Хозяйка погоста

Анна Горбачева, 2023

После смерти жизнь есть! Порой даже более захватывающая и интересная. Кладбище – это город, в котором дружат, общаются, грустят и, когда приходит время, уходят дальше.Студентка Лера может видеть оба мира, а значит передать весточку и помочь найти вечный покой. Каково молодой девушке оставить привычную жизнь и заняться проблемами тех, кого уже нет? С какими тварями загробного мира ей придётся вступить в схватку, чтобы спасти тех, кому ещё рано «переходить черту»?

Часть первая. Пиявка

Колючий февральский снег хлестал по замёрзшим пальцам. Ещё крепче сжимая фотографию с атласной чёрной лентой, перехватывающей уголок, Лера упорно шла вперёд. Будто Данко, ведущий за собой свой народ…

Эта похоронная традиция угасла уже давно. А тогда, в звонком босоногом детстве, этим было никого не удивить. Подумаешь, девчонка, которая несёт впереди траурного шествия фотографию юноши.

Сразу после неё хмурые и сосредоточенные мужики несли на плечах гроб. Потом шла толпа рыдающих женщин, бросающих на дорогу крепко пахнущие еловые ветки.

Это был первый раз, когда Лера столкнулась со смертью. Может, раньше и умирали какие-то соседи или сильно дальние бабушки и дедушки, но это не оставляло отпечатка в душе. Когда же умер брат, всё стало совсем по-другому…

Леру душили слёзы, иногда прорываясь и смешиваясь со снегом. На душе было очень горько. И нельзя сказать до конца почему. Может, это жалость к брату, которого всего за год съела страшная болезнь… Лера изо дня в день наблюдала, как от её когда-то смешливого Макса не остаётся и следа улыбки, как приходили каждую неделю врачи и что-то ему кололи, хмуря брови. Тогда Макс ненадолго переставал кричать, а всё больше дремал. Потом и врачи приходить перестали. Мама стала делать уколы сама, но то и дело не попадала в тоненькие вены, отчего руки брата, и без того худые и прозрачные, покрывались огромными чёрными синяками. Она плакала и постоянно звонила в больницы: просила забрать его, отсылала документы в районные центры, ходила в поликлинику и выпрашивала лекарства и врача. Но всё реже и реже на её просьбы откликались.

Однажды лекарство просто не дали. Охрипшим и севшим голосом Максим кричал несколько суток кряду. Мама неотлучно сидела рядом — то пела, то плакала, то кричала вместе с ним. Лера закрывала голову подушкой, чтобы не слышать его криков, и… желала ему смерти, лишь бы этот крик оборвался, только бы не слышать больше, как от безысходности рыдает мать. Сейчас Лере было очень стыдно за эти мысли. Девочка думала: вдруг это она виновата, что брат умер, что если бы она не желала ему смерти, он бы выздоровел, и всё стало хорошо. Потому ей было неловко и совестно нести фотографию юноши с чёрными смоляными волосами — он на ней так счастливо улыбался, отчего в уголках его глаз собирались паутинки морщинок.

Вот и автобус, который ждал процессию на площади возле здания администрации. Все похороны проходили одним путём, путаясь в лабиринтах дворов однотипных пятиэтажек, так или иначе попадая на главную дорогу к этой площади. От неё — километр вдоль промышленной зоны с заводами, которые почти развалились после распада великого Союза, потом — мимо железнодорожного переезда — на поле, а там уже видно у кромки леса и огромное кладбище. Хоронить здесь начали ещё в царские времена, и оно неумолимо отвоёвывало метр за метром поля, подкрадываясь к железнодорожному переезду. Лере всегда было интересно, что будет после того, как это произойдёт? Она живо представляла, как будут ломать старые цеха, прокладывая дорогу к погосту, а потом дальше и дальше — до самой администрации.

За окном автобуса проплывали грязные насыпи обочин, казалось, весь мир окутала серая пелена. Вот показался ярко-красный шлагбаум переезда, словно лента финиша, отсекающая мир живых от мира мёртвых. За тускло блестящими рельсами только слепящая белизна чистилища и последний приют.

Ворота кладбища гостеприимно распахнуты, возле них — ряды повязанных платками бабулек с цветами да низкая грязно-белая церковь, в которой отпевают усопших. Лера достала из кармана куртки чёрный платок с яркими серебряными пайетками, крайне нелепый, но другого не было. Нацепив его кое-как, она уже сделала шаг, чтобы войти в ворота, но тут же почувствовала, как её крепко схватили за капюшон.

— Ты что, с ума сошла?! Ворота для мёртвых, для живых — калитка! — раздувая ноздри, шипела в лицо девочке одна из дальних родственниц, наиболее рьяно следившая за исполнением похоронного ритуала. — Никак на тот свет собралась?

— Не верю я в это ваше Христианство! — со злостью выкрикнула Лера и, вырвав из цепких рук капюшон, гордо вошла в ворота.

Она и сама не поняла, зачем так сказала. Весь день казался ей нелепым: напускные традиции, родственники, которые за год даже не зашли ни разу, а здесь стоят, охают, рыдают и принимают капли от сердца…

— На кого ты нас покинул! Такой молодой, жить бы и жить! Горе, ох, какое горе! — слышалось то там, то тут.

— Лицемеры, — прошептала чуть слышно Лера и, не дожидаясь остальных, пошла к церкви. — Хоть погреюсь.

Согрелась она быстрее чем ожидала. Прямо возле дверей, скрестив руки на груди и чуть прищурив глаза, стоял её брат Макс.

Лера вдохнула стылый воздух и забыла выдохнуть, спина покрылась горячей испариной, а коленки предательски задрожали. Боясь моргнуть, девочка сделала пару шагов назад и покачнулась.

— Ой, дочка, — раздалось за спиной, — тебе плохо? — Смотри, какая белая. Давай, «корвалольчику» накапаю, — сзади стояла сердобольная старушка из числа дальних родственников.

Лера оглянулась буквально на секунду, но видение успело раствориться. «Показалось», — попыталась убедить она себя.

Отпевание она стояла, озираясь по сторонам. Макс в видении был таким настоящим, просто не верилось, что всё почудилось.

Подошла мама:

— Всё в порядке? Какая-то ты растерянная, — прошептала она, приобнимая дочь.

— Да-да, всё хорошо, — успокоила её Лера.

От церкви процессия двинулась на кладбище. Нести было недалеко, поэтому решили идти пешком.

Дальше всё происходило как в тумане. Мёрзлая земля, стучавшая по крышке гроба. Поминки, где все сначала сидели со скорбными лицами, а через час, наевшись и пропустив несколько стопок, начали делиться новостями и посмеиваться.

Лера села рядом с мамой, но та постоянно бегала на кухню: налить ещё компота, принести салфеток, подать горячее. Девочка чувствовала себя чужой среди плохо знакомой толпы родственников. Наконец, те стали прощаться.

Оставшись одни, Лера и мама говорили мало. Неторопливо убрали со стола, вымыли посуду, и оказалось, делать больше нечего. А потом в доме воцарилась тишина, непривычная и пугающая…

— Пойду лягу, — нехотя протянула Лера. После произошедшего у церкви ей было крайне не по себе: на душе тревожно, оставаться одной боязно.

— Иди, милая, я ещё посижу, — отозвалась мама.

Девочка хотела попросить её лечь сегодня вдвоём, но почему-то передумала. Раньше они жили с братом в одной комнате. После того, как он заболел, мама укладывала его у себя, чтобы услышать ночью, если станет плохо. Спать на его месте Лере хотелось ещё меньше, чем быть одной в комнате.

Потоптавшись, так и не придумав, что сказать матери, Лера пошла в свою комнату. Тихонько приоткрыла дверь. Внутри всё выглядело как всегда: стол у окна, над ним полки, на которых стройными рядами стояли кассеты Макса — его гордость. Он откладывал все карманные деньги и подрабатывал летом, чтобы покупать их. У стены от двери — его кровать, давно заброшенная и закиданная всяким хламом. Напротив кровать самой Леры, а в изголовье — шкаф. Вот и всё нехитрое убранство.

Папа умер давно, когда Лера была маленькой, и она его плохо помнила. Зато помнила, как тяжело было матери тянуть двоих детей, как судачили за спиной: «дочь самоубийцы!». Как будто у Ленки, которая больше всех сплетничала, история лучше: её отца прирезали собутыльники в пьяном угаре. Какая разница, почему ты безотцовщина?

С этими мыслями Лера улеглась поудобнее, обняв любимую игрушку.

«Надо ночник выключить», — вспомнила она, но вставать уже не хотелось. «Может, со светом спать, мама вряд ли будет сегодня ругаться», — пыталась она оправдать нежелание вылезать из-под уютного одеяла.

Внезапно за окном сильно загудел ветер, ветки застучали в стекло. Лера натянула одеяло до подбородка.

Краем глаза она заметила, как тень в углу стала угольно-чёрной, затем пропал краешек стола, а на полке слегка выдвинулась одна из кассет.

— Маааамааа! — что есть мочи закричала Лера.

Через пару мгновений дверь распахнулась.

— Он тут, мама, тут! Он… Я его видела, и у церкви его видела, а сейчас — кассета и ветер! — захлёбываясь от страха и слёз, кричала Лера.

— Тише, тише, это всё сон, сон; тебе приснилось, никого здесь нет, — успокаивала мама, обнимая девочку. — Я с тобой! Так и знала, что не надо было тебя брать на кладбище… Ты просто очень устала. Здесь, дочка, никого нет.

— Кассета! Я видела! Кассета! Вон она торчит! — почти кричала сквозь рыдания Лера, указывая на полку.

— Это тётя Вера помогала убираться к поминкам, наверное, вытирала пыль и сдвинула кассету. Тебе просто показалось! Закрывай глаза, я с тобой останусь, спи. Слышишь? Спи.

Утро началось с яркого солнца. Ночью была сильная метель, а сейчас искристый снег весело подмигивал с той стороны окна. Лера сладко потянулась, но воспоминания вечера привели в чувство. Она резко села в кровати. Краешек кассеты так же выступал среди ровного ряда на полке. Утром всё казалось не таким страшным, но на всякий случай она отвела глаза и быстро вышла из комнаты.

Мама была на кухне:

— Проснулась? Чем завтракать будешь? Салат остался, картошка, немного колбасы. Хотя нет, колбасы, наверное, уже не осталось.

— Мам? — Лера хотела поговорить о вчерашнем вечере, но не знала, как начать.

— Милая, всё хорошо. Ты вчера перенервничала, у нас был тяжёлый день. Знаешь, такое вообще бывает: человек, который сильно устал, начинает видеть то, чего нет. С твоим папой такое часто случалось. Как возьмёт две смены подряд, перетрудится, так ему и мерещилось всякое. Так что тебе есть в кого.

Лера в ответ просто кивнула, не зная, как доказать, что это было на самом деле. Хотя, может, и не было? Может, правда, показалось?

Перекусив вчерашним салатом, она воровато протиснулась в комнату, схватила свои вещи, портфель и начала переодеваться прямо в коридоре. Мама выглянула из кухни, но промолчала.

В школу идти жутко не хотелось, но… девятый класс, да ещё второе полугодие. Осталось совсем немного до экзаменов, и прощай школа!

— Хорошо бы «прощай» и этот убогий город, — подумала Лера, закрывая за собой дверь.

Весь день из головы не шла та кассета. Первым делом, вернувшись домой, Лера смело зашла в свою комнату. После школьного дня вчерашний вечерний эпизод казался фантазией. В конце концов, ей уже пятнадцать лет и она не ребёнок, чтобы верить в сказки!

Лера, не переодеваясь, подошла к письменному столу и взяла кассету. На ней была надпись: группа «Кино». Она озадаченно покрутила её в руках — ничего примечательного. Вытряхнула содержимое и изучила вкладыш — тоже ничего. Пожав плечами и слегка разочаровавшись, она села на пол и уставилась на пластиковую коробочку. Прошло несколько минут, как внезапно девочку озарило: надо послушать! Чуть дрожащими пальцами вставила кассету в магнитофон.

— М-м, восьмиклассница, а-а-а, — донеслось из динамиков.

— Бред какой-то. Я не восьмиклассница, а уже в девятом, — вырвалось вслух.

«Но когда заболел Макс, была в восьмом!», — мелькнула мысль.

