Когда меня не стало

Анна Данилова

Чудом оставшаяся после взрыва машины вдова погибшего адвоката Изабелла пытается вычислить таинственного убийцу мужа. Неведомая рука убирает — одного за другим — возможных свидетелей, бывших клиентов адвоката. Буквально на полшага опережает Изабеллу безжалостный преступник. Удастся ли ей распутать этот кровавый клубок ненависти, ревности и предательства?

Глава 6

Они пришли на встречу на четверть часа раньше.

Савельев назначил им свидание в двенадцать часов в парке культуры и отдыха, на третьей скамье от лодочной стоянки. Кругом было полно людей, которые прогуливались по тенистым липовым аллеям, катались на аттракционах чешского луна-парка, стояли в очередях за мороженым, горячими бутербродами и шашлыком, сахарной ватой и пончиками.

— Их что, дома не кормят? — недовольно проговорила Белла, откидываясь на спинку скамьи, устремляя свой взор в небо и щурясь от солнца. На ней было новое белое платье, которое они купили всего час назад в салоне «Gera». И атласные, винного цвета, туфли с ручной вышивкой. — Гриша, что это вы на меня так уставились?

— Белла, ты выглядишь сногсшибательно. Я не представляю, что скажет Савельев, увидев меня в твоем обществе…

— Зато я знаю: совсем ополоумел Пасечник, перешел на малолеток.

— Обижаешь.

— Как будто вы меня не обижаете? — Она вздернула нос и отвернулась от него. — Мороженого бы купили, что ли…

Сам Григорий Александрович был в светлом стильном костюме и кремовых замшевых туфлях. «Пижон. Но красивый, умиротворенный». Солнце играло в его серебряных волнистых волосах. Матовыми стеклами сверкали шикарные очки от «Karlo Pazolini».

— Вы вот хамите и даже сами не замечаете этого…

— Подожди, вон он, кажется, идет…

И действительно, прямо к ним шел невысокий толстячок во всем черном. Лицо его было недовольным. В уголке пухлых губ торчала сигарета.

— Салют динозаврам, — проронил толстячок и плюхнулся рядом на скамью. — И черт меня дернул назначить вам встречу именно здесь. Пришлось брать такси и мчаться через весь город… Не жизнь, а помойка. Девицу только что вытащили из сточной канавы. С неделю пролежала, это точно… Красивая была, вот как ты… — Он обернулся к Белле и вдруг расхохотался, увидев, как побелело ее лицо.

— Гриша, как тебе удается приручать таких зверьков? Это же просто чудо какое-то, а не девушка. Как вас зовут?

— Зу-Зу, — зло бросила Белла и хмыкнула. Ей не понравился Савельев. Когда он был у них дома, то вел себя поприличнее, вернее, вообще молчал, пока она не вышла из гостиной. А здесь распетушился.

— Что это за имя такое? Зоя? Зина?

— Говорят же тебе: Зу-Зу.

— Кличка, что ли?

Она не ответила. Но ее обрадовало уже то, что он ее не узнал.

— Коля, у нас к тебе дело.

И Пасечник рассказал Савельеву все, что знал о Белле.

— Ну-ка сними очки, — приказал ошалевший от услышанного Савельев, и Белла неторопливо сняла солнцезащитные очки. — Да не может такого быть! Ты — жива? Изабелла, кажется, так?

— Так.

— Если бы я не дал слово Грише, взял бы тебя за руку и потащил к себе… Как тебе удалось остаться в живых?

— Я же тебе все объяснил… — почему-то разнервничался Гриша. — Зачем пытать девочку еще раз?

— А затем, мой милый, что все, что она тебе наплела, — туфта. Как можно вообще поверить в такое? Просто бред какой-то! Подростки привели ее на свалку? Да ты представляешь себе, где находится свалка, а где ресторан «Европа»? То-то и оно, что тебе это даже в голову не пришло… И как это она могла подняться после того, как ее отбросило взрывной волной, и пойти неизвестно с кем и неизвестно куда?!

— Если честно, — вмешалась Изабелла, — то я и сама этого не понимаю. Но то, что я была на свалке, это действительно правда. Я даже могу отвести вас туда и показать шалаш, где я и очнулась…

— Что за подростки? Возраст? — шумел Савельев. Похоже, он начал уже забывать, что находится не в кабинете следователя прокуратуры по особо важным делам, а на скамейке в городском парке.

— Лет по тринадцать-четырнадцать. Совершенно испорченные дети. Когда я очнулась, они занимались… Словом, они вели себя так, словно они взрослые. Вы понимаете меня?

И тогда Савельев, который привык, очевидно, не церемониться и называть вещи своими именами, задал конкретный вопрос, употребляя соленое, но весьма емкое словцо, глагол, как раз и означающий то, чем занимались Наполеон с Лизой на кровати.

