Признания грешницы

Анна Данилова, 2014

Такому клиенту Елизавета Травина отказать никак не могла. Дина Робертовна – лучшая подруга мамы Лизы прибежала к успешному адвокату в слезах. Ее сын Лева оказался за решеткой, а его жена Гера бесследно пропала. Гера всегда отличалась скромностью и благоразумием, это совсем не похоже на нее – оставить любимых дочек свекрови, а самой сбежать в неизвестном направлении. Дина Робертовна уверена, что Гера не могла скрыться с любовником – она безумно любит супруга, и никогда по своей воле не бросит его. Но куда, а главное, почему девушка уехала? И не связано ли поспешное бегство Геры с убийством Вадима Рыбина, в котором обвиняют его делового партнера Леву?..

6

Предполагая, что исчезновение Геры связано с обвинением в убийстве ее мужа, Льва Северова, и заручившись поддержкой Сергея Мирошкина, который добился того, чтобы именно ему передали это дело, Лиза с Глафирой разработали план действий.

— Первое, что нужно сделать, Глаша, это встретиться с Левой. Слава богу, Сереже передали это дело… Надо же его спасать! Я прямо сейчас поеду к нему и попытаюсь узнать, в чем дело и почему он молчит.

— У тебя сегодня встреча с тем бизнесменом, жену которого арестовали на днях… Ты забыла? — осторожно напомнила ей Глафира. — Он должен как раз сегодня принести деньги и заключить с нами договор.

— Да помню я все, но не могу. Понимаешь, не могу сидеть и дожидаться этого Михайлова. У меня душа болит за Леву. Ты не могла бы перезвонить ему, чтобы перенести его визит на поздний вечер? Вот уж в восемь часов я точно буду здесь, и мы обо всем с ним договоримся. Уверена, что дело будет легким, тем более что никакого соседа она не убивала, у меня есть информация, что в этом деле замешана совсем другая женщина, которую сейчас разыскивают… Вот только Михайлову я пока ничего говорить не буду. Пока все не выяснится.

— А жену его не жалко?

— Понимаешь, там не все так просто… Дело в том, что этот Михайлов сам подставил свою жену… Там темное дело. С женой Михайлова, ее зовут Даша, мне вчера удалось встретиться и поговорить… Так вот, она считает, что муж просто делает вид, словно хочет спасти ее. Что если бы он действительно этого хотел, то он бы, во-первых, давно внес залог, чтобы ее выпустили из изолятора, и уж обратившись к нам, в первые же минуты выразил желание заключить договор и перевести деньги. Спрашивается, чего он тянет? Деньги у него есть, мне Даша сказала.

— А при чем здесь их сосед?

— Даша говорит, что Михайлов со своим соседом, убитым Валерием Зосимовым, любовницу не поделили.

— Думаешь, это она убила Зосимова?

— Вряд ли, но она много чего знает. И вообще, Глафира, пока мне этот Михайлов не заплатит, я палец о палец не ударю. Что же касается Даши… Послушай, там все документы уже оформлены, нужно просто поехать и внести залог. Может, ты выкроишь время и провернешь это дельце?

— Да я с радостью!

— Деньги я тебе прямо сейчас дам, у меня и конверт приготовлен, — каким-то странным, извиняющимся тоном проговорила Лиза. — Вернее, два конверта. Один, что потоньше, отдашь начальнику следственного изолятора, Дорошев его фамилия.

— Лиза, ты чего? Говоришь, что и документы для залога готовы, и деньги в сейфе лежат, а бедная женщина до сих пор в камере?

— Не знаю, что со мной… — Лиза устало опустилась на стул и обхватила пальцами голову. — Голова кругом идет. Понимаешь, не знаю, как у кого, а у меня, когда я вижу или слышу какую-то несуразицу, попахивающую безумием или фантастикой, ну, к примеру, вот увижу сейчас, как на нашей клумбе появится летающая тарелка… ты понимаешь?

— Ну и что?

