Собака. Рассказы

Анна Евсеева

Рассказы Анны Евсеевой о русской неприкаянности как способе бытия. Сей феномен не всегда разглядишь за развитием сюжета, речами и действиями персонажей, но это случается сплошь и рядом, что книги оказываются толковее своих создателей (как это случалось, например, с Гоголем), собранней и острей. Вячеслав Пьецух

Игры без правил

Влад огляделся по сторонам: чересчур много роскоши — зеркала в кружевных рамах, кривоногие столики с инкрустацией из драгоценного камня, абажуры в бисере. На стенах — картины причём кажется, подлинники, хотя Влад в живописи — не очень. Полы в коврах, каких он в жизни своей не видал, разве что в музеях, по которым его в детстве таскала тётка. Шикарно, но как-то всё слишком навязчиво: хрусталь слепит глаза, а на ковёр и вовсе ступить страшно.

— Красивый дом! — Влад был у них впервые.

Вроблевски одновременно кивнули.

— Мы очень долго его благоустраивали, — с улыбкой сказал Михал.

— Пойдёмте, — предложила Магда, — покажу вам кое-что…

Она провела Влада по длинному коридору до просторного холла, больше напоминающего театральное фойе. Влад шёл, и ему казалось, что ещё шаг-другой — откроется освещённая сцена, по которой они с Магдой пройдут тур вальса перед светской публикой.

Магда распахнула одну из дверей. То, что увидел Влад, больше напоминало спальню Нептуна, а не обычную ванную комнату.

— Нравится? — спросила Магда.

— Очень.

— Видите мозаику?

Влад обратил внимание на абстрактный рисунок по краю серебряной ванны.

— Это створки от устриц, которые мы с Михалом ели в Париже. Выбрасывать — показалось не оригинально. Я собрала в пакетик, привезла домой, и вот что получилось! — Магда ждала восхищения.

— Это очень оригинально, — похвалил Влад, думая, а не заняться ли ему коллекционированием целлофана от сосисок, чтобы когда-нибудь использовать его в благоустройстве своего жилья.

— Не представляете, как сложно было уговорить Михала купить дом на берегу Рейна!

— Ему не нравится Рейн?

— Не в этом дело! Он совершенно не признаёт осёдлости, постоянно куда-то переезжает. Так и мотаемся по городам, по странам. Это ужасно тяжело! А весь позапрошлый год мы прожили в Конго. Ну и куда это годится!

— В Конго? — поразился Влад. — Почему именно Конго?

— Какие-то дела… — развела руками Магда. — Но ведь в Швейцарии лучше, не правда ли?

— Никогда не жил в Конго, — ответил Влад.

Они вернулись в гостиную.

— А мне всю жизнь приходится жить в микроскопических квартирках, — признался Влад. — Или ещё хуже — в комнатах. Можете себе представить — только комната и никаких удобств.

— А кухня, ванная? — ужаснулась Магда.

— Общие.

— Общие с кем? — уточнила Магда.

— С посторонними людьми. В квартире живёт несколько семей, совершенно никак не связанных между собой. Это называется — коммуналка.

Стоит Владу попасть в гости к тому, от кого может хоть что-нибудь зависеть, как он принимается за рассказы о жизни в коммунальной квартире. Общие тазы, общий туалет, общая газовая плита и прочие бытовые «радости» подобного рода выбивают европейцев из колеи иногда до такой степени, что они соглашаются инвестировать какой-нибудь проект — из тех, что Влад им предлагает, или помогают иным способом. Особенно впечатлительны швейцарцы. Но они не так просты, как кажется. На их лицах почти всегда выражение слепого восторга, которое, правда, от его историй часто сменяется тихой печалью. Но дальше этого не идёт. Максимум, на что они способны — сочувственно покачать головой. Они — сама любезность: могут, расслабившись, запросто впустить к себе в душу, но они никогда не впустят никого к себе в карман.

К креслу едва слышно подошла большая собака и мягко положила голову Владу на колени. Он посмотрел вниз.

Собаки не было.

— Как странно… мне показалось, собака…

Вроблевски переглянулись.

— У нас был доберман, — сообщил Михал. — Это его кресло…

— И он любил класть голову на колени всем, кто сюда садился, — с грустной улыбкой добавила Магда.

— Он умер пару месяцев назад, — осторожно добавил Михал.

