Роспись по телу

Анна Данилова

Список жертв Бахраха рос. Катя Уткина, Марина Смирнова, хирург по прозвищу Гамлет… Кто следующий? Дело об убийствах, которое расследовала владелица сыскного агентства Юлия Земцова, обрастало все новыми и новыми подробностями. Но покойный Бахрах оставил и тоненькую ниточку, потянув за которую можно было попытаться разобраться во всей этой путанице. И ниточка эта вела в стрип-бар «Черная лангуста». Именно там работала девушка, чье тело, как и тела покойных Кати и Марины, было обезображено странным шрамом…

Глава 4

14. Фанфары, звучащие в голове гел

На следующий день Земцовой в агентство позвонил Чайкин.

— Ты помнишь о шраме Уткиной? — спросил он, забыв поздороваться.

— Помню, а что?

— Ты можешь мне, конечно, не поверить, но этот шрам меня заинтересовал. Я, конечно, не следователь, мне до вас далеко, но я вот тут пораскинул мозгами и вспомнил, что одна девица в пивном баре, куда я иногда захожу выпить кружку-другую «Балтики», рассказывала одному парню о том, что ее приятель — хирург, но специализируется в последнее время на шрамах.

— Как это?

— Вроде это сейчас модно. Я в таких вещах не разбираюсь, но после того, что я услышал в баре, мне этот шрам показался неестественным, понимаешь? Словно его сделали нарочно. Я внимательно его изучил и могу сказать, что надрезы сделаны профессионалом, который прекрасно знает, что если резать под углом и на определенную глубину, то шрам получится выпуклым, а если прямо — почти незаметным. Так вот, этот шрам — выпуклый, как медальон. Хотя и выглядит немного диким, похожим на натуральный…

— Леша, по-моему, ты перегрелся на солнышке… Я же видела этот шрам, ничего особенного.

— Но ты все-таки найди эту девицу, ее зовут Рита, она постоянно ошивается в этом баре, ее там все знают. Бар называется «Желтый дракон», это через дорогу от моего дома.

— Ладно, я подумаю…

Юля посмотрела на дверь, за которой варила кофе Наташа Зима, и откинулась на спинку кресла. Работать не хотелось, да и непонятно было, с чего начинать. Девушку убили, убийца на свободе, а под стражей находится парень, которого она должна спасти от тюрьмы. Но как? Жара плавила мозг, мешала сосредоточиться.

Позвонил Игорь Шубин.

— Я нашел биржу, она находится на Московской… Уткина там постоянно отмечалась и получала смехотворные пособия, как ты и предполагала. Я даже встретился с сотрудницей, у которой числилась безработная Уткина, но ничего интересного не узнал. Пренеприятнейшее заведение, скажу я тебе. Толпы потных женщин с озабоченными лицами, дух отчаяния и безысходности. Знаешь, именно там я вдруг почувствовал себя счастливым…

— А почему только женщин? Разве безработных мужчин не бывает в природе?

— Конечно, бывают, но их очень мало, мне не встретились… И еще одна деталь. Мне Наташа много рассказывала про свою безработную приятельницу, некую Женю Рейс. Я видел ее пару раз. Красивая девушка, яркая, и даже при такой броской, выигрышной внешности — тоже безработная…

— Да, я тоже видела ее. Мы ведь из-за нее, собственно, с Наташей…

— Да я знаю эту вашу историю. Но речь сейчас не об этом. Дело в том, что и Рейс тоже числилась в одном списке с Уткиной. Они даже отмечаться приходили в одни дни. Вот я и подумал, а что, если поговорить с Женей и попытаться попросить ее вспомнить Уткину?

— У тебя есть ее телефон?

— Это не проблема. Я только так до конца и не понял, к кому она тогда приходила: к тебе или к Наташе?

— Представления не имею. Меня это как раз и взбесило. Я подумала, что Рейс пришла ко мне, а ее так встретили, какие-то дурацкие вопросы об интиме, глупейшие советы… Да и вообще, наше агентство — не место для встреч с подругами. Может, я сейчас и перебарщиваю, но в целом, я думаю, ты меня понял. Игорь, ты узнай телефон, пригласи ее сюда к нам, мы и потолкуем.

Она рассказала ему о звонке Чайкина, о хирурге, специализирующемся на шрамах, и высказала сомнение по поводу существования связи между смертью Уткиной и ее шрамом.

— Я же тоже видел шрам, по-моему, самый обычный… Но проверить не мешало бы. Где находится этот бар?

Юля объяснила.