— Возможно, у тебя психика крепче моей… А у меня в таких случаях мозг словно блокируется, не воспринимает информацию, понимаешь?

— Это ты о чем?

— О Леве, к примеру. Или о Гере. Эти поступки им не свойственны, вот в чем все дело. Гера — любящая мать и никогда бы, ни при каких обстоятельствах не бросила бы своих детей. Плюс она беременна.

Лева. А Лева бы никогда не молчал на допросах, если бы его заподозрили в убийстве!!! Он бы защищался, как… как лев!!! Он сделал бы все, чтобы поскорее выйти, воссоединиться со своей семьей, с обожаемой им Герой.

Но они ведут себя как-то не так, неестественно, значит, есть какая-то причина их поведения, поступков. И причина настолько серьезна, что Гера бросила своих детей. Причем не спрятала, к примеру, где-нибудь в таком месте, где бы их не смогли найти.

— Да-да, я хорошо понимаю, о чем ты. Если бы их жизни что-то угрожало, то она бы, конечно же, отвезла их куда-нибудь подальше, на самом деле спрятала бы их. А так она оставила их у своей свекрови. Из этого делаем вывод, что детям точно ничего не угрожает. А вот ей, Гере, — возможно. Или Леве.

— Глаша, не будем терять время. Итак. Я прямо сейчас еду к Леве, уверена, что уж мне-то он точно все расскажет. А ты, пожалуйста, бери деньги и поезжай вызволять Дашу.

— Хорошо, я поеду. Только один вопрос. Лиза, это наши деньги?

— Нет, не наши. Они мои. Личные.

— Не поняла…

— Дело в том, что я просто-напросто хочу спасти эту молодую женщину. Вот увидишь, ее муж времени зря не теряет и делает сейчас все возможное, чтобы следствию было проще всего доказать именно ее вину в этом деле, понимаешь?

— Откуда такая уверенность?

— Говорю же, я разговаривала с ней. У них с мужем очень сложные отношения. Я тебе как-нибудь потом все расскажу.

— Хорошо, тогда я поехала.

Лиза вручила Глафире конверты с деньгами:

— Заберешь ее и отвезешь в Бобровку.

В Бобровке, на самой окраине деревни, находился дом, принадлежащий Гурьеву, мужу Лизы, в котором она время от времени прятала нужных ей людей.

— По дороге закупи продуктов, возьми канистру для бензина, он может понадобиться для генератора. Смотри там сама, по ситуации…

— Все сделаю. Не переживай. И вообще, Лиза, возьми себя, наконец, в руки!

По дороге в следственный отдел Глафира размышляла о том, как сильно изменилась Лиза, какой стала неуверенной в себе, слабой.

И вдруг, поймав важную мысль, предположение, в каком-то судорожном эмоциональном порыве так резко дернула руль, что чуть не съехала на обочину шоссе. Испугалась, вырулила на положенную траекторию и покатила дальше, с тайной радостью смакуя открытие: Лиза влюблена в этого Леву! Или же была влюблена, но потом благополучно вышла замуж за Гурьева и, скорее всего, позабыла свои чувства к Леве.

Чтобы проверить это предположение, Глафира на свой страх и риск решила съездить к Дине Робертовне и все выяснить. Любопытство, помноженное на желание помочь Лизе и взять большую часть работы на себя, — вот что двигало Глашей, когда она припарковала машину возле подъезда дома, в котором жила мама Левы Северова. От правды, какая бы она ни была, всем будет только лучше, решила она, поднимаясь на лифте и при этом чувствуя, что в какой-то мере предает свою лучшую подругу.

— Дина Робертовна, мне надо с вами поговорить, — сказала Глафира прямо с порога, обращаясь к еще недавно такой чужой, а теперь ставшей какой-то удивительно родной, вызывающей сострадание женщине.

На ней были домашние брюки и майка, из квартиры тянуло теплым запахом подгоревшего молока и горячей каши. Откуда-то из глубины квартиры раздавались веселые детские голоса и смех.