Лера вспомнила самое начало: простой дружеский футбольный матч между дворами. Брат, как всегда, был нападающим. Быстрый, как ветер, напористый, бесстрашный. Ребятам повезло, что он был в их команде! Закончился первый тайм, перерыв затягивался. Кто-то побежал домой и до сих пор не вышел, кто-то стоял кучкой и беседовал. Лера пошла с девочками прыгать в «резиночку». А потом… Воспоминания оборвались. Как начался второй, тот самый злополучный тайм? Что они делали в перерыве? Она никак не могла вспомнить. Будто сон, который ускользает после пробуждения.

— Ладно, ерунда, — намеренно сказала девочка вслух, потому что вокруг повисла пугающая тишина. Хлопнула входная дверь — это вернулась мама…

А потом покатилась обычная жизнь. Лера только изредка возвращалась мыслями к похоронам брата, но все это казалось уже таким далёким…

***

«Ммм, восьмиклассница, а-аа», — заиграло радио.

— Переключи! — сердито и резко бросила Лера.

— Что не так? Тебе уже двадцать лет! Пора начать любить группу «Кино». Ведь ничего лучше мир ещё не придумал, — отозвался симпатичный темноволосый парень. Одной рукой он держал руль, а второй нажимал на кнопку переключения радио.

— Да не знаю я! С детства не люблю! уже виновато проговорила Лера, подумав, что не стоило говорить так жёстко. — Знаешь, Эд, я и правда не помню. Иногда, мне кажется, что «Кино», а особенно эта песня, напоминают о чем-то жутко неприятном. Хочется заткнуть уши.

— Как звук ногтями по стеклу? — с насмешкой спросил парень. — Не так уж и плохо поёт Цой, знаешь ли.

Лера вздохнула и ничего не ответила. Она и так сильно нервничала: сегодня ей предстояло знакомство с друзьями Эдуарда. Молодые люди встречались всего два месяца, но Лере казалось, что уже целую вечность: «Имя только у него дурацкое — «Эдуард», совсем ему не подходит. «Эд» звучит приятнее, хотя тоже несколько странно и непривычно».

— Нервничаешь? — Эд опять без слов угадал её настроение.

— Ага. Даже не знаю почему. Ну, друзья и друзья. Не монстры же. А с самого утра мне неспокойно.

— А вдруг монстры? Ты же меня не так хорошо знаешь, — парировал Эд, и они оба засмеялись.

За окном машины пролетали заснеженные сосны, бескрайние белёсые поля сверкали в лучах удивительно яркого для февраля солнца. Как давно она не была в этих краях! После окончания девятого класса ей удалось поступить в техникум в областном центре. Лера сразу же записалась в общежитие. Конечно, ей было очень жалко мать, которая остаётся совсем одна, но желание вырваться из этого серого города было намного сильнее.

«Что ж, поезжай, маленькая моя, лови за хвост удачу. Настанет день, когда ты всё-таки вернёшься сюда. Знаешь, человек всегда тоскует по месту, где родился. Родной город — это тоже мама, не зря её Родиной называют. Я тоже уезжала, работала то здесь, то там, а потом вернулась. Так что ты поезжай, потом сама почувствуешь, когда пора домой. А я тебя ждать буду», — говорила мама, провожая дочку на железнодорожную станцию.

У Леры стоял ком в горле, но сдаться не позволила гордость.

— Я буду приезжать, мама, — стараясь не показать слёз, выдавила Лера.

Так началась её новая, взрослая жизнь.

Первый год она нередко навещала маму, а потом устроилась на подработку, и времени совсем не оставалось. Всего два часа езды превратились в пропасть…

— Эд, помнишь, я тебе рассказывала про свой родной город? — неожиданно для себя спросила Лера.

— Конечно, помню, мы как раз сейчас совсем рядом проезжаем.

— Отлично, впереди поворот с указателем, поверни туда. До путей направо и там прямо.

Эд удивлённо посмотрел на спутницу, ожидая объяснений, но девушка уже отвернулась к окну. Почему-то так хорошо стало у неё на душе после этого решения.

Молча доехали до переезда, повернули к полю. Дороги, на удивление, оказались расчищенными.

— Это что, кладбище?! — воскликнул Эд, когда в конце поля показались пики оградок, кресты и цветы на венках.

— Да, кладбище, — протянула Лера.

Всю дорогу она перебирала детские воспоминания и особенно — о Максе. Ей так хотелось забыть то, о чём все прошедшие годы она старалась не думать и не вспоминать.

Эд остановился возле ворот и глухо сказал, нахмурив брови:

— Я туда не пойду.

— Ты боишься кладбищ? — Лера попыталась перевести всё в шутку.

— Не боюсь, но идти не собираюсь, — было видно, что Эд очень недоволен, но Лера не могла понять почему.

— Хорошо, я пойду одна. Я недолго, — сдалась девушка. Спорить ей не хотелось.

Выйдя из машины, она направилась к калитке. За последние пять лет здесь ничего не изменилось. В таких местах время вообще течёт как-то по-другому…

Прямо — четыре ряда до берёзы. Потом пройти половину пути и попасть на дорожку до старой части погоста. Макса похоронили рядом с отцом…

Лера знала связанную с папой семейную историю. Хотя самоубийц не хоронят вместе со всеми, но маме тогда удалось приписать ему психическое расстройство, и для него сделали исключение. Он и правда был болен. Лера этого не помнила, но рассказов родственников достаточно, чтобы не сомневаться. Рассказывали, как он нагишом бегал по городу и как милиция нашла его спящим на кладбище. А сколько раз папу привлекали за хулиганство, хотя, как говорила мама, ни хулиганом, ни дебоширом он не был. Потом его отправили вместо тюрьмы в психиатрическую больницу. Там, казалось, вылечили, но после рождения Леры всё началось заново… И закончилось страшной бедой. А теперь уже нет с ними и Макса…

Одна из родственниц тогда его на похоронах сказала, глядя на маму и Леру:

«Вот теперь мальчишки и девчонки по разную сторону стекла»! После этих слов стало страшно неуютно. Как будто и правда, мир живых и мертвых разделяет лишь тонкое стекло, по которому мы ходим. Одно неаккуратное движение — провалишься туда, в мир мёртвых…

Задумавшись, она не заметила, как оказалась у знакомой оградки:

— Ну, здравствуй, брат!

Голос девушки дрогнул, в глазах показались слёзы.

На могилке было убрано, пёстрой кучкой лежали конфетки, и даже печенье ещё не растащили птицы. Снег вокруг вытоптан, дорожка расчищена.

Кладбище выглядело пустынным, только неподалёку, через несколько могилок, убиралась маленькая сухонькая старушка, поднимая в воздух целый ворох искристого снега.

Вчитавшись в скупые строчки на памятнике, девушка с сожалением воскликнула:

— Надо же! Я опоздала на три дня! — Теперь понятно, почему здесь так прибрано! Мама! Пять лет со дня смерти Макса…

Стало неприятно и обидно, оттого что мама даже не позвала её. Хотя, наверное, ничего удивительного, ведь после похорон Лера была на кладбище только один раз. Да и последний год с мамой общалась по телефону очень редко. Почувствовала укол совести, стало стыдно. И за кладбище, и за маму, и за то, что не приезжала… По щеке сползла холодная слезинка. Сейчас Лере хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы унять эту обиду и боль внутри…

Девушка заглянула за памятник в поисках чего-то. Обычно там хранили инвентарь. Она не ошиблась: небольшая лопатка была аккуратно спрятана в пакете. Лера стала расчищать ею и без того чистую дорожку, откапывать из снега столбики оградки. Теперь уже слезы катились ручьём…

— Эй! Девочка! — окликнул её кто-то.

Лера оглянулась. Кроме крохотной старушки в десятке метров от неё, больше — никого. В глазах вдруг зарябило и замерцало. Наверное, это из-за слёз и яркого солнца. Девушка потерла глаза.

— Что такое, бабушка? Помощь нужна? — откликнулась она.

— Да, да, нужна! — как-то слишком радостно донеслось в ответ. — Лопату возьми!

Лера двинулась на голос; глаза всё ещё сильно слезились.

— Чего, бабуль? — спросила она, дойдя до нужного места, и успела разглядеть странную картину: сухонькая старушка в старом тулупе и серой кружевной шали забралась с ногами на тонкую, покосившуюся и изрядно прогнившую лавочку. Руки в толстых варежках сжимали веник. Видимо, он и поднимал столько снега в воздух.

Сама могилка с покосившимся крестом, без фотографии, на ржавой табличке еле заметные буквы. А оградка настолько крохотная, что вдвоём тесно стоять.

— Погребёшь маленько, а? Снега вон уже по пояс, срамно перед людьми-то. Видишь, я сама-то не достаю! — на этих словах бабуля, стоя на лавочке, снова принялась махать веником. В воздух взлетел снежный вихрь.

— Стой, стой! Ты нас вдвоём заметёшь! Сейчас раскидаю! — замахала руками девушка и подумала: «Сумасшедшая, слезла б с лавки хотя бы!»

Но спорить было себе дороже, да и дела тут минут на десять. Представив, как из-за её долгого отсутствия может разозлиться Эд, она взялась за работу.

— Ох, как хорошо, что ты мне тут попалась, а то совсем помочь некому. Дед помер, его на другую сторону погоста увезли. Тесно тут, видишь ли! А чего лучше: тесно или с чужими людьми? Вот и я думаю, не зря ж говорят: «В тесноте, да не в обиде». Сестрица ходила, помогала, да сейчас уже, клюшка старая, в зеркало себя не узнаёт. Уж и срок её почти вышел, скоро повидаемся. Деток-то не нажили. Знаешь, как страшно без деток? Вроде жили себе, а вот, оказывается, и помочь некому потом. У тебя вот деток пока нет, а будут. Хорошо тебе — помогать будут, — старушка суетилась и всё говорила, говорила… Поначалу Лера пыталась ей отвечать, но заметила, что та её не слышит, и продолжила работать молча.

Скоро внутри оградки стало чисто, насколько это возможно, но руки у девушки совсем заледенели. Лера дышала на замёрзшие пальцы, но теплее не становилось.

Видя, что Лера собирается уходить, старушка слезла с лавки.

— Хорошая ты девка! Молодая, правда. Молодость — это хорошо, но молодость в горизонт смотрит, а под ногами своими ничего не замечает. Поэтому к старости и гнёт крючком — смотри, мол, изучай. Нужное-то оно всё перед носом.

Лера поймала себя на мысли, что ей уже порядком надоело слушать болтливую старушку, но развернуться и уйти было как-то неловко:

— Всё, бабуль, убралась. Пойду, ждут меня. Здоровья тебе!

Старуха вдруг закатилась долгим скрипучим смехом. Несколько птиц снялись с веток и, уронив снег, разлетелись

— Ох, повеселила, ох, давно я так не смеялась! Ты прямо, как Макс, даром что сестра. Он тоже, как что ляпнет, хоть стой, хоть падай.

Лера почувствовала, как холодок пробежал по позвоночнику:

— Вы… знали моего брата?

— Конечно, мы ж соседи, как не знать-то? — вскинула руки старушка, как будто Лерин вопрос был глупым.

Девушка нахмурилась: она не могла вспомнить эту странную бабку, хотя в подъезде помнила каждого жильца, да и почти всех в своём доме знала.

— Я вот вас не помню, бабушка, — покачала головой Лера.

— Конечно, не помнишь. Когда я померла, за годочек до отца твоего, ты маленькая была. Правильно сделали, что его к нам поселили, не самоубийца он, затащили его в петлю. Жалко мужика, был как ты: глаза, что скрыто, видели, да уши шёпот слышали. Макс-то, конечно, посильнее был бы, мужик всё-таки, куда нам, бабам…

Дальше Лера уже не слышала — она развернулась и побежала, бросив лопату прямо там. Дыхание сбивалось, пот катился по вискам, а в ушах стучало. Казалось, что если она остановится, то эта сумасшедшая старуха её догонит. Разум подсказывал: оглянись да посмотри — вряд ли она смогла бы бежать так быстро! Но кто их, сумасшедших, знает…

Ближе к воротам в боку невыносимо закололо, пришлось перейти на быстрый шаг.

— Ты чего, привидение что ли увидела? — удивился Эд, глядя на запыхавшуюся девушку.

— Давай быстрее уедем отсюда! Я тебе всё расскажу по пути, — торопила Лера. Эд больше не спрашивал и завёл машину.

Когда погост растаял вдали, а дыхание выровнялось, оказалось, сложить произошедшее в логический рассказ стало ещё сложнее.

— Я брата зашла проведать. Оказывается что три дня назад было пять лет со дня его смерти… Там бабушка была — через пару могил. Попросила помочь убраться…

— И что? Ты пошла? — спросил Эд как-то зло.

