По праву зверя

Анна Владимирова, 2022

– Ее надо отдать «зверю»… Силуэт доктора расплывался. По телу волнами разливалась дрожь, голова кружилась, а место укуса на шее пульсировало все сильнее. – Я видел это десятки раз. Если они так метят женщин, варианта ни для кого не остается. Она начнет загибаться, а антидота нет. Я думала, что хуже в моей жизни уже быть не могло, но один рывок «зверя» разделил жизнь на «до» и «после». И теперь остается добровольно сдаться ему, чтобы он… закончил начатое…

1

Звон металла ударил по барабанным перепонкам, и я поежилась.

— Готово, кровь остановилась, — доложил кто-то скрипучим голосом. По лбу скользнула прохладная тряпка.

— Хайди, — прогнулась койка под чужим телом. — Ты меня слышишь?

— Хреново это, кэп.

Я открыла глаза и поморщилась. По ощущениям, мне откусили половину шеи вместе с рукой до лопатки. С губ сорвался стон.

— Хайди, — кэп приложил к губам стакан с водой, которую я жадно принялась глотать. — Твари…

— Это не они твари, а мы.

Рядом стоял Бенжамин, ученый с той самой базы, с которой экипаж корабля привез этих нелюдей. Его силуэт расплывался и двоился, но его ни с кем не спутать. Яркий представитель восточного мужчины, лысый и смуглый, он пристально всматривался в мое лицо.

— Бенжи, не надо морали, — раздраженно поднялся капитан Морган.

Он мне казался тут самым нормальным. Зачем он взялся транспортировать эту живую контрабанду на восток, понятия не имела. Но наверняка были причины. По крайней мере, так думать было легче. Потому что все остальное, во что меня швырнула жизнь, не давало никакой опоры.

Еще две недели назад я сидела на ступенях медицинского университета со скальпелем в руках и думала, что жизнь закончилась. Восьмой год жестокого графика и нагрузок мое тело не выдержало — подвело, сдалось… Чертов тремор поставил крест на карьере хирурга. До сих пор помню взгляд куратора, старика Ходина, когда он вынес свое последнее слово, обозвав его «рекомендацией». «Не надо, Хайди… Зарежешь кого-нибудь на операции — до конца дней не выйдешь. Давай подумаем о переквалификации, это единственный вариант. Практикующих консультантов сегодня сильно не хватает. Неврология, педиатрия…» Я тогда молча встала и ушла. Через неделю двери моей квартиры взломали, вытащили меня из-под одеяла, поставили капельницу… Но, видимо, привели в чувства недостаточно, потому что я влипла в какую-то дикую историю и оказалась на корабле.

Когда мне позвонил Ходин и предложил работу, чтобы «встряхнуться и переключиться», я даже не задумалась о том, чтобы что-то проверить. Сам же куратор снизошел… Мне обещали хорошо оплачиваемую должность корабельного врача на двухнедельное плавание. Опять же — не год. Смена обстановки обещала перспективы просветления или хотя бы смирения с тем, что половину жизни можно слить коту под хвост. А за две недели платили очень хорошие деньги. Хватило бы на весь курс переквалификации, если я уговорю себя на этот унизительный шаг.

Но после отплытия оказалось, что все совсем не то, чем казалось до этого, а дна своей жизни я достигла не там, на ступеньках университета, а тут… с раной на шее.

— Ее надо отдать ему, — подтвердил мысли Бенжамин. — Я видел это десятки раз. Если они так метят женщин, варианта ни для кого не остается. Она начнет загибаться.

По телу прошла дрожь, голова закружилась…

— Хайди…

— Это нервное, — мотнула головой и села. — Все в порядке.

Я раздраженно накинула рубашку на плечи и осторожно покрутила головой.

— Мисс Белл, вы меня слышали? Мы не нашли антидот, хотя искали десять лет. Антидот есть только у них самих…

За эту неделю я много всего узнала. Что общество наше весьма чудно, и не только люди в нем живут. Эти твари, что рычали и царапались в нижнем отсеке в клетках — производные от вполне цивилизованных хищников, существующих с нами бок о бок. Правда, цивилизованность в ходе экспериментов они потеряли напрочь.

Я все больше приходила к мысли, что Ходин меня утилизировал. Уж ему ли не знать, что такие, как я, не выживают. Спиваются, сторчиваются, но жизни таким неудачникам больше нет. В патологоанатомы и на свалку. Меня не выпустят отсюда живой. Слишком многое я вижу и понимаю. И только капитан Морган продолжает почему-то переживать.

— Сколько я протяну? — подняла взгляд на ученого.

— Я не знаю. Мы не проверяли.

— Искали женщин для них, да?

Бенжи опустил глаза:

— Думайте сами, — и вышел из медотсека.

— Хайди, — снова позвал кэп, и у меня внутри все сжалось.

Этот его участливый взгляд слишком напоминал о жизни, в которую меня больше не выпустят. Только спросить я все не решалась, да и кто мне скажет правду?

Моргану было около пятидесяти. Симпатичный мужик, породистый. Закаленный, с прямой спиной и развитым телом. Я бы даже пошла к нему в руки, если бы позвал. Но он смотрел на меня как на дочь, и это временами бесило. Мне жить осталось неделю, а он жалеет! А теперь, кажется, и того меньше.

— Не вздумай умирать, — вдруг огорошил он.

— Я вообще-то не собиралась, — растянула губы в усмешке, — но вы же все понимаете…

— Я бы не дал тебя в обиду, — тихо, но от этого не менее весомо заявил он.

То ли от адреналина, то ли от безысходности, но я вдруг почувствовала, что мне все равно.

— Возьми меня к себе в каюту сегодня и не дай в обиду, — решительно потребовала я.

В синих глазах капитана заплясали бледные искры, уголки сухих губ тронула усмешка, а я чуть не зарядила ему пощечину от обиды.

— Возьму, — неожиданно согласился он. — Чтобы проследить за твоим самочувствием.

Я закатила глаза, попробовав не даться ему в руки, но в моем состоянии это было невозможно. Морган подхватил меня под колени и лопатки и понес из отсека.