— Пожалуйста, проходите. — Дина Робертовна, увидев Глафиру, о визите которой не была предупреждена, выглядела испуганной. — Господи, надеюсь, ничего страшного не произошло?

— Нет-нет, просто мне надо задать вам несколько вопросов. И еще… Пожалуйста, не рассказывайте о моем визите Лизе. Ей бы это не понравилось.

— Ну, вообще, заинтриговали меня, Глаша… Пойдемте-пойдемте, вот сюда, в кухню, у меня сейчас должен закипеть бульон, нельзя пропустить, знаете ли…

В кухню пулями залетели две маленькие очаровательные крошки в пестрых пижамках, дочки Левы и Геры — Анечка и Катюша. Остановились как вкопанные перед неизвестной гостьей, захлопали глазками. Бабушка дала им по яблоку и отправила дальше играть.

— Это мое счастье, — вздохнула Дина Робертовна. — Не представляю, что бы я делала, если бы Гера их забрала!

— Дина Робертовна, я здесь, потому что переживаю за Лизу. Понимаете, я с ней работаю уже не первый год и знаю, какая она: сильная, решительная, даже, я бы сказала, отважная и очень, очень уверенная в себе. Мы с ней распутали огромное количество самых разных дел, бывали в таких передрягах, сложных ситуациях и практически всегда выбирались достойно… Она всегда знала, что ей делать, как себя вести. Да она вообще — зверь! Не знаю, понимаете ли вы меня…

— Да, у Лизы действительно твердый характер. Она очень сильный и волевой человек. И что же случилось?

— Почему она так сильно переживает за вашего сына? Она очень сильно расстроена, буквально выбита из колеи, на нее тяжело смотреть… Я никогда не видела ее такой… Она говорит, что Лева ведет себя неестественно, раз не защищается… Что Гера тоже исчезла, бросив детей…

— Она права. Это и меня тоже убивает. Словно это и не Лева с Герой, а какие-то совершенно другие люди, которые присвоили себе их внешность.

— И вы тоже так считаете? Так, может, это и не они?

— Ну это я так, абстрактно… На самом-то деле это они. Мне ли не знать своего сына?

— Но вы же не видели Леву после того, как он пропал?

— Я знаю, что он задержан, знаю, что его обвиняют в убийстве какого-то там Рыбина, и знаю, что он молчит. Я хотела встретиться с ним, но мне не разрешили. Глафира, что вы хотите сказать? Что вместо моего сына там, в следственном изоляторе, находится его двойник? Близнец? Человек — точная копия моего Левы? И что это не Гера, а какая-то посторонняя женщина привезла мне моих внучек?

— Да нет, конечно… Уж слишком все было бы сложно. Вообще-то я пришла поговорить с вами о Лизе. Быть может, в прошлом между Лизой и Левой были отношения, которые мешают ей сосредоточиться и начать работать в полную силу? Как вы думаете, что ей мешает взять себя в руки?! Она стала просто как кисель!

— Да, вы правы. Они еще детьми были влюблены друг в друга. Но Лева рос мальчиком тихим и нерешительным и даже когда повзрослел, не нашел в себе силы признаться Лизе в своих чувствах, и они продолжали, как бы это сказать, дружить, понимаете? Просто дружить. Наши семьи были близки, мы часто ходили друг к другу в гости, Жека, Лизина мама, да и я тоже, мы обе надеялись, что наши дети поженятся. Но Лиза так и не дождалась от Левы первого шага, признания, думаю, он элементарно боялся до нее дотронуться… А Лиза выросла быстро, сформировалась, стала очень независимым, храбрым человечком, к тому же красавицей, за которой бегали мальчики… Она всегда отличалась блестящими способностями, острым умом, потрясающей интуицией и твердым характером. Левушка и любил ее, и боялся. Она была как ветер, ураган, который сметает все на своем пути… Лева встретил Геру в провинциальном городке, чистую, тихую девочку, которая воспринимала его как взрослого мужчину, понимаете, а это для Левы было очень важно. А Лиза тем временем встретила харизматичного и сильного мужчину, Диму, который, быть может, увидел в ней более слабое существо, ну, или женщину, равную ему по уровню, понимаете? Мне эта чудесная пара — Лиза и Дима — всегда представляется двумя молодыми и сильными зверями. Я серьезно. В то время, как мой Левушка, который на сегодняшний момент тоже достиг немалого в жизни, устроился и обзавелся своей семьей, домом, представляется мне пока еще не разбуженным, но тоже очень сильным львом, все силы которого направлены не на завоевание, не на борьбу или желание кому-то что-то доказать, а на сохранение своей семьи, отношений с женой. Вся его сила сейчас заключается в любви.

