Такая разноцветная жизнь

Анна Владимировна Завадская (2014)

Сборник рассказов известного прозаика, заслуженного врача России Анны Завадской.

Сикось-накось

«Я — законченный идиот! Как можно было почти три дня наблюдать, как Иришка мучается, и не посмотреть живот?! Точно говорят: на родственниках профессиональное чутьё буксует. Только бы не было слишком поздно!»

Сергей спешил домой. Он полутора суток провёл в хирургии, включая две полные дневные смены и ночное дежурство между ними.

Стоял промозглый осенний вечер. Моросил дождь. Отправляясь на работу вчера утром, Сергей не предвидел погодных катаклизмов, не взял зонт и теперь чувствовал, как холодные струйки затекают за воротник болоньевого плаща.

Дверь открыл своим ключом. В прихожую, грохоча игрушечным грузовиком на верёвочке, выбежала Манечка. Щёки вымазаны чем-то оранжевым.

— Сеёза плиcол! — радостно запрыгала она, пытаясь обнять. Светлые кудряшки прыгали вместе с ней.

— Подожди! Я мокрый. Дай сначала разденусь.

Скинул плащ, ботинки. Подхватил дочь на руки.

— Мама! Ма-ма! — истошно вопил Матвейка, держась за решётку детской кроватки. Оторвал ручки от страховки и тут же шлёпнулся на пол. Сергей спустил с рук Манечку, поднял сына. Обнаружил, что ползунки у того мокрые. Пока менял малышу штанишки, привычно приговаривал:

— Я — папа. Па-па!

— Сеёза! — веселилась Манечка.

— Ма-ма! — повторял Матвейка.

Иногда Сергея огорчало, что дочка (ей всего было два с половиной года) и десятимесячный сынишка не называли его папой, но верил, что это временное явление.

Из кухни выглянула Ирина. Бледная. Осунувшаяся. Движения осторожные, будто боялась что-то повредить внутри себя.

«Просмотрел я жену! — вновь шевельнулась тревожная мысль. — Вон как глаза ввалились, блеск лихорадочный. Губы сухие».

— Давай-ка я тебе живот посмотрю! Ложись на диван.

Подержал руки под струёй горячей воды, чтоб согрелись с улицы.

— Сегодня рвота была?

— Три раза. Только ты осторожно трогай. Желудок сильно болит. Как я могла так отравиться?

— Покажи пальцем самое больное место.

— Вот здесь, — жена указала на область эпигастрия, не прикасаясь к себе. Боялась возобновления боли.

Руки Сергея мягко легли на Иришкин живот. Осторожно надавили… Сильней…

Глаза жены распахнулись удивлённо:

— Не больно…

— А здесь?

Он передвинул пальцы вниз и вправо.

— Ой!

«Вот оно!»

— Давай собирайся! В хирургию поедем.

— У меня что, аппендицит?!

— Сама видишь, где болит. И я, дурак, за три дня не догадался живот посмотреть!

— Я и не чувствовала там ничего. Казалось, что желудок взбунтовался. Тошнило… — она никак не могла собраться с мыслями. — Клиника же должна была измениться! Почему боли в динамике не поменяли локализацию?

— А то ты не знаешь: у врачей всё сикось-накось. Собирайся!

В отделении Ирину отпустило. Мысль, что сейчас ей отрежут всё больное, вызвала облегчение. Раздражала только суета вокруг. Дежурный врач-травматолог и хирург, которого муж вызвал в качестве ассистента, по очереди появлялись возле её кровати, осматривали и удалялись на совещание в ординаторскую.

— Ну чего вы тянете? — не выдержала она наконец.

— Сомневаются, — объяснил муж, — клиника нетипичная. Боятся внематочную просмотреть.

— Пусть тогда ещё гинеколог посмотрит! Режьте меня уже!

— Куда торопишься? — удивился Михаил, однокурсник и коллега Сергея.

— Потерпел бы трое суток, тоже заторопился!

— Вот и удивляемся: слишком уж ты бодрая для такого длинного хирургического анамнеза, и типичного симптомокомплекса нет.

Когда решение об операции, наконец, приняли, и медсестра поставила ей подготавливающий укол, боль впервые за эти дни отступила. Ирина сразу поплыла. Прилегла и мгновенно провалилась в сон.

Очнулась, когда та же медсестра тронула за плечо:

— Пора на операцию. Под халатиком какое бельё? Шёлковое? Снимите. Халат снова оденьте и идите за мной.

Плохо соображая, как сомнамбула, двинулась вдоль коридора за белой спецодеждой. В предоперационной медсестра скомандовала:

— Халат снимайте и заходите в операционную.

Дверь туда была широко открыта. Возле стола наготове стояли врачи в операционных костюмах, перчатках и масках. Ярко светила бестеневая лампа…

Кто-то тронул её за плечо.

— Что? Пора на операцию?

— Тихо! Тихо. Лежите. Вы там уже были. Градусник возьмите.

