Девочка-лёд

Анна Джолос

Роман – типичный представитель золотой молодёжи. Самоуверенный, наглый мерзавец, не признающий рамок и не имеющий тормозов. Его жизнь – словно сахарная вата. Моя – беспросветная чёрная полоса. Что ни день, то борьба. В том числе и с Ним. Восемнадцатый день рождения моего мучителя. И присутствовать в его загородном доме я точно не должна была. Для его друзей это – лишь очередная забава, для меня – мой самый страшный кошмар… История Романа Беркутова и Алёны Лисицыной.

Глава 1

АЛЁНА ЛИСИЦЫНА

за десять месяцев до пролога…

Лёгкий, прохладный ветерок приятно освежает разгорячённую кожу. Вдыхаю чистый, утренний воздух, наслаждаясь тем, как он заполняет лёгкие. Здесь, в небольшом лесопарке, в столь ранние часы — ни души. Только я и мои убитые, проверенные временем беговые кроссовки.

Останавливаюсь, вскидываю руку и, нахмурившись, смотрю на циферблат часов. Единственную вещь, доставшуюся мне от отца… Напоминающую о том, что он в моей жизни всё-таки был.

Шесть пятнадцать.

Тянусь вверх, восстанавливаю дыхание и запрокидываю голову назад. Разглядываю бездонную синеву неба, виднеющуюся за раскидистыми ветвями старых дубовых посадок. Зажмуриваюсь от слепящего лучика солнца, показавшегося из-за пухлого облачка. Вытаскиваю из ушей допотопные проводные наушники и слушаю тихое утро. Привычную и самую лучшую для меня музыку.

Шумит пока ещё зелёная листва, на пруду истошно горланит утка, а чуть в стороне гудит сонный город. Обожаю вот так рано просыпаться. Годами выработанная привычка.

Иду по вымощенной тротуарной плиткой дорожке, раздумывая о том, что с превеликим удовольствием впервые в жизни прогуляла бы и этот день тоже. Но, к сожалению, об этом можно только мечтать, ведь если вчера пресловутую линейку я пропустила по уважительной причине, то сегодня у меня таковой точно не имеется. А жаль…

Выхожу из лесопарка и направляюсь в сторону домов, выстроенных буквой «П». У серой, неприметной пятиэтажки здороваюсь с нашей соседкой, выгуливающей своё лохматое чудовище, с каждым днём всё меньше и меньше напоминающее пуделя.

Ангелина Марковна произносит в ответ сухое «здрасьте» и одаривает мою скромную персону коротким, брезгливым взглядом. Смотрит на меня так, словно я ничтожество, ну или падшая женщина, о которых она так любит разглагольствовать по вечерам.

Прохожу мимо и непроизвольно морщу нос. В душном подъезде стоит отвратительный смрад. Это довольно быстро помогает вернуться в суровую реальность. В реальность, где нет места подходящим литературным эпитетам. Исписанные нецензурной бранью стены как нельзя лучше демонстрируют сей факт. Дом, да и в целом район, у нас, прямо скажем, неблагополучный. Но куда деваться, когда выбора нет…

Взбегаю по лестнице на третий этаж и тихонько открываю своим ключом дешёвую металлическую дверь, погнутую сразу в нескольких местах. Уже и не вспомнить сколько раз в неё колотили ногами. Бесшумно притворяю её за собой, двигаю хлипкую щеколду и на цыпочках крадусь в свою комнату.

Ульянка, сладко посапывая, спит. Я невольно засматриваюсь на милое, кукольное личико младшей сестрёнки, целую пухлую щёчку и только потом отправляюсь в ванную, где, к своему ужасу, обнаруживаю полное отсутствие горячей воды.

Приехали… Неужели всё-таки отрезали за неуплату? Хочется завыть волком.

Стиснув зубы, принимаю ледяной душ. Не могу же я пойти в школу, не искупавшись… После короткой, мучительной экзекуции, трусцой возвращаюсь в свою комнату. Наспех вытираю окоченевшее от холода тело, надеваю с вечера приготовленную школьную форму и пытаюсь максимально безболезненно разбудить сестру.

Ульянка капризно хнычет, но, потирая маленькими ладошками глаза, всё же отправляется чистить зубы. Я в это время снимаю с плиты надрывно посвистывающий старый чайник и делаю ей пару бутербродов. Без колбасы конечно, но с маслом. Пока сестра без особого энтузиазма поглощает свой скудный завтрак, я осматриваю гору грязной посуды, сваленной в раковину. Снова открываю холодильник. Пустой холодильник. Совсем пустой, несчастной мыши и то повеситься не на чем будет.

