Комната для трех девушек

Анна Данилова, 2022

Роман «Комната для трёх девушек» – это увлекательная детективная история, где под подозрением оказывается каждый персонаж. Анна Данилова умело выстраивает повествование, разбрасывает зацепки по тексту, с помощью которых самые внимательные читатели могут догадаться, что же произошло на самом деле… «Комната для трёх девушек» – это психологический детектив, который будет держать в напряжении до самых последних страниц.

5

10 августа 2021 г

Утром, появившись на кухне, Борис застал такую картину. За столом, накрытым для завтрака, сидели Петр, Евгения и ее приятельница Антонина, женщина средних лет, румяная, аккуратно причесанная, в белом спортивном костюме.

— Присаживайся, Борис, я сырники приготовил, — со счастливым видом сказал Петр. — Женечка с утра съездила в город и привезла продукты. Кофе еще горячий. Кстати, познакомься, это Антонина, подруга Жени.

На этот раз голову Евгении украшала повязка бирюзового цвета, а платье, светло-голубое, с белым воротничком, делало ее похожей на барышню-крестьянку из мыльной оперы. Что творится в голове этой особы? Зачем дразнит всех нелепыми нарядами?

Петр, к счастью, сменил драгоценный велюровый халат на джинсы и белую рубаху, только фартук в цветочек, в котором готовил завтрак, снять не успел. Вот кто по-настоящему радовался жизни и кого ничто не раздражало!

— Так и будешь готовить завтраки, обеды и ужины? — Борис не смог промолчать.

— А что? Мне нравится! И вообще, Борис, у нас же гости. Не мог бы ты как-то полегче?.. — Петр сделал страшные глаза, как бы упрекая брата в грубости.

— Я в своем доме, а потому мне не стоит делать замечания. Что же касается нашей гостьи, то я ее не приглашал. Она сама явилась в три часа ночи и разбудила меня.

Антонина, опустив стаканчик с кофе на стол, даже открыла рот, не зная, как отреагировать на его слова.

— Тоня, я вам еще ночью сказал, что вы, похоже, крепко влипли в нехорошую историю. Очень хорошо, что вам хватило ума не двигаться с места и оставаться в нашем доме, потому что, если бы вы отправились туда самостоятельно, да еще и вызвали бы полицию, вас, вполне вероятно, арестовали бы по подозрению в убийстве.

— Матерь божья! — громко воскликнула Тоня и машинально перекрестилась. — Так что же мне делать?

— Я что-то пропустил? — спросил Петр.

— Антонина сдавала комнату двум особам, так на протяжении шестнадцати лет и каждый раз девятого августа, так?

— Так.

— Сколько же им лет, этим девушкам?

— Примерно двадцать пять, может, меньше.

— И что, они снимали у вас комнату, будучи детьми?

— Нет-нет, сначала они приезжали со взрослой женщиной, но тогда этим занимался мой муж, он их и встречал, и ключи передавал. А потом, когда он начал работать вахтовым методом и ездить в Сургут, это пришлось делать мне. Я только последние лет пять сдаю им комнату, словом, занимаюсь этим вопросом.

— Тоня, но почему ты ни разу не спросила, зачем они приезжают к тебе? И что это за число такое памятное для них — девятое августа? Да я бы ради любопытства все у них выспросила! — подала голос Евгения.

— Для начала надо бы выяснить, что случилось в их семье шестнадцать лет тому назад, — сказал Борис. — Выяснить, кто проживал в этой комнате до того, как вы выкупили ее.

— Да я и так знаю, я купила ее у одного парня, который купил ее у бывших хозяев. Но вот кто они такие — не знаю. Да и зачем мне было это узнавать? Я выкупила ее за смехотворные деньги.

— Постойте-постойте, вы, я вижу, все в теме, но расскажите же и мне тоже про этих девушек! — Петр выглядел обиженным.

— Петя, если в двух словах, то слушай… — Борис вкратце рассказал историю, которую услышал ночью от Антонины.

— Не знаю, как вам, а мне все это кажется безумно интересным! И если бы я писал детектив, то непременно…

— Кажется, ты взялся писать исторический роман! — раздраженно воскликнул Борис.