— К Гере?

— В основном, да. Безусловно, он обожает своих дочек, но Гера — это совсем другое. Она для Левы — целый мир!

— А Лиза?

— Лиза? Это другой мир… Это его детство, первые любовные переживания, очень сильные и почти неуправляемые желания, страсть, если хотите.

Глафира вдруг на какой-то момент почувствовала отвращение к себе за то, что поддалась порыву и пришла сюда, в дом, где от нее ждали каких-то новостей, реальных результатов поисков или расследования. А она, получается, приехала к Дине Робертовне только лишь для того, чтобы проверить свои догадки в отношении Лизы и Левы. Какой женский поступок!

Дина Робертовна между тем сняла накипь с кипящего бульона и принялась чистить картошку. Слезы капали на стол.

— Знаете, чему я обрадовалась? Тому, что Лева в полиции, что он жив! Вот так-то вот, Глашенька. А за Лизу не переживайте. Она сейчас такая до определенного момента, пока не увидится с Левой. Они поговорят, и она уже будет знать, как ей действовать. Безусловно, я не расскажу ей о вашем визите. Это не в моих правилах. А еще…

Она подошла к Глафире и обняла ее.

— Знаете, я рада, что у Лизы такая подруга. Никогда не надо стесняться своих истинных чувств. Ведь вы пришли ко мне, чтобы лучше понять поведение Лизы, вы переживаете за нее, так?

— Да, так… Мне очень хочется ей помочь, как-то поддержать, а еще сейчас, когда я знаю всю правду о ней и вашем сыне, я уже не совершу определенного рода ошибок психологического плана. Не наговорю лишнего, не причиню ей боли.

— Думаете, она в душе ревнует Леву к Гере?

— Уверена.

— Любовь — это такое сложное чувство… — проговорила со вздохом Дина Робертовна, продолжая очищать картофелину. — Кто знает, может, ее неудовлетворенное чувство к Леве дает о себе знать?

Глафира, несмотря на поддержку Дины Робертовны, все равно вышла от нее с чувством вины. Помимо того, что она предала Лизу, пусть даже и желая ей добра, она еще потеряла время. Неизвестная ей пока молодая женщина, Даша, страдала в изоляторе, куда ее заперли, словно дикое животное в клетку.

Благодаря личной договоренности Лизы с начальником следственного изолятора Дашу после определенной процедуры выпустили буквально через полчаса.

В дверях кабинета начальника Глафира увидела невысокую и очень худенькую черноволосую девушку в джинсах и черном свитере. Волосы небрежно заколоты за ушами. Лицо бледное, под глазами залегли сиреневые круги. Взгляд карих глаз потухший.

— Я от Лизы Травиной, — сказала Глафира, беря ее за руку. — Пойдемте.

Услышав ее слова, Даша метнула быстрый взгляд на начальника тюрьмы, который, получив помимо официального залога еще и свой конверт с деньгами, сидел за столом с видом человека, нетерпеливо ожидавшего, когда же его наконец оставят в покое со своей нежданной радостью.

Женщины быстро покинули изолятор, Глафира заботливо помогла Даше устроиться на переднем сиденье своей машины.

