Степанида

Анна Владимировна Вострикова, 2020

Семнадцатилетний школьник по имени Сережа знакомится с новой ученицей из параллельного класса – Степанидой. Наконец, он приглашает ее на велопрогулку в лес, но их первое свидание оборачивается трагедией. Степанида срывается в овраг и умирает на глазах у юноши. Испуганный Сережа решает отправиться к родителям новой подруги и рассказать им о случившемся. Его история оказывается не услышанной, ведь в родительском доме его встречает сама Степанида. Что же произошло на самом деле? Стоит ли выяснять правду, если ее так тщательно скрывают?

— Давно ты живешь в этом городе? — спросил я, продолжая крутить педали отцовского «Салюта». Наверное, Степанида догадалась, что я обманул ее на счет любви к велопрогулкам.

— Уже полгода. — Она ехала рядом на сверкающем розовом велосипеде. — А ты?

— Я родился здесь.

— Из-за работы родителей нам приходится переезжать время от времени.

Мы свернули на лесную тропинку, что вела в сторону оврага. Ветер мягко поглаживал кроны деревьев, и желтые листья стелились на землю. Для конца октября погода стояла очень теплая. У меня за спиной висел рюкзак, в который я положил контейнер с бутербродами, на случай, если Степанида проголодается. Я хотел, чтобы она посчитала меня надежным и предусмотрительным. Облачное небо скрывало солнце, но лес пестрел и без него.

— Ты любишь читать? — спросила Степанида, поравнявшись со мной.

— Да. — На этот раз я не солгал.

— И какие книги твои любимые?

Пушистые светлые волосы Степаниды развевались позади. Сколько же у нее на голове кудряшек.

— Признаться, я не думал о том, что люблю больше.

— Но какие-то книги ты же читаешь? — Степанида подняла брови, явно недовольная моим ответом.

— Я люблю классику, вроде Диккенса, Лондона или Моэма.

— Ты и Булгакова читал?

— Конечно! «Мастера и Маргариту» осилил с третьего раза. Первая попытка была, когда я учился в шестом классе. А ты любишь читать?

— Я люблю ужасы. Скажу одно, Лавкрафт и Алан По опоздали, чтобы заинтересовать меня.

Я слышал про этих авторов, но не читал ни того, ни другого.

— Сейчас читаю Ирвинга: его «Дом с привидениями».

Мы выехали на поляну, рядом с которой виднелся овраг. Пока мы ехали, я успел вспотеть, и сейчас ветер неприятно обдувал меня с головы до ног. Мы остановились, Степанида поставила велосипед на подножку и, поправив волосы, села на траву.

— В детстве мы бегали здесь с ребятами, — заметил я и сел рядом. — Раз ты часто переезжаешь из одного места в другое, то, выходит, и друзей у тебя постоянных нет?

— Постоянных? Временных друзей тоже мало. Да и зачем они мне? Сегодня я есть, завтра меня нет. Слушай, а много ли у тебя было девушек? — неожиданно спросила она, уставившись на меня.

Я почувствовал, как мои щеки загорелись. Наверное, сижу здесь как дурак и краснею. И что мне ответить?

— Я часто с кем-нибудь встречаюсь, — солгал я. — Но разве это так важно?

А вдруг она решит, что я ветреный?

— И почему ты расстался с предыдущей девушкой? — Степанида прищурилась.

— Не сошлись характерами.

— Печально.

— У тебя, наверное, никого еще не было? — спросил я, но тут же пожалел о том, что сформулировал вопрос в таком виде.

— По-твоему, я не клевая?

Именно поэтому я и пожалел.

— Нет! Ни в коем случае! — Я пытался найти подходящее пояснение и, заикаясь, отказывался от своих слов. Степанида рассмеялась, запрокинув голову назад. Я замолчал, любуясь ее волосами, белыми ровными зубами и длинными ресницами. Какой же я болван бываю, когда открываю рот!

