Свобода и дальше…

Анна Вэл

«Свобода и дальше…» – travel-роман на грани реальности и мистики, история о молодом парне, который однажды, бросив всё, уезжает в неизвестном направлении. Он просто плывёт по течению, не задумываясь о том, что ждёт его впереди. Его путь, как путь птиц в небе, труден для понимания. Подчиняясь интуиции, снам и невероятным совпадениям, главный герой путешествует под музыку «DEPECHE MODE», на пути к свободе, приключениям и познанию самого себя. Но путь – лишь иллюзия, а истина – бесконечность…

ГЛАВА 5. О ТОМ, ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ИЗ ОБЫЧНОГО ПЕСКА

«Свобода — это художник в человеке…»

Гилберт Честертон

Я ехал вдоль побережья от одного города к другому, лишь изредка заезжая куда-нибудь в центр, чтобы снять деньги с карточки и купить необходимые вещи. Ночевал я, где придется, — в дорогих гостиницах и дешевых мотелях рядом с автозаправочными станциями, и один раз прямо на пляже.

На одной из заправок я остановился, чтобы посетить WC. Мое внимание привлек небольшой автобус, в котором сидели странные мужчины. Они держали в руках альбомы и что-то рисовали, а те, кто вышел из автобуса, стали прямо тут же, около бензоколонок, делать легкую зарядку. Очевидно, ехали они долго, поэтому им не мешало размяться. Я же не торопился садиться в машину и решил понаблюдать за интересной компанией. Вскоре вышли все пассажиры (я убедился, что это, все-таки, группа художников) и разбрелись кто куда. Всего их было человек 15, не считая двух водителей. Эти двое уж точно не принадлежали к творческой интеллигенции. Один мужчина в сиреневом вельветовом пиджаке с живым цветком в петлице и шелковом платке вокруг шеи подошел ко мне и спросил, где находится ближайший пляж. Я предложил ему сесть в мою машину и посмотреть по карте. Мужчину звали Сергей Борисович, и он, как выяснилось, возглавлял Независимый творческий союз нестандартных молодых художников «Авангард-Арт». Я решил, что лучше не переспрашивать, что такое «союз нестандартных молодых художников». На «молодого» Сергей Борисович явно не тянул, ему было около шестидесяти, но все равно выглядел неплохо.

Наконец-таки мы отыскали, как проехать к ближайшему пляжу. В это самое время водитель (тот, что менее всего подходил под описание человека творческой профессии) крикнул, что автобус в порядке, и можно ехать дальше. Не знаю почему, но я решил показать «нестандартным художникам» дорогу к пляжу. Я поехал впереди автобуса на своем Mitsubishi, Сергей Борисович остался рядом со мной, и пока мы преодолевали эти километры, рассказывал о том, чем они занимаются.

— Мы любим экспериментировать: рисуем картины только синими красками или рисуем один дождь (в определенные дни), делаем скульптуры из воска, а потом сжигаем их. Или вот, выкладываем большие мозаичные полотна из мелкого бисера или цветного песка. Как в Тибете, знаете?

— Это когда буддийские монахи создают мандалу, а потом в одно мгновение разрушают ее?

— Да, — подтвердил Сергей Борисович, — Мы тоже часто уничтожаем свои произведения. Вот сейчас мы, к примеру, устроили тур по курортным городам. Мы строим скульптуры из песка прямо на пляже, а потом ломаем их.

— Зачем? — удивился я.

— А затем, чтобы передать отсутствие вечности при помощи искусства. Искусство не вечно, даже у Оскара Уайльда портреты старели. У нас же давно уже нет настоящего искусства, потому что все, что сейчас делается — почти всегда ради денег или какой-то другой выгоды. А по-настоящему талантливые люди сидят дома в своих крохотных студиях и мастерских, они не могут пробиться. Искусство умирает! Взгляните на наш шоу-бизнес — это же чёрт знает что! Зато у входа в метро поют девушки с божественными голосами, — Сергей Борисович вытер пот со лба.

Я же вспомнил высказывание Басё: «…кто делает искусство источником средств существования, возбуждают свои сердца гневом и адской жадностью и топят себя в грязной канаве. Они не способны сохранить свое искусство живым». Когда показался поворот на городской пляж, я посигналил водителю автобуса. Я остался в этой компании странных художников-разрушителей: любопытно было воочию увидеть то, как они будут ломать только что созданные скульптуры. Сергей Борисович больше не затрагивал «упаднических» тем в искусстве. Он был очень хорошим организатором. Пока один из водителей (он же повар) готовил обед на всю компанию, группа молодых художников выстроилась в две шеренги, и каждый расчертил себе место для работы. Вскоре они показали эскизы будущих творений своему руководителю (причем они называли Сергея Борисовича Учителем). «Как в какой-то религиозной секте», — подумал я. Сергей Борисович предложил сначала пообедать, а потом приступать к непосредственному воплощению творческих идей.