Тяжело вздыхаю, раздумывая не попросить ли на работе деньги вперёд. Снова. Неудобно конечно, но что делать? Нужно оплатить коммуналку за квартиру, иначе мы рискуем остаться не только без горячей воды, но также без света и газа. Продуктов купить. Одно радует: Ульянка завтракает, обедает и ужинает в саду. Клюёт, конечно, как птичка, перебирает, но это всё же лучше, чем ничего.

В животе громко урчит, и я пытаюсь приглушить этот постыдный звук голым чаем без сахара. Ульянка молча протягивает мне бутерброд. От этого её жеста грудь сдавливает болезненным спазмом. Я качаю головой и отворачиваюсь к раковине.

Спустя пятнадцать минут мы уже идём в сторону местного детского сада номер десять. В раздевалке сестра, как обычно, ворчит и ноет, но я только терпеливо поглаживаю её по голове, передавая из рук в руки молодой, улыбчивой воспитательнице.

— Алён, мама посетит сегодняшнее родительское собрание?

— Она… — теряюсь всего на секунду, — работает. Вместо неё приду я.

— Маме нужно подписать согласия на прививки, — нерешительно сообщает она, протягивая мне бумажки.

— Хорошо, — киваю и убираю аккуратно сложенные листки в портфель, уже заранее зная, что распишусь там сама. Подходить к матери с этим вопросом бесполезно,

Прощаюсь с Олесей Викторовной и спешу на остановку. Можно было бы и пешком пройтись, но я итак уже порядком опаздываю, а быстро добраться на своих двоих с окраины в центр просто нереально.

Запрыгиваю в автобус как раз вовремя, двери за спиной захлопываются, едва не дав мне по хребту. Пробираюсь сквозь толпу в конец салона. Останавливаюсь почти в самом углу. Держась за поручни, смотрю на оживлённую улицу через замызганное стекло. Транспорт, не смотря на общий шум и гам укачивает, и очень быстро мои веки тяжелеют против воли. У матери опять была весёлая ночка, а потому поспать нам с Ульянкой практически не удалось.

— Предъявляем проездной, готовим билеты!

Эта фраза, произнесённая строгим женским басом срабатывает получше любого будильника. В ужасе распахиваю глаза и вздрагиваю всем телом. Осторожно протискиваюсь между пассажирами, стремительно направляясь к двери. На моё счастье, она как раз открывается. И вот я уже радостно ставлю ногу на ступеньку, но внезапно кто-то резко дёргает меня назад. Оборачиваюсь и натыкаюсь на разъярённый взгляд контроллёра.

— Ну-ка стой, куда собралась? — зловеще интересуется этот цербер.

— Отпустите. Моя остановка, — дрогнувшим голосом отвечаю я, ощущая, как тревога разливается по телу.

Нельзя мне в полицию, никак нельзя.

— Сначала докажи, что оплатила проезд! — требует этот бультерьер, удерживая меня за ручку рюкзака.

У меня внутри всё переворачивается от ужаса. Ехала я зайцем, потому что денег попросту нет, и на транспортной карте в том числе.

— Пошевеливайся давай, не то наряд вызову!

Под рёбрами простреливает. Мне ни в коем случае нельзя попадать в неприятности.

— Дамочка, ну-ка дайте пройти! — громко возмущается крупный пожилой мужчина, оттесняя контроллёра в сторону.

Люди начинают выходить, и в какой-то момент ей приходится разжать толстые пальцы. Я, не теряя ни секунды, прытью вылетаю на свободу. Бегу ещё минуты три, и, только убедившись в том, что за мной никто не гонится (а это в принципе затея бесполезная), останавливаюсь, тяжело дыша. Поднимаю голову. Осматриваю местность. Ленинский проспект. Замечательно. Почти добралась. Пару остановок всего не доехала.

В восемь двадцать я уже подхожу к школе. За высоким резным забором слышатся звонкие голоса и весёлый смех. Прикладывая к турникету карточку, здороваюсь с охранником, приветливым Иваном Васильевичем, вежливо поинтересовавшимся тем, как прошли мои каникулы. Уверяю, что хорошо, улыбаюсь и выхожу на улицу. Какое-то время с грустью осматриваю огромную территорию, посреди которой возвышается новое, современное здание Гимназии имени Попова. Слышу, как поднимается шлагбаум и едва успеваю отпрыгнуть в сторону. Мерседес папаши Абрамова за малым не укатал меня в асфальт.

— Сгинь с дороги! — слышу грубый голос из окна. Оказывается за рулём мой одноклассник Ян.