— Ну, да. Она же старенькая, ей тяжело, — ответила Лера чуть растерянно. — Да и работы там на пять минут — оградка-то крохотная, два шага в одну сторону и два в другую. Я таких и не видела. А снега по колено намело, видно, некому помогать старушке.

Эта картина снова встала у Леры перед глазами: глубокий снег до самой лавочки и ни единого следа… Старушка с веником… Не прилетела же она на эту лавочку?!

— Ле-ер? Что дальше? Ты бежала, потому что помогла старушке снег грести? — вывел её из задумчивости Эд.

— Я не знаю, как тебе объяснить… Она говорила, как все бабушки, про родню свою, про то, что детей нет, а потом вдруг — про Макса! Сказала, что соседка и знает его, но я её совсем не помню. Мне кажется, она нездорова. Увидела, что я на его могиле была, вот и придумала всё это. А эти сумасшедшие, не знаешь, что и ожидать от них. Вдруг она ножик там припрятала или ещё чего.

— А ничего странного ты там не заметила? — участливо спросил Эд.

«Как хорошо он меня успел узнать за эти два месяца», — подумала про себя Лера, но вслух ответила:

— Знаешь, сумасшедшая на кладбище — это вообще странно! И страшно. Я испугалась.

Эд, положил ей руку на колено:

— Вот поэтому я и не хожу никогда на кладбища — там всегда полно сумасшедших.

Остальную часть пути они ехали молча.

«Что ещё говорила старуха? Что-то про отца. Она его знала и знала, что он не самоубийца», — думала Лера, и волнение не унималось.

***

Как-то в детстве приехала в гости троюродная сестра отца. Взрослые выпивали на кухне, переговаривались, вспоминали истории из жизни. Мама вообще редко пила, но в тот раз её непривычно замедленная речь явно указывала на то, что домашнее вино сделало своё дело.

Лера с братом катали машинки в коридоре рядом с кухней, поэтому девочка хорошо слышала каждое слово из разговора.

— Знаешь, а я не верю, что Сашка сам, — ответила мама на какую-то фразу сестры. — Не такой человек он был. Иногда даже казалось, что не он сумасшедший, а мы всё. Помнишь, когда на юбилее у тёти Аси были, Саша произнёс тост: «Твой муж бы тебе сегодня сказал: «Аистёнок, вот и стала ты старее, но чем старее, тем ценнее, потому что ты не Аистёнок, а Белый Аист!». Ася рыдала три часа в туалете, помнишь? Мы думали, придётся «скорую» вызывать. Она, когда с мужем познакомилась, пошла в гости с бутылкой коньяка «Белый Аист». А её муж, царствие ему небесное, сказал: «Продолжить бы наше застолье коньячком». Ася зашла аккурат после его слов. Он и выкрикнул: «Женюсь!». И сдержал слово: поженились, хотя оба немолодые были. С тех пор он её Аистёнком и звал. Это знали все, но почему он её так звал — никто! До того юбилея… Генку-то её, уже четыре года как похоронили.

— Ты про юбилей… Так Сашка с детства нас изводил. Его на лето с остальной ребятнёй к нам в деревню привозили. А он нашёл какое-то старое кладбище в лесу, уже и местные-то забыли, что там плиты лежат ещё со времён царя. Однажды дёрнул туда под вечер. Всех домой зовут, а его-то и нет. Ух, как бабка испугалась, в лесу же зверьё — сожрут! Не то что сейчас, одни белки и ежи остались. А тогда, бывало, и волки баловали, да хоть та же лисица. Много малому надо? «Хрусь» за шею — и поминай как звали.

Так вот, бежит бабка, кличет его, а ей ребятня и говорит: «Он в лес пошёл. Сказал, что друг звал ночью прийти. Хвастал, что покажет, где целая поляна светляков! А мы не пошли — нам уши надерут».

Бабка к мужикам бросилась: «Спасите кровиночку, никак Лешак его взбаламутил. Если волки не загрызут, как пить дать он в болото заведёт да русалкам на потеху притопит!»

Ты ж знаешь бабку нашу, она до последнего часа «в сказках Пушкина жила», в духов верила.

Так вот, мужики похватали кто что и бросились в лес, а Никитич, тот, который в хату с краю переехал, говорит: «Ведите меня с собой, я знаю, про каких светляков речь!» Ну, Никитич-то мужик умный, только неходячий. Вот представь: соорудили они носилки, посадили его и всей процессией, как падишаха, в лес понесли.

Смешно было бы, если б не так страшно! А дальше не знаю, что было. Рассказали только, что нашли мальца на том кладбище, и светляков вокруг было видимо-невидимо. Без сознания он был — то ли головой стукнулся, то ли перепугался. На следующий день, как очухался, то и пошёл по всей деревне в двери стучаться — от кого-то приветы передавал! Тётки в рёв, мужики злые да хмурые… Сказали, что это не он вовсе вернулся оттуда, а только оболочка его. Тогда бабка мамке его и позвонила. Поехала аж в центр, чтобы набрать по межгороду. Боялась, что пристукнет кто парнишку за его фантазию. А я всегда знала, что это он, а никакая не оболочка! Сестра, как-никак. Вся деревня потом шушукалась: поняли они, про кого Сашка каждому говорил! Не мог пацан такое сам придумать! Я с тех пор чуть в загробный мир не поверила. Такие вот дела!

***

Машина остановилась напротив дачного домика, выдернув Леру из детских воспоминаний.

— Всё хорошо? — Эд поднял брови и вопросительно взглянул на девушку.

— Да, просто волнуюсь, — зачем-то соврала она. Очень не хотелось снова заводить разговор на эту странную тему.

Серая, посыпанная щебнем дорога, уходила вдаль. По обе стороны стояли домики. Многие выглядели заброшенными. Да уж, не самое красивое место.

Низенькие ворота, напротив которых остановилась машина, проржавели и облупились. За ними виднелся зелёный деревянный одноэтажный домишко, уже плотно вросший в землю. Колыхнулась на окне занавеска — наверное, хозяева заметили машину. Через несколько секунд дверь открылась и на пороге показалась стройная девушка с длинными белыми волосами. Лера даже растерялась, настолько нелепо хозяйка смотрелась на фоне своего дома. Ей больше подошла бы яхта на заднем плане, а не эта пропитанная унынием дачная застройка.

Девушка приветливо помахала рукой, приглашая входить, и скрылась в глубине дома.

Эд закрыл машину, протянул руку за прутья калитки, отщёлкнул замок, и дверь распахнулась. Лера с интересом оглядывалась: старая покосившаяся беседка, пара плодовых деревьев, навес, рядом мангал, на котором уже дымилось мясо. Всё остальное было заметено снегом.

В детстве она бывала на этих дачах — за ними был единственный на всю округу пруд. Летом до её дома можно было добраться через поле всего за час, а если на велосипеде, и того меньше.

Вот уж удивительно, что друзья Эда живут именно здесь, так близко от города её детства!

Парень направился сразу в дом, Лера пошла за ним. В сенях было ещё хуже, чем снаружи. Дом явно нуждался в хорошем ремонте: прогнившие доски пола, щели в стенах, треснутые окна и кучи старого хлама.

— Привет, я Зоя, — донеслось из-за двери.

— Привет, я Лера, — представилась девушка.

— Проходите на кухню, — позвала их за собой Зоя.

— Пойдём? — подбодрил улыбкой Эд.

Лера кивнула, и они прошли дальше.

На кухне дела обстояли явно лучше. Большую часть пространства занимали белёная печка и дубовый стол. Пахло дровами и травами. На столе уже стояли тарелки с салатами и нарезкой. Лера невольно улыбнулась: как будто к бабушке в гости приехала.

— Проходите, не стесняйтесь! Позади вас вешалка, можно куртки повесить. Тапочки под вешалкой. У нас почти всё готово. Как дорога? Устали, небось? Ах, я так рада вас видеть! Здорово, что вы смогли к нам выбраться. Ну, как тебе, Эд? Уютнее стало с прошлого раза? Мы уже три машины хлама вывезли, а его всё равно меньше не становится, — тараторила Зоя.

— Всего за два часа добрались. Я думал, дольше будет, но ничего, дороги почистили. А вы окончательно что ли перебрались из города? И, кстати, где Глеб? — Эд повертел головой.

— Он на чердаке, сейчас должен спуститься. У нас очередная дыра в крыше. Задувает сильно, да и снег сыплется. Надо заткнуть, а то с потолка потечёт к утру, — отозвалась Зоя.

Лера огляделась вокруг. Из кухни вели несколько дверей, видимо, в жилые комнаты. К печке была приставлена лестница, а на потолке открыт люк.

— Пойду-ка помогу Глебу, а то, глядишь, до ночи там просидит, — сказал Эд и направился к лестнице.

— Отлично, а мы пойдём посмотрим, что там с мясом. Да, Лера? Прогуляешься со мной? Вон, в углу валенки стоят. Влезай в них, а то сапоги промочишь, — предложила Зоя.

На улице было приятнее, чем в сыром старом доме, поэтому Лера с радостью согласилась. Зоя показалась ей довольно интересной, хотя немного смущала её внешность — слишком идеальной она была: голубые миндалевидные, кошачьи глаза, тонкий носик, полные губы, будто прозрачная кожа и стройная фигурка, как у фарфоровой статуэтки! Зоя, казалось, не замечала, какое впечатление производит на людей, и не очень этим интересовалась. Но всё же, несмотря на то что свитер на ней, видимо, пережил не одну суровую зиму, а джинсы местами были заляпаны, складывалось впечатление, что всё так и задумано, чтобы выглядеть стильно. Лера невольно пригладила свои короткие русые волосы и потянула вниз кофту, которая всегда неудачно сбивалась вверх и доставляла неудобства.

Зоя ловко впрыгнула в валенки, накинула на плечи старый тулуп и направилась во двор, прихватив вилку и маленький пластиковый тазик без одной ручки.

— Вы давно здесь живёте? — спросила Лера, чтобы как-то сгладить неловкость от молчания, которое повисло в воздухе, пока Зоя снимала с шампуров мясо.

— О, мы переехали сюда летом! Видела бы ты глаза Глеба, когда я сказала, что буду жить только здесь, — звонко рассмеялась Зоя.

Она даже смеялась, как в рекламе, чуть запрокидывая голову вверх и обнажая белоснежные зубы.

— Это дом моего дедушки, — продолжила она. — Я очень любила бывать здесь в детстве. Когда Глеб заявил, что хочет уехать в свой дом, решила: если и перебираться из съёмной квартиры, то только сюда. Конечно, работы ещё море, но на то он и мужчина. В последние годы дедушка болел и ему было не до хозяйства, поэтому старенький дом совсем поник. Знаешь, недалеко есть чудесный пруд! Вам надо обязательно приехать к нам летом — зимой здесь совсем не то.

— Да, знаю — Хлыново, — отозвалась Лера.

— Ого! Ты бывала здесь раньше, если знаешь, как пруд называется?! — идеальные брови Зои взлетели вверх.

— Я родилась недалеко, в городе, который за полем, — Лера махнула рукой в направлении дома.

— Вот мир тесен! Надо же было встретиться с человеком, который тебя привезёт домой! А как вы познакомились с Эдом? — Видно было, что Зое это очень любопытно.

— К нам в общежитие пришли ребята праздновать Новый год, так и познакомились, — пожала плечами Лера.

Ей и самой всё это было непонятно. Несмотря на то что в техникуме последний курс, она так и не обзавелась ни друзьями, ни парнем. Может, оттого что сторонилась компаний, боялась стушеваться, стеснялась своей внешности, или оттого, что не спешила доверять людям. В компании её приглашали только потому, что соседка по комнате Танька постоянно ходила на тусовки, и нередко отсыпаться после них все приходили в её комнату. Эд за один вечер вскружил ей голову. Да так, что она чуть не провалила последние экзамены в январе. Преподаватели качали головами и ставили хорошие отметки только потому, что всё это время она прилежно училась. «Зачётка работает на тебя!» — повторяли все как один, но Лере было всё равно. Даже то, что впереди госэкзамены и диплом, который уже следовало бы начать писать. Все дни Эд и Лера проводили за разговорами, на прогулках по снежному парку, в ресторанчиках или «киношках». Лера была счастлива как никогда в жизни.

— А на кого учишься? — продолжила свой «допрос» Зоя, но Лера не успела ответить, потому что на пороге дома появились оба молодых человека.

