Сборник её жизней

Анна Вега

Палач уже поджёг костёр, приговорённой старухе осталось жить несколько минут, но в эти несколько минут она покажет, кто она есть. И пусть толпа вопит после: «Ведьма, ведьма…» Это представление не для них, а для девочки, стоящей у эшафота и не верящей, что казнь происходит на самом деле.

Бабушкино наследство

Следующие два дня после похорон Варя проводит дома, погода неожиданно меняется в одну ночь, северный ветер приносит резкое похолодание и дожди. Варя почти не выходит из дома. Смотрит телевизор, листает старые семейные альбомы с фотографиями. Некоторые снимки очень старые, ещё дореволюционные, это были всё дедушкины фотографии, Варя не нашла ни одной довоенной бабушкиной фотографии. Самое раннее её фото, общая фотография персонала госпиталя конца 1944 года. На снимке есть и дед и бабушка. В альбоме были ещё несколько дедушкиных снимков времён войны и последняя фотография, запечатлевшая бабушку в госпитале, это тоже общий снимок, но уже 1945г., послевоенный. Следующая бабушкина карточка свадебная, дед в форме военврача, бабушка в простом, без украшений, платье, но с большим букетом цветов. Варя знала, что познакомились они в госпитале во время войны, поженились в 1946г., деду тогда было уже за сорок, бабушке было уже тридцать восемь, и это был её первый брак, дочка Танечка, Варина мама родилась через четыре года. Вот и снимок, где они втроём, маленькой Танечке год. Далее в альбоме в основном фотографии деда или Вариной мамы, бабушка встречается лишь на общих семейных снимках всего шесть раз. В двух других альбомах также госпитальные фотографии деда, фотографии встреч военных врачей, снятые в годовщины празднования победы в Великой отечественной войне. Целый альбом маминых снимков в школе, институте, Варе наскучило их смотреть, она никого не знает на всех этих снимках, и, не досмотрев, она откладывает последний альбом. А за окном дождь всё льёт и льёт, как осенью. Он прекратится поздно ночью, когда Варя будет сладко спать, к утру ветер принесёт жаркий воздух с юга и к полудню термометр вновь поднимется до 32 градусов в тени. В это время Варя, поев собранную первую в этом году садовую землянику, будет отдыхать в гамаке на веранде бабушкиного дома.

К этому времени, когда Варя засыпала, покачиваясь в гамаке, она успела переделать кучу дел и вполне заслуживала отдых. Нынче утром она встала слишком рано для каникул, в полседьмого утра, на улице было уже 20 градусов тепла и поэтому Варя решила съездить в деревню, надоело безвылазно сидеть одной в квартире. Не было ещё и восьми утра, когда она приехала сюда, разумеется, на «восьмерке», так как без машины себя уже не представляла. Варя сразу отправилась поработать в сад, энергия так и бурлила в ней, а когда немилосердно палящее солнце выгнало её из сада, пообедала, достала гамак и повесила на веранде.

Варя почти смирилась с неожиданной бабушкиной смертью, перестала терзать себя. Даже приезд сюда, одиночество, которое неминуемо ждало её здесь, больше не пугали Варю. Она не заметила, как уснула. Проснулась, когда жаркие лучи солнца добрались таки до веранды и вынудили Варю покинуть гамак и спрятаться от солнца в доме. Слегка перекусив, Варя посмотрела телевизор, но ничего интересного не показывали, скучая, она зашла в бабушкину комнату и села к бюро. Бюро представляло собой удивительно красивую вещь, и, наверное, дорогую. Варя была уверена, что бюро — это настоящий антиквариат. В нём обязательно должна быть какая-нибудь загадка, решила Варя. Она стала открывать ящички бюро и рассматривать содержимое, но ничего особенного не обнаружила.

— Ничего интересного нет, — произнесла Варя вслух.

И всё это как-то неестественно, — подумала Варя вслед за этим. И как-то непонятно, бабушка прожила долгую жизнь, а Варя обнаружила в бюро всего ничего — бабушкины документы: метрику о рождении, свидетельство об окончании медицинских курсов, трудовую книжку и свидетельство о браке. Ещё нашла початую пачку бумаги формата А4; детские Варины рисунки; шкатулку со скромными бабушкиными драгоценностями. Варя не нашла ни записной книжки, ни чьих-нибудь писем. Да, у бабушки не было никаких родственников, но ведь подруги должны же были быть, если не сейчас, то прежде. Бабушка о себе никогда не говорила, не рассказывала о своей жизни, когда бывало Варя задавала ей такие вопросы, бабушка отделывалась общими фразами — жизнь по всякому складывалась, было и хорошее и плохое. А если Варя начинала пытать бабушку, та сразу находила массу дел, которые надо сделать тотчас же. Впрочем, иногда у бабушки вырывались пара фраз о себе. О её жизни до замужества с дедом, Варя знала, что родители бабушки рано умерли, и она росла у родственников и друзей, и жила в разных местах. Поэтому Варя и допытывалась до бабушки, где она жила, бабушка всё обещала рассказать Варе после, когда подрастёт. Но когда Варя выросла, ей стала больше интересна её собственная жизнь, подружки, мальчики, стало не до бабушки.