«Была?!» Руки скользнули к животу, нащупали повязку. В памяти всплыла картина: открытая дверь, белые фигуры и яркий свет бестеневой. «Всё позади. Как хорошо!» Огляделась. В палате ещё трое. «Интересно, что им отрезали?»

На соседней койке завозилась пациентка, откинула одеяло, попыталась расправить больничную рубашку под спиной:

— Да она у меня вся кровью залита! Нужно попросить, чтобы поменяли.

В голове Ирины зашевелилось смутное подозрение…

— А когда у вас рубашку кровью залило?

— Во время операции.

— Вы на операции в рубашке были?

— Ну да! А вы разве нет?

— Как-то без неё получилось… И свою снять велели…

— Выступила перед докторами, как Афродита из пены морской? — пошутила счастливая обладательница больничной одёжки.

Лицу стало жарко. Дотерпеть бы, когда муж явится! Ждать пришлось недолго. Пришёл выбритый, выглаженный. Блондин с голубыми глазами. «Красавец! Ещё улыбается!»

— Это мне по блату пожадничали рубашку выдать?! Как жене заведующего?

На соседних кроватях хихикали. Сергей растерялся, стал мямлить, что меньше всего думал про то, во что жена одета.

— Ладно, проехали. Сейчас хоть пусть выдадут! Лежу нагишом, а мне ведь ещё и на перевязки ходить. Всё сикось-накось!

— На кровати не залёживайся, — посоветовал Сергей перед уходом, — раннее вставание предупреждает развитие спаек. Я сегодня ещё зайду.

— Дети с кем?

— Сегодня с твоей мамой, потом у меня три дня отгулов есть.

Дождавшись, когда сестра-хозяйка принесла Ирине больничную рубаху, оделась и отправилась прогуляться до туалета:

— Пойду выполнять рекомендации, чтобы спайки не развились.

Очнулась опять на больничной кровати от острого запаха нашатыря. В ушах звенело.

— Что случилось?

— Да ты только успела за порог палаты шагнуть и загрохотала на пол, — с готовностью пояснила соседка.

— В обморок вы упали, Ирина Павловна, — добавила медсестра. — Рано встали.

— Ваш заведующий советовал раннее вставание.

— Лучше подождите до завтра. Вы слишком долго терпели до операции, вот и не осталось сил.

После обеда снова пришёл муж и привёл Манечку.

— Мама! — обрадовалась малышка и с разбегу бухнулась Ирине на живот.

— О-о-ой! Больно! Забери её скорей!

— А сто это? — голос Манечки раздавался уже из-под кровати.

— Не трогай! Это мамин горшочек, — Сергей отнял у дочери судно.

— У меня не такой. Я хотю писать в этот госочек!

С четырёх сторон палаты раздавались стоны:

— Уведите её, пожалуйста!

— Сейчас швы разойдутся!

Сергей тащил дочь из палаты, а она упиралась двумя ногами и цеплялась свободной ручкой за кровати:

— Пи-и-исать хотю-у-у!

Дома, наедине с собственными детьми, Сергей вымотался сильнее, чем за рабочую неделю с дежурствами. Каждую минуту требовалось что-то делать: успокаивать, кормить, поить, высаживать на горшок, гулять. Он метался между кухней с грязной посудой и недоваренной кашей, ванной, где мокла гора записанных пелёнок и ползунков… Хорошо ещё вечером приходила тёща, чтобы что-нибудь сварить. Даже ночью ребятня не давала выспаться.

В итоге он дважды залил плиту молоком, затопил соседей, потому что забыл закрыть кран, между делом уселся в лужу, сделанную сынишкой на диване. Манечка опрокинула на себя чашку с горячим чаем. У Матвейки красовалась шишка на лбу, а на щеках расцвёл диатез. Это сестрёнка нашла спрятанные мамой конфеты, наелась сама и угостила братишку. Квартира выглядела как после погрома. «Как Иришка справляется со всем этим?! Понятно, почему она стала такой нервной».

На четвёртый день Сергей не выдержал. Явился в отделение небритым и взмолился:

— Может, я тебя домой заберу? Швы потом сам сниму. А то всё как-то сикось-накось.

— Поехали, — легко согласилась Ирина. — Рубашку то почему несвежую надел?

— Не нашёл другой.

На следующий утро бодрый и собранный заведующий хирургическим отделением делал обход, знакомился с историями болезней новых пациентов и полдня провёл за операционным столом. Вечером остался на дежурство. Ночью скорая привезла двоих пострадавших после ДТП.

Ириша в это же время потихоньку наводила порядок в квартире: отделила чистое бельё от грязного, разобрала баррикаду из кастрюль и игрушек посреди комнаты. Не забывала поиграть и вовремя накормить малышей. Перед сном выкупала, рассказала сказку. Прилегла ненадолго рядом.

Шумела стиральная машина. В раковине ждала своей очереди посуда…

Через два дня муж снял жене послеоперационные швы, сказал, что рана чистая, заживает хорошо.

Жизнь входила в привычное русло.