— О чём сплетничаете? — с улыбкой спросил Глеб. Он был противоположностью Зои: волосы цвета воронова крыла, смуглая кожа и узкие глаза. Если ему надеть доспехи и дать коня, вполне сошёл бы за воина Чингисхана.

— Тебе всё расскажи! — пошутила Зоя и кокетливо показала ему язык. Оба рассмеялись. Глеб стал помогать насаживать новую партию шашлыка, а Эд подошёл к Лере:

— Всё хорошо? — уже в который раз за день он задал этот вопрос. — Теперь-то ты не нервничаешь?

— Знаешь, — шёпотом ответила Лера, — такое странное ощущение, будто я здесь чужая. Как будто идут съёмки сериала, а я случайно попала на площадку.

— Что ты такое говоришь! Ты со мной! Глеб и Зоя — милые ребята, вот увидишь! — Эд приобнял Леру за плечи, и она немного успокоилась. — Если тебе здесь не понравится, мы сразу уедем, договорились?

— Ты давно с ними знаком? — снова шёпотом спросила Лера.

— С Глебом очень давно, мы с ним… ммм… работали вместе, — замялся Эд, — а с Зоей — меньше года, они недавно стали парой.

— Пошли в дом, голубки, — прервал их разговор Глеб, и все вместе отправились за стол.

День пролетел незаметно. Ребята оказались открытыми и приветливыми людьми. Они обсуждали всё на свете, делились воспоминаниями и смешными историями.

За окном быстро темнело. Ночь выдалась ясная и звёздная. Лера уже собиралась сказать, что неплохо было бы поспать, как зазвонил Зоин телефон. Она не глядя дотянулась до аппарата и нажала кнопку сброса.

Глеб нахмурился:

— Это кто?

— Не знаю, я не посмотрела, — спокойно ответила девушка.

— А ты посмотри, — Глеб был настойчив.

— Ладно, если тебе так важно, — Зоя взяла телефон в руки. — Это коллега, наверное, опять перепутал время. Он сейчас в Бразилии, и у него там ещё день.

— Какого чёрта тебе звонят коллеги в выходные?! — Глеб начал «заводиться» не на шутку, и Лере стало очень неуютно:

— Пойду подышу, а то жарко, — промямлила она, но её никто не услышал.

Тихонько выскользнув из-за стола, надела валенки, накинула первый попавшийся тулуп с вешалки и вышла из дома. Крики в доме нарастали. Она слышала, как Эд пытается вмешаться.

— Ну вот, познакомились с друзьями, — пробубнила Лера себе под нос.

— Эй, дева, огоньку не подашь? — вдруг услышала она из-за забора.

Глаза ещё не привыкли к темноте, и разглядеть маячившую за забором фигуру незнакомца не удалось.

— Я не курю, — крикнула в ответ Лера.

— А ты в кармашке-то посмотри, а? — и девушка послушно полезла в карман.

— Да не в этом, в другом, — опять послышалось из-за забора.

Там, в другом, действительно, оказался старый спичечный коробок. Потоптавшись на пороге, Лера подумала: «Ворота закрыты, значит, надо подойти, передать через прутья, а потом сразу назад».

Боязливо приблизившись, девушка всё-таки разглядела за забором: старенький сухой дедок с пушистой белой бородой и косматыми бровями. Он переминался с ноги на ногу, будто сильно нервничал. Вокруг дедушки мерцал фиолетовый ореол, а сам он будто был прозрачный. Лера тряхнула головой протянула руку с коробком сквозь прутья: «Это всё от нервов, привидится же такое».

Глаза деда недобро сверкнули, и вместо коробка он схватил её за запястье и пронзительный холод обжёг кожу:

— Бери Зойку и бегите отсюда! Прямо до трассы. Там вас будет ждать Валерка, — хриплым голосом, совсем не подходящим его хрупкой фигуре, будто прокаркал дед.

Лера в ужасе пыталась вырваться. Она не могла отвести взгляд от синей распухшей руки, которая сжимала её запястье. Чёрные обломанные ногти впивались в кожу:

— Отпустите меня немедленно! Вы что? Пустите! Никуда я не пойду!

— Пойдёшь, дура, иначе до утра не доживёте — ни ты, ни Зойка! — голос деда хрипел ещё сильнее.

В нос вдруг ударил сладковатый запах, очень знакомый, но Лера не могла вспомнить, откуда это ощущение.

— Я закричу! Пустите! Там мой парень! Он сейчас придёт!

В ответ послышался странный каркающий смех:

— А много ты знаешь про эту Пиявку? Откуда он родом? Кто его родители? Он хоть что-нибудь тебе про себя сказал?

«О ком это он?» — Лера была сбита с толку.

Но здесь же её обожгла немыслимая догадка: «Эд!»

Несмотря на безумность ситуации, Лера вдруг поняла, что она и вправду ничего не знает про Эда… И тут из доме донёсся сильный грохот — по-видимому, что-то разбилось.

— Скажешь Зойке, что Румпельштильцхен в доме! Запомнила? Хоть на это-то ты сгодишься?! — услышала она хрип над самым ухом и почувствовала, как хватка на запястье ослабла.

— Лера? Ты с кем там говоришь? — на пороге возник Эд. Его фигура в дверном проёме, облитая светом от лампочки в сенях, показалась Лере чужой и зловещей.

Девушка смотрела на него и как будто впервые видела. Совсем другой человек! Что это с ним? Знакомые, привычные черты лица казались заострёнными и более резкими.

— Да, там за забором мужик какой-то, спички попросил, я и дала…

Эд не успел ничего сказать, как в доме снова послышался грохот, но вскоре и грохот, и ругань стихли. Теперь в ушах у Леры звенела тишина, а внутри всё сжалось от страха.

Проскользнув мимо Эда, она прошла в кухню: еда разбросана по полу, повсюду осколки разбитой посуды. На полу сидит Зоя, держась за лицо и странно раскачиваясь.

— Зоя, Зоя! Что ты? Тебе плохо? Пойдём, подышим воздухом! — Лера потрясла девушку за плечо, и та подняла к ней лицо. Под глазом набирал цвет фиолетовый синяк. Взгляд был пустым.

— Никуда вы не пойдёте, ясно? — выкрикнул Глеб. Лера заметила, как он взял со стола нож, которым они разрезали мясо для шашлыка. Юноша тяжело дышал. И без того острые черты лица сейчас делали его похожим на хищную птицу.

В ушах у Леры послышался уже знакомый хриплый голос: «До утра не доживёте! Не доживёте! Ври и беги!»

— Эд, ну, скажи ему, — будто капризничая, надула губы Лера, — мы выйдем на порожек, немного постоим. Зоя остынет, и вернёмся! Ну, ведь так хорошо сидели!

На самом деле её коленки дрожали, а сердце бешено стучало. Она понятия не имела, как заставить бежать сидевшую в оцепенении Зою.

— Ну, пойдём, постоишь и вернёшься, что вы в самом деле? Я приехала познакомиться, а вы разборки устроили, — сделала ещё одну попытку Лера.

— Глеб, ну в самом деле, пусть девочки постоят. Мы бы ещё посидели, а? — вступился Эд. На это и рассчитывала Лера.

— Пять минут и назад, — злобно бросил Глеб, но нож на место не положил.

— Зоя, пошли! Снегом тебя умою — сразу полегчает. Ты перебрала, видимо, — продолжила свою игру Лера в надежде, что парни как можно дольше будут в неведении.

Она кое-как помогла Зое подняться и почти волоком потащила её на улицу, не забыв накинуть на девушку первую попавшуюся куртку с вешалки. Сама же осталась, как была, в старом тулупе. Сапоги свои надевать было рискованно, пришлось идти в валенках.

На улице Зоя немного пришла в себя и тут же разрыдалась:

— Я не понимаю, он такой волшебный был, такой замечательный! Думала, принца встретила, а он! Сначала — «не гуляй», потом — «не работай», «маме не звони», а теперь вон как…

— Зоя! Нам надо бежать! Утром во всём разберёмся. Быстрее, быстрее, — подгоняла девушку Лера, словно нутром чуяла, что дед был прав и оставаться здесь совсем небезопасно.

— Куда? Ты с ума сошла? Ночь на дворе! Мы к утру в сугробе замёрзнем! — Зоя аж пришла в себя от неожиданного предложения новой знакомой.

— Тебе что-нибудь говорит фраза: «Румпельштильцхен в доме?» — Лера решила попробовать идти до конца. Было слышно, как Глеб с Эдом переговариваются в комнате на повышенных тонах, значит, уже скоро они выйдут за ними.

— Ты… Откуда ты… Нет, ты не можешь! Тебе неоткуда…, — заикалась Зоя. Её глаза стали похожи на блюдца!

— Бежим! Шевелись! — пока Зоя не опомнилась, Лера дёрнула её за руку, и та, наконец, послушно последовала за ней.

Как только за девушками захлопнулась калитка, Лера приняла командование на себя:

— Нам нужно срочно добраться до трассы! Есть какая-нибудь тропинка, по которой машина не проедет?

— Ммм, думаю да, но нам нужно ещё домов десять пробежать вон туда, — Зоя махнула рукой в сторону единственного на улице фонаря.

Слишком заметно, их точно поймают быстрее, чем они скроются! Лера обернулась на ворота: может припереть их чем-то? И тут она заметила сбоку от забора тёмный силуэт. Глаза блеснули из-под косматых бровей, и она поняла: сейчас или никогда.

— Бежим! — сдавленно крикнула она. И хотя их ковыляние в валенках по щебёнке только с натяжкой можно было назвать «бегом». Когда до заветного поворота оставалось несколько домов, до ушей Леры донёсся истошный крик Эда:

— Глеб, твою мать, калитку заклинило! Ни туда ни сюда, тащи что-нибудь, надо ломать!

«Спасибо, дед!» — сказала про себя Лера.

«А может, не такая уж ты и дура!», — донеслось в ответ — в этом Лера могла поклясться!

Как только они оказались за спасительным поворотом, девушки перешли на шаг.

— Фух, а теперь рассказывай всё! — тяжело дыша, потребовала Зоя.

— Да мужик у меня на улице спички попросил, косматый такой — ему бы Деда Мороза играть. Ну, я их ему и дала — они в кармане тулупа были. Я даже удивилась: он знал, в каком они кармане! А потом он мне и говорит: «Бегите отсюда, не то до утра не доживёте!», и вообще, страху на меня нагнал. А тут Глеб, ты и вот это всё, — рассказ Леры от волнения был сбивчивый.

Она оглянулась на Зою, боясь, что та её поднимет на смех, но увидела на щеках девушки слёзы:

— Знаешь, он мне снился недавно. Выгони, говорит, пиявку из моего дома. А я, дура, думала, что он ругается — не хочет, чтобы я в его доме жила. Даже вещи на место пыталась вернуть, чтоб не злился на меня. Вот и тулуп его, в котором ты сейчас, на любимый крючок повесила. Знаешь, у него жена была вторая, ну, неродная мне бабушка. Маленького роста, жадная, визгливая. Не знаю, что он в ней нашёл. Бабка эта не любила меня страшно. Постоянно пыталась меня оговорить: то молоко я пролила, то ведро потеряла, а дед смеялся всегда. Он только мне верил. Нахмурится так нарочно и говорит мне: «Ух, как накажу тебя, ух, как уши надеру!» Бабка довольная уходит, а дед давай меня щекотать, и сам хохочет.

А когда она из города с базара возвращалась, дедушка всегда кричал: «Румпельштильцхен идёт! Вот он уже в доме!»

Ну, помнишь, карлик злой из сказки. Я так себе и представляла, что бабка — злой карлик, который дедушку заколдовал, и поэтому он в неё влюбился. Я даже целую тетрадку завела, записывала все рецепты, как снять с него любовные чары. Когда ты про деда рассказала, всё стало понятно. Вот так и я: влюбилась и не вижу, что себя уже почти потеряла…

Тем временем улица кончилась, дорожка сузилась и уперлась в пролесок.

— Здесь сторож с собакой гуляет, тропинка до самой трассы по лесу идёт, — Зоя указала рукой в сторону дороги.

Конечно, идти ночью туда было боязно и даже опасно, но «картина» Глеба с ножом наводила ещё больший ужас.

— Зоя, прости, ты считаешь, что я с твоим дедушкой говорила? — осторожно уточнила Лера, когда они немного углубились в лес.

— Конечно! Про Румпельштильцхена мог знать только он. Ну, и в каком кармане у него спички — тоже, — в голосе Зои не было ни капли сомнения.

