Фандом

Анна Дэй, 2017

Читать книгу и жить в ней – совсем не одно и то же. Кому из нас не хотелось оказаться на страницах любимой книги, занять место любимых героев и пожить в их мире! Вот только долго ли выдержит самозванец там, где побеждает сильнейший, и как вернуться домой? Фэнтезийный мир книги переплетается с реальностью, события стремительно сменяют друг друга, и до самой последней страницы невозможно предположить, чем закончится этот калейдоскоп приключений.

Глава 2

Застегнув утром молнию комбинезона, я вдруг поняла, как Кларк Кент мог летать, а Питер Паркер — лазить по отвесным стенам, цепляясь липкими ладонями. Я ощутила, как это здорово, когда можно быть кем угодно, делать что угодно. С одеждой Розы мне словно передались её храбрость и красота, словно грубая ткань туники стала частью моей кожи, частью меня.

В этом году я сделала настоящий костюм любимой героини: коричневая туника, зелёные легинсы, тяжёлые армейские ботинки. Тёмные волосы оставила на плечах вьющимися локонами. Я даже провела по щекам оливковыми тенями для глаз, рисуя боевую раскраску. Единственная дань тщеславию — широкий алый пояс, который я потуже затянула на талии. Я чувствовала, что готова к бою, готова к фестивалю, готова сокрушить всесильных гемов.

А теперь, покачиваясь в поезде лондонского метро, я чувствую себя круглой дурой.

По мере приближения к станции «Кенсингтон» («Олимпия») чугунные стены туннелей сменяются кирпичными. Шесть десятков глаз сверлят мне спину, и я покрепче сжимаю прохладный металлический поручень. Набравшись храбрости, отрываю взгляд от замызганного пола вагона и вижу, что большинство пассажиров смотрят на Кейти — она выглядит ещё глупее меня — или на Элис.

Конечно, на Элис смотрят все и всегда, но сегодня, стоя в своём ярко-синем мини-платье у жёлтого шеста посреди вагона, словно готовясь исполнить танец, подруга привлекает даже больше взглядов, чем обычно. Светлые волосы Элис струятся по спине. На шее у неё кулон дружбы — половина сердечка. Вторая половина у меня, и я гордо поглаживаю зазубренный краешек. Прикусив накрашенную губу, Элис с недовольным видом изучает своё призрачное отражение в окне вагона. Вот так всегда с красотками — вечно выискивают у себя недостатки.

— Ты чудесно выглядишь, — успокаиваю я Элис, дотронувшись до её ладони с детства привычным жестом.

— Ты тоже, — улыбается она в ответ.

— Я похожа на беспризорника.

— Но так и должно быть. Роза ведь уличная девчонка, как все дефы.

Взглянув на своё отражение, Кейти горестно стонет. Её мальчишеская фигурка затянута в чёрный облегающий комбинезон, с пояса которого диагональными петлями свисают разноцветные чулки, будто причудливые вьюнки, обвивающие древесный ствол.

— С тебя хоть чулки не сваливаются… — вздыхает Кейти, прикрепляя булавкой ярко-жёлтый чулок у подмышки.

Смерив её задумчивым взглядом, Нейт спрашивает:

— Кейти, а ты точно знаешь, как выглядит спираль ДНК? Ты больше похожа на снимок броуновского движения.

Нейту четырнадцать лет, но на вид ему не дашь больше двенадцати, а разговаривает он иногда, как Шелдон Купер из «Теории большого взрыва». В костюме своего любимого персонажа, Торна, Нейт выглядит ужасно глупо. Глазная повязка скрывает бо́льшую часть его угловатого лица, а чёрный кожаный плащ болтается на худеньких плечах. Нейту не доверили бы развозить пиццу — такой он маленький и худенький, не то что возглавить восстание против гемов.

Сжав губы, чтобы ненароком не обругать мальчишку, Кейти оглядывает его костюм.

— Знаю, всё я знаю, — бормочет она. Вагон покачивается, и булавка, видимо, колет тело. Поморщившись, Кейти быстро слизывает с пальца капельку крови и отвечает: — Я не хотела идти в костюме дефа. Все придут одетые дефами… — Виновато глядя на меня, Кейти поясняет: — Прости, Ви. Одеться гемом я тоже не могла, я же не Элис, царица амазонок. Во мне росту всего пять футов два дюйма^[2].

Элис приглаживает свои длинные светлые волосы, словно выуживая из головы интересную мысль.

— На свете много прелестных крохотулек: фея Динь-Динь, Смурфетта…

— И кому понравится смурф?

