительницей. Но, как уже сказал, сэр, я более чем привычен к подобной суматохе вокруг себя.

Пожалуйста, дайте мне знать, если вы будете не против разговаривать со мной о магии хотя бы в письмах. Конечно же, пообщаться с вами живьем было бы еще лучше. Уверен, Старая Матушка Хоббс тоже с нетерпением ждет вашего нового приезда в М… Она зовет вас по имени, как и меня, так что можете быть уверены, что в ее доме вам всегда будут рады.

Ваш покорный слуга,

Алан Сорсби.

P.S. Не сочтите за дерзость, мистер Винтерсмит, но зачем вам нужен пистолет?