— Но… Он умер. Его же нет, — Лера не знала, как подобрать слова, чтобы не обидеть девушку.

— Думаю, Лера, наш мир не такой, каким кажется. Уверена, что это был он! Вообще, уже сотни свидетельств имеются, когда умершие приходили и помогали близким в опасной ситуации, — уверенно сказала Зоя.

— Кстати, — продолжила она, — а зачем нам на трассу? Машину ловить? У меня денег с собой нет. Да и выглядим мы так, что нас за бомжих примут, — рассмеялась она.

«Удивительная девушка, — подумала Лера. — Её чуть не убил любимый человек, а она смеётся».

— Твой… Тот… Дедушка сказал, что на трассе нас будет ждать какой-то Валера. Ты знаешь, о ком идёт речь? — спросила она Зою.

— Понятия не имею, — пожала плечами та, — но, если он так сказал, то нас там обязательно ждут. Поспешим!

Последние десятки метров пришлось преодолевать без тропинки. Снег заваливался в валенки, девушки уже порядком замёрзли. Но вот и трасса. Они поворачивались то в одну, то в другую сторону, вглядываясь в темноту, но дорога была абсолютно пуста. Уже, наверное, часа три ночи. Холод, и ни одной машины…

— Обязательно приедет! — весело и уверенно заявила Зоя.

— Откуда в тебе столько позитива? — не удержалась Лера.

— Ты просто не знала моего дедушку. Он всегда держал слово! — бодро ответила девушка.

И действительно, вдалеке показались фары грузовичка, но ехал он как-то странно, будто то и дело попадая в яму. «Доковыляв» до девушек, остановился на противоположной стороне дороги. Мужчина за рулём махнул им рукой, как бы подзывая.

«Хорошо, что поедем ближе к городу», — пронеслось в голове у Леры.

Девушки перебежали трассу и залезли в кабину.

— Валера? — уточнила Лера.

Мужчина был в кепке и замотан шарфом по самые глаза, руки в перчатках, сальные волосы падали прямо на лицо. В кабине невыносимо холодно, видимо, не работала печка. Не удивительно, что шофёр так укутался…

Вместо ответа он тронул с места, и грузовичок неспешно покатился дальше.

Ехали в звенящей тишине. У Леры не хватало духу начать разговор с этим странным водителем. Минут через пять он поднял руку, положил её на голову Зои, которая сидела ближе, а потом показал пальцем в ноги.

— Понятно! Лер, наклоняемся! — Зоя дёрнула подругу.

— Зачем ещё? — не поняла девушка.

— Не знаю, может, ГАИ, а ему пассажиров возить нельзя.

Лера едва успела нырнуть вниз, когда увидела машину Эда, обгонявшую неспешно ковыляющий грузовик.

— Зой, они нас ищут! Я видела Эда, — она прошептала, будто их могли там услышать.

Зоя чуть вынырнула и тут же спряталась:

— Точно, это они. Как только уедут вперёд, мы будем спасены!

На этих словах грузовичок начал заметно притормаживать, колыхаясь и звеня, пока не остановился окончательно. Девушки были готовы выбраться наверх.

— Мы сломались? — как можно вежливее спросила Лера.

Шофёр протянул руку и показал пальцем на противоположную сторону дороги. За ней угадывались очертания… кладбища. Сегодня Лера уже была там, и вот снова оно — теперь за окном машины…

— В смысле? Вы хотите нас высадить на кладбище?! Серьёзно?! — не удержавшись, выкрикнула Лера.

Мужчина ещё раз ткнул пальцем в стекло и замотал головой. От его движений шарф начал сползать вниз, и Лера с трудом подавила рвотный позыв. Под шарфом не было кожи! Челюсть с торчащим гнилым мясом покачивалась на тоненькой белой ниточке. Водитель развернул голову в сторону девушек, и челюсть отвалилась, глухо стукнув Зою по затылку. За ней следом повис на отвратительной коричневой верёвке глаз. Под курткой водителя тоже что-то происходило: фигура оседала всё ниже, будто кости теряли прочность. Пахнуло сладкой гнилью. Лера нащупала ручку двери и вывалилась из машины прямо в снег. За ней следом выпрыгнула Зоя. Руками она пыталась стряхнуть что-то невидимое с головы, как будто челюсть ещё была там.

Лера хватала воздух ртом и изо всех сил старалась держаться, чтобы не упасть в обморок. Но эмоции взяли верх, и в тишине морозной ночи по округе разлетелся пронзительный крик. Девушка даже не думала что умеет так кричать. Зоя рукой закрыла ей рот, но сидевшие в машине Эд и Глеб, наверняка, могли услышать вопль Леры. Так и есть! Машина, обогнавшая всего на чуть-чуть их грузовичок, остановилась на обочине, а потом начала медленно разворачиваться.

— Бежим! — крикнула Зоя и потащила подругу через дорогу в сторону кладбища.

Ноги заплетались, тело бил озноб: перед Лерой стояла ужасная картина болтающегося глаза.

А парни в машине уже заметили девушек. Чтобы до них добраться, нужно не больше минуты. Неужели всё безнадёжно?

За спиной послышался глухой стук и звон разбитого стекла. Лера обернулась: грузовик сполз с обочины и врезался в дерево. Теперь он выглядел так, будто торчал здесь лет пятнадцать. А может, и торчал? Лера сейчас готова была поклясться, что, проезжая здесь ещё в детстве, она видела разбитый грузовик и даже помнила, как мать осуждающе качала головой и говорила:

— Столько лет убрать не могут, а ведь человек здесь погиб. Ни стыда ни совести!

Машина преследователей остановилась совсем близко. До ограды кладбища оставались считаные метры:

— Девочки, а мы уже думали, что вас украли — вот поехали спасать! Вы куда собрались? — крикнул им в спину Эд.

— Зоюшка, ты чего? Ну, повздорили, прости! Я не хотел, чтобы так вышло. Поехали домой, — слова Глеба звучали странно ласково.

Лера остановилась и подумала: «Действительно, что это со мной? Эда я знаю, он хороший, надёжный, ласковый — мы любим друг друга. Ну, поссорились Зоя и Глеб, а я-то что? Поверила какому-то старику за забором? Может, он из «дурки» сбежал, и его друг-паралитик с ним в сговоре. Заманят нас на кладбище, там ограбят и прикопают».

Зоя тоже остановилась и медленно развернулась к Глебу…

На бархате ночного бескрайнего неба светились звёзды. Луна окрашивала мир мягким серебром. Ничего лучше нет, чем в такую ночь брести за руку с любимым и грезить о счастье. Лера уже почти наяву видела их маленький кирпичный домик, троих ребят, играющих на лужайке с огромным добродушным псом, чувствовала запах камина и ощущала под пальцами пушистый и нежный ворс ковра, о котором мечтала… Шаг. Снег заскрипел под валенком. А голос глубоко внутри шепнул: «Сделай шаг навстречу».

— Мой любимый защитит меня! — сказала Лера и уверенно шагнула навстречу Эду. Краем глаза она видела, как Зоя тоже идёт к Глебу.

И вдруг:

— Эй, девчонки! Как хорошо, что я вас тут увидала! Ох, как вовремя! А я всё — «Боженька помоги», молилась душу живую встретить! Помогите, бабушке! Без вас не справлюсь! — послышалось из-за забора.

Лера обернулась: за низенькой оградой кладбища стояла маленькая сухонькая старушка в кружевной шали и с веником. Та самая «сумасшедшая», которую она встретила утром. Наверное, старушка заплутала и весь день бродила в поисках выхода. Уже ночь, она так и замерзнет насмерть! Надо её взять с собой в машину.

— Эд, подожди! Это же та бабуля, которую я утром видела, надо её домой довезти! — крикнула Лера и развернулась к Зое:

— Зой, пойдём! Я одна через ограду её не перетащу. Ребята, идите сюда. Помогите!

— Лера, да брось её! Она сумасшедшая! Может, у неё ножик там припрятан, не подходи к ней! — закричал Эд.

— Зоя, не смей, я запрещаю! Слышишь меня?! — вторил ему Глеб.

Но Лера не слушала. Она взяла Зою за руку и потащила к ограде. Та шла очень странно, как на шарнирах, глядя перед собой словно стеклянными глазами.

Добравшись до ограды, Лера перебралась через невысокий забор и дёрнула за собой подругу.

— Давай сюда! Мы сзади бабулю подтолкнём, а ребята с той стороны подхватят.

Зоя послушно перелезла через забор.

Глеб и Эд, переговариваясь, стояли возле машины и не спешили подходить к ограде.

Как только девушки оказались за забором, бабуля развернулась и хлестнула веником по лицу Лере, а потом и Зое. Прутья больно обожгли кожу.

— Вот дуры! Ладно эта Кукла, а ты чавой? На морок повелась! — прошипела старушка и снова занесла веник для удара.

Лера второй раз за день будто вынырнула из сна:

«Какой дом? Какие дети? О чём я? Глеб с ножом пытался напасть на Зою! А Эд стоял и смотрел — ведь явно не в первый раз видел такое!»

Поймав веник, который почти долетел до лица, она ответила:

— Всё, всё, поняла! Точнее, ничего не поняла… Вы заблудились? Пойдёмте, мы вам поможем.

Она посмотрела в сторону машины, и почему-то ей жутко не захотелось туда идти. Она окончательно запуталась. Кому верить? Что это за ужасы, которые происходят с ней? Почему они именно с ней происходят? Что всё это значит? Она готова была разреветься. Хотелось домой, залезть с головой под одеяло…

— Ну вот, теперь сопли размазывает! Ну, что за девки пошли? — пробурчала старуха.

— Лера? Кто это? Что происходит? Что мы тут делаем? — очнулась Зоя.

— Я не знаю, — всхлипывая ответила Лера, — я запуталась…

— Зоя, ты чего там стоишь? Берите свою бабку, раз уж так хочется. Уже утро скоро, поехали домой! — прокричал с той стороны Глеб.

— Ну всё, приплыли! Сейчас вас Пиявка схарчит и последняя, кто нас слышит, окажется по эту сторону погоста. Ну, хоть накалякаемся вволю, впереди ж вечность, чего спешить? — ёрничала бабка, сердито встряхивая своим веником.

Леру затрясло от злости:

— О чём вы? Какая пиявка?! Вы что, сговорились? У вас тут ОПГ престарелое что ли? Целый день про эту пиявку мне талдычат! Тошно уже! Я ничего не понимаю!

— А ты чагось, не видишь, что ли? — удивлённо отозвалась старуха.

— Что я видеть должна? Ну, что? — злилась Лера.

— А ты посмотри на женишка-то своего, да повнимательнее! — уже не так сердито ответила бабуля.

Лера таращилась на Эда изо всех сил, тем более, что его было хорошо видно в свете фар.

— Да не на него смотри, а сквозь него! Как на стеклянного смотри, — увидев тщетные попытки девушки, наставляла старуха. — Ага, голову чуть ниже, исподлобья смотри. Ага. Ну, примерно так.

Внезапно Лера вздрогнула и отступила назад, воткнувшись в Зою так, что та ойкнула.

— Там на спине что-то чёрное, извивается, большое такое! Нет, это глюки. Глюки! — у Леры колотилось сердце. Она попробовала ещё раз, и снова то же самое. — Это что, фокус такой?

— Ага. Цирковое представление от бабы Стеши! Заняться мне вот нечем — цирк под луной тебе рядить, — огрызнулась старушка, — итак на ваше приключение со всего погоста Силой скидывались! Впервые за сто лет оправили за ограду покойников! А я тут стою, вас развлекаю. Если б ты не была последняя из своего рода, бросила бы тебя этим кровососам и дело с концом!

— В смысле — последняя из своего рода? — вмешалась Зоя. — Типа она избранная? Как в комиксах?

— Х…, ответила б тебе в рифму, да тока не хочу в святом месте ругаться, — старушка завела за спину руку и начала медленно объяснять тоном школьной учительницы:

— Когда на погосте много неспящих, значит, нестабильная ситуация в районе. Погост Силу набирает и просит соседей помочь. Они своему Старосте поручают научить того, кого выберем. Ихний берёт Силу и даёт нашему. То бишь, вкладывает. Как бусы в шкатулку. Наш, уже обученный, приезжает и упокоивает всех, кто на это дело скидывался. Потом новеньким помогать начинает. И снова тишь да благодать, только новопреставленных подвозят. Но с папкой твоим, девонька, ерунда вышла. То ли они там напортачили, то ли Глафирка — бабка его, дура, всполошила всех раньше времени, только Староста Силу-то дал, а чего с ней делать, сказать не успел. Но что есть, то есть: до следующего на погосте Силы ещё лет двадцать не наберётся. А после ваших приключений — пол века разгребать будем. Твой брат должен был следующим стать, но его быстро нашли да упокоили. А Сила, она ж по роду передается. Вот и осталась только ты. Ну, пока детей своих не родишь. Если не прибьют тебя раньше, конечно.