— Да, — покраснев, ответила Белла.

— Впрочем, а что им еще остается делать. Уверен, что эта девица продает себя остальным обитателям помойки…

— Они мне сами об этом говорили.

— Но ты-то сама неужели не помнишь, как очутилась в их шалаше?

— Нет…

— А как выходила из «Европы», помнишь?

— Помню. Даже очень хорошо. Мы договорились с Максом, что я выйду чуть позже его, чтобы наш уход не бросался в глаза… Понимаете, он вечно на работе, а тут выходной, и эта дурацкая вечеринка…

— День рождения Веры Фишер, не так ли?

— Да вы все знаете.

— Еще бы… Никоненко, следователь, который занимается делом вашего мужа, с ног сбился, пытаясь найти хотя бы какую-нибудь ниточку…

— Плохо работает этот ваш Никоненко, — снова подала голос Белла. — Как это так получилось, что в сгоревшей машине обнаружили останки женщины? Мужчина — это понятно, но женщина-то как?

— Хочешь верь, хочешь нет, но я лично был в морге и видел, как работает с ТВОИМИ, пардон, КОСТОЧКАМИ Олег Виноградов, наш патологоанатом… Я уж не знаю, как получилось, что в машине действительно была женщина, причем такая же молодая, как ты. Больше того, в деле имеются золотые украшения… Браслет гладкий, обручальное колечко, три цепочки и очень интересные запонки…

— Это Макс… — прошептала Белла, — это его запонки… И я действительно была на дне рождения Веры в дутом браслете…

— Правильно. И Лора Парсамян, и Вера Фишер опознали твои вещи…

— Но как могло такое случиться? Ничего не понимаю…

— Когда ты очнулась в шалаше, золотых вещей ведь не было?

— Нет, но я про них и не вспомнила. Мне сказали только, что мое платье и туфли продали какому-то Татарину. Это с ним за деньги спит Лиза, я только сейчас вспомнила…

— Татарин? Нам необходимо его найти. Да и подростков тоже. Думается, они смогут рассказать много интересного. Понимаете, в чем дело, во всей этой истории есть прокол. Не хватает машины, которая привезла тебя на свалку. Сама ты дойти не могла. Не на трамвае же тебя, бесчувственную, везли.

— Нет, конечно…

— А как ты себя чувствовала, когда очнулась? У тебя что-нибудь болело?

— Вообще-то не помню, но кажется, что болело все.

— Я тебе сейчас задам вопрос, а ты постарайся ответить на него честно: тебя не изнасиловали?

— Нет. Я уверена в этом.

— Тебе виднее. А как звали того парня?

— Наполеон.

— Прекрасно. Он что, не приставал к тебе?

— Он быстро восстановился после Лизы и захотел меня. Даже Лизе вроде бы предложил поучаствовать. Но они дали мне возможность уйти. Я сама до сих пор не пойму, почему это произошло. Ведь они, как сейчас начинает до меня доходить, могли с таким же успехом продать меня тому же Татарину за деньги. Они могли бы меня связать, чтобы я не убежала.

— Ты осмотрела себя? Следов уколов не находила?

— Нет.

— Странная история. Наполеон и Лиза объяснили тебе, почему они оказались возле ресторана?

— Они сказали, что собирались меня «почистить», я еще не сразу поняла, что они просто хотели ограбить меня… И Наполеон очень расстроился, обнаружив в моей сумочке только сто рублей.

— Значит, была и сумочка?

— Да, была. Маленькая черная. Только не говорите, что вы и ее нашли в машине…

— Скажу, что нашли. Какой замочек там был? Случайно не два металлических шарика?

— Послушайте… У меня мороз по коже от ваших слов. Не хватало еще только сказать, что я — это не я, и все сразу встанет на свои места.

— Правильно. Ты попала в самую точку. Кто-то, кто знает о том, что ты жива, сделал все возможное, чтобы создать полную иллюзию твоей смерти.

— Да вы соображаете, что говорите? Кому это могло понадобиться, если я в конечном счете оказалась на городской помойке? Если бы я была кому-то нужна, разве этот «кто-то» позволил бы увезти меня на свалку? А если кто-то желал моей смерти, то почему не убил, воспользовавшись моим бессознательным состоянием?

— Очевидно, не хотел твоей крови… Но и беспокоиться особенно-то не стал…

— Вы думаете, он был уверен в том, что я не выживу?

— Да ему скорее всего было просто наплевать на тебя.

Беллу всю передернуло от этих слов.

— Вы так говорите об этом, словно действительно речь идет о каком-то конкретном человеке.

— Надо смотреть фактам в глаза. Ты жива, но тебя же вчера похоронили. Так?