— Я шучу. Понимаю, почему ты так решил. На самом деле, у меня было семь парней, и каждый по-своему мне не нравился. Но об этом я узнавала не сразу. О таком сразу невозможно узнать.

Я колупал заусеницы на пальцах и выжидательно смотрел на Степаниду.

— Я говорю тебе про привычки. Если ты вдруг не о том подумал. — Она снова засмеялась. — С семьей мы жили уже в трех городах. Этот четвертый. Переезды — очень интересно. Новые люди, новый дом. Кстати, приходи сегодня к нам на ужин в шесть. Я рассказала родителям про тебя. Липовая, дом семнадцать. Об отказе не может быть и речи.

Ветер вдруг поднялся сильный, и по спине пробежали мурашки.

— Какие бутерброды ты больше любишь? С сыром или ветчиной? — вдруг спросил я.

— С ветчиной, конечно! Какой смысл от бутерброда с сыром, если через пятнадцать минут ты снова захочешь есть?

Она улыбнулась мне и направилась к оврагу. В моем рюкзаке лежали бутерброды с сыром.

Мне явно не стоило врать Степаниде. Она, наверное, поняла, что я лгу. Моя плохая привычка, которая ей явно не понравится. Я уже восьмой парень на ее счету. Наверное, это из-за переездов.

Я поднялся и отряхнул джинсы. Степанида осматривала овраг. Я знал, что он оставался все таким же глубоким и страшным, как в детстве.

— Там много коряг, — сказал я и направился в сторону новой подруги. — Раньше мы представляли, что это змеи. Овраг, кишащий змеями.

— Здесь и, правда, змеи. — Ветер донес до меня спокойный голос Степаниды, и мне стало не по себе. — Здесь змеи, пауки, многоножки. Там есть что-то еще… — Она наклонилась вперед.

Откуда там взяться змеям и прочей живности? Я побрел к Степаниде, и сразу же внизу раздался шорох, в пожухлой траве и разбросанных листьях. Наклонив голову, я пытался определить источник звука. Упоминание о змеях меня насторожило. Мой взгляд бегал по земле, подгоняемый загадочным шорохом. Что может обитать в этом лесу? Еж, мышка или белка? Очевидно, что-то безобидное. Я не должен испугаться мышонка, иначе это будет еще один весомый минус в мою копилку. Шорох раздавался прямо у моих ног, но я не видел, что могло его издавать. Я сделал пару шагов вперед, и тут на меня вылетела черная тень. Я отскочил в сторону и услышал крик Степаниды.

— Это мышь! — воскликнул я и поднял голову. На краю оврага Степаниды не было. — Стёпа?

Я подбежал к месту, где девушка только что стояла, и посмотрел вниз.

— Черт!

Закрыв рукой рот, я уставился на дно оврага. В нем действительно валялись наброшенные ветки и коряги. И Степанида. Девушка лежала лицом вниз с распростертыми руками.

— Черт! Черт! Черт! — завопил я и, хватаясь за выступы оврага, бросился вниз. — Степа, ты слышишь меня? — Я убрал прядь светлых волос с лица Степаниды. Оно оказалось белым. Большие голубые глаза в ужасе застыли и смотрели в несуществующую точку.

Меня затошнило, а из горла вырвался крик, который тут же заглушили удары сердца. Я провел рукой по волосам Степаниды и почувствовал что-то острое рядом с ее ухом. Отодвинув волосы в сторону, я увидел конец коряги, торчащей из головы.

Отскочив от Степаниды, я тяжело задышал.

— Нет, нет, нет…

Съеденные на обед макароны поползли обратно. Меня стошнило, и я зарыдал. Пульса у Степаниды не было, как бы я не пытался его отыскать.

Она умерла вот так?! Упала на корягу и умерла?! Это все?! Что же теперь будет? Люди подумают, что во всем виноват я. Позвал девушку в лес и столкнул в овраг. Всем будет плевать, что это не так. Что же теперь делать?! Я преступник!