— Если хочешь, я за тобой заеду, вместе и поговорим с Ритой.

— Заезжай…

Лень навалилась на нее теплым и душным облаком. Не хотелось не то чтобы куда-нибудь ехать, а даже шевелиться. И это в прохладе офиса, а что говорить о пекле за окном?

Раздался телефонный звонок.

— Земцова слушает.

— Это частное сыскное агентство? — раздался приятный женский голос, при звуке которого Юля немного встрепенулась и даже выпрямилась, словно готовясь к серьезному разговору. В конце концов, пора и честь знать. Все вокруг работают, а тебе даже трубку лень взять…

— Да…

— Я могу встретиться с вами?

— Да, разумеется. Вы знаете, где находится агентство?

— Нет, я нашла ваш телефон в газете…

Юля объяснила, как добраться до Абрамовской улицы, назначила клиентке встречу на полдень, после чего попросила Наташу приготовить бутерброды. И дело было вовсе не в том, что ей хотелось есть (тем более что есть совсем не хотелось), а в желании придать всей окружающей действительности хотя бы приблизительные черты той насыщенной жизни, которая кипела здесь при Крымове. Запах бутербродов, кофе, какое-то ощутимое движение вокруг, звяканье посуды, непрекращающиеся телефонные звонки — все это было сейчас необходимо Юле как воздух, чтобы почувствовать в себе прежние силы к работе. Апатия и тягостные размышления о Дмитрии, с которым надо рвать отношения, как путы, чтобы освободиться от чувственного дурмана и вернуться в реальную действительность, мешали сосредоточиться на деле.

Она достала блокнот и записала: 1. Биржа на Московской: Уткина и Рейс — что общего? Знакомы ли они? 2. Девушка Рита в «Желтом драконе» — что она знает о хирурге, шрамах? При возможности познакомиться с этим типом и расспросить о шрамах. Сфотографировать шрам Уткиной. (Юля позвонила знакомому фотографу, чтобы тот съездил в морг к Леше Чайкину и сделал качественный, крупным планом, снимок шрама на трупе, о чем предупредила и самого Лешу.) 3. Съездить в Москву и разыскать квартиру, в которой жила Уткина. Поговорить с соседями.

В памяти Юли всплыл разговор с Олегом Хмарой. До этого времени у нее не возникало желания воспринимать его рассказ всерьез, хотя сам Олег считал, что рассказал ей невероятно важные вещи. Он назвал это «шоколадным вариантом»… По словам Кати, один человек (возможно, тот же самый Михаил Семенович, о котором толковала ее соседка) внезапно предложил Кате полное содержание с условием, что она переберется в Москву, где, нигде не работая, будет жить в свое удовольствие, время от времени подписывая какие-то бумаги. И Катя, доведенная до отчаяния всей своей неустроенностью и отсутствием денег, пошла на это, нисколько не задумываясь о последствиях. На вопрос Юли, склонял ли этот человек Катю к сожительству, Олег лишь пожимал плечами. Катя все отрицала, но вот как было на самом деле, никто, кроме Кати и, разумеется, того самого человека, не знал. Олег всячески отговаривал Катю от Москвы и от этой дурно пахнувшей синекуры. И даже если ее деятельность ограничивалась подписыванием бумаг, все равно это было кому-то необходимо, иначе на нее не тратились бы такие баснословные деньги. Но вот что это за документы, какого рода и чем чреваты, ни Олег, ни сама Катя не знали. Катя утверждала, что ей привозят пачки документов, и, ставя свою подпись почти на каждом листке снизу, она видит лишь чистую линию, рядом с которой печатными буквами проставлена ее фамилия с инициалами. Юля не сомневалась в том, что Катя числилась директором какой-то фирмы, занимающейся либо нелегальным бизнесом, либо отмывающей большие деньги. Иначе объяснить этот феномен было невозможно. Катя была нужна тому человеку, вернее ее подпись, и ее нарочно выселили из Саратова, чтобы там, в Москве, находясь далеко от круга знакомых, она имела как можно меньше контактов. И именно за молчание ей и платили. На вопрос Юли, как же она посмела вернуться в Саратов и знал ли об этом ее «хозяин», Олег понятия не имел, хотя предполагал, что Катя — живой человек и ей, как и любой другой девушке, просто-напросто захотелось появиться в родном городе, продемонстрировав всем, кто ее знал как неудачницу и хроническую безработную, свою материальную и, соответственно, социальную состоятельность. Еще Олег надеялся на то, что одной из причин, подтолкнувших ее к такому опасному шагу, как нарушение договора, заключенного со своим «покровителем», было ее желание встретиться с ним, с Олегом, и предстать в первую очередь перед ним в новом качестве. По его мнению, ей доставляло удовольствие разыгрывать из себя женщину с тайной, и это его, с одной стороны, настораживало, а с другой — забавляло. Но больше всего Олег говорил о своих переживаниях, которые он испытывал, встречаясь с Катей, и даже искренне признался в чувстве страха и за Катю, и за себя. Имени своего «хозяина» Катя так и не назвала… Вот и получалось, что беседа с Олегом, стоившая Земцовой немалых усилий, тоже мало что прояснила. Разве что обозначила схему отношений между Катей и ее работодателем. Юля спросила его и о шраме. Олег, густо покраснев, ответил, что этот шрам появился у Кати не так давно и что раньше, когда они встречались, его не было. Да, он спрашивал у Кати, откуда у нее этот «ужасный» шрам, и она со смехом рассказала ему неправдоподобную историю о том, как она поранилась на пляже, в кабинке для переодевания, задев за острый металлический крюк… Сказала, что «кровищи было много»… Олег не поверил и подумал почему-то, что этот шрам — следствие небольшой операции по вскрытию фурункула. Он в подростковом возрасте сам страдал нарывами, пил пивные дрожжи и не раз обращался к хирургу… И у него после вскрытия фурункулов тоже остались шрамы, не такие крупные и выпуклые, конечно, как у Кати, но все равно… Понятное дело, девушка никогда в жизни не расскажет о себе ничего подобного.