Обедали мы, сидя на обшарпанных лежаках. И я подумал, что мне в последнее время везет на вегетарианские обеды. Не знаю, были ли все художники убежденными вегетарианцами, но за обедом ничего мясного не подавалось. К тому же я заметил, что у всех у них на шеях красовались одинаковые медальоны. «Ну, точно, какое-то братство», — решил я, однако спросить постеснялся.

Художники работали в парах. Один носил песок и воду, добавляя в раствор специальное клейкое вещество, а второй занимался созданием скульптуры. Сергей Борисович предложил мне тоже попробовать принять участие в этом мероприятии и дал в качестве напарника веснушчатого долговязого мальчика Вадика в майке с надписью POETRY IN MOVING. Я поинтересовался у парня, что именно можно сделать из песка. Вадик ответил, что все.

— Абсолютно все? — переспросил я.

— Ну, почти все, любые реальные предметы, — сказал он, подумав.

Тогда я решил сделать скульптуру стаффордширского терьера. Естественно, в память о Дэне. Вадик не возражал. Художником он оказался классным и, к тому же, любил собак. Вместе нам удалось сделать стаффорда из песка. Скульптура получилась в реальную величину, причем собака сидела так, будто смотрела на море в ожидании, когда из воды выйдет ее хозяин. Всем наше творение понравилось.

Я захотел посмотреть, что создали другие. Сергей Борисович с напарником — самолет. Кто-то из группы — слона. Кто-то — ребенка с мячом. Были даже скульптуры пингвинов и маленьких крыс. Но больше всего мне, почему-то, понравилась лавочка. Обыкновенная лавочка, как в парке, но трудились над этим объектом творчества художники долго.

Наверное, Сергей Борисович со своими учениками был фигурой известной в определенных кругах. Со всех концов пляжа приходили люди, чтобы посмотреть на песочный «вернисаж». И самое странное, что каждый приносил что-нибудь за просмотр: арбузы, яблоки, персики и другие фрукты. Приносили и деньги, но Сергей Борисович отдавал их повару, говоря, что это на следующий обед. Всех желающих Учитель угощал каким-то напитком из пластиковых стаканчиков. Я тоже попробовал — оказалось, охлажденный мятный чай. Когда посетители уходили, художники с разбега прыгали на созданные ими же скульптуры и рушили их. Я попросил, чтобы нашего с Вадиком стаффорда не трогали — «собака» так и осталась сидеть на берегу моря.

Учитель подошел ко мне и дал «наставление»: «Запомните, молодой человек! Искусство — это образ жизни. И его необязательно понимать, его нужно чувствовать, как заметил один писатель. Искусство — это способ получения удовольствия каждую секунду. Не лишайте себя этого удовольствия». Сергей Борисович звал меня с ними дальше, но я ответил, что мне надо остаться здесь. Почему остаться, я и сам толком не понимал. «Тогда всего доброго!» — пожелал он, и группа «нестандартных художников» скрылась в автобусе.

Я остался один на опустевшем пляже и смотрел на море. Отогнал машину к какому-то кафе и купил там же две банки безалкогольного пива. Прихватив с собой покрывало, расстелил его на берегу. В воздухе кружились стрекозы, солнце склонилось к закату. Я вспомнил, что уже видел небо розового цвета на фотографии, которую подарил мне отшельник. Я достал ее из кармана рюкзака и стал внимательно рассматривать: действительно розовые облака, туманная дымка над горным хребтом, раскидистые деревья по обе стороны дороги. И по трассе идет он, со своим неизменным посохом. Бритый наголо, босиком и с котомкой за плечами. Идет по самой середине разделительной полосы; и, как и я сейчас, никуда не сворачивает. На обратной же стороне была следующая надпись: «В конце Юги гора Меру может трястись. В конце кальпы воды семи океанов могут быть потревожены. Но саддху никогда не свернет с духовного пути». Я показал фотографию песочному стаффорду. Пес, разумеется, никак не отреагировал. Был бы это настоящий Чак, то обязательно бы завилял хвостом.

Море шумело до умопомрачения красиво. Я лежал на берегу, закинув руки за голову, и наблюдал за стрекозами. Песочная собака сидела рядом.

Пиво закончилось, и я думал о том, как было бы хорошо уметь летать. Пусть даже так низко, как эти стрекозы. Интересно, хотят ли летать собаки?

Я сам не заметил, как заснул…