— А может, я еще не определился с жанром? Я — свободный человек и пишу то, что хочу! Конечно, я не собираюсь писать детективный роман, но мнение-то свое я высказать имею право?

— Валяй! — брякнул Борис.

— Меня больше всего заинтересовала кукла. Она же была третья за столом, так?

— Да, — ответила Тоня.

— А как выглядела кукла?

— Да обычная старая потрепанная кукла. Правда, довольно большая.

— Она была одета?

— Да, на ней было ситцевое платье. Волосы рыжие, взлохмаченные.

— То есть не пупс?

— Хочешь сказать… — собирался вставить Борис, но Петр жестом остановил его.

— Девятое августа — это день смерти близкого им человека, девочки. Возможно, их сестры, — сказал Петр. — И они снимали эту комнату, чтобы помянуть ее.

— Ну точно! — всплеснула руками Женя и даже встала из-за стола. — Конечно! Вполне вероятно, что эти девочки проживали в твоей комнате. Нужно просто навести справки, и все станет ясно!

— Борис, — Петр повернулся к нему. — А, Борис?

— Что вы хотите от меня? Я перебрался сюда подальше от всего этого… от криминала, от всех этих клиентов, которые считают, будто бы я волшебник и могу запросто отмазать их… Я устал. Петя, ты прекрасно знаешь, о чем я.

— Но тебя же никто и не нанимает в качестве адвоката. Ты же сам сказал, что у Тони, которая сдавала комнату девушкам, могут быть неприятности из-за того, что в ней кого-то замочили…

— Что-о-о-о! — Антонина вскочила и заметалась по кухне.

— Так вы же поэтому и приехали сюда ночью, разве не так? — спросил Петр. Выражение его лица изменилось, он уже не казался таким спокойным и счастливым. — Если там кровь и следы волочения, а девушек и след простыл, к тому же раньше они после своих поминок прибирались и оставляли ключи в условленном месте, значит, там точно кого-то прибили. Причем насмерть.

— Он правду говорит, — кивнул Борис. — Надо бы съездить туда и все хорошенько осмотреть. А если девушки вернулись, все помыли, и мы найдем ключ от комнаты и квартиры в условленном месте за трубой?

— Ох, это было бы настоящим счастьем! — вздохнула Антонина.

— Вы могли принять за кровь какой-нибудь кетчуп. Или же там было не так много крови, может, там вообще побывали чужие люди, бомжи какие-нибудь, которые подрались, разбили друг другу носы. А следы волочения вам тоже могли показаться таковыми, а на самом деле просто размазали обувью кровь. Ну что, Петя, съездим? Посмотрим?

— Конечно! Пойду переоденусь.

— Я тоже хочу, — сказала Евгения. — Можно? Тоня же поедет, это же ее комната…

— Тоня поедет, а вы — нет, — резко сказал Борис. — Вы ночью назвали нас с братом алкоголиками, хотя сами хлестали виски наравне с нами. И вы хотите после этого, чтобы я взял вас с собой? Да еще надели это дурацкое платье. Зачем? В нем что, очень удобно пылесосить или мыть полы?

— Так вы меня не увольняете? — почему-то вместо того, чтобы расстроиться, улыбнулась Женя.

— А разве вчера мы не договорились обо всем? Или же вы теперь каждое утро будете справляться о том, уволили мы вас или нет? И это вместо того, чтобы взять кулинарную книгу и попытаться приготовить сырники?! Я просто поражен!

— Я переоденусь! — просияла Женя, вскакивая из-за стола. — Вот только со стола уберу.

— Мой кофе не трогать, я еще его не допил, — буркнул, скрывая улыбку, Борис, испытывая удовольствие от того, что ему удалось при всех отчитать дерзкую домработницу, и обратился к брату: — Поедем на моей машине.