— Другому смурфу, — отвечаю я.

Вагон некоторое время едет ровно, и Кейти наконец закалывает чулок, как собиралась.

— Ну так я не какой-нибудь чёртов смурф! Я — спираль ДНК, и горжусь этим.

— И правильно гордишься, — успокаивает её Нейт. — Кто захочет выглядеть, как эта копия куклы Барби там, у шеста? — спрашивает он, кивая на Элис.

— Спасибо, Нейт, какой ты милый, — улыбается разрумянившаяся Элис.

Сдвинув чёрную повязку, Нейт обводит Элис холодным взглядом.

— Это не комплимент. Ты — чудовищный гем Франкенштейна!

— Великолепно! Чудовищный гем Франкенштейна. В каноне такого не было, правда?

Канон — так Элис называет текст «Танца повешенных», напоминая, что сама пишет фанфики по этой книге. Свою писанину Элис называет «новым потоком» — звучит ужасно высокомерно, как будто сама книга написана старомодно. Выудив из сумочки айфон, Элис быстро цокает по экрану лазурными ноготками, записывая новое выражение.

— «Чудовищный гем Франкенштейна» — обязательно вставлю это в следующий отрывок.

— А своё придумать слабо́? — фыркает Нейт.

Поезд останавливается, металлические двери, щёлкнув, раздвигаются. Вваливается целая тусовка в костюмах героев «Скуби-Ду», и серый вагон метро наполняется разноцветным блеском. Почти приехали. «Комик-Кон» уже рядом! У меня вырывается прерывистый вздох. Там будет Рассел Джонс, Уиллоу… И я в костюме его возлюбленной, Розы. Мы как Ромео и Джульетта, Скарлетт О’Хара и Ретт Батлер. Так и хочется пуститься в пляс, притопывая огромными башмаками дефов.

— Сестрёнка, ты ведь понимаешь, что он увидит сегодня сотни прекрасных Роз?

Нейт без труда читает мои мысли — терпеть этого не могу!

Бесцветный, строго симметричный выставочный зал «Олимпия», куда со всех сторон стремятся ярко разодетые фигурки, под синим майским небом выглядит странным и чужеродным. Мы встаём в хвост длинной очереди на вход.

— Кажется, на мне многовато одежды, — говорю я, отводя глаза от оголённой плоти вокруг. Принцесса Лея, Чудо-женщина, Дейенерис Таргариен — все здесь, сверкают пышными бюстами, голыми бёдрами, покрытыми искусственным загаром.

— Проще говоря, я недостаточно раздета… — оглядывая свои бледные, открытые лишь до локтей руки, вздыхаю я.

— Вот этих слов при младшем брате лучше не произносить! — ухмыляется Нейт.

— Бедная ты, несчастная, Виола! — смеётся Кейти. — А мне, думаешь, каково?

— Оделась бы Ларой Крофт — и все дела! — встревает Элис. — Серьёзно, девочки и мальчик, у вас что, на всех ни одного бюстгальтера пушап не нашлось? — Элис выпячивает и без того впечатляющий бюст и лукаво подмигивает нам.

— У меня есть, — отвечает Нейт. — Красный… Стащил у Софи Уэйнрайт. — Перехватив мой потрясённый взгляд, Нейт торопливо оправдывается, отбросив со лба светлые волосы: — На спор стащил у неё с верёвки, где бельё сушилось.

Мой встрёпанный братишка сейчас больше похож на беззаботную фею из детской книжки, чем на подростка.

Очередь движется еле-еле, и так же медленно тянется время. Я успеваю рассмотреть каждый стежок на куртке Индианы Джонса, каждый мазок алой краски на груди Железного человека. Перед глазами встаёт лицо Рассела Джонса — вспоминается красивый изгиб его верхней губы. Я воображаю, как его рука легонько коснётся моей, когда мы на секунду замрём перед фотокамерой. Когда наконец подходит наша очередь, билет в моей вспотевшей ладони здорово измят.

Полгода назад мы приезжали в «Олимпию» с классом на экскурсию. Кейти и Элис в тот раз выглядели попроще и были поспокойнее. До сих пор помню, как солнечные лучи проникали сквозь стеклянные стены, а пылинки кружились в танце от пола до высокого полукруглого свода из тонких металлических балок. Внутри было очень красиво, как в огромном пустом бальном зале. Сегодня, заполненный персонажами в ярких фантастических костюмах, выставочный павильон напоминает съёмочную площадку или совсем другой мир.

— Вот это да! — восклицает Кейти, впервые радуясь чему-то, связанному с «Танцем повешенных».