Неловкость повисла в воздухе, Владу захотелось побыстрее уйти, так и не попробовав пирог. Магда ещё в театре прожужжала ему все уши о яблочном пироге, который она готовит по старинному рецепту. Теперь пирог лежал на большом блюде и манил, казалось, что он кокетливо подмигивает и поводит боком.

Влад был сильно голоден. А голод для него — опасное чувство. Что-то внутри, словно пытаясь компенсировать отсутствие пищи в желудке, раскрывает необъяснимые способности видеть и чувствовать практически сквозь стены. Будучи голодным, он может предсказывать судьбы, поймать тайный голос безупречной интуиции или предупредить глобальную катастрофу.

Именно чувство голода помогло ему однажды определить в толпе опасного преступника. А как-то утром, не успев позавтракать, Влад стоял на перроне парижского метро и почувствовал, что молодой человек латинской внешности собирается броситься под подъезд. Влад буквально увидел его мысли!

— Оно не стоит того! — успел крикнуть Влад. — Потом вы пожалели бы об этом, но этого «потом» уже не будет! Вы никогда не увидите подсолнух! — Влад и сам не знал, почему ему в голову пришла мысль именно о подсолнухе. — Не услышите журчания ручья и пения птиц. Не почувствуете запах костра. Вы не выпьете колы, наконец! И не выкурите больше ни одной сигареты! — Он попал в цель.

— Мне нужно покурить, — тихо произнёс этот несостоявшийся самоубийца и отшатнулся от приближающегося поезда.

Они поднялись наверх и на пронизывающем ветру пытались закурить.

— Не знаю, что на меня нашло, — признался латиноамериканец, — но откуда вы догадались?

— С утра не успел позавтракать, — объяснил Влад.

«Латиноамериканец» кивнул — он понял.

— Здесь неподалёку готовят неплохую пиццу, перекусим? — предложил он, очевидно не желая, чтобы Влад спасал всю оставшуюся часть человечества.

Разумеется, его бросила какая-то студентка, она изменила ему с его же лучшим другом. Как ни банальна жизнь, но нельзя же расставаться с ней по таким стандартным причинам! Можно придумать что-то более оригинальное.

— На свете нет женщины, ради которой можно покончить с собой, — сказал Влад со знанием дела.

— Кончают с жизнью вовсе не из-за женщины, а из-за той боли, которую она причиняет, — ответил тот.

Вроблевски внимательно слушали. Магда затаила дыхание. Михал пожёвывал губу, разглядывая свои ногти.

— Его звали Лёшик, Алексей, — поведал Влад, — и он был никакой не латиноамериканец.

— Русский. Опять русский, снова русский! — Михал печально покачал головой и коротко взглянул на жену. — Пора подавать.

Магда вызвала горничную.

— Часто с вами подобное? — поинтересовался Михал.

— Вы думаете, это не совсем нормально? — ответил Влад вопросом на вопрос.

— Ненормально не означает подозрительно, — улыбнулся Михал. — Это очевидный факт!

— Вообще-то с детства. Всегда всё предчувствовал, даже плохие отметки.

Вроблевски засмеялись.

— Вот бы такой дар твоей доченьке! — Магда взяла у горничной пирог и поставила его на стол, поближе к Владу. — А что было дальше?

— Дальше чего? — не понял Влад, принимаясь за еду.

— С тем испанцем, который оказался русским.

— Лёшик! — оживился Влад. — Этот тип повторяет попытки с завидным упорством! Лучше бы с подобным старанием он искал работу. Тогда и причин покончить с собой было бы меньше. Я у него бываю. Навещаю его два раза в месяц.

— Это очень благородно с вашей стороны, — кивнула Магда.

— Но знаете, — продолжал Влад, — несостоявшиеся самоубийцы — настоящие вампиры. Получив хоть раз искреннюю поддержку, они уже с вас не слезут. Сколько раз он вызывал меня с воплем: «не хочу больше жить!» Я кидался спасать, а он сидел как ни в чём ни бывало перед охрипшим телевизором, пил пиво и хотел просто выговориться. Но понимаете моё положение, если однажды я не приеду, а он возьмёт и выкинет фортель! Меня же потом совесть в покое не оставит!

— Да, — вздохнул Михал, — вы оказались в зависимости.

— Вот именно! У меня что, своей жизни что ли нету? Своих проблем?

— Мы знакомы с подобным… — начала Магда, но Михал резко её перебил.

— Интересно, — сказал он, — с этим можно как-нибудь справиться?

— Я придумал выход! — Влад доел пирог.

Конец ознакомительного фрагмента.