— Лиза поручила мне вас спрятать. Мало ли… Постарайтесь успокоиться, теперь все позади.

Даша продолжала молчать. Они выехали на главное шоссе города, и машина помчалась в сторону гипермаркета, где Глафира запланировала купить все необходимое для длительного проживания за городом.

— Даша, меня зовут Глафира. Я — помощница Лизы. Я устрою вас в одном тихом месте, где вас никто не сможет найти. За городом. Сейчас мы заедем в магазин и купим продукты и все остальное. Я вижу, что у вас практически нет с собой вещей, ни белья, ничего…

— Мне надзирательница тампоны покупала на свои деньги, мне надо будет ей вернуть… — прошептала Даша, и Глафира, бросив на нее взгляд, увидела, как по щекам ее катятся слезы.

— Вернем! Говорю же: не переживайте! Теперь все позади. Лиза сделает для вас все! Главное, чтобы вы рассказали ей всю правду, тогда будет легче за вас бороться. Все, приехали. Предлагаю вам взять себя в руки и сосредоточиться на покупках. Вы лучше знаете, что вам понадобится. Не стесняйтесь, деньги есть.

Из гипермаркета они вышли, толкая впереди себя тележку, нагруженную всем необходимым. Под конец, когда в нее были уложены продукты, гигиенические средства, белье и немного одежды, Глафира не удержалась и положила два пакета с углем для гриля.

— Все-таки за город едем, можно мясо пожарить на углях…

— Вы действительно считаете, что у меня появится желание есть? Или готовить? — спросила Даша уже в машине.

— Вы поймите, Даша, вам сейчас нужны силы. Я пока еще не совсем в курсе вашего дела, но знаю только одно: Лиза сказала, что вас обвиняют в убийстве соседа, которого вы не убивали.

— Да разве дело только в этом? Кто кого убил… Все это пустое… Ничтожное… Я и тюрьмы не боюсь. У меня вот здесь болит, понимаете? — И Даша осторожно, словно у нее под свитером была рана, положила руку на грудь. — Так болит… Никак не могу смириться с мыслью, что он все забыл, понимаете? Мы же были с ним одним целым, ходили, всегда держась за руки. Мы были невозможно счастливы. Мы пустили друг в друга корни. Я даже и представить себе не могла, что мужчина способен на такую любовь. Я не знала, что такое подушка, потому что всегда спала на его плече, там даже впадинка такая есть, словно специально для моей головы. Мы, ложась спать, складывались в одно целое и засыпали. Как единый организм. Мы были так счастливы!

Глафира слушала молча, сочувствуя Даше и понимая, что никто ей не поможет справиться с болью от потери любви, кроме нее самой.

— Я скажу дежурную фразу, — проронила Глаша осторожно, — но она такая верная: вам надо это просто пережить. Стиснуть зубы и пережить.

— Да-да, — вздохнула Даша, уставившись в окно, словно там мимо нее с дьявольским свистом пролетали все ее несбывшиеся надежды, призраки большой, придуманной ею же самой любви, черные тени того, что прежде было радостью. — Скажите еще, что время все залечит. Конечно, я понимаю, что, если выживу и не свихнусь, то со временем успокоюсь, просто забуду. Но я же буду страдать до скрежета зубовного. Сколько еще бессонных ночей мне уготовано? Переживу ли я физически эту отраву предательством? Не погибну ли?

— Если доверитесь нам, то переживете. Думаю, что радикальная смена обстановки пойдет вам на пользу. Следственный изолятор еще ни на кого не действовал успокаивающе, согласитесь.

— Хорошо…

— У вас есть дети?

— К сожалению, нет. — Даша помолчала немного, потом сказала как бы в продолжение своих пока еще не озвученных мыслей: — Она, знаете, выпить любила…

— Это вы о ком?