Думаю, у вас на языке вертится резонный вопрос: как я вообще здесь оказалась? Ведь если честно, учёба в этой гимназии и моя жизнь — две параллельные прямые, которые пересечься, по законам ненавистной мне математики, ну никак не могли. Однако, это всё же случилось.

Дело в том, что мною заинтересовался Степанов Пётр Алексеевич, здешний тренер по лёгкой атлетике. Он заметил меня два года назад, на городских соревнованиях, где я забрала все награды. Потому что, как ни крути, а бегаю я быстрее всех. С лёгкой подачи Петра Алексеевича секретарь разузнала обо мне всю необходимую информацию, и тренер убедил директора рассмотреть мою кандидатуру на участие в социальной программе. Многочисленные спортивные победы, отличные успехи в учёбе и репутация спокойного, адекватного ребёнка сыграли мне на руку. Даже проблемы в семье и удручающее материальное положение — не стали помехой. Потому что кого это интересует, если есть возможность привнести в рейтинг школы заветные баллы.

Меня зачислили, и по началу я была безумно этому рада. Казалось, что вот он, билет в счастливое будущее. Кто же знал, что моё пребывание здесь обернётся сущим кошмаром. Ведь для представителей золотой молодёжи такие, как я, в лучшем случае — грязь под ногтями. А в худшем, как красная тряпка для быка… Всем своим видом и поведением они настойчиво пытаются доказать мне, что «убогим» здесь не место.

Глупо думать, что выпускной класс станет исключением, поэтому я просто об этом не думаю! Одна радость — мои друзья. Пашка Аверин, прямо сейчас стискивающий меня в своих объятиях, и Данила Князев, направляющийся к нам.

— Привет, Алёнка! — Данька поднимает меня вверх и кружит в воздухе.

— Привет, ребят! — широко улыбаюсь и ласково взъерошиваю отросшие за лето волосы Данилы. — Тебе надо срочно подстричься, Дань!

Князев ставит меня на ноги, но руку не отпускает. Глазеем друг на друга. Я с интересом разглядываю Даньку. Он — меня. Не виделись три месяца, а есть ощущение, что целую вечность! Мальчишки снова вытянулись. Пашка теперь страшно гордится своим ростом. Может, хотя бы в этом году рискнёт подойти к девушке, по которой (как сам он однажды признался) сохнет уже пятый год подряд. Её имени мы до сих пор не заем, всё шифруется наш Аверин…

— Лисицына, проследуйте в 11 «А», первый звонок уже был, — командует завуч, окинув нас строгим взглядом.

— Мигера Львовна в своём репертуаре, — шепчет Пашка и корчит забавную рожицу.

— Я всё ещё здесь, Аверин! — возмущается Дубинина.

Я смеюсь, но послушно плетусь в кабинет к своему классу, уже при входе замечая, презрительно поджатые губы и кислые, полные презрения взгляды. Девочки у нас, что надо: таких и врагу не пожелаешь. Те ещё отъявленные стервы.

— Явилась, убогая, — прилетает мне в спину, пока я по привычке усаживаюсь за третью парту левого ряда.

— Грановская, так и не удалось пополнить словарный запас? — пока ещё спокойно интересуюсь я.

Она насмешливо вскидывает бровь и оценивающе меня разглядывает.

— А тебе, судя по всему, так и не удалось пополнить свой гардероб. Наверное, потому и не пришла вчера на линейку? Не захотела позориться? Правильно, ни к чему портить классу школьный фотоальбом!

Она ухмыляется. И да,вся её речь сопровождается противным хихиканьем «придворной свиты».

— Алёна, между прочим, защищала честь нашей гимназии на спартакиаде, — вмешивается рыжеволосая Сашка Харитонова.

— Кто там подал голос? Мелочь конопатая, ты, что ли? — фыркает Грановская. — Ну-ка немедленно и молча умри!

Звонок заглушая ответ Харитоновой, но зато средний палец всем видно просто отлично. Ника уже встаёт, злобно одёргивая короткую до неприличия юбку, но в этот момент в классе появляются Они: Юнусов, Бондаренко, Абрамов и Беркутов. Весь «цвет» так сказать.

Одноклассники сперва благоговейно замирают, а затем как по команде начинают громко их приветствовать. Пресмыкающиеся, что с них взять!

— Ромка! — вопит Грановская, бросаясь на шею последнему в списке.

Я опускаю глаза и, стиснув от досады зубы, принимаюсь старательно подписывать новую тетрадь по алгебре.

Рано я радовалась отсутствию самого ненавистного человека на этой земле…