— Да.

— Тебя отвезли на свалку и подкинули в шалаш, заплатив ребятам, чтобы они рассказали байку о том, что ты пришла туда с ними своими ногами. Так?

— Наверно.

— Твои вещи сгорели в машине вместе с Максом. Так?

— Так.

— А это означает, дорогуша, что их кто-то туда подкинул. Машина взлетела на воздух. Ты, не успев, на твое счастье, дойти до нее, была отброшена взрывом в кусты… Стой. А не могло ли случиться такое, что человек, который НЕ ХОТЕЛ ТВОЕЙ СМЕРТИ, просто не смог вернуться к тебе? Хотел спрятать тебя на время где-нибудь в надежном месте, чтобы потом вернуться, но не смог. Умер или заболел. Мало ли.

— Знаете что, у меня нет таких знакомых, которые прятали бы меня на помойке, и хватит об этом!

— Да, что-то заговорился я тут с вами. Интересную историю ты мне подкинул, дружок, — сказал Савельев, обращаясь к Пасечнику. — Жаль, что не я веду это дело. — Белла хотела что-то сказать, но он опередил ее: — Не переживай, как там тебя… Зу-Зу? Я никому не расскажу о тебе. Тем более что обещал Грише, а я ему многим обязан. А что касается Исханова, то уже сейчас могу сообщить следующее. Да, действительно, в Кировском РОВДе лежит его заявление о привлечении его заместителя, Ямщикова, к уголовной ответственности за хищение крупной партии сахара, муки, масла, ванили и чего-то там еще, кажется, орехов… Неинтересное дело, скажу я вам. Таких у нас сотни. Но какое отношение может иметь Исханов к вашей истории?

— Он был клиентом моего мужа.

— Он обращался к Лерману по такому пустяковому вопросу? А может, они были знакомы с ним и до этого?

— Вполне может быть, я точно не знаю.

— Если хотите, я наведу об Исханове справки: где учился, семейное положение… Вы, Изабелла, надо понимать, решили найти убийцу своего мужа? Предлагаю сделку: вы предоставляете информацию мне, а я вам. Так мы скорее отыщем этого негодяя.

Белла поразилась тому, как просто и даже примитивно складывается у них разговор. Как в кино.

— Неужели вы думаете, что я обратилась к вам за помощью лишь для того, чтобы информировать прокуратуру о ходе моего собственного расследования? — сдержанно спросила она, понимая, что еще немного, и она взорвется. «Как наша «Мазда».

— Ха! Собственное расследование! Да без меня вы ничегошеньки не сможете. Поэтому предлагаю спрятать ваши амбиции куда подальше и заняться делом. Ведь у вас наверняка имеется список подозреваемых. Предоставьте его мне.

— А вы, значит, Никоненко. И завертится милицейская машина?

— Прокурорская. А вы как хотели?

— Коля, мы хотели без шума и пыли. Конечно, что-то, безусловно, мы тебе сообщим, иначе как же ты сможешь нам помочь, но не дави на Беллу, не видишь разве, что она готова вцепиться тебе в волосы…

— Да понял я все, понял… Вендетта по-корсикански… Не советую. Это может плохо кончиться. Так вы дадите мне список?

— Записывайте, — процедила Белла и продиктовала фамилии.

— Громкие дела, — саркастически прокомментировал список следователь областной прокуратуры. — Ничего не скажешь.

— Вам что-нибудь известно об этих типах?

— Снегин, Парсамян, Сосновская… И вы думаете, что вашего мужа убили люди, имеющие отношение к этим делам?

— Я не знаю. Но ведь кто-то же заложил в машину бомбу, значит, это было кому-то нужно. Либо Макс много знал, либо не выполнил то, за что получил большие деньги. Согласитесь, что из-за маленьких сумм такого шума бы не было.

— У вас есть еще что-то?

Белла поразилась его проницательности.

— Да. Тогда, на вечеринке, я случайно услышала, как Вера Фишер говорила своему мужу о том, что у Макса большие неприятности, что она якобы видела какого-то господина, который подходил к Максу и разговаривал с ним в грубой форме, из чего Вера сделала вывод, что Макс, взявшись передать судье взятку, оставил деньги себе, а судье отнес коньяк, почему и проиграл дело…

— Как интересно. В таком случае необходимо допросить Веру Фишер. Давно мечтал поговорить с этой породистой самкой.

— Самкой? — в один голос произнесли Белла и Григорий. — Но почему?

— Как-нибудь в другой раз объясню. — Савельев встал и крякнул. — Хорошо у вас здесь… в парке. Солнышко, цветы, мороженое опять-таки. Рай, одним словом. До завтра.

И он бойким шагом направился в сторону лодочной стоянки.