На самом деле он, удалившись от своих адвокатских дел, которые, по его мнению, вынули из него всю душу и привели его к профессиональному выгоранию, просто не знал, чем себя занять. История с девушками, которые девятого августа кого-то там поминают, показалась ему занимательной. К тому же он мог просто взять и помочь женщине избежать проблем, которых она явно не заслужила. Конечно, вряд ли это был кетчуп, а не кровь. Уж женщина сможет отличить кровь от соуса. И следы волочения отличаются от размазывания крови по полу. Судя по всему, действие разворачивалось в старейшем бараке, что сохранился еще с прошлого века и был построен для рабочих железной дороги. Он примерно представлял себе этот дом, полуразрушенный, похожий на кусок старого засохшего сыра, политого жиром и в черных точках плесени. И комнаты там — сплошное убожество и разруха, где стены с ободранными обоями, двери расшатанные, а крученые грубые старые провода с толстым слоем краски в любую секунду могут вызвать замыкание и пожар. И вот в такой барак, в одну из жутких комнат, где все смердит смертью и отчаянием, каждый год приезжают две девушки, привозят с собой куклу, которую сажают за стол, закуски, выпивку и даже скатерть!

Что же там произошло? Хорошо, что хотя бы фамилии и имена девушек Антонина знает: Супонины Екатерина и Вероника. Это уже кое-что.

Из всей компании по-настоящему переживала, конечно, Антонина. Она всю дорогу, как и ее подружка Евгения, молчала. Петр, как всегда расслабленный и довольный жизнью, наслаждался видом из окна — машина летела сначала вдоль соснового бора, затем по трассе. Погода была солнечная, теплая. Что ж, возможно, и ему, Борису, воспринимать все происходящее как приключение?

Соседка позвонила Антонине и сказала, что вечером из квартиры доносились шум и крики. Кто кричал? Вероятно, тот, чья кровь оказалась на полу. Может, сами сестры разругались в пух и прах и подрались? Но даже если это и так, разве они не понимали, что оставлять квартиру в том состоянии, в каком они оставили ее, опасно? Что хозяйка-то увидит, насторожится и вызовет полицию. Что их будут искать!

Вот он, дом. Примерно такой, каким и представлял его себе Борис.

— Ну и дом! — воскликнула Евгения, когда машина, миновав железнодорожный переезд, начала приближаться к жуткому протухшему бараку. — Да это же просто идеальное место для убийства!

— Женя! — одернула ее Антонина. — Мне и так страшно!

Вошли в подъезд, поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Петр зажал пальцами нос.

— Ну и вонища! — прогнусавил он. — Хоть всех святых выноси!

— Да здесь уже почти никто и не живет, — извиняющимся тоном ответила ему Тоня. Она поднималась первая, звеня ключами.

— Это ваши ключи?

— Да. Мои. Запасные ключи, те, которыми пользовались Супонины, я, заперев квартиру, положила вот сюда, за трубу.

И с этими словами, добравшись до места, Антонина извлекла ключи!

— Одно из двух, — сказал Борис. — Либо девчонки вернулись, чтобы прибраться, либо квартира так и стоит такая, какой вы ее и оставили, Тоня. Вот только напрасно вы, Тоня, взяли ключи в свои руки.

— Поняла…

— Ну, конечно! Там могут быть отпечатки пальцев. Ладно, давайте их сюда.

С этими словами Борис, надев тонкие прозрачные перчатки, которыми запасся перед поездкой, взял ключи и отпер ими дверь.

— Жуть! — закашлялся Петр, когда им в лицо ударил резкий запах хлорки.

— Вот! Говорю же, убрались! — Антонина рванула внутрь квартиры, понимая, что так здесь может пахнуть только после уборки.

Пробираясь через захламленный старыми вещами, какими-то тазами, коробками и велосипедами коридор, компания остановилась перед дверью в комнату, Борис толкнул дверь, она поддалась.

— Ну да, точно, комнату вымыли, — сказала Антонина. — Пол еще влажный. Все помыли, и посуду, и стол. Получается, что зря я вас побеспокоила. Скажете еще, что я все это придумала: и бардак этот страшный, и кровь на полу. Вот здесь рядом со столом была кровь, и оттуда как раз до двери тянулся след волочения…

— Всем стоять и не шевелиться! — Борис присел и начал изучать половые доски от порога и вдоль коридора. — А вот здесь никто не мыл. Хотя следы, вот они, видите? Засохли? Точно кого-то тащили. Может, одна сестра другую прибила…

— Боря, что ты девушек пугаешь? Они и без того зеленые от страха!