— Степанида! — прокричал я и тряхнул девушку за плечо. Она осталась лежать неподвижно. Ее пушистые светлые волосы уже стали окрашиваться в красный цвет. Я уставился на пятно. У нас дома такие же красные герани стоят на подоконнике. — Меня посадят… Что теперь будет?!

Хватаясь за корни и землю, я выкарабкался из оврага, думая о том, что делать дальше. Мне нужно было что-то предпринять. Я схватил велосипед и помчался. Куда мне ехать? В полицию? Сразу в полицию? Что я там скажу? В скорую? Надо было вызвать скорую помощь! Нет, это глупо… Я крутил педали. Разве «скорая» поможет мертвому человеку? Тогда, может, домой? Нет… Домой тоже нельзя! Это самая глупая идея. Словно побег с места преступления! Родителей не нужно втягивать в эту историю… Но мама смогла бы помочь. Так, Стёпа сказала своим родителям обо мне. Меня позвали на ужин. Они знали, что их дочь ушла гулять с таким болваном, как я! Вернее, они еще не знали, что я болван. Они убьют меня… Липовая улица, дом семнадцать.

Ветер шумел в ушах. Я мчался мимо деревьев на огромной скорости. Перед глазами плыли желтые, красные и зеленые пятна. Стоявшие в глазах слезы мешали смотреть на дорогу. Красное пятно на пушистых светлых волосах совсем не шло Степаниде. Оно было так не к месту.

Руки, сжимающие руль велосипеда, вспотели и начали неметь. Я чувствовал пульс на кончиках пальцев. Ноги, не переставая, крутили педали. Я выехал на асфальтированную дорогу. Семнадцатилетний преступник.

Вдруг мне померещилось? Может быть, она не умерла? Что если она просто упала и потеряла сознание, а красное пятно я выдумал? Меня снова начало подташнивать.

Липовая улица, семнадцать. Двухэтажный бежевый дом с коричневой крышей. Дорожка, выложенная крупным камнем, ведет к голубой двери. Клумбы с цветами расположились по обе стороны от дорожки. Аккуратно стриженый газон. Слишком красиво и спокойно для того, что произошло. Я прислонил велосипед к забору и медленно побрел к дому. Истерика уже прошла, но удары сердца продолжали раздаваться по всему телу.

Здравствуйте! Я тот самый Сергей, которого вы позвали на ужин. Я не уследил за вашей дочерью. Она умерла в овраге, в котором лет семь назад мы играли с мальчишками.

Я не мог составить ни одного нормального предложения, которое бы объяснило произошедшее. Меня точно посадят. Моя мама не переживет этого.

Я поднялся на крыльцо и почувствовал, как меня зазнобило. Холодные белые пальцы, похожие на костяшки, дрожали. Взгляд метнулся к окну. Зеленая штора защищала комнату от посторонних глаз. У меня пропали силы стучать в дверь. Я не хотел видеть лицо ошарашенных, рассерженных, убитых горем, чужих родителей. Но мне предстояло это сделать.

Последние минуты свободы. Я прокрутил в голове воспоминание, как Степанида смеется, и ее глаза закрываются, будто сами по себе. Моя рука поднялась и неуверенно постучала по голубой двери. Я замер. И постучал еще раз.

— Я иду! — раздался жизнерадостный женский голос. Все мои внутренние органы будто сжались. В голове еще раз пролетели мысли, восстанавливая хронологию событий. Мы встретились со Степанидой и пошли кататься на велосипеде. Она засмотрелась в овраг и упала. Коряга проткнула ей голову.

К горлу подступил комок, и я был готов снова разрыдаться, но тут дверь открылась. На пороге стояла более зрелая версия Степаниды. Невысокая улыбающаяся женщина с короткой стрижкой. Я забыл все, что хотел сказать и лишь шепотом вымолвил:

Конец ознакомительного фрагмента.