Поговорить с соседями. А вдруг они видели этого «хозяина» и могут его описать?

Вошла Наташа с подносом. Бутерброды выглядели аппетитно, но есть все равно не хотелось.

В приемной послышался характерный звук открываемой двери, затем раздались приглушенные ковровой дорожкой шаги. Так могла семенить только женщина в узкой юбке и на шпильках. В дверь постучали, Наташа бросилась открывать, и на пороге возникла изящная брюнетка в светлом костюме. Белая кожа, ярко-синие глаза, пунцовый, красивой формы рот и волна блестящих, здоровых черных волос.

— Я вам звонила, — улыбнулась женщина, чем сразу же расположила к себе Земцову.

— Проходите, пожалуйста, — Наташа предложила посетительнице удобное кресло. — Вам подать пепельницу?

— Да, спасибо… — В ее руках тотчас появились золотая зажигалка и сигареты «Вог». — Кто здесь у вас самый главный?

— Хозяйка агентства я, меня зовут Юлия Земцова. Я слушаю вас…

— Юлия? Это хорошо, что без отчества. Я считаю, что все отчества нужно вообще упразднить, чтобы люди обращались друг к другу только по имени. Это бы омолодило нацию. Но вообще-то я приехала к вам, сами понимаете, заниматься не этой проблемой, а совершенно другой. Личной. Для начала я тоже представлюсь. Меня зовут Гел.

— Как?

— Гел, — коротко ответила она, и внезапно лицо ее осветила добрая улыбка. — Мое настоящее имя Галина, но с давних пор все друзья зовут меня просто Гел. Когда-то одна свинья решила, что я смогу участвовать в конкурсе красоты… Но это старая история… И если вам нетрудно, то зовите меня, как все, договорились?

— Очень красивое имя. Почти сценическое…

Гел в это время подумала, что сидящая перед ней бледная и хрупкая девушка довольно проницательна, что уже вселяло какую-то надежду. Хотя сама Гел всегда предпочитала иметь дело с мужчинами.

— Юля, — доверительным тоном обратилась она к Земцовой, — у меня к вам просьба. Мне надо найти одного человека и собрать о нем максимум информации. Мне думается, что этот человек живет в Саратове, но я могу ошибаться.

Улыбчивость Гел была лишь игрой. И никто не знал, каких усилий ей стоило сдерживать дрожь во всем теле от животного страха перед обрушившимися на ее голову несчастьями и предстоящей (в этом она нисколько не сомневалась) расплатой.

Два часа тому назад она еще была в аэропорту, а вот теперь сидит в кабинете частного детектива… Как же много всего произошло за это время!