— А кто такие те, что отца Леры нашли? Вот эти, кого вы «Пиявками» назвали? — Зою, похоже, вообще не смущала полная абсурдность происходящего.

— Эта шелупонь, так, на зубок один, — отмахнулась баба Стеша, — тут посерьёзнее гады водятся. Эх, время, что за время. С этой вашей «демонократией» даже расстреливать перестали, никакой управы не осталось!

— Демократией, — автоматически поправила Лера.

— Да, всё одно, — отмахнулась бабуля.

— Так, давайте на секунду представим, что всё это правда. Вы… Мёртвая? — замялась Лера, а бабуля энергично закивала.

— Я… случайно выбранная типа? — продолжила Лера, и бабушка снова закивала.

— Значит, я могу поговорить с братом и папой? — закончила девушка свою мысль.

— Не, они усопли уже, — спокойно ответила баба Стеша.

— Это как? — не поняла девушка.

— Пошли, — бабуля махнула в глубину кладбища, — покажу.

Девушки обернулись к машине, рядом с которой стояли Эд и Глеб. Странно, что они не пытались подойти, да и вид у них был такой, будто они понимали всё, что происходит…

— Не боись, эти сюда не залезут! Погост быстро их выпьет, рожки да ножки останутся, — угадав мысли девушек, бросила через плечо баба Стеша, — сейчас к Любаше зайдём. Она жертва такой Пиявки, вот всё вам про них и расскажет.

Лера с Зоей переглянулись и пошли следом за старушкой, тем более, что выбора особого не было.

Идти пришлось недолго. Как только они вышли на центральную тропу, перед ними открылся вид на поле, где кладбище продолжало разрастаться.

— Смотри так, как будто Пиявку увидеть хочешь, — скомандовала бабуля.

— Некоторые могилы выглядят как обычные, а некоторые затянуты фиолетовой дымкой, — медленно произнесла Лера.

— Во, пустые, — это там, где спят уже, усопли, значит. Посмотри вверх, — продолжала наставлять старушка.

— Вижу искорку фиолетовую, нет, даже две, яркие такие! — улыбнулась девушка.

— Это когда усоп кто-то, весь туман собирается и уходит вверх. Ясно тебе? Сорок дней почти все тут бродят. Пока подумают, пока осознают, поплачут там, попрощаются, потом успокаиваются и усыпают. Остаётся пустая земля. Если к ним родные приходят и зовут — светится слабым светом холмик. Наверное, они слышат откуда-то оттуда, но уже не отвечают. Так и должно быть. Со всеми. А есть такие, кто не может усопнуть. Тревожатся за близких или отомстить хотят, или не смирятся никак. Вот такие и бродят тут. Твои папа и брат сразу усопли. Так что с ними не сможешь поговорить.

— Бабуль, а ты, получается, тоже тревожишься, раз усопнуть не можешь? — спросила Зоя.

— Я? Не! Я заведующая тут! — гордо ответила баба Стеша.

— Это тебя Бог назначил? — округлила глаза Зоя.

— Тьфу на тебя, Кукла! Сама я себя назначила! Кто-то же должен таких дурилок, как вы, спасать. Да и с новенькими мороки хватает. Вот я им талдычу постоянно: идите к себе на похороны, к вам люди приходят, а вы тут у гроба сидите. Чего интересного? Надо людей уважить, послушать, чего про вас говорят. Насмотритесь на себя ещё, налюбуетесь! И потом, надо ж ещё глянуть, мож, кого с собой забрать. Мы ж видим, кому на донышке жить осталось. Подгадать надо, чтоб у человека три дня, а у тебя девять. Экономия же сплошная, да и потом, меньше мучиться будет. А то лягут перед смертью бревном и глаза в потолок лупят, а родственникам за ними ж….ы вытирай. А так, хоп, и готов покойничек! Но молодежь сейчас совсем ничего не смыслит. Давай мне про карму чего-то вещать, про путь, который надо пройти. А чего его проходить: бревно лежит, а родным — потей.

— А я почему вижу тебя? Я тоже избранная? — перебила Зоя.

— Ты? Не, просто помрёшь скоро, вот и видишь меня. Готовишься, так сказать. Такое бывает при смерти, — легко ответила бабушка.

Зоя опешила. Она открывала и закрывала рот, но сказать ничего не могла.

— Почему умрёт? Что-то случится? — встряла в беседу Лера.

— Пиявка дожрет, тут и дело с концом. Вон яйцо в неё отложила, а коли отложила, то дело на дни пошло. Уже и не обязательно приманивать её. Им главное — труп найти потом, чтоб яйцо достать и кому-нибудь опять подсадить. Так они и размножаются, — будничным тоном пояснила старуха.

Лера стала пристально смотреть на Зою, как наказала баба Стеша, и заметила между ключицами девушки прозрачный кокон, похожий на яйцо, а внутри — извивающуюся черноту.

Повинуясь внезапно накатившему порыву, она протянула руку и коснулась груди Зои. Это билось совсем рядом. Не хватало немного, чтобы достать.

— Ты что творишь, девка! — спохватилась баба Стеша.

Но Леру уже было не остановить. Изо всех сил она потянулась дальше, в глубь грудной клетки. Её рука оставалась на поверхности груди, как снятая перчатка, а другая рука, фиолетовая и прозрачная, прошла глубже, захватив пульсирующий кокон. Он извивался и дрожал под пальцами, пытаясь прорвать хрупкую оболочку. Выдохнув, Лера дёрнула его на себя, ощутив, как прозрачно-фиолетовая рука снова обрела плоть.

— Бросай! Бросай скорее, — закричала баба Стеша.

Не успев толком его разглядеть, Лера бросила кокон, а тот, вспыхнув, разлетелся на тысячу осколков, которые мгновенно впитала земля.

— Новичкам везёт! — нарушила тишину непробиваемая бабуля.

Зоя стояла бледная, схватившись за горло. Через пару судорожных вдохов она упала на колени — её вырвало прямо под ноги спутницам.

— Что теперь будет? — опомнилась Лера, оглядывая свои руки, которые выглядели теперь совершенно обычно.

— Ну, либо всё-таки помрёт, либо поболеет, накопит Силы и выкарабкается, — пожала плечами старушка.

— А что за Сила такая? — Зоя, наконец, оправилась и встала на ноги, но выглядела она очень плохо.

— А вот это великая загадка не только для здешних. Когда живой, то как? Поспал, поел, повалялся, и Сила появилась. Откуда она появилась? Если б от еды и сна, то ленивые — самые живучие да активные из всех были. Значит, из другого места берётся. А там уж кто во что горазд, — баба Стеша снова заложила руку за спину, словно начала вести урок, и неспешно двинулась в сторону ворот кладбища. — Кто-то, значит, думает, что Сила от добрых дел, кто — от детей, мол, им много даётся и они делиться могут, иные же говорят, что от трав и настоек там всяких…

Привезли к нам одну «гуттаперчевую», так она говорила, что надо встать как собака: морду вниз, пятую точку вверх. Через эту самую точку Сила-то и идёт. Ну мы и встали всем погостом, да только ворона одна со смеху подохла, вот и весь сказ. Нам, мёртвым-то, понятно, откуда Сила — от живых. Они приходят, угощение приносят и вместе с ним Силу оставляют. Нам хватает. Или новеньких привозят — вокруг них много Силы вьется, ещё с живых времён. А коли никто приходить не будет, сядем все, да мочи не будет и рукой двинуть. И заснуть не заснешь, и сделать ничего не сможешь. Вот где страх-то! Отсюда и нелюди всякие берутся. Жажда Силы гонит их в города, за добычей. Так вот Пиявки и появились: высушат девку-другую до дна и живут себе припеваючи. Молоды, бодры, здоровы. Да только это палка о двух концах. Не клюнет на них девка — так помрут они. Вот и прибегают ко всяким хитростям: мысли читают, угождают, заботой окружают, а когда жертва волю теряет и Силы у неё на донышке, — бить и тиранить начинают. У человека со страху Сила невесть откуда прибавляется. Так и живут. Бьют и милуют, пока не помрёт. От друзей, родителей отваживают, чтоб вся Сила только им шла: человек-то с человеком тоже делится…

Так они дошли почти до ворот, свернули на боковую дорожку и через несколько оградок повернули на какую-то могилку.

— Любаша, я с гостями, — позвала бабушка.

Сиреневый туман вокруг могильного холма приподнялся и постепенно принял очертания болезненно-хрупкой женщины с бледным, словно фарфоровым, лицом.

— Здравствуй, баба Стеша, — гулко и безжизненно прозвучал голос Любаши.

— Вот на экскурсию привела двух подружек — увела у Пиявок, — кивнула бабуля в сторону девушек, которые скромно переминались с ноги на ногу у входа в ограду. — Ты бы им поведала свою историю…

Любаша внезапно расплакалась, и сквозь всхлипы девушки различили:

— Я ж его так любила, так обхаживала! Работу бросила, дочку ему родила, всегда всё свежее да горячее. В ногах ползала: не нравится подружки мои? Брошу!

Я стихи писала — ездила, выступала. Он мне: глупость твои стихи, на них хлеб с маслом не купишь. И их бросила. Потом бить меня начал. Первый раз почтальон пришёл, письмо принёс. А он в окно глянул и говорит: «Ага, мужик к тебе приходил, любовник твой, небось!» И давай меня колотить. Синяки замазывала и за дочкой в сад. Куда б я пошла от него? Мы у его мамы жили, нам идти-то некуда было. Я ж из детдома — нету у меня ни угла, ни родины. Потом ему надоело меня бить, он за дочку взялся. Не стерпела я, хотя болела уже сильно, с кровати не вставала — «выпил» меня всю до дна. Я её защищать бросилась. Он окно открыл и выкинул меня. Всем сказал, что полезла стёкла мыть, голова и закружилась. А кто окна в октябре моет, в дожди-то? Но ему все поверили! Дочку жалко, он «пьет» её, гад, когда бабу найти не может. Пьянчужек каких-то домой таскает, а они над моей Лизой там издеваются. Защитить её некому. Там бабуля одна, мамка его, и та лежит уже какой год, не встаёт. Ох, горе мне, горе. Не разглядела кровопийцу, теперь вот жду дочку. Убьёт её или тоже в окно выкинет. Встречу кровиночку свою, уложу на земельку мягонькую, укачаю и сама следом за ней уйду.

Любаша захлебнулась в рыданиях, и дальше ничего уже было не разобрать.

— Как от Пиявки-то этой избавиться? — задала Лера вопрос, который мучил её теперь…

— Старший сержант Грачёв! Граждане сатанисты, пройдёмте с нами! — в лицо Леры уткнулся луч фонаря.

За рыданиями Любаши они не заметили, как к кладбищу подъехала полицейская машина…

***

— Итак, вы выехали из общежития, где проживаете, по адресу прописки гражданки Водопьяновой Валерии. Документов, телефонов не взяли, ключей нет. Выехали как есть: в валенках и тулупах. Передвижение осуществляли при помощи попутного транспорта, который, не довёз вас до города, а оставил возле трассы, напротив забора кладбища. Заблудившись на открытой местности, в нескольких метрах от освещённых ворот, вы остановились на могиле неизвестной вам женщины, где вас и застал патруль, вызванный сторожем кладбища. Я всё правильно понимаю?

Лера устало кивнула. Зоя, не стесняясь, спала на стуле. Под глазом чернел синяк. Кожа покрылась красноватыми пятнами. Девушку явно лихорадило.

— Лера! Девочка моя! — в кабинет ворвалась мама, впустив с улицы морозный воздух и ночную свежесть. Бросилась к полицейскому:

— Отпустите моих девочек! Бедняжки, натерпелись страху. Вы же меня знаете, Николай Степанович! Я вам как на духу говорю: заплутали девочки мои! Ох, теперь придётся мне их лечить — точно с простудой слягут, ночь-то морозная. Только молоко с мёдом и тёплые носки помогут!

