Его Искушение

Анна Гур

Глава 11

Резко вскидываю руки, пытаюсь ослабить путы, но чужая крепкая пятерня покрывает мои тонкие запястья.

— Тише. Не суетись. Ты же хочешь доехать в целостности и сохранности, — басит охранник. То ли подручный Цветочка, то ли Кацевский упырь.

Отдергиваю руки.

Я бы этому уроду многое высказала, но рот они мне предусмотрительно заткнули, так что я лишь выдыхаю со злостью.

— Что, не нравится?! Так не финтила бы. По-хорошему бы все было, а ты ломаться, драпать… Мужиком бы была, Кровавый сразу бы порешил, повезло, что баба… Хотя, может, и не повезло…

Противный ржач в самое ухо.

— Да, с телками у босса вообще разговоров не бывает, так что расслабься, краля. Повеселишься скоро.

Жмурюсь. Сон. Сейчас происходит мой самый страшный сон. Меня предали. Продали. Как вещь. Как куклу для утех богатого русского.

В горле саднит и дерет, даже сглотнуть нечем, кляп не дает.

Добродушная идиотка. Бросаю взгляд вперед, где сидит Флауэр. Самолично доставляет меня в лапы монстру. Пес.

И рикошетом воспоминание, где голос моего продюсера скатывается в надрывный писк.

— Аврора, спаси меня! Это вопрос жизни и смерти! Моей жизни и смерти!

Пока едем, кожу на запястьях начинает сильно саднить, голова болит, а два огромных тела, зажавших меня на заднем сиденье белоснежного авто, давят на сознание, заставляя все время продолжать царапать ноготками проклятую шелковую ленту, которой скованы мои руки.

Хочется смеяться в голос, заливаться истерическим хохотом.

Бандиты меня обвязали шелковой лентой!

Действительно. Подарок. Вещь, принесенная в дань. На откуп.

Мною откупились.

— Ну не шебуршись, краля, скоро доедем. Я смотрю, ты вся в нетерпении.

Продолжает веселиться бугай слева от меня.

— Хорош базарить с ней. Кровавого выбесить на раз.

Одергивает тот, кто сидит за рулем. Его лица не вижу. Но внутренне даже почти испытываю благодарность, потому что одно упоминание об Иване заставило излишне болтливого мордоворота замолчать и уткнуться в окно.

Даже думать не хочу, что Кац может со мной сделать в наказание.

Иван принял меня не за ту и поплатились в итоге мы оба.

Он своей кровью, которую я вышибла ударом, а я…

Я еще заплачу за то оскорбление, которое нанесла богатому бизнесмену с темным прошлым и настоящим.

— Вот это погодка! Твою а!

Опять недовольный голос водителя. Еще один поворот и меня заносит, но крепкое тело мамонта рядом не дает сдвинуться ни на дюйм.

Кто-то, наконец, додумывается включить радио. Комментируют какой-то бой. Вроде бокс. Не знаю. Я в этом не сильна.

Но коробит то, что слышу, как переговариваются мужчины, обсуждают сошедшихся в поединке спортсменов и ведут себя так, словно ничего не происходит.

Обычная рутина. Похищение человека. Так, между прочим, вышли на дело… Ага.

Смотрю по сторонам и понимаю, что мы выехали за город. И чем дальше мы отъезжали от города и приближались к логову зверя, тем более напряженным и тихим становился Флауэр.

Еще поворот и машина съезжает с трассы.

Когда внезапно вижу бетонную стену, опоясывающую частную территорию, мне становится жутко.

Огромные кованые ворота открываются, и машина проезжает внутрь.

Меня привезли не просто в усадьбу…

Я даже не знаю, как определить то, что вижу… Огромная территория захватывает лес.

Настоящий лес, который уходит чернотой вглубь!

И пусть видимость плохая, но я могу различить размах имения русского.

За окном дождь вырисовывает свои непонятные узоры на стекле, рокот ветра доходит как сквозь вату, а полыхнувшая вспышкой молния озаряет огромное поместье, показывая его необъятность.

Владения Каца опоясывает монументальная стена — забор, через который не перебраться.

Поместье стоит в самом центре. Особняк подсвечен голубым, и я бы оценила его красоту, если бы мне не было столь жутко.

“Отсюда не убежать", — полыхает мысль.

Дорогущая темница и внутри зловещий мужчина, которого я разозлила.

— Ну вот мы и на месте, цыпа.

Ржет излишне веселый бугай и выходит, затем нагибается и резко вытаскивает меня из машины, закидывает на плечо, тащит в дом, лишая малейшего шанса на сопротивление.

Превращаюсь в пульсирующий сгусток осязания и слуха, улавливаю лай собак вдали, они бросаются на прутья клеток и жаждут, чтобы двери открылись и их выпустили для охоты на очередную несчастную дичь…

И почему мне кажется, что ею вполне могу стать я?

Живот болит от того, что я им упираюсь в плечо моего похитителя, да и все остальные части тела ноют, запястья, видно, связали сильно, перекрыв ток крови.

Подозреваю, что могут быть гематомы — непозволительная роскошь для тела модели…

Чувствую покалывание в кончиках дрожащих пальцев.

Кровь приливает к вискам, пульсирует, дождь хлещет по спине, а я смотрю на то, как перед глазам проскальзывают мраморные ступеньки, как капли ударяются о сероватый камень, рассыпаясь на маленькие блестки.

Красиво как-то.