— О той, с которой у него связь. Такая грубая деваха, простая, матерщинница страшная… Не понимаю, что он в ней нашел. Причем был бы он у нее один! Она же и с Лешей крутила роман, и с Валеркой Зосимовым, соседом нашим… Не удивлюсь, если выяснится, что у нее еще кто-то есть…

— Как получилось, что заподозрили именно вас?

— В квартире Валерки нашли отпечатки моих пальцев. На стакане. Но у нас дома тоже такие стаканы есть. Может, убийца просто взял и поставил их на стол в кухне Валерки. Да такие стаканы есть почти в каждом доме! Обыкновенные такие, прозрачные, толстого стекла. Ну и на ноже — тоже…

— На ноже, которым убили вашего соседа, ваши отпечатки пальцев? Но это уже серьезно…

— Нож мой, честно. Специальный такой нож для резки мяса. Я понятия не имею, как он там оказался!

— А это точно ваш нож?

— Мне показали его, да, это мой нож, но я ничего не сказала. Просто молчала, и все. Но там, понятное дело, полно отпечатков моих пальцев. К тому же дома-то его нет… Точно, мой. И это так противно… Кто-то стаканы наши с моими следами отнес к Валерке, потом нож…

— А вы-то сами что думаете по этому поводу? Кто убил вашего соседа?

— Понятия не имею! Может, кто из друзей Лешиных, не знаю… У нас часто бывали какие-то знакомые мужа. Некоторые из них знали и Валеру. Я уже мозги сломала, ничего не понимаю. Что я сделала этому человеку, который решил меня подставить?

— А может, это сделала как раз та самая женщина?

— Лариска-то? Может… Я ее не знаю. Видела только, как она к Валерке приходила. Иногда они втроем выпивали — мой муж, Валерка и эта… сука! Теплая такая компания. У меня от всего этого просто голова шла кругом. И когда я спрашивала, как ему не стыдно при жене, которая находится через стенку, проводить вечера в пьяной компании соседа и его подружки, то Леша мне в ответ грубил, говорил, что брак, это, мол, не тюрьма, не каторга. Что он просто отдыхает, расслабляется. Я ему говорю: Леша, ты ведь не был таким, ты был совсем другим. На что он только ухмыляется. А я смотрю на него и думаю: это не мой Леша, не мой… Это какой-то совершенно другой человек. Грубый, распущенный, циничный… Скажите…

— Глафира, — напомнила ей Глаша свое имя.

— Скажите, Глафира, неужели люди действительно способны вот так кардинально меняться?

— К сожалению, да. Но только слабые люди. Так сказал мне один умный человек.

— Ну, уж моего Лешу трудно назвать сильным человеком. Это правда… Знаете, я вот сейчас говорю о нем, и сердце так бьется, бьется…

— Как вы думаете, Даша, кто вас подставил?

— Я не хочу думать, что это Леша… Мне больно, понимаете?

— Все, мы приехали!

Машина въехала в лес и покатила по мягкой, густо устланной хвоей дороге навстречу солнцу, которое дробилось на золотые полосы, освещавшие розоватые стволы сосен. Глафира открыла все окна машины, и в салон ворвался свежий хвойный воздух. Даже Даша как будто встрепенулась, ожила, высунулась в окно и вдохнула большую порцию воздуха.

— Господи, какой воздух!!! Какая красота! И тихо…

Они выехали из леса и оказались в окружении солнечных лужаек, кустов дикой смородины, а прямо перед ними возникла из солнечной дымки избушка, сложенная из выбеленных временем, солнцем и дождями бревен. Покосившийся забор, сломанная калитка, густой мощный бурьян во дворе, высокая молодая березка у самой дороги, пыльные лопухи, одичавшее, с густо переплетенными тонкими ветками вишневое деревце.

И только внимательный взгляд человека, попавшего сюда впервые, мог бы заметить аккуратные, в тон дома, новенькие рамы небольших окошек, сеть электропроводов, тянущихся поверх деревьев к чердаку дома, а также едва заметное мерцание красного огонька спутникового Интернета.