Из аэропорта она сразу же помчалась к Михаилу Семеновичу. Долго звонила, а потом догадалась дотронуться до ручки… Когда дверь открылась, отпрянула, и ей показалось, что на нее кто-то смотрит из глубины квартиры. Она позвала Бахраха по имени, но ей никто не ответил. Но взгляд, нацеленный на нее, она все равно продолжала испытывать на себе. Пройдя несколько шагов, она снова позвала. И опять ей ответила тишина. Только тогда Гел что-то заподозрила. Уже сам факт того, что квартира такого человека, как Михаил Семенович, была не заперта, говорил сам за себя. Он никогда, ни при каких обстоятельствах не оставил бы квартиру открытой. У него одного антиквариата было на несколько миллионов…

В гостиной, как ни странно, все выглядело более-менее пристойно. То есть все на своих местах: горка с дорогой посудой, картины на стенах, безделушки на полках… И тогда она снова не выдержала и позвала его. Не получив ответа и на этот раз, открыла дверь спальни и увидела Бахраха лежащим на полу с открытым ртом… Ни крови, ни видимых признаков насильственной смерти, хотя он был мертв и все указывало на это…

Гел со свойственным ей хладнокровием опустилась над трупом и на всякий случай, для очистки совести, приложилась ухом к груди человека, которого боялась больше всего на свете… Она еще не верила своему счастью. Тысячи фанфар проиграли победно-траурно-бравурный марш в честь смерти Михаила Семеновича Бахраха — самого непостижимого из всех людей, которых она только знала. Неужели она теперь свободна? То, что Бахрах действовал один, было несомненно. И те люди, которых он посылал к ней для подписывания документов, были всего лишь статистами, нанятыми за гроши… И они ничего не знали. Загадкой оставалась роль, которая отводилась в этой истории тому красавчику с фотографии, которому она должна была, следуя жесткой инструкции, передать конверт. Сейчас, глядя на мертвое лицо Михаила Семеновича, Гел поймала себя на том, что ей страшно вскрывать конверт… А ведь как хочется! И тогда она решила сначала найти этого парня, все выяснить о нем, а уж потом подумать, вскрывать конверт или нет, отдавать ему в руки или оставить у себя… Но в конверте — на ощупь — был всего лишь небольшой листок. Не похоже, чтобы это был документ или, предположим, купюра…

Гел надела огромные черные очки и вышла из квартиры Бахраха, прихватив бутылку ледяной минеральной воды, которую нашла в холодильнике. Судя по содержимому холодильника, Михаил Семенович ждал гостей и припас по этому поводу три бутылки шампанского, два ананаса, персики, икру… Джентльменский набор, которым он в свое время угощал и ее перед тем, как… Окровавленные и успевшие подсохнуть простыни Бахрах потом сам, собственноручно сжигал за городом, в поле, а Гел ждала его в машине… И хотя тогда уже все было позади, и Гел чувствовала себя вполне сносно, перед глазами еще несколько дней стояло корытце с «железками», шприцы и ухмыляющееся лицо парня по имени Гамлет…

На лестнице она налетела на человека с фиолетовым родимым пятном на щеке, в руках он держал бумажный пакет, из которого при столкновении посыпались вишни…

— У вас есть его фотография? — услышала она сквозь толщу внезапно нахлынувших на нее воспоминаний. — Гел, вы меня слышите?

— Фотография? Да, конечно… Даже две, но одну я оставила у себя… — Она достала из сумочки заветную фотографию и протянула Земцовой. Затем выбила щелчком из пачки еще одну сигарету и затянулась. Она не заметила, как побледнела Юля, а потому продолжала спокойно рассматривать кончик сигареты, словно именно там сейчас и можно было увидеть перспективу дела, ради которого она сюда и пришла.

Юля же, глядя на фотографию, слышала терзающий ее слух голос, от которого все холодело внутри: «Дерьмо… Кругом одно дерьмо. Ненавижу. Всех ненавижу. Страну, общество, вонючий ресторан, эту кровать и тебя, шлюху, ненавижу…»

Несколько звонких гитарных аккордов, прозвучавших где-то внутри, глубоко, в погребах ее чувств и памяти, навеяли тоску по теплой Испании и зрелым оливам…

С фотографии на нее смотрело лицо Дмитрия.

15. Желтый конверт

Игорь перед тем, как заехать за Земцовой в агентство, решил ей перезвонить. Взявшая трубку Наташа сказала, что у Юли клиентка, поэтому Шубин отправился в «Желтый дракон» один.

Несмотря на жару, в баре было прохладно. В первом зальчике работал кондиционер, а во втором — два огромных вентилятора. Сонные длинноногие девицы с голыми загорелыми коленями и плечами, забравшись на высокие табуреты, потягивали коктейли и пиво. Пахло жареным арахисом и табаком. Игорь подошел к бармену и заказал пива. И, только утолив жажду, спросил его, не знает ли он девушку по имени Рита.

