Аромат желания

Анна Данилова, 2011

Ольга Болотникова проснулась утром у себя в квартире в своей постели с дикой головной болью. Собственное отражение в зеркале ее ужаснуло: на скуле и под глазами синяки, губа разбита. Все тело ноет, а на простыне следы крови. Но как это могло произойти, если вчера, проводив гостей, Ольга сразу легла спать и до утра не просыпалась? Однако Болотникова не единственная пострадавшая. В городе один за другим стали находить трупы успешных и состоятельных женщин. Причем проведенная экспертиза показала, что мучитель Ольги и убийца светских львиц – один и тот же человек…

ГЛАВА 3

Глафира Кифер слушала подружку внимательно, переводя взгляд с одного окна на другое, словно намеренно избегая смотреть в сторону огромного письменного стола, заваленного бумагами, за которым восседала слегка растрепанная, разрумянившаяся от напряжения и укутанная в толстый свитер Лиза.

— Хорошо, Оля, я сейчас к тебе приеду… Минут через пятнадцать буду.

Глаша, пухленькая кареглазая молодая женщина в коричневом сарафане, надетом поверх черного, с высоким воротом, свитера, шумно вздохнула.

— Мне надо отлучиться, Лиза… Думаю, ты все слышала…

— Что, подружку изнасиловали? — произнесла Лиза. Она что-то писала, то и дело покусывая кончик ручки. Нахмурив брови, она проговорила что-то на своем тарабарском языке, из чего Глаша сделала вывод, что Лиза составляет какой-то важный документ и что ей сейчас лучше всего не мешать. Поэтому-то и не ответила.

— Глафира, ты что, оглохла? Что, спрашиваю, подружку изнасиловали?

Лиза оторвалась на какое-то время от бумаг, медленно поднялась из-за стола и сделала несколько упражнений. Толстый свитер еще плотнее обтянул круглый, словно спрятанный под мягкой шерстью воздушный шар, живот. Глаша, глядя на него с благоговением, представляла себе там спящего и уже одетого в штанишки-распашонки малыша с соской во рту.

— Пока еще не знаю… Но она боится оставаться дома одна. К ней ночью вроде как кто-то пришел, изнасиловал, даже избил… Она говорит, что у нее синяк на лице и нос разбит.

— Ничего себе! И она до сих пор не вызвала милицию?

— Она боится… Ладно, Лиза, я поехала. Вернусь, все расскажу.

В машине она разговаривала по телефону с Гурьевым, мужем Лизы. Он страшно расстраивался, что Лиза сбежала из дома, вернулась в офис и работает вместо того, чтобы отлеживаться дома, ждать родов.

— Нет, Дима, все оказалось бесполезно. Чего я ей только не говорила, приводила самые разные доводы, запугивала ее, она все равно наотрез отказалась возвращаться домой. Сказала, что дома она сама себе напоминает овощ, за которым все ухаживают. Что она не чувствует себя не только женщиной, но и человеком. Ей стыдно за свой живот, и она совершенно не горда тем обстоятельством, что она на восьмом месяце и что через четыре недели на свет появится малыш… Говорит, что пока она его не увидит, все равно не поверит, что такое чудо возможно… Вот такая удивительная у нас Лиза. Обложилась документами, постоянно звонит нашим клиентам, назначает встречи, убеждает их в том, что ей до родов далеко, что она успеет их отмазать, вызволить, оправдать, словом. Такой вот Робин Гуд с большим животом.

Гурьев спросил, где она, раз так свободно разговаривает о Лизе.

— Я в машине, еду. — Глафира рассказала ему в двух словах об Ольге. Он вызвался проводить ее. И вот через четверть часа он уже сидел в ее машине, встревоженный, задумчивый, но такой же красивый, как всегда, и готовый помочь. Дмитрий Гурьев, как и его жена, был адвокатом, часто ездил по делам своих клиентов за границу. На днях снова должен был улететь в Рим.

— У нее с головой все в порядке? — задал он свой первый вопрос, пока машина мчалась в сторону волжского моста, в тот район, где жила Ольга Болотникова.

— Абсолютно адекватная девушка. И красивая, каких еще поискать. Может, я и ошибаюсь, но в последние несколько месяцев, а то и целый год у нее никого не было. Она рассталась с одним типом, в которого была жутко влюблена. Но он оказался подлецом, и Оля поклялась сама себе, что в ближайшее время в ее жизни не появится ни одного мужчины. Да и вообще, она девушка строгих правил, придерживается твердых моральных устоев. Еще она чистюля, просто невероятная чистюля. Когда войдешь к ней в квартиру, удивишься, насколько тщательно можно все вылизать. Я вот тоже часто полы мою, — вздохнула Глафира, сворачивая на оживленный проспект, — но моего порядка как-то не видно. Все вроде бы раскладываю по местам, но все равно такой чистоты, как у Оли, не получается.