— Наконец-то и до тебя дошло, — удовлетворённо киваю я в ответ.

Дрожа от радостного возбуждения, я оглядываю зал. Фанаты в костюмах любимых персонажей и в обычной одежде рекой устремляются по лестнице с балкона на первый этаж. Смех, болтовня, вспышки фотоаппаратов. Людей столько, что я снова чувствую себя маленькой и потерянной в этой толпе. С потолка огромными разноцветными парусами реют рекламные плакаты с девизами фильмов и подправленными фотошопом лицами героев. «Игра престолов», «Звёздные войны», «Танец повешенных». Воздух очень влажный, переполненный запахами булочек с сосисками, пота и духов. Вокруг без остановки мелькают вспышки фотокамер — я словно попала внутрь огромного блестящего шара.

— Смотри, там Уиллоу! — хватает меня за локоть Элис, впиваясь в кожу будто когтями.

На секунду мне кажется, я действительно вижу его, Рассела Джонса, и сердце у меня замирает. Но Элис показывает на рекламный плакат у нас над головой. Уиллоу улыбается оттуда, будто огромный загорелый ангел.

— Пошли, вон там стенды «Танца повешенных».

Элис устремляется вперёд, и толпа расступается перед ней как обычно.

Нейт держится так близко, точно боится потеряться. На меня накатывает ощущение ответственности за младшего, в голове стучат мамины слова: «Виола, смотри за братом!» Подцепив Нейта под руку, я шагаю вслед за Элис, ткнув по пути локтем под рёбра нескольких Споков и избегая наступать на ноги Капитанам Америка. Уворачиваюсь ещё от одной Розы, не отвечая на её хмурый взгляд, и протискиваюсь мимо Бобы Фетта, который тащит под мышкой громоздкий шлем. Тёмные волосы приклеены к его лбу чем-то вроде геля. Боба Фетт подмигивает мне — честное слово! — словно и не топает тут, как рак в безразмерном панцире. Приятно, конечно, что подмигнул он мне, а не Элис. Может, и я могу быть кем угодно… делать, что вздумается. Я слегка улыбаюсь ему в ответ.

— Хватит уже мечтать о Расселе, — бросает Кейти, взглянув мне в лицо.

— Осталось меньше часа, — отвечаю я.

— Там будет очередь, — напоминает Элис. — Уиллоу — самый симпатичный из всех героев в мирах антиутопий.

— С Уиллоу любой мир станет утопией, — отвечаю я.

— Гейл, Фор^[3]… Для меня они все — утопия! — фыркает Элис.

— Глупейшие имена, вам не кажется? — спрашивает Нейт, провожая взглядом Спайдермена. — Одно из неписаных правил антиутопий гласит: влюблённому в главную героиню персонажу следует давать глупейшее из имён.

— А самые обычные слова пишем с большой буквы, чтобы напугать читателя посильнее! — со смехом подхватывает Кейти.

— Истинная правда, — кивает Нейт.

— А правительство всегда на стороне отрицательных персонажей, — продолжает Кейти. — Как это предсказуемо! Всегда одно и то же. Ничего удивительного, что я так и не собралась прочесть «Танец повешенных». Что там может быть нового!

— Да что ты понимаешь! — взрывается Элис.

— Уиллоу — вовсе не глупое имя, — обиженно говорю я. — Оно такое… земное… настоящее. Скажешь: «Уиллоу!»^[4] — и будто шелестят листья и высокие травы, журчит вода…

— Воистину так! — заключает Элис.

— Как трогательно! — фыркает Нейт, дёрнув меня за руку.

Хочется ответить ему порезче, но в чём-то он прав. Я знаю, что Уиллоу не настоящий, а всего лишь плод воображения одной покойной писательницы, но стоит о нём подумать, как в душе у меня всё переворачивается. Мне также известно, что Рассел Джонс на самом деле всего лишь нахальный актёришка, который любит выпить, посмотреть порнушку, затащить в постель манекенщицу. Но раз уж Уиллоу здесь нет, я сфотографируюсь с его аватаром.

Какое совпадение — мимо проходит парень в костюме аватара. Высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица. Если смыть синюю краску, он вполне может оказаться очень привлекательным.

— О мой бог! — пищит Кейти. — Какой симпатичный смурфик!

Примечания

2

Около 158 см (Здесь и далее примеч. переводчика).

3

Гейл — персонаж трилогии Сьюзен Коллинз «Голодные игры», влюблённый в главную героиню. Фор — герой романа Вероники Рот «Дивергент».

4

Уи́ллоу (от англ. willow) — ива.