— Так что будем делать? Вызывать полицию или нет? — спросила осторожно Антонина.

— Мы сами себе полиция. Если здесь что-то и произошло, к примеру, убийство… Если, говорю, здесь прибили кого, то рано или поздно местные жители об этом узнают. Может, найдут труп бомжа какого-нибудь, который вломился к девчонкам ночью, напугал их до смерти, и они огрели его бутылкой по голове… Вот, кстати говоря, смотрите, стеклянная пыль… А вот и осколочек зеленый… Ну точно здесь что-то произошло. Тоня, позвоните им…

— Веронике?

— У вас же есть ее телефон.

— Конечно.

— Вперед! Сейчас позвоните, и сразу все выяснится.

— А раньше позвонить ей нельзя было? — сощурила глаза молчавшая до этого Евгения. — Что, никому в голову не пришло?

— Надо было сначала увидеть комнату, — ответил ей Борис, раздражаясь, как если бы его упрекнули в несообразительности.

— Ну так я звоню?

— Звоните-звоните, поговорите с ней так, как если бы ничего не случилось и вы не видели погром в комнате.

— Может, никому звонить не надо и просто запереть комнату и уйти, забыть про все? — тихо предложил Петр.

— Звоните, — твердо сказал Борис. И Антонина позвонила. Для удобства, чтобы все услышали ее разговор, она включила громкую связь.

— Вероника? — спросила она тишину и легкий треск в телефоне.

— Кто это? — раздался мужской голос.

Петр тяжело вздохнул и постучал себя костяшками пальцев по лбу, давая понять брату, что вот сейчас начнутся проблемы.

— Позовите, пожалуйста, Веронику, — нетвердым голосом попросила Тоня.

— Не бросайте трубку! — грубовато произнес все тот же мужской голос. — С вами говорит следователь Следственного комитета майор Ребров. Кто вы и кем приходитесь для Вероники Супониной?

— Я?.. Ее знакомая… — растерялась Антонина и теперь во все глаза таращилась на Бориса. — С ней что-нибудь случилось? Почему трубку взяли вы?

Борис одобрительно кивнул и даже поднял большой палец правой руки.

— Вы должны подъехать в Следственный комитет, запоминайте адрес… Спросить Валерия Николаевича Реброва.

Лицо Антонины стало такого же белого цвета, как и ее спортивный костюм. Она часто заморгала, а кончик носа ее покраснел, она того и гляди готова была заплакать.

Борис сделал ей знак, чтобы она соглашалась.

— Ну вот и все! — гаркнул Петр, когда Тоня отключила телефон. — Вы, Тонечка, скажу я вам, крепко влипли! А я говорил, Боря, чтобы она не звонила! Чтобы мы просто взяли и ушли отсюда!

— А дельце-то становится все интереснее и интереснее! — Реакция Бориса на ситуацию в корне отличалась от реакции брата, он от удовольствия, что вся компания как бы влипла в криминальное болото, даже потирал руки.

— Борис, чему вы так радуетесь? — не выдержала Женя. — Если трубку взял мент… я хотела сказать, следователь, значит, с Вероникой что-то случилось! И, возможно, ее уже нет в живых…

— Говорю же, дельце интересное. Ну, что ж, друзья мои, предлагаю теперь вам всем вернуться домой и все хорошенько обсудить. Вы, Женя, закажите обед на четырех человек, а по дороге купим одноразовую посуду. Когда еще раскошелимся на дорогой фарфоровый сервиз!

— У вас нет сердца, вот что я вам скажу, понятно? — огрызнулась Женя. — А ты, Тоня, не переживай. Борис у нас крутой адвокат, он не даст тебя в обиду, ведь так?

— Золотые слова! — продолжал радоваться Борис, как если бы не разобрался в глубоком смысле слов своей домработницы, только что успокоившей приятельницу в том, что защита адвоката в его лице ей уже гарантирована.