— Римма, это что, твоя дочь? — глаза Николая Степановича на мгновение полностью показались из-за толстых щёк. — Вот это дела! Папку её я в своё время каждую неделю с кладбища привозил, тянуло его туда, как намазано. Уже и сторож через раз нас вызывал — устал от него, ведь как на работу пёрся в ночь. И дочка теперь туда же! У вас сатанизм — это семейное, что ли? Генетическое? Или это психическое? Слушай, своди свою дочку к «мозгоправу». Добром эти путешествия не закончатся.

— Ну, что ты такое несёшь, Николай Степанович! Ну, заплутала девочка разок. Чего клеймо сразу ставить? А? — устыдила его мама.

— Ладно, забирай своих девчат, чтоб я больше их не видел, ясно? — смягчился полицейский.

Довольный своей щедростью, он поправил рубашку, которая норовила треснуть под натиском его необъятного живота, и уселся за бумаги.

Лера растолкала Зою, и они спешно покинули отдел полиции.

— Мам, привет, ты это… — девушка не знала, как подобрать слова, чтобы объяснить всё.

— Потом, дорогая, потом. Поехали домой, — мама кивнула в сторону такси.

Запах родного дома окутал с порога. Так тепло и уютно не было давно. Только сейчас Лера поняла, как сильно скучала.

— Раздеваться и в кровать. И тебе и.…, — мама указала на Зою, которая еле стояла на ногах.

— Зоя, мам, — улыбнулась Лера.

Женщина в ответ кивнула, и девушка повела подругу в свою комнату:

— Ну, как ты?

— Я очень хочу спать. Очень! — Зоя, не раздеваясь, легла и уснула, едва коснулась подушки.

— Хорошо. Спи, набирайся сил, — Лера пожелала подруге доброй ночи, а сама взялась обдумывать то, что произошло.

Баба Стеша сказала, что, если Зоя не наберётся Силы, то умрёт. А что такое Сила? Наверное, это то фиолетовое марево, которое окружало могилы. Ведь ничего другого она не видела. Значит, скорее всего, так и есть. Свою руку, когда та вошла в тело Зои, она тоже видела фиолетовой. Значит, если она придумает, как взять у себя эту штуку и вложить Зое, у той появится Сила… Кажется, логично.

Хотя всё, случившееся этим днём, представлялось Лере бредом, она сказала себе: «Раз уж падать в безумие, то до конца!» Потом положила свою руку на ногу спящей Зои: «Так, теперь надо повторить тот трюк, когда моя рука провалилась».

На удивление, получилось очень легко. Зоя во сне застонала, но не проснулась.

«Интересно, это больно?» — подумала Лера. И тут же мысленно приказала себе: «Так, не отвлекаться! Неважно, больно или нет. Главное, жива будет. Теперь надо как-то приказать Силе из меня перетечь в неё».

Лера представляла, как фиолетовая дымка течёт из пальцев невидимой руки прямо внутрь Зои. Пожалуй, начинало получаться: рука немела, в ней покалывало, будто её отлежали. Но внезапно всё вокруг погрузилось во мглу…

Первое, что Лера почувствовала, — её трясёт. Нет, это не её трясёт, это кто-то её трясёт! В следующее мгновение она стала различать звуки и голос:

— Лер? Лера! Ты чего? Лера! Открой глаза!

Лера застонала, открыла глаза и уставилась на Зою, которая пыталась привести её в чувство. Поняла, что так и уснула, сидя на её кровати. Голова нестерпимо болела, подступала тошнота и крутило в животе.

— Ммм? — только и сумела выдавить она.

— Ох, и напугала ты меня! Я уж думала — померла! Открываю глаза, а ты лежишь у меня в ногах, бледная, аж восковая… Я тебя трясу, трясу, а ты молчишь!

Зоя же выглядела просто отлично. Глаза сияли, щёки налились здоровым румянцем, улыбка не сходила с лица. Даже синяк пропал.

— Знаешь, мне так хорошо! Я чувствую себя прекрасно. Уже давно я не ощущала в себе такой лёгкости. Мне кажется, если я сейчас подпрыгну, то достану до потолка! — искренне радовалась девушка.

— Угу, — промычала в ответ Лера.

— Так, постой! Баба Стеша вчера ведь сказала, что умирать должна я, а не ты. Вряд ли она ошиблась, — Зоя перевела взгляд на свою ногу: подобрав вверх штанину, увидела там синяк в форме ладони. — А я всё думаю, что у меня так ногу жжёт? Погоди, дай догадаюсь: ты вчера решила, что я помираю, поэтому мне типа переливание сделала. Видимо, перелила всё, что у тебя было, поэтому я свежа, как майская роза, а ты похожа на престарелый финик. Проблема в том, что я не знаю, как это тебе вернуть, — Зоя задумалась и погрустнела.

— Посплю, поем и пройдёт, — отмахнулась Лера. С трудом поднявшись на ноги, она распахнула дверь комнаты и, пошатываясь, направилась на кухню вместе с Зоей.

Там мама уже вовсю гремела посудой:

— Ну, что, «сатанистки», доброе утро. Рассказывайте! — весело приветствовала она своих гостей.

— У тебя мама — святая, — не выдержала Зоя.

— Я не святая, просто с её отцом в своё время намаялась. У него вечно был целый ворох невероятных отмазок. Решила понять, в отца ли дочь, — лукаво подмигнула Лере мама.

Речь, которую приготовила Лера по пути на кухню, застряла в горле: не может она врать. Всю жизнь маме врал отец. Лучше она сама в психушку попадёт, чем то же самое сделает с мамой!

И она принялась говорить. Правду. От начала до конца. Про Эда, общежитие, про утро на кладбище и приезд в полицию.

Мама неподвижно сидела на стуле, внимательно слушая сбивчивую речь дочери. Потом воцарилось молчание. Каша сгорала на плите, в раковине лилась вода, а они всё сидели и молчали.

Первой не выдержала Зоя. Встала, выключила воду и кашу, засучила штанину, показывая фиолетовое пятно:

— Лера не врёт, я свидетель. Вот доказательство, — она ткнула пальцем в синяк, — и она не сумасшедшая. Ну, или мы обе сумасшедшие. Так что, если вы будете вызывать бригаду, — вызывайте две!

Неожиданно мама рассмеялась раскатисто и звонко:

— Эвоно как! А я всю жизнь думала — это я сумасшедшая. Так я и знала, честное слово, так и знала!

Настала очередь девушек пребывать в недоумении: они ожидали чего угодно, но не этой маминой реакции на рассказ Леры.

— Мам? Ты не думаешь, что я умом тронулась? Ты мне веришь? — осторожно спросила Лера.

— Верю, — серьёзно ответила мама. — Знаешь, я же не слепая и не глухая. Мне много кто говорил, что твой отец видит скрытое и слышит то, что другие слышать не могут. Я умоляла его: «Расскажи всё, мы же одна семья!». А он мне всегда в ответ: «Это опасно для тебя». Как в боевике каком-то. Сколько его ни просила — всегда молчал.

— Может, это и правда опасно, а я не знаю и всё испортила? — расстроилась Лера.

— Даже если я прямо завтра помру от услышанного, хоть спокойно помру. Вдруг с тобой что-то случится, как с папой? А я не знаю, где концы искать. Я же в петлю полезу! Ты у меня одна осталась на этом свете, — отрезала мать.

— И потом, — её голос стал глуше, — теперь я знаю, что мои мальчики на небе и у них всё хорошо.

— Но я не знаю, что теперь делать, — чуть слышно прошептала Лера. — Я так плохо себя чувствую, что, кажется, вот-вот упаду.

Девушка потратила на разговор остатки сил и теперь не могла даже поесть.

— Так ты ложись! Зоя останется караулить. Я, кажется, знаю, что нужно делать, — скомандовала мама.

Подруга помогла Лере добраться до комнаты, и девушка с наслаждением растянулась в кровати, мгновенно погрузившись в сон.

***

— Лера, Лера, вставай! — послышался сквозь сон голос мамы.

Девушка с трудом разлепила веки. В голове шумело, тело не хотело слушаться.

Увидев, что дочь проснулась, мама объяснила:

— Это моя знакомая, тётя Наташа. Возможно, она сможет помочь.

«Тётей эта Наташа была лет тридцать назад», — успело пронестись в голове у Леры, пока она пыталась её разглядеть: морщинистое лицо и увядшая шея, седые, плохо прокрашенные волосы — всё выдавало весьма почтенный возраст гостьи.

— Так, что у нас здесь? — спросила тётя Наташа, стараясь придать строгости своему голосу. — А ну-ка, сядь на стульчик, остальные принесите мою сумку и таз с водой.

— Из-под крана? Холодную? — переспросила Зоя, протягивая необъятный холщовый рюкзак, который женщина принесла с собой.

— Любую, — коротко бросила тётя Наташа.

Она доставала и доставала из сумки различные предметы: пучок травы, спички, бутылку с жидкостью мутного цвета, какие-то тряпочки.

Лера со своего стула плохо видела весь арсенал, но встать не было сил.

«Нет Силы встать… Да уж, старые фразы обретают новый смысл», — думала девушка, ожидая, пока ей расскажут, для чего её комнату превратили в кабинет экстрасенса.

Тем временем тётя Наташа зажгла свечу и начала ходить кругами, нашёптывая что-то себе под нос. Взяла со стола пучок травы, подожгла его, а когда комната наполнилась едким дымом, бросила траву в таз. Плескала водой из бутылки, мочила тряпочки и прикладывала к своему лицу. Затем села на пол и стала раскачиваться. Лера, Зоя и мама наблюдали за «священнодействием» тёти Наташи не только с интересом, но и с опасением.

— Так и есть, — завершив ритуал, Наташа как ни в чём ни бывало села на кровать и скрестила руки, — у тебя нет Силы!

Лера многозначительно вздохнула и с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза — это она знала и без неё!

— Тебя кто-то выпил! Хорошенько так. Одна чёрная дыра осталась, — продолжила женщина.

«Или я сама себя вылила», — подумала Лера, но говорить об этом не стала.

— Что делать-то с этим? — упавшим голосом спросила мама. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, опираясь на него, будто и сама была без сил.

— Вариант первый: ждать. Сон, прогулки, режим, зарядка. Со временем придёшь в себя.

— А сколько ждать? — перебила Зоя.

— Ну, точно никто не скажет. С полгода, до полного исцеления.

— Есть ещё варианты? — устало спросила Лера.

— Вариант второй: практики. Есть центр неподалёку, называется «Реабилитация Усталой Женщины». Там тебя за пару недель восстановят до «рабочего» состояния.

— У нас нет столько времени, — Лера обратила свои слова к Зое. — Глеб и Эд найдут нас раньше. Не знаю почему, но мне кажется, что они упорно нас ищут.

— Ищут, — подтвердила мама. — Мне звонил Николай Степанович, пока ты спала. Сказал, что к ним приходили молодые люди. Они были у сторожа на кладбище, тот им объяснил, что вас забрали в отделение.

В комнате повисла тревожная тишина.

— А ещё есть способы? — не выдержала Зоя.

Казалось, тётя Наташа только и ждала этого вопроса:

— Есть! Я могу отдать свою Силу, но это будет очень дорого стоить.

— Сколько? — деловито спросила мама.

— За это ты должна будешь помочь мне. В чём именно, я скажу, когда разберёшься со своими проблемами, — ответила она, глядя Лере в глаза. — Я чувствую, что ты видишь скрытое.

— Договор с дьяволом какой-то получается, — пробурчала Лера.

— Решать тебе, — тётя Наташа победно скрестила руки на груди.

— Выбора всё равно нет. Договорились! — согласилась девушка.

Женщина позвала Леру сесть рядом с собой на кровать и взяла её за запястья. Какое-то время ничего не происходило. Девушка уже начала злиться на эту странную гостью, пока внезапно не осознала, что тяжести больше нет, спать не хочется, а мысли ясные и чистые. Она попыталась сосредоточиться и посмотрела так, как учила её баба Стеша: вокруг тёти Наташи не спеша вращался голубовато-фиолетовый вихрь, кончик которого уходил в запястья. Сама женщина с каждой минутой становилась всё бледнее. Вокруг Зои перетекало густое фиолетовое поле, будто кисель. Только маму было плохо видно с кровати. Ещё одна деталь привлекла внимание Леры: кассета на полке светилась бледным, еле различимым фиолетовым светом.

— Тебе хватит на то, что ты задумала, — вдруг сказала тётя Наташа севшим голосом.

Выглядела она неважно, как Зоя вчера.

Лера кивнула:

— Спасибо!

— Не забудь про долг, — напомнила женщина вместо ответа.