— Да вон же она, в зеленом платье. Но ты, парень, только время зря потеряешь, она уже два дня как пьет.

— А что она пьет?

— Раньше только пиво, а теперь все, что нальют… Вроде парень ее бросил. Во всяком случае, она рассказывает об этом каждому встречному. И тебе расскажет…

Шубин отыскал взглядом тонкую длинную фигурку в зеленом, подошел и, положив девушке руку на плечо, спросил, не найдется ли у нее огня.

— Да я сама как огонь, — ответила она, показывая удивительно красивые зубы. — Тебе чего надо?

Игорь только сейчас понял, что стоит перед ней с зажженной сигаретой в руке.

— Вообще-то я хотел поговорить с тобой о твоем знакомом, который шрамы делает.

— На членах он не делает, сразу предупреждаю…

Он опешил.

— Неужели и такое заказывают?

— Заказывают, но он на половых органах не делает. Но учти, это довольно дорогое удовольствие. За шрам размером с сигаретную пачку тебе придется выложить от восьмидесяти до ста долларов. Ты потянешь? — девушка ухмыльнулась и посмотрела на Игоря добрыми пьяными глазами. В ней не было той агрессивности, которая так часто встречается у совсем молоденьких женщин. Рита, по-видимому, даже грустила с меланхоличной улыбкой на милом веснушчатом лице. Грустная и красивая алкоголичка с прекрасными зубами и чудесной фигуркой. Страшно было себе представить ее будущее…

— Я потяну. А ты не знаешь девушку по фамилии Уткина?

— Нет, никогда не слышала. А тебя как звать? — она, чуть склонив голову набок, разглядывала Игоря. — В тебе есть что-то такое… настоящее… Ты — хороший.

— Меня зовут Игорь. Ты тоже девчонка что надо.

— Игорь, а ты не мог бы угостить меня «Кампари»?

— «Кампари»?

— Ну на худой конец лимонной водкой… — протянула она разочарованно, глядя, как Шубин ищет глазами меню. — Тогда я, быть может, скажу тебе его телефон…

— Одну лимонную водку, — сказал Игорь, обращаясь к бармену. — Говори телефон…

Она продиктовала, выпила залпом водку и, прикрыв рукой рот, икнула. Извинилась и тяжело вздохнула.

— Только он трубку не берет… — на ее глазах появились слезы. — Вот уже два дня.

— Бармен, сто граммов «Кампари» девушке.

Рита, всхлипывая, назвала ему адрес своего друга.

— Его зовут Гамлет, — сказала она, вытирая слезы и шмыгая носом. — И эта сволочь бросила меня. Поэтому, когда ты его увидишь, не забудь сказать, что ты от меня. Тогда он передаст через своих дружков положенные десять процентов. Не забудешь?

— Нет, не забуду… Хочешь, я отвезу тебя домой?

— «Кампари» — это класс! — Рита причмокнула языком. — А еще мне очень нравятся коктейли, которые здесь готовят. Особенно «Кровавая Мэри». Самый дешевый и бьет по шарам…

— Твоего друга на самом деле зовут Гамлет?

— Да, его так все зовут, и ему это имя ужасно нравится, но вообще-то он Омлетов. Григорий Омлетов. Он стыдится своей фамилии, говорит, что она какая-то несерьезная, яичная… — Рита пьяно захохотала и закатила глаза.

Игорь вышел из бара с тяжелым чувством. Ему почему-то стало невыносимо жаль эту девушку.

Гамлет, он же Григорий Омлетов, жил неподалеку от Речного вокзала. Игорь обогнул Музейную площадь и покатил по улице Лермонтова прямо к причалу. Там, на набережной, он оставил машину, вошел в арку и оказался в тихом зеленом дворе. Нашел нужный подъезд, квартиру и позвонил. Он долго звонил, пока на шум не вышла соседка. Вытирая испачканные в муке руки о передник, смуглая жилистая женщина, с цыганскими глазами сказала:

— Нет его дома. Музыки не слышно, телевизор не надрывается, на лоджии что-то протухло и воняет. Его точно нет. Мух развел… Думаю, он где-нибудь за городом у приятелей жару пережидает. Так что не звоните, все равно никто не откроет.

— А вы откуда знаете, что на лоджии что-то протухло?

— Да потому что воняет ужасно…

— Вообще-то я из милиции, — Игорь показал свое фальшивое удостоверение следователя прокуратуры, которым довольно часто пользовался в подобных случаях, и с серьезным лицом объяснил ей, что ему во что бы то ни стало надо увидеться с Гамлетом.

