Хроники Розмари

Анна Данилова, 2021

Что делать с такими огромными деньгами и как понимать слова разодетой в меха незнакомки: «Теперь ее жизнь в ваших руках»? Дина Караваева в растерянности: произошло чудовищное недоразумение, пакет попал к ней по ошибке. Но где искать таинственную Розмари? Ведь, кажется, так зовут нуждающуюся в спасении девушку, наверняка попавшую в заложницы. Подсказка ничтожно мала: разорванная пополам новогодняя открытка с адресом дома отдыха, где, вероятно, побывала Розмари, и инициалы отправителя. Правда, есть надежда, что вторая половинка находится у другого адресата. Вот его-то и надо искать в первую очередь, должен же он помочь своей возлюбленной выжить, а Дине выполнить свалившееся на нее обязательство…

5

Дома она проплакала весь вечер. Завернувшись в плед, вспоминала свою жизнь, родителей, предательниц-подруг, любовников. Плоские, почти вытертые добела лица, которые с каждым годом становились все прозрачнее и прозрачнее. А что у нее есть на сегодняшний день? Снежная и теплая московская зима, пакет с чужими деньгами, воспоминаниями и невозвращенным долгом (присыпанный розовыми сахаристыми блестками и пахнущий в ее воображении новогодними мандаринами), оскверненное извращенцем-генералом тело и неистребимое чувство вины перед собой. Звонил Максим, но она не стала с ним разговаривать, сославшись на головную боль.

А ночью, когда она задремала под звуки телевизора, в передней раздался звонок. Дина проснулась мгновенно, подскочила, села на постели, озираясь по сторонам. Она не помнила, когда ей звонили последний раз. Подошла к двери с нехорошим чувством: кто бы это мог быть так поздно?

Заглянула по привычке в глазок и увидела генерала. Не могла не открыть. Он был с большим букетом красных роз. Дина впустила его, находясь в каком-то ступоре, долго смотрела, как он разувается, аккуратно ставя теплые ботинки у порога, и вдруг поняла, что ужасно жалеет его. Что никогда еще никого так не жалела.

— Проходите и не думайте ни о какой милиции. Да и вообще, как вы могли подумать, Эдуард Сергеевич, о том, что я напишу заявление. Как будто я маленькая и глупая девочка, которая не понимала, что творит. Молчите. Я все прекрасно понимаю. Это я во всем виновата. Я не должна была с самого начала соглашаться ходить перед вами раздетой.

Не должна, но позволила себе. Из-за денег. Подумала, что все равно никто никогда не узнает. Вы же серьезный, неболтливый человек.

Она говорила, машинально ставя на стол чашки, заваривая чай, открывая коробку с конфетами. Генерал сидел молчаливый, с растерянным бледным лицом и, казалось, боялся посмотреть ей в глаза.

Когда же стол был накрыт и Дина поставила бутылку с вином, генерал неожиданно сказал:

— Дина, выходите за меня замуж.

Зачем он это сказал? От одиночества или чтобы загладить вину? Или же.

— Я давно воспринимаю вас как близкого человека, как женщину, как жену. То, что произошло сегодня, — ужасно. Но если предположить, что я всегда был в своих фантазиях вашим мужем, то тогда это вполне объяснимо.

— Я понимаю вас, Эдуард Сергеевич. Вы — одинокий человек. Я — тоже. И вы думаете, что жизнь наша наполнится смыслом, если мы будем жить вместе. Может быть. Хотя я не уверена, что смогу полюбить вас. И если сейчас соглашусь, то из-за отчаяния. Но прислуживать вам за деньги и жить с вами, делить кров, пищу и постель — это не одно и то же.

— Я буду заботиться о вас, постараюсь сделать вас счастливой. Я не беден, вам не придется работать ни бухгалтером, ни домработницей. Вы подумайте, Дина.

— Почему вы перешли на «вы»?

— Из-за чувства вины и восхищения вами. Тобой. Дина, я так люблю тебя, что готов на все, лишь бы ты согласилась быть моей женой. Я в молодости не испытывал ничего подобного. Не знаю, что со мной. Ты простишь меня? Ты согласишься быть со мной? — Наконец он поднял на нее глаза, и она увидела, что они полны слез. Суровый и невозмутимый генерал таял прямо на глазах, превращаясь во влюбленного и потерявшего голову мужчину.

— Эдуард Сергеевич, вам нельзя так волноваться.

— Что ты мне ответишь? — Он взял ее за руку, потянул на себя и усадил Дину к себе на колени. — Ну? Я противен тебе?

— Обещаю, что подумаю.

— Ты не сердишься на меня?