— Вы куда меня привезли? — спросила, нахмурившись, Даша.

— В безопасное место.

— Но здесь же… вообще… Страшно!

— Не страшно. Пойдемте. Во-первых, это с виду домик кажется таким заброшенным, нежилым, чтобы ни у кого не возникало желания там поселиться. Во-вторых, в доме есть хорошо оснащенный всем необходимым погреб, вырытый всего полтора года тому назад. Погреб, куда в случае опасности можно спрятаться. Там есть генератор, который позволит в случае необходимости подпитать электричеством и телефон, и бытовые приборы. В отдельном помещении хранится бензин для этого самого генератора.

— Как интересно… Получается, что работа адвоката заключается не только в устной, так сказать, защите клиента, ну, это когда адвокат защищает своего клиента в зале суда, но и физической?

— Разные бывали случаи, — уклончиво ответила Глафира.

Она подошла к дому, достала ключи и попыталась открыть дверь.

— Странно… — протянула Глафира, внимательно осматривая замок. — Даже ключ засунуть не могу, видите?

Она снова попыталась вставить ключ в скважину, и снова у нее не получилось.

— Кто там? — услышали они мужской голос, и обе замерли в оцепенении.

Голос показался Глаше знакомым.

— Это я вас хочу спросить, кто вы такой, — сказала Глафира, чтобы мужчина, находящийся по другую сторону двери, мог хорошенько расслышать ее голос.

— Глаша? — услышала она, и от сердца отлегло.

— Дима, это я, открывай, — сказала она, знаком показывая Даше, что все в порядке и нечего бояться. И шепотом добавила: — Это муж Лизы, Дмитрий Гурьев.

В это время дверь распахнулась, и они увидели заспанного, в помятых джинсах и рубашке Гурьева.

— Дима? Что случилось? Ты не сказал Лизе, что будешь здесь… Она думает, что ты в отъезде.

Глаша так растерялась, что не знала, что и сказать. Дмитрий Гурьев, которого она знала, всегда был ухоженным, чисто выбритым и хорошо пахнущим мужчиной, находящимся в хорошей спортивной форме, подтянутым, элегантно одетым. Сейчас же перед ней стоял совершенно другой Гурьев. Расслабленный, запущенный и явно больной.

— Не бойтесь, девушка, — сказал, слабо улыбаясь оробевшей Даше, Дмитрий. — Я муж Елизаветы Сергеевны, и я знаю, зачем вы здесь. Вернее, догадываюсь. Проходите. Глаша, дай мне ключи от машины, я загоню ее в гараж… ну, или в сарай…

Он снова улыбнулся, но улыбка вышла усталой.

— Не нужно, чтобы кто-нибудь видел здесь твою машину. Или вообще чью-либо машину.

— Дима, я сейчас уеду, — сказала Глафира. — В машине пакеты, принеси все сюда. Там продукты…

Он ушел, Глаша с Дашей вошли в дом. Внутри все было просто, но довольно комфортно. Диван, кровать, кресла, кушетки, ковры. Кухня-столовая оснащена стиральной и посудомоечной машинами, имелась целая коллекция полезной бытовой техники.

— Здесь две маленькие спальни, пойдемте, я покажу вам.

— А вода здесь есть?

— Здесь есть все — и душ, и ванна, и горячая вода. Здесь вы сможете прийти в себя и отдохнуть. Лиза позже приедет к вам. Сейчас она занята… Думаю, что к вечеру освободится.

Глафира провела Дашу в маленькую темную, без окон, спаленку с удобной деревянной кроватью, включила лампу.

— Я пойду, посмотрю, что там с горячей водой.

— Глафира, но здесь же этот человек…

— Дмитрий. Его зовут Дмитрий Гурьев. — Она перешла на шепот: — Он — известный в городе адвокат. Вероятно, и у него возникли сложности, раз он скрывается здесь. Но сами понимаете, на войне как на войне. Я сейчас все выясню.