— С кем? С Гамлетом? Я таких не знаю. Его Гришкой зовут, Григорием…

— А чем он занимается?

— Вы же милиция, сами должны знать, — усмехнулась женщина. — Может, вы что-то спутали и вам нужен вовсе и не мой сосед?

— Да нет, именно Григорий Омлетов мне и нужен. Просто друзья зовут его Гамлетом. И чем занимается он, я тоже в курсе, да вот хотел у вас спросить, что вы о нем знаете.

Цыганское лицо напряглось, глаза сощурились: женщина явно ему не доверяла.

— Да ничего я о нем не знаю. Совсем.

— И даже то, что он врач? Или это большая тайна?

— Да, он врач. Работал в Заводском районе в поликлинике хирургом, я сама к нему внука возила, когда тот в песочнице стеклом порезался. Но он уже больше года как там не работает. А чем занимается, не знаю…

Шубин видел, что она хочет ему что-то сказать, но сдерживается. Словно боится чего-то.

— Скажите, у вас лоджии расположены рядом, иначе вы бы не заговорили о запахе? Я могу с вашей лоджии взглянуть на его лоджию?

— Нет, не можете. Я вас не пущу. Откуда мне знать, из милиции вы или нет. Я по телевизору смотрела передачу про криминал. Так там показали преступников, которые под видом милиции столько квартир ограбили, что вам и не снилось. А еще они останавливали машины на дороге, расстреливали пассажиров…

— Дело в том, что дурной запах, — перебил ее Игорь, — который вы почувствовали, еще не показатель того, что вашего соседа нет дома. Поэтому я хотел заглянуть с вашего балкона, то есть лоджии, чтобы определить…

— Сказала же, что не пущу вас в дом. И вообще, у меня тесто, некогда мне с вами разговаривать… — Но, даже заявив это, женщина продолжала стоять в нерешительности, машинально вытирая руки о передник, потому что любопытство оказалось сильнее ее страха.

— И часто с его лоджии идет дурной запах?

— Нет. Вообще-то он парень аккуратный, врач все-таки. Но, видать, недоглядел, оставил что-то там, что и скисло…

— Чтобы вам было не так страшно, вы пригласите еще несколько соседок, и я в присутствии их выйду на вашу лоджию. Надеюсь, я не похож на идиота, который собирается ограбить вас на глазах целой толпы свидетелей…

После его слов взгляд женщины смягчился. Но она все еще колебалась. Потом, пятясь, подошла к другой двери и позвонила. Вышла еще одна соседка, постарше, погрузнее и посолиднее. Первая коротко объяснила ей суть.

— Ладно, пусть идет, а я постою рядом с телефоном. Если что, ори, я сразу же набираю милицию… — Женщины не шутили, они на самом деле весьма серьезно подошли к делу.

Усмехнувшись, Игорь двинулся за женщиной. Миновав полутемную переднюю и небольшую захламленную комнату, он вышел на забитую какими-то пыльными коробками и чемоданами лоджию, где сразу же почувствовал запах. Липкий, сладковато-ядовитый, мерзкий…

На этот раз он уже разрешения не спрашивал; протаранил все ящики и ловко перелез на соседнюю лоджию. Он ожидал возмущенных окриков хозяйки, но ничего подобного не последовало, и он, постояв несколько секунд на лоджии Омлетова — сером бетонном пятачке, не оскверненном ни одной хозяйственной деталью, — нырнул через распахнутые двери в душное пространство комнаты.

Он не удивился, увидев на ковре мертвого мужчину. Запах разложения, который соседка почувствовала, находясь в своей квартире, свидетельствовал о том, что человек умер пару дней тому назад. На теле не имелось никаких внешних признаков насильственной смерти. Рядом с трупом лежал желтый конверт и ворох потрепанных сторублевок. Картина смерти молодого человека, довольно приятной наружности и при жизни, судя по всему, цветущего и сильного, подсказывала две версии случившегося. Либо Григорий Омлетов умер естественной смертью, причину которой можно будет узнать от судмедэксперта, либо парня каким-то образом убили, но убийца, по непонятным причинам, не взял деньги.

Достав из кармана телефон, он позвонил Корнилову и сообщил о страшной находке.

Следственная группа, которую возглавлял Виктор Львович Корнилов, приехала довольно скоро. Соседка опознала Омлетова, после чего ей стало плохо и пришлось вызвать «неотложку». Эксперт, осматривавший тело, строгим тоном приказал никому не прикасаться к рассыпанным по полу купюрам:

— Отравление. Он скорее всего пересчитывал деньги и дышал испарениями… Учитывая жару и то, что он мог слюной смачивать концы отравленных купюр… Видите белый порошок на дне конверта?