— Может тебя проводить? — спохватилась мама.

— Не стоит. Я вызову такси и сразу в Реабилитационный центр. У меня абонемент постоянной посетительницы, — с усмешкой проговорила тётя Наташа.

— Кстати, — она обернулась к Лере, — ты скоро попросишь адрес. Я чувствую это.

— Мне бы очень не хотелось, — скромно ответила девушка.

Тётя Наташа невесело улыбнулась:

— Посмотрим.

Когда за гостьей закрылась дверь, Зоя заявила:

— Объявляю военный совет. За кружкой чая…

***

Долго обсуждать не пришлось. Все единогласно сошлись на том, что надо незамедлительно ехать к Зое домой. Тем более, что там остались паспорта и телефоны, да и куртки забрать хотелось, не вечно же в тулупах ходить. Девушки предположили, что парни будут ждать их там. Ну, или приезжать проверять. Да и потом, завтра у мамы уже начнётся рабочая неделя, а отпускать Зою и Леру одних она категорически отказалась.

До автобуса оставалось время, поэтому решили зайти в магазин на углу — купить что-нибудь к чаю, чтобы скоротать вечер.

Уже при подходе к магазину Лера почувствовала что-то неладное. Её ощущения были похожи на смутную тревогу. Она обернулась: так и есть. За ними неспешно катилась машина Эда. Видимо, они как-то узнали адрес и караулили неподалёку.

— Зоя, вот ты где! Я так за тебя волновался, — начал Глеб первым, когда вышел из машины.

Зоя растерялась. Ей стало страшно. Внезапно юноша изменился в лице — почувствовал, что девушка больше не слабая и не больная. Руки его задрожали, а голос наполнился елеем:

— Родная, я даже не понимал, насколько сильно скучал! Увидел тебя и обомлел! Иди ко мне, малышка!

Зоя попятилась и пыталась выдавить улыбку. По «сценарию» она должна была отвлечь Глеба, чтобы Лера смогла зайти со спины.

— Лер, привет, — теперь заговорил Эд, шедший навстречу.

— А вот и мой будущий дорогой зятёк! — громко объявила Лерина мама, перегородив ему дорогу. — Настало время знакомиться с будущей тёщей, да? Я как раз в магазин собралась. Пойдём, поможешь мне по-семейному, заодно и расскажешь, кто ты и откуда. Кстати, можешь звать меня тётя Римма, если мамой пока не готов. Пошли, пошли, намилуетесь ещё, — она взяла оторопевшего Эда под руку и повела прямиком в магазин.

«Удивительная она, моя мама, — подумала Лера, — мало того, что поверила мне без всяких доказательств, так ещё и помогает».

Увести Эда — была очень хорошая идея. Лера только в теории представляла, что собирается делать, но получится ли в действительности — это большой вопрос.

— Глеб, знаешь, я так много думала всё это время, — Лера слышала, как дрожащим голосом подруга пытается отвлекать Глеба.

— Нам надо пожениться! — внезапно для Леры и самой себя выдала Зоя.

Юноша достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и прикурил.

— Ты же бросил? — нарушила трогательный момент девушка.

— Знаешь, не каждый день мне делают такие предложения! — парировал Глеб. — Я согласен! — закончил он свою мысль.

— Что, просто согласен, и всё?! А как же объятия, слёзы счастья? Где это всё? Тебе что, плевать? — Зоя старалась изобразить негодование.

Лера тем временем пыталась собраться. Глеб стоял к ней спиной, и она отчётливо видела жирную чёрную Пиявку, повторяющую изгиб его позвоночника. Надо протянуть руку и достать её. Сделать то же самое, что с Зоей на кладбище… Но именно теперь Лера ощутила брезгливость до тошноты, представив, как дотронется до этой твари.

«Давай, соберись, Лера, у тебя получится!» — мысленно подбадривала она себя.

Зоя уже начала косится на неё, да и Глеб стал оборачиваться, словно чуял неладное.

— Была не была, — выдохнула Лера и в три шага оказалась за спиной Глеба. Протянула руку и легко сжала чёрную тварь. Дёрнула её на себя, та поддалась, но не оторвалась окончательно. Глеб застыл в неестественной позе. На лбу у Леры выступили капельки пота: неужели ничего не получится? Она направила в сжатый кулак всю Силу и дёрнула ещё раз. Тварь поддалась и со странным хрустом вышла из тела Глеба.

«Чтоб тебя… и что теперь с ней делать?» — пронеслось в голове девушки. Не придумав ничего лучше, она швырнула пиявку в мусорный бак, который стоял совсем рядом.

Глеб зашатался и как-то странно захрипел. Резко дёрнувшаяся вверх рука отбросила недокуренную сигарету, которая вслед за пиявкой отлетела туда же.

Последнее, что запомнила Лера, — это дождь из осколков витрины магазина, глухой удар об асфальт и вкус собственной крови во рту.

***

— Лера, Лера, вставай! — будто издалека услышала девушка голос матери.

«Похоже, у меня дежавю», — мысли медленно возвращались, и вдруг её накрыла сильная боль. С трудом открыв глаза, Лера увидела прямо над собой звёздное небо: «Так. Руки, ноги целы, сесть вроде могу…»

Мама помогла подняться, стала осматривать голову дочки. В этот момент девушка заметила фиолетовый огонёк, неспешно поднимающийся к небу.

«Глеб! Я его убила!», — поняла она, и тут же противный липкий страх сдавил горло.

«Что теперь будет? Тюрьма? Как всё это объяснить? Конечно, вокруг много свидетелей, но правду-то не скажешь! И почему разбилась витрина? На кладбище такого не было. Что там говорила баба Стеша: погост высосет? А здесь не кладбище, значит, что? Надо пойти к ней и всё толком расспросить», — мысли ещё путались и пугали.

Вдалеке завыла сирена.

С трудом заставив себя перевести взгляд в сторону Глеба, Лера увидела то, что ожидала и чего боялась: он лежал на спине, лицо было странно перекошено, а стеклянные глаза смотрели в пустоту. Поодаль, прямо на заснеженных ступеньках, неподвижно сидела Зоя. Вокруг толпилось много людей, они что-то обсуждали, фотографировали и снимали на камеру. Увы, чужая смерть всегда привлекает…

Эда нигде не было видно.

— Мам, где Эд? — с трудом выговорила Лера и сама не узнала свой хриплый голос.

— Сбежал твой красавчик! Как только мы с ним вышли, он глянул на Глеба, прыгнул в машину и был таков, — с недоброй усмешкой ответила мама Римма.

Подъехала полицейская машина. Из неё неспешно вышел уже знакомый им старший сержант Грачёв:

— И что же, гражданки? Только сегодня в отделении были и вот снова! Вы мне дадите смену нормально закрыть? Витрину кокнули? — он перевёл взгляд на лежавшего ничком Глеба. Подошёл к нему, хотел приложить руку к шее, но передумал. Всё было и так ясно:

— Здесь труп! Теперь так просто не отделаетесь! — нахмурил он брови.

Лера не знала, что говорить. Мысли в голове обгоняли одна другую, и стройного объяснения не находилось.

— Товарищ милицейский! Я свидетель! Я всё видела, сейчас всё расскажу. У меня тут даже орудие убийства есть! Вон, я его сумкой накрыла, чтоб не утащил никто, — стоявшая поодаль бабулька в платочке, с палочкой и сумкой на колёсиках, казалось, выжидала самый удачный момент, чтобы поразить открывшую рот толпу своим рассказом.

Лера закрыла лицо руками: «Ну всё, либо за решётку, либо в «дурку».

— Слушаю, гражданка, — ответил Грачёв.

— Таки вот, — затараторила бабуля, — вот этот труп стоял у мусорки и болтал вот с той девчонкой, ну, которая на ступеньках сидит. Кстати, эй, встань немедленно, ты чего на холодном расселась, детей не будет, — повысила голос бабулька в попытке докричаться до Зои, но та сидела по-прежнему неподвижно. Кто-то из толпы пошёл к девушке, чтобы предложить помощь.

— Таки вот, — продолжила бабулька, — труп курил…

— Трупы не курят, — не выдержал старушкиных речей сержант Грачёв.

— Ну, гражданин, который теперь труп. Чего придираешься? Ты слушай, а лучше пиши. Пиши, пиши, я тебе уже дело раскрыла, — огрызнулась она в ответ. — Таки вот, курил, значит, и подавился. И давай кашлять, значит, и тут вон та деваха, — костлявый палец старухи ткнул в Леру, — начала его по спине хлопать, ну, чтоб он не кашлял. А он, значит, бычок свой в мусорку бросил. Видно, он дымом-то и подавился, значит. А там, в мусорке, вот оно лежало!

Бабка приподняла сумку, и вся толпа вытянула шеи посмотреть, что же там. На земле лежал пластиковый баллончик, скорее всего, освежитель воздуха.

— Ты чего мне, старая, сказки рассказываешь? Как его, по-твоему, этим баллончиком убило? Издеваться решила? — Грачёв ещё больше нахмурил брови.

— Слышь, дело я тебе говорю! Кто-то бросил баллончик, видно, потёк он. А труп этот курил да бычок свой кинул. Баллончик и взорвался, а у трупа инфаркт. Это я точно тебе говорю: у меня дед от инфаркта помер, а тут — один в один. А убийца — это тот, кто баллончик кинул. Ведь его в мусорку кидать нельзя? Значит, он его и убил. Отпечатки сейчас снимешь, хозяина найдёшь — и дело раскрыто!

Брови Грачёва сошлись в одну полоску, лицо покраснело, а щёки затряслись. Он очень хотел сказать бабульке много нелестного, но толпа зевак, снимающих на телефон, его сдерживала.

— Бычки тоже нельзя в мусорку кидать! — только и смог ответить полицейский.

— Ой, это чего, он самоубийца, получается? — схватилась за сердце бабуля.

От необходимости отвечать Грачёва избавила подъехавшая скорая помощь.

— Что у нас тут? — устало спросил медик, подойдя к сержанту.

— Труп, — коротко отозвался тот.

— Прекрасно. Труп подождёт. Пострадавшие? — оглядел толпу медик. Увидел Леру, которая держалась за голову, и направился к ней с чемоданчиком.

— Гематома — швы не нужны, — заключил он после осмотра. — В больницу поедем? Вдруг сотрясение.

— Не поеду, — твёрдо заявила Лера.

— Тогда отказ напишешь и всё, — кивнул он.

— Причину смерти определишь? — топтался сержант в нетерпении. Он не мог решить, надо кого-то задерживать или нет.

— Вскрытие определит, могу только на глазок сказать, не для протокола. На инфаркт похоже, — сотрудник скорой помощи поставил чемоданчик, надел перчатки, расстегнул куртку на Глебе и бегло оглядел юношу.

— Хочешь сказать, что молодой парень испугался взорвавшегося баллончика и получил инфаркт? — пробурчал сержант, проверяя карманы куртки. Он до конца не мог поверить в эту версию.

— А вот и паспорт! — обрадовался сержант. — Ну, уже проще. Так, что у нас там? Сколько?! — брови Грачёва взмыли к самой фуражке:

— Пятьдесят два года?! Смотри! — он протянул паспорт сотруднику скорой.

— Действительно, пятьдесят два! — медик даже взбодрился и уже не казался таким сонным. — Я бы ему больше тридцати не дал.

— Думаешь, пластика? Натянут себе кожу, как на барабан, и фиг разберёшь их потом, — предположил Грачёв.

— Не похоже. Ну, либо делал профессионал — шрамов не видно, — врач покрутил голову Глеба, пытаясь что-то разглядеть.

— Ладно, накрывай этого престарелого юношу, я «труповозку» вызову и показания сниму, — Грачёв указал на Леру.

Медик в ответ кивнул, забрал подписанный отказ от госпитализации и запрыгнул в машину.

После дачи показаний и заверений, что они из города не уедут, всех отпустили по домам.

Зоя всю дорогу молчала. Лера тоже не находила что сказать. Такого исхода событий точно ни одна из девушек не ожидала. Скорее, каждая из них думала, что будет как в сказке: проклятие снято, чудовище снова стало принцем, и жили влюблённые долго и счастливо…

Придя домой, Зоя разрыдалась прямо на пороге:

— Я не хотела… Я не думала… Если б я знала… — это всё, что можно было различить сквозь рыдания.

Лера и мама Римма помогли девушке раздеться.

Всю ночь они втроём разговаривали, плакали и обнимались, пока под утро не забылись тревожным сном…