Вернулся Гурьев. Опустил тяжелые пакеты на пол. Оглянулся в поисках Даши. Развел руками — мол, где?

— Она в спальне. Дима…

И Глафира рассказала ему в двух словах обстоятельства их появления в Бобровке.

— Скверная история. Муж — скотина. Наверняка действовал сообща с любовницей. Ладно, не буду вмешиваться. Но ты объясни этой Даше, что нам придется здесь уживаться вместе. Меня ищут конкретные люди. Я купил билет в Таллин, но вместо себя отправил другого человека. Мне там очень надо было быть… Глаша, у меня действительно неприятности, и я очень, очень не хотел, чтобы Лиза узнала об этом. У нее и без меня проблем полно, я же знаю, она впрягается сразу в несколько дел, выматывает себя, работает на износ. Но она такая, какая есть, и в этом мы с ней похожи.

— Дима, но я не смогу скрыть от нее то, что ты здесь. Ты же понимаешь. Здесь теперь Даша… и ты…

— Хорошо. Тогда скажи, что делать? Думаю, ты хочешь спросить у меня, есть ли горячая вода. Человек из изолятора, бедолага… Воды горячей — сколько хочешь. Бойлер включен. В ванной вы можете найти все — там шкафчик с полотенцами и мылом, шампунями… Здесь же вообще бункер, сама знаешь. Консервы тоже есть, полно, но вот нормальной человеческой еды нет.

— Мы все привезли, я сейчас приготовлю поесть. Даша? — Она поднялась навстречу появившейся в комнате Даше. — Пойдемте, я провожу вас в ванную комнату.

Устроив Дашу, Глафира проинструктировала ее насчет пользования телефоном и засобиралась обратно в город. Что она скажет Лизе? Рассказывать или не рассказывать о Гурьеве? У Лизы сейчас и так голова кругом идет из-за Левы. А тут еще и скрывающийся от кого-то, явно опасного, Дима. Отчаянный человек, такой же, впрочем, как и сама Лиза.

— Дима, так что мне делать? Рано или поздно Лиза же все равно приедет сюда и увидит тебя!

— Значит, расскажи. Объясни ей, что я просто не хотел ее волновать.

— Понятно. Ладно, присмотри здесь за Дашей. Ей нужны отдых и покой.

— Да я уж понял. А у Лизы как дела?

— Ты знаком с Левой Северовым?

— Ну да, это же сын подруги Лизиной матери, Дины Робертовны, если мне не изменяет память.

— Знаешь, в двух словах всего не расскажешь. Скажу одно — их семья в беде. Леву обвиняют в убийстве его партнера по бизнесу, а Гера вообще оставила детей свекрови и исчезла.

— Ничего себе! Я знаю эту семью, это очень хорошие люди. Лева уж точно не способен на убийство, как и Гера… Может, с ней что-то случилось? Может, ее похитили?

— Ничего не известно. Лиза поехала к Леве, он молчит как рыба. Она надеется его разговорить. Возможно, у него шок.

— Молчание Левы и исчезновение Геры как-то связаны между собой. Это ясно. А это убийство… Понятное дело, что Леву подставили. Возможно, здесь замешан мужчина. Какие-то любовные дела, ревность, месть… Может, у Геры появился поклонник, скажем, женатый… Уф… Ладно, не буду пока вмешиваться во все это. Но если понадобится моя помощь, сами знаете — все мои связи и возможности в вашем распоряжении.

— Хорошо. Спасибо, Дима. Я поеду. Мне нужно связаться с лечащим врачом Геры, кто знает, может, она заболела…

— Я понимаю, о чем ты. Но если бы она была серьезно больна, то Лева наверняка знал бы об этом, они бы сделали все возможное, чтобы спасти ее, скорее всего, лечили бы ее где-нибудь за границей. Словом, боролись бы за ее жизнь. Уверен, что дело в мужчине. Ладно, Глаша, поезжай. За Дашу не переживай, здесь она будет в полной безопасности.