Руками в перчатках он аккуратно собрал все деньги в полиэтиленовый пакет, куда вложил и желтый конверт с лежащим в нем листком бумаги. Игорь даже не успел разглядеть рисунок на листке.

— А ты здесь как оказался? — спросил Игоря Корнилов. — Вы с Земцовой чуете трупный запах за версту… Кто это?

— Хирург, — коротко ответил Шубин. — Помните Катю Уткину? Так вот, не исключено, что тот шрам, который вы наверняка видели на ее ягодице, — работа вот этого человека — Григория Омлетова. А теперь давайте вместе думать, что могло связывать этих двух молодых людей, помимо ранней и трагической смерти…

16. Ночной звонок

Михаил Корнетов отдыхал в бане в обществе двух девушек и трех своих друзей из правительства. Закрытое заведение строго охранялось и было отгорожено от внешнего мира высоким бетонным забором.

Девушки были незнакомые, а потому мужчинам доставляло удовольствие видеть на их лицах некоторую растерянность и даже страх. Сначала все пили шампанское в баре, потом компания постепенно рассталась с одеждой и переместилась непосредственно в баню. Раскрасневшиеся мужчины хлестали друг друга березовыми вениками, охали, кричали, стонали, покряхтывали, подстегивая друг друга на то, чтобы подняться еще на ступень повыше, в самое пекло; девушки же, медленно тая на жару и покрываясь каплями пота, выглядели, словно овцы, которых привели на заклание. Это были две новенькие секретарши Корнетова — новоиспеченного генерального директора акционерного общества «Центрстрой». Одну из них звали Вера (кареглазая шатенка, стройная, длинноногая, с высокой грудью и плоским животом), другую — Виктория (пухленькая хорошенькая блондиночка, с огромными бирюзовыми глазами).

После бассейна с прохладной водой все снова переместились в бар, где тихий, пришибленного вида мужичок, аккуратно одетый и причесанный, накрывал стол: ледяное пиво, рыба, мясо, водка… Этого человека звали Алексеем. Никто не мог вспомнить, когда он появился в бане и кто был первый, кому он прислуживал. Так случилось, что именно Алексей стал здесь, в этой закрытой бане, совершенно незаменимым человеком. Он отвечал буквально за все: за чистые полотенца, свежее постельное белье, продукты и выпивку, презервативы и безопасность в целом. Продукты он привозил на битой «шестерке», белье стирал сам, готовил сам и даже девушек после оргий тоже сам развозил по домам и раздавал им конверты с деньгами. И никто не знал, сколько девушек переночевало в его маленькой холостяцкой квартирке, где он приводил их в чувство после того, что им пришлось испытать под дикий гогот разгулявшихся «хозяев жизни». В его аптечке всегда имелись средство от похмелья, сердечные капли, успокоительные и даже сильные снотворные, без которых было невозможно уснуть и отдохнуть.

Корнетов — красивый, с неправильными чертами лица мужчина, поил всю компанию водкой и с благодарностью и чуть ли не со слезами на глазах принимал поздравления своих друзей, которые и помогли ему занять это удобное и сулившее ему колоссальные барыши престижное место. Эти же люди помогли ему и с кредитами. Остановка за малым: начинать строительство жилищного комплекса почти в самом центре города. С элитными, улучшенной планировки, квартирами, подземными гаражами и даже соляриями и зимними садами. Девушки тоже пили, но очень мало и постоянно переглядывались, пытаясь найти сочувствие хотя бы друг у друга.

Они познакомились только сегодня, но, оказавшись в столь удивительном для первого рабочего дня месте, инстинктивно понимали, чем может закончиться для них этот вечер. У них не было возможности даже поговорить с глазу на глаз, потому что Корнетов распределил места за столом таким образом, чтобы каждая из девушек сидела между двумя мужчинами.