— Профессионал, — вяло проговорила Белла, поднимаясь со скамейки. — Все схватывает на лету. А чем он вам так обязан?

— Да было дело…

— Наверно, вы ему жизнь спасли?

Они шли по аллее и ели мороженое.

— Все-то ты знаешь. Да, представь себе, спас. И знаешь где?

— Где?

— На охоте. Поехали в заповедник, все чин чином. И я случайно увидел, как какой-то мужик, стоящий в двух шагах от меня, целится не в кабана, которого мы загнали, а в стоящего по его левую руку Савельева… Ну я и бросился на него, повалил… Оказалось, он ждал в лесу, когда мы приедем на охоту… Киллер.

— Ничего себе. И что же было потом?

— Напились как черти, а киллера этого связали. Сдали его только на другое утро… Такие дела.

— Я не поняла, почему на другое утро?

— Так мы же кабана подстрелили… В охотничьем домике пили, Савельев все целоваться лез, плакал, благодарил, что я жизнь ему спас… Комедия.

— У кого комедия, а у кого трагедия. Если вы еще не забыли, что вчера я похоронила своего мужа, то не будете ли вы так любезны отвезти меня на кладбище?

— Поедем, уговорила. Ты цветы покупать будешь?

* * *

— Макс, это я, твоя Зу-Зу. — Белла положила на свежий могильный холмик целую охапку красных роз и присела рядом на траву. На табличке рядом с именем Макса стояло и ее имя: «Изабелла Лерман». — И ты, которая погибла вместе с Максом, пусть будет тебе земля пухом. Как это тебя угораздило оказаться в эту секунду рядом с машиной?.. Жила бы себе сейчас…

Она поднялась и подошла к Григорию Александровичу.

— Послушайте, что-то не особенно получается у меня плакать. Как будто слезы все кончились. В душе пустота… Поедемте отсюда. Уверена, Макс, если видит меня сейчас, ничего, кроме радости, не испытывает… Он видит меня живой, относительно здоровой, да к тому же еще в обществе приличного человека, который принимает во мне участие…

— Меня радуют оптимистические нотки в твоем голосе.

— Дежурные слова, дежурные фразы, дежурная речь по поводу и без…

И тут она увидела нечто, заставившее ее замолкнуть. Могила Макса была завалена венками, перехваченными черными лентами с надписями. Но, увидев имя «Вера», Белла поняла, что это уж чересчур… Она подошла поближе, отодвинула в сторону большой венок из еловых веток в сочетании с гвоздиками и нашла под ним всю ленту целиком, на которой она прочла: «Максиму Лерману от Веры Фишер. Спи, милый, как на моем плече».

— Ну, это уже слишком!.. — Она чуть не задохнулась от злости. — Вы видели? Нет, вы видели, что она ему написала? Да я разрежу ее на кусочки… Мерзавка! Поедемте отсюда… Или нет, дайте-ка я заберу с собой эту ленту и повешу ее на дверях Веры. Пусть ломает голову, кто бы это мог над ней так подшутить… Уверена, что Марк ничего не видел, а теперь вот пусть посмотрит и задаст ей несколько вопросов… Никогда бы в жизни не подумала, что она способна на такое…

— А что, собственно, произошло? Она же любила его…

— Но он не мог спать на ее плече. Она блефовала при его жизни и продолжает свой гнусный блеф и после его смерти. Как можно терпеть такое?

— Ты взрываешься почем зря… Успокойся и оставь эту ленту здесь.

Ему с трудом удалось увести Зу-Зу и посадить в машину.

— Ты ведешь себя, как ребенок. Твой муж был немолод, а потому в его жизни могли случаться романы… И что с того, что одной из его пассий была Вера Фишер?

— Я спрашивала его, он отвечал, что у него с ней ничего не было.

— А ты бы хотела услышать что-нибудь другое? Признайся?

— Нет, не хотела бы. — Она горько вздохнула и собралась было заплакать, как почувствовала, что Григорий, взяв ее голову в свои большие руки, приблизил к своему лицу и нежно поцеловал в губы. Она широко раскрыла глаза, но, когда поняла, что сейчас последует еще один поцелуй, закрыла их, даже зажмурила. Нет, такого она от него не ожидала: поцеловать ее на кладбище, рядом с могилой Макса!

Он отпустил ее, и она отвернулась. Только дышала часто и глубоко.

— Вы сумасшедший, это правда… И как только я раньше не поняла этого.

— Ты молодая, полная сил женщина, к тому же теперь совершенно свободная… Что плохого в том, что я поцеловал тебя?

— Вы нехорошо поступили.

— Тебе не понравилось?

Она наклонилась, сорвала травинку и тут же бросила ее на дорогу.

— Так мы едем отсюда? Сил нет смотреть на эти могилки и кресты…