— Может, я что-то не так поняла, — начала Антонина, не доверяя словам Жени по поводу адвоката, — но тут и козе ясно, что я оказалась втянута в нехорошую историю и меня, вполне вероятно, могут арестовать. Я на самом деле могу рассчитывать на вашу помощь, Борис, или… Просто я хотела бы прояснить сразу — денег на такого крутого адвоката, каким, по словам Жени, вы являетесь, у меня попросту нет.

— Успокойтесь, милая, никто вас не арестует, и если вы и будете проходить по этому делу, то исключительно как свидетель. Но полицию мы вызвать просто обязаны.

— Борис, поехали уже отсюда! — взмолился Петр, лицо которого было искажено словно от боли. — Если ничего не предпринимать и никого не вызывать, то никто никогда и не побеспокоит Тоню. И никто не узнает про эту комнату и то, что ее снимали девчонки.

— Ошибаетесь, Петр, — судорожно вздохнула Тоня. — Если с Вероникой или ее сестрой произошло что-то страшное, то первое, что сделает следователь, это ознакомится с историей ее звонков. А она звонила как раз мне. И меня найдут, полиция приедет ко мне домой, а у меня семья, дети. Начнут расспрашивать, что меня связывает с девочками, и я вынуждена буду рассказать им о том, что сдавала им комнату. И вот тут посыпятся вопросы: зачем это двум современным девушкам снимать комнату в гнилом бараке? Что мне известно о них, о девочках? И когда я начну рассказывать всю правду о том, что они снимают комнату каждый год…

— Да, лучше уж самим вызвать и все честно рассказать, — сказал Борис. — А ты, Петя, не советуй того, в чем не разбираешься. Первое, что мне надо будет сделать, это попытаться найти хорошего следователя следственного отдела города Подольска через своих московских знакомых. Я работаю только таким образом.

Пусть это будет длинная цепочка из представителей Главного управления Следственного комитета, бодро размышлял он, заранее настроенный на благоприятный исход поисков, но зато он будет работать в паре с проверенным и честным человеком. Как он там представился? Ребров? Кто такой? Может, Подольск и вовсе можно оставить в покое и выйти сразу на этого Реброва, у которого сейчас находится телефон Вероники Супониной?

— Как зовут этого Реброва? Валерий Николаевич?

— Да, — убитым голосом подтвердила Женя. Никому же и в голову не пришло, что во всем, что сейчас случилось, косвенным образом виновата и она. Ведь это же к ней в три часа ночи прикатила Тоня со своей проблемой. Хотя если бы Борис не подслушивал (какой же он все-таки грубый и невоспитанный человек!), то они не стояли бы здесь сейчас вчетвером, всей компанией, гадая, что же произошло в комнате барака, кому принадлежит кровь на полу и, главное, почему телефон Вероники Супониной находится сейчас у какого-то там майора Реброва.

— Возвращаемся домой, завтракаем, потом каждый занимается своим делом. Вы, Тонечка, спокойно возвращайтесь к себе домой, вы, Евгения, заказывайте нам кашу в ресторане, раз уж не в состоянии приготовить элементарную овсянку…

— Боря, я сам сварю кашу и кофе, — отмахнулся от несуществующей проблемы Петр, радуясь уже тому обстоятельству, что они сейчас вернутся домой. И вдруг воскликнул: — Какой завтрак? Я же уже накормил вас сырниками!

— Пусть это будет второй завтрак, — невозмутимо отреагировал Борис, голова которого сейчас была заполнена новой для него информацией, которая захватила его целиком, да так крепко, что он напрочь забыл про то, что они уже завтракали. — Вы, Женя, уж будьте так добры, включите кофемашину и приготовьте нам кофе. А я после завтрака отправлюсь в Москву, разыщу Реброва, а там уж разберемся, что произошло с вашей Супониной. Кстати, а как сестры Супонины приезжали сюда? На такси?

— Нет, это раньше они ездили на такси, с той женщиной, может, матерью или родственницей, а последние годы приезжают на своей машине, у Вероники есть права. Машина, кажется, серебристый «Фольксваген», очень приличная, ухоженная.

— Отлично!

— А как вы сами добрались до нас ночью?

— На такси.

— Понятно. Ну и последний вопрос: кто такая Вика Фомина, соседка, которая позвонила вам и рассказала о шуме в вашей комнате?