Может, и я сегодня ночью так же разломаюсь вдребезги на миллион переливающихся светящихся частиц, которые уже никогда не соберутся воедино…

Шаги моих похитителей отдают эхом, демонстрируя громадные размеры жилища хищника.

Грубая рука держит меня под коленями, обездвиживает и не оставляет ни шанса на сопротивление.

Голова начинает ныть просто нещадно, висеть вверх тормашками явно не для меня…

Будто на волнах бросает из стороны в сторону и в фокусе начищенные ботинки Цветочка, который идет след в след за охранником, тащащим меня, как мешок с картошкой.

— Мы к боссу.

Басит орангутанг, отчитываясь перед кем-то и в голосе опаска, нет больше веселья.

Ему не отвечают, но я ощущаю чужой взгляд лезвием, скользящим по моим бедрам и, наверное, мое платье сейчас задралось, показывая невидимому собеседнику интересные виды.

Плевать. Одернуть одежду все равно не могу.

— В кабинет.

Проговаривает неизвестный, а у меня от его глубокого тембра волоски на теле поднимаются…

Амбалов своего агента я не боюсь, не воспринимаю их опасными, не знаю почему, а обладатель этого глубокого голоса страшит, при том, что я его даже не вижу.

Получив дозволение незнакомца, делегация моих похитителей проходит по коридору. Слышу, как с щелчком открывается дверь.

Сердце замирает. Меня начинает трясти от жуткого озноба, нервный спазм проходится по конечностям, в глазах вспышки.

— Вот, нашлась ваша пропажа, босс.

Проговаривает амбал и, войдя в помещение, не церемонясь сбрасывает меня на пол. По инерции прокатываюсь по мягкому персидскому ковру и оказываюсь рядом с дорогущими сверкающими мужскими туфлями ручной работы, запах кожи ударяет в ноздри, а в блестящих лаком мысках отражаются мои запуганные глаза…

В голове эхом раздается одно-единственное слово: “Беги!”.

Дикая вспышка адреналина, подобно дозе сильнодействующего препарата, ударяет в голову.

Прикрываю веки, даю себе секунду на то, чтобы собраться, поднимаю глаза, скользя по безукоризненным черным брюкам со стрелками, выхватываю пряжку ремня и, запрокинув голову, наконец, сталкиваюсь взглядом с бесцветными глазами мужчины, от которого бежала.

Иван Кац. Тот, кого прозвали Кровавым, смотрит на меня с высоты своего роста. Собранный. До ужаса спокойный, но стоит мне столкнуться с ним взглядом, как мне показалось, что в его зрачках затрепетали яркие всполохи.

И хорошо, что рот у меня заткнут, иначе бы я могла заорать от страха, потому что этот нереально спокойный мужчина пугает сильнее, чем орущий во всю глотку Цветочек со всеми своими мордоворотами вместе взятыми.

— Ну вот ты и нашлась, куколка.

Проникновенный голос заставляет сердце пропустить удар.

Мой затравленный взгляд мечется по пространству и не находит выхода.

— Не стоит. В этот раз сбежать уже не получится.

Роняет спокойно.

Я же просто замираю, леденею, все начинает плыть и, вцепившись пальцами в длинный ворс ковра, забываю, как дышать.

— Аврора…

Прокатывает мое имя на языке. Тягуче. Почему мне слышится в его голосе рокот, такой же пугающий, как и гром за окном?

Мужчина садится на корточки, приближает ко мне свое нечеловеческое лицо с острыми гранями черт.

Помешательство. Вспышка молнии за окном и блики, отражающиеся в необыкновенных глазах.

Притяжение. Адовое. Магнетизм. Дикий. Безудержный. От него веет чем-то первобытным, страстным. Животная харизма обволакивает.

Светлые волосы небрежно откинуты назад и ничего в безукоризненном образе бизнесмена не напоминает о моем ударе. Сорочку, правда, сменил. Открытый ворот демонстрирует широкую шею.

Иван харизматичен, но не красив в привычном понимании. Дело не во внешности, а во взгляде ледяных глыб, которые у него вместо глаз.

— Ну, привет еще раз, куколка…

Проводит шершавыми подушечками, откидывает мои влажные, потяжелевшие от дождя пряди с лица.

Вздрагиваю.

Кац меняется в лице. Черты искажаются. Слышу приглушенный писк и понимаю, что этот нечленораздельный звук исходит из моего горла.

Хочу отшатнуться. Придерживает меня за подбородок.

Меня опутывает странная нить, тянущаяся от него ко мне и обратно. Только от одного взгляда этих невообразимо светлых глаз спина покрывается холодным потом.

Иван не произносит ни слова, рассматривает меня и не понять, что спрятано на дне этих необыкновенных глаз, прозрачных, словно горный ручей.

Резкий кивок головы сигнализирует, что он что-то обдумывает. Присматривается. Поднимает руку и длинные сильные пальцы проходятся по моей скуле, словившей пощечину.

Чувствую боль и шиплю, как растревоженная кошка.

Кац становится совсем жутким.

Его руки необыкновенно горячие, а подушечки шершавые, он водит ими по моей явно припухшей щеке.

Пытаюсь отпрянуть опять, но ловит за щеки, удерживает на месте, взгляд полыхает. Дает понять, чтобы не двигалась.

Пальцы ласкающе спускаются к губам, очерчивают контур, действуют уверенно и заставляют меня трепетать.

Вскрикиваю, когда резким болезненным движением срывает кляп.