— А что говорить про нашу квартиру? — отозвался все с таким же задумчивым видом Гурьев. — Это сейчас Лиза дома, вернее, до недавнего времени была дома, все что-то чистила, перемывала, покупала тонну разных там чистящих средств… А когда нас с ней дома нет, кажется, что кто-то живет там своей, совершенно безалаберной жизнью… Вот приходим домой — и тоже все как-то не прибрано… Это я к чему?

— Да знаю я вашу проблему. Ты мечтаешь о домработнице, а Лиза считает, что у вас в доме всегда полно секретных документов…

— В сущности, она права… А у меня каждый день мнение по этому поводу меняется. То хочется, чтобы все это кто-то невидимый чистил-мыл, а иногда как представлю, что чужая тетка с ведром и шваброй ходит по нашей тихой квартире, так дурно становится…

— Однако няню вам все равно придется нанимать.

— Нет, моя мать обещала приехать из Питера, чтобы помочь нам…

— Все, приехали. Значит, так. Я тебе ничего не рассказывала об Оле, хорошо? И так чувствую себя какой-то предательницей, что рассказала тебе о Вадиме…

— Вадим? Это кто?

— Тот самый подлец, что бросил ее, вернулся к своей бывшей пассии…

— Не переживай.

Они поднялись, дверь открыла бледная, перепуганная Оля. Под правым глазом был чудовищного вида лиловый синяк. На носу — ссадина, да и вообще, ясно было, что ее били по лицу.

— Господи, Глаша, спасибо, что ты приехала! — Оля бросилась к Глафире и разрыдалась у нее на груди.

Глаша предусмотрительно увлекла ее внутрь квартиры, чтобы она своими рыданиями не переполошила соседей. Следом за ними вошел Дмитрий и запер за собой дверь.

— Вот, Оля, познакомься, это Дмитрий Петрович Гурьев, муж Лизы, я тебе о нем рассказывала. Ну, что, подружка, ты дома-то одна?

— Когда услышала, что ты звонишь в дверь, бросилась, как в холодную воду, думаю, а вдруг он еще где-то здесь…

— Давай рассказывай все в подробностях. Весь вчерашний день, сегодняшнее утро.

Глафира слушала внимательно, время от времени переглядываясь с очень серьезным Гурьевым.

— Вы мне скажите, вот эти синяки мне не приснились же?.. Да и вообще, все мое тело стало каким-то чужим и в то же самое время болит. Все болит. Что мне делать?

— Я считаю, что непременно следует вызвать представителя правоохранительных органов, — сказал Дмитрий. Он, как и Глафира, уже понял, что преступление налицо и что девушка просто растерялась, может быть, даже предположила, что у нее не все в порядке с головой.

— Но тогда все узнают, что меня изнасиловали… — снова расплакалась Ольга. — А я не хочу, чтобы мое имя полоскали на моей работе… Знаете, Саратов хоть и большой город, но все равно все как-то пересекаются. Окажется, что знакомый знакомого работает в милиции или прокуратуре… Нет, мне ни к чему такая репутация.

— Ты хочешь все оставить как есть? — спросила Глафира.

— Нет, я хочу узнать, что на самом деле со мной произошло, но не хочу, чтобы дело носило официальный характер. У меня есть деньги, я могу позволить себе нанять частного детектива… или обратиться к твоей Лизе, говорят, она хоть и адвокат, но распутывает дела…

— Хорошо, с Лизой я поговорю, — сказал Гурьев. — Но и вы тоже поймите, что прежде, чем приниматься за расследование, необходимо провести целый ряд экспертиз.

— Да-да, это-то я понимаю… Книжки читаю. Телевизор смотрю. Я не мылась. Специально… — густо покраснела она.

— Вот и отлично. Тогда мы сейчас же отвезем вас к нашим специалистам, к врачам… У нас есть очень хороший знакомый гинеколог, он возьмет анализы и осмотрит вас. Но самое главное — это ваша кровь. Судя по тому, что вы ничего не помните и ничего не чувствовали, как я понял, вы спали невероятно крепким сном.

— А это значит, что в пелин подсыпали снотворного… — застонала Оля.

— Пойдем на кухню, посмотрим, что это за пелин такой… сногсшибательный…

— «Пелин Лозарево», — читал Гурьев, рассматривая бутылку зеленого стекла с красивой этикеткой. — «С 22 вида билки». Что такое «билки»?

— Травки, лекарственные травы… Это я точно знаю, этот пелин мне привезла из Болгарии одна моя знакомая, правда, еще в прошлом году… Несколько бутылок. Эту, последнюю, я случайно нашла в шкафу, совсем про нее забыла.