— Уже нет. Хотя мне понадобится какое-то время, чтобы прийти в себя.

Она в порыве охватившего ее нежного чувства обняла его за голову и поцеловала в серебряный висок.

— А про бабушку ты придумала? Ты что-то затеяла? Решила от меня сбежать?

— Нет.

И она спокойно, обстоятельно, нисколько не волнуясь, как самому близкому человеку, рассказала о пакете с деньгами, открытке.

— И ты решила найти этих людей? — Он вздохнул и покачал головой.

— Да. И я не стану менять своего решения. Эти деньги не дают мне покоя. Вы поможете мне?

— Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой в Красноармейск? С радостью!

— Нет. Вы останетесь дома. Просто мне необходимо знать, что кто-то в курсе того, где я.

— Тебе страшно?

— В какой-то мере да. Все прояснится, когда я узнаю фамилию хотя бы одного из этих двоих — «В.» или «Розмари». И сразу же вернусь обратно.

— Ты — удивительная девушка!

— Вы тоже умеете удивлять.

Ей показалось, что вот теперь-то она окончательно проснулась, и к ней явилось ясное понимание того, что случилось: она дала надежду мужчине, которого не любила, которого не хотела, но которого не может бросить из жалости. За один только день она успела все испортить: и плавное течение жизни, и свои отношения с генералом — и обмануть себя. Зачем она так поступила? Тяжелый вопрос. Он прозвучал бы куда более естественным и своевременным, если бы это случилось в тот день, когда генерал попросил ее впервые раздеться перед ним. Как она могла допустить это? Разве это не проституция? И об этом она тоже никогда не забывала.

— Прошу тебя об одном: не думай, что я приехал теперь к тебе только лишь из-за страха, что ты пойдешь в милицию. Знай, я это заслужил. Но я должен был объяснить тебе свой поступок.

— Да здесь и объяснять нечего. — Уныло произнесла она. — Понимаете, я думала, что рядом с вами нахожусь в безопасности, что вы никогда не сможете сделать со мной этого из-за. Словом, по физиологическим причинам.

— Я понимаю.

— И внешне это именно так и выглядело. О господи, что я такое говорю?! Просто ни один нормальный мужчина не мог бы спокойно наблюдать, как перед ним ходит голая женщина, да к тому же та, которая ему нравится. Вы что, проверяли силу воли?

— Нет, я лишь позволил себе непростительную роскошь — видеть тебя. Понимаю, разговор тяжелый. Я, пожалуй, пойду. А у тебя будет много времени, чтобы во всем разобраться. Дина, возьми у меня деньги. Ты их заработала.

Он достал приготовленные заранее и сложенные в конверт деньги, протянул ей.

— И еще раз — прости. Ты на чем собираешься отправляться в Красноармейск?

— На поезде до Саратова, а там — или на машине, или на автобусе, еще не решила.

— Думаю, ты напрасно потратишь время. Подумай сама: прошло пять лет. Мало ли отдыхающих успело побывать в этом доме отдыха?

— А я думаю так. Зима, Новый год, в доме отдыха как раз не так уж и много людей. И среди них — яркая влюбленная парочка.

— Почему яркая?

— Да потому, что мужчина с фантазией, называет свою возлюбленную Розмари. Она явно плохо катается на лыжах.

— С чего это ты взяла?

— А как же эти строчки: «. Знай, что, пока я с тобой, ты всегда можешь на меня положиться и опереться».

— Он предлагает ей куда больше, чем опереться на него в прямом смысле этого слова.

— Я понимаю, и все равно — если бы девушка хорошо каталась на лыжах и не падала, вряд ли появились бы эти строчки. Хотя, может, я и ошибаюсь. Посмотрим.

— А как ты объяснишь, почему интересуешься этими людьми?

— Пока не знаю. Но я что-нибудь придумаю.

— Ты должна подумать об этом уже сейчас. Зачем вызывать лишнее подозрение у людей?

— Тогда я скажу, что мне дали поручение, вот и все. И тогда не придется ничего объяснять.

— Но люди любопытны. Советую тебе все же придумать какую-нибудь оригинальную причину, чтобы суметь расположить к себе работников дома отдыха. Чтобы они сами захотели вспомнить эту парочку. А может, все-таки дашь объявление в газету?

— В какую? Их сотни!

— Или по телевизору.

— Но речь ведь идет о крупной сумме денег!

— Почему ты не хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Я сама. Одна.

— Понимаю, тебе просто надо побыть одной. Прости, прости. Я сам все испортил. Все, мне пора.

Он поцеловал ее в щеку и решительно направился к выходу.

Последнее, что она услышала: «Никогда не прощу себе этой слабости.»