Михаил, который знал сценарий предстоящего развлечения наизусть, смотрел налитыми кровью глазами на худенькую Веру, представляя себе ее бледное и растерянное лицо, влажные от слез глаза, и от всего этого начинал заводиться, наполняться, как винная чаша, самыми низменными желаниями. И тут вдруг он услышал, как один из его приятелей упомянул имя Женя. Речь шла о мужчине-телохранителе, но его мысли повернули совершенно в другую сторону, и он понял, что уже давно хочет увидеть женщину, которая носила это имя. Но только не для любви, а для какого-то более сильного чувства… Он вдруг захотел, чтобы здесь, среди этих деревенских дур, готовых на все ради работы, оказалась женщина-бунтарка, женщина-шок, которая сама бросила его, Корнетова, ушла от него, выплеснув ему в лицо все свое презрение, всю свою ненависть, всю свою любовь. Он знал, что Женя Рейс любила его, она долго ждала, когда же он, наконец, разведется с женой и женится на ней. Но когда поняла, что все эти годы он лгал ей, пользуясь ее чувствами и не придавая им особого значения, то порвала с ним резко, неожиданно, хладнокровно. И вот именно этого Корнетов не смог ей простить. Он бы, может, и забыл ее и успокоился, если бы она ушла, как уходят тысячи женщин, оказавшиеся в подобной ситуации, — умываясь слезами и бросая прощальные взгляды, полные сожаления… Но Женя Рейс ушла с гордо поднятой головой, свободная от всех прежних чувств, легкая и чистая, незапятнанная унижением. А ведь он до последней минуты был уверен в том, что эта красивая женщина, мимо которой спокойно не может пройти ни один мужчина, всегда будет принадлежать только ему.

Женя Рейс уходила от него в надежде найти приличное место и начать новую жизнь. И вот тут-то Корнетов использовал все свои связи, чтобы ни одна строительная контора в городе, ни один институт, ни одно заведение, где бы могла быть востребована талантливая Рейс, не приняли ее на работу. На его счастье, почти все крупные проектные и строительные организации города подчинялись одному и тому же влиятельному человеку, которому ничего не стоило одним звонком разрушить все планы и надежды одинокой молодой женщины. И Корнетов, напоив этого замминистра, рассказал ему душераздирающую историю любви, выставив самого себя в качестве жертвы. И мужчины поняли друг друга и даже обнялись, поклявшись в вечной дружбе, после чего и сотворили свое черное дело по отношению к Рейс. И вот теперь, когда эта история оказалась почти забытой, ему захотелось увидеть Женю здесь, в его сегодняшней реальности, среди его друзей, за этим столом и тоже голую, как и эти две наивные дуры, полагавшие, что их обязанности секретарш ограничатся лишь канцелярией и варкой кофе. Но заманить сюда такую женщину, как Женя, было делом непростым. Но тем больше ему хотелось этого. И тогда он, предупредив друзей, что ему надо отлучиться на полчаса, оделся и поехал к Жене домой. Его вез Алексей. Всю дорогу мужчины не перебросились ни словом.

Корнетов догадался посмотреть на часы, только когда уже поднялся и позвонил. Было половина первого ночи.

Женя, которая с трудом уснула после тяжелого дня, омраченного смертью Михаила Семеновича, услышав ночной звонок, мгновенно проснулась. Мысль о том, что это пришли за ней, чтобы взять у нее показания, как у свидетельницы, а то и арестовать ее по подозрению в убийстве или причастности к смерти Бахраха, забила набат в ее сонной и больной голове. Она поднялась с постели и на цыпочках подошла к двери. Ее всю трясло.

— Кто там? — спросила она и замерла, ожидая услышать чужие, казенные голоса.

— Женя, это я, Михаил. Открой, прошу тебя… Я ушел от жены, я больше не могу, умоляю, прости меня… — пел серенаду Корнетов, в душе поражаясь собственной находчивости и храбрости. Заявиться вот так, ночью, к своей бывшей любовнице и объясниться ей в любви… Лучшего плана, чтобы заманить ее за бетонный забор, и не придумаешь.

И Женя, услышав родной голос, распахнула дверь. Кинулась в объятия Корнетова и залилась слезами. Это были не слезы любви, как подумал ее бывший любовник, а слезы облегчения, но в тот момент это ничего не меняло.

— Женечка, ты моя хорошая, как же я соскучился по тебе, как же мне не хватало тебя все это время. Я не знаю, простишь ли ты меня, но с прошлой жизнью покончено. Мы с тобой заживем по-новому, счастливо. Поехали ко мне, я купил квартиру, и теперь нам никто не помешает…

Женя и до этого мечтала куда-нибудь уехать из квартиры, чтобы не трястись от страха, что ее вычислят и придут за ней, и все еще не до конца понимая, что происходит, дала себя увезти прямо в ночной рубашке, на которую накинула старый плащ. Заперла квартиру и, растворившись в объятиях мужчины, который какое-то время был для нее всем, вышла из дома, села в машину и поехала навстречу неизвестности.

Конец ознакомительного фрагмента.