— «Червен. Специален», — продолжал читать надписи Дмитрий. — «Лозарево е изба района на Сунгуларската долина, произвежда висококачествени червени вина, ароматизирани с 22 вида специално подбрани старопланински билки. Благодарение на билковия си состав пелиновото вино е лековито, действа тонизиращо и възбужда апетита, консумира се леко охладено с риба и бели меса..» Ну, что я могу сказать? Я запросто мог бы жить в Болгарии. Лично мне все понятно из этого болгарского текста. Неясно одно — кто мог вам подсыпать снотворное?

Немного успокоившись, Оля рассказала о своем звонке Кате. Глаша сделала пометки в своем блокноте, записала номер телефона и адрес подружки.

— Скажите, Ольга, вы только вчера открыли этот пелин? До этого момента он был запечатанным? — спросил Гурьев.

— Да, разумеется. Но Катя-то с Виктором, они тоже пили его и ничего особенного не заметили… Вернее, с Катей все в порядке, Виктора-то я не спрашивала…

— Надо бы узнать его телефон.

— Не уверена, что Катя его даст.

— Если я скажу ей, что она подозревается в убийстве… — сказала Глафира.

— Каком еще убийстве?

— Судя по всему, доза снотворного была огромной… — поддержал ее мысль Гурьев. — И передозировка могла бы привести к летальному исходу. А потому можно легко предположить, что ваша подруга могла подсыпать в ваш фужер снотворное…

— Да нет… Зачем ей это?

— Может, приревновала к любовнику, — предположила Глафира. — В любом случае, нам просто необходимо с ней встретиться и задать ряд вопросов. А заодно попытаться выяснить номер телефона Виктора. Фамилию его знаешь?

— Конечно, нет!

— И как давно они встречаются?

— Несколько месяцев, точно не знаю.

— Собирайся, Олечка, поедем.

— Глаша, ты обещаешь мне, что вся эта ужасная история останется в тайне?

— Обещаю. Но на твоем месте я бы написала официальное заявление, и тогда бы насильника искали всем миром, что называется. К тому же, вполне возможно, что подобные преступления были совершены им и с другими женщинами… Вот и представь себе, что все молчат. Всем стыдно, и он, безнаказанный, проникает в квартиры одиноких беззащитных женщин, насилует их… Да, кстати, из твоей квартиры ничего не пропало?

— Нет-нет! Я все проверила. Деньги, драгоценности, все ценное лежит на месте.

— Очень странный преступник, — сказал Дмитрий. — Если у него произошло смещение всех моральных ценностей и он умеет проникать в чужое жилище, то что мешало ему прибрать к рукам ваши деньги? Не понимаю. Ладно, я попробую узнать, не было ли совершено в последнее время подобных преступлений в нашем городе и районе.

— Оля, ты все-таки подумай. Ведь преступник проник в твою квартиру. Надо бы сделать экспертизу всех замков, твоих ключей, потом тех ключей, которые ты дала своей подруге, которая пользовалась твоей квартирой для встреч со своим любовником… Я не понимаю, если честно, как вот ты, такая чистюля, позволила какой-то там подруге пользоваться твоей квартирой, постелью…

— Они не пользовались моей постелью, — живо отреагировала уже почти одетая, в курточке и джинсах Оля. — Это было одним из условий. У них есть своя постель, они стелили ее на диване в гостиной…

Она снова покраснела. И Глаша спросила себя, что двигало ею, когда она вообще давала этой Кате свои ключи.

— Постель… Я все понимаю насчет экспертизы… Понимаю и не знаю, что мне делать! — воскликнула Оля со слезами в голосе. — Этот гад испоганил всю мою постель… Я же постелила новое белье… А оно сейчас все серое… Словно на нем лежала грязная собака…

— Так может, вызовем экспертов? — спросил Гурьев. — Надо обязательно взять на экспертизу все, из чего вы могли пить…

— Я пью кефир… На ночь, — вдруг вспомнила Оля. — Каждый день. У меня много таких бутылочек…

— Вот. Надо взять все целые бутылочки с кефиром из холодильника, а также пустые, из мусорного ведра, если такие, конечно, имеются… Далее. На простыне наверняка сохранились биологические следы этого мерзавца… Да и вы сами разве не хотите выяснить, кто над вами надругался?

— Хочу… Но что мне делать?

— Вам ничего не надо делать. Я сам все организую. И все экспертизы будут носить официальный характер. И расследование проведем параллельно официальному. Как? Мы вас уговорили?

— Соглашайся, Оля. Это будет правильно. Он должен понести заслуженное наказание. А так… Представь, что мы его нашли? И что? На каком основании его смогут задержать? Что предъявить, если нет ни одной официальной экспертизы?

— Хорошо, я согласна.

— Вот и отлично. Тогда я звоню Сереже Мирошкину, — сказал Гурьев. — Это очень хороший следователь, понимающий человек. Он все сделает, как надо. А мы ему поможем.

— Оля, пожалуйста, успокойся. — Глафира обняла подругу. — Вот увидишь, мы найдем этого подонка!