Нет, подумала Варя, совсем не была похожа бабушкина смерть на смерть от внезапного сердечного приступа. И письмо, Варя вспомнила о бабушкином письме, что же в нём было? Варя попыталась вспомнить, но кроме бабушкиной просьбы о кремации её тела, Варя ничего вспомнить не смогла, помешала заглянувшая соседка, Дарья Михайловна. Варя просидела с ней целый час, говорила в основном Дарья Михайловна, Варя же ограничивалась вставками из двух-трех слов. Уходя, Дарья Михайловна настойчиво зазывала Варю к себе, приглашала её ночевать:

— Тебе, Варя, верно боязно ночевать пока в доме одной-то, так ты приходи ко мне, не стесняйся. Я буду только рада. Вдвоём-то веселее.

Ночевать здесь, в бабушкином доме, Варя пока действительно не хотела, даже в мансарде, но приглашение Дарьи Михайловны принимать не стала, уехала домой. После ужина Варя вспомнила о письме, найденном ею возле мёртвого бабушкиного тела, и достала перечитать.

«Дорогая моя Варюша!

Мне очень трудно писать эти строки, но быть может, говорить с тобой, было бы ещё труднее. Мне пора, пора уйти, пришло моё время проститься с жизнью. Прости, что взваливаю на твои плечи хлопоты, связанные с моей смертью, прошу, позаботься о моей кремации, моё тело должно сгореть в огне, а мой прах, я заклинаю тебя, захорони в тех местах, что я укажу. Твоя мать, я знаю, была бы против моей кремации, поэтому твои родители в нужное время уехали. Я начала подготовку к этому дню более полугода назад, но уверяю тебя, это не самоубийство, просто я знала, когда наступит мой срок. И до сего дня мне казалось, что свою смерть я спланировала идеально, единственное, что я не предусмотрела — это твоё опоздание, поэтому я пишу сейчас это письмо, вероятно, оно окажется путаным, но я ждала тебя до последнего — больше у меня времени нет. В моём бюро, с обратной стороны есть ящик, в нём ты найдёшь мои записи. Я попробовала записать свою жизнь, может это описание хоть чем-то поможет тебе. Уничтожь мои записи, когда прочтёшь, как и это письмо. Ключ от ящичка находится в шкатулке, которую ты вероятно уже нашла в бюро, в ней двойное дно, украшения, что в шкатулке, отдай своей матери, мне их подарил Татьянин отец, я знаю они ей очень дороги, тебе же они ни к чему. Я завещаю тебе дом и всё, что в нём есть, всё это твоё. Мысли начинают путаться, о чём же я ещё хотела написать? Я тебя люблю, ты очень сильная, ты справишься, только слушай себя. У меня к тебе огромная просьба, не показывай никому это письмо.

Прощай.

Твоя бабушка.

25 июня

PS. Я оберегала тебя до сих пор, теперь пришёл твой черёд заботиться о себе»

Долго сидела Варя, обескуражено сжав в руке бабушкино письмо. Странно, что сегодня она и не вспомнила о бабушкиной подсказке, и не осмотрела бюро с обратной стороны. Из задумчивости Варю вывел мамин звонок. Татьяна вняла Вариному совету и осталась в санатории, о предсмертном бабушкином письме Варя ей ничего не стала говорить, не столько из-за бабушкиной просьбы, сколько из нежелания расстраивать маму. Варя знала, что мама, как и она, чувствует себя виноватой, и мама будет только ещё больше нервничать, узнай она, что написано в этом письме, а этого Варе совсем бы не хотелось. На следующее утро Варя поехала обратно, ей хотелось разобраться во всём самой и одной. Как же хорошо, что родители в санатории, подумала Варя, садясь за руль, ей не требуется ни перед кем отчитываться.

В доме всё было так, как она и оставила. Впрочем, что здесь могло измениться за одну ночь? Пройдя в бабушкину комнату, Варя села к бюро, достала шкатулку, открыла. В шкатулке лежали два кольца с камнями, ещё одно обручальное, три пары серёжек, цепочка с кулоном и брошка, все бабушкины драгоценности, какие Варя помнила, бабушка изредка надевала их. И в шкатулке действительно, как и было написано в письме, обнаружилось двойное дно, и в тайнике лежал ключ. Вынув ключ и положив его себе на ладонь, Варя несколько минут задумчиво его разглядывала. Что ж, придётся отодвинуть бюро, решилась, в конце концов, Варя. Варя понимала причины своей нерешительности. Сейчас она была игрушкой, проводником бабушкиной воли. Но ведь бабушка умерла, так зачем нужна была ей эта непонятная игра? Также непонятно, как и нежелание бабушки пускать, кого бы то ни было, в свою комнату. Что ж, вероятно Варя получит ответ в бабушкиных записях, ну, а если нет, тогда она просто забудет всё это. Это будет цепь совпадений, и только. И её сон с каретой «Скорой помощи», что прервал бабушкин звонок, и её опоздание в деревню на сутки, и кремация, которой могло и не быть, ведь рядом с дедушкиной могилой было место для захоронения.

Бюро оказалось не таким уж тяжелым, как предполагала Варя, так что она справилась с ним без особых усилий, когда убрала печатную машинку. В задней стенке она нашла замочную скважину, провернув в ней ключ до упора, открыла потайной ящик, в нём лежала папка, на ней — пухлый конверт, рядом — связка ключей. Вытащив всё, Варя закрыла ящик и вернула бюро на прежнее место. Найденная папка была самой обычной, картонной, такие продаются в любом магазине канцелярских товаров. Развязав тесёмки на папке, Варя просмотрела мельком содержимое, пухлый конверт, пачку листов, напечатанных, очевидно, на печатной машинке деда. Дед намеревался написать мемуары о своей жизни, работе в госпитале, но успел только приобрести подержанную машинку, и написать несколько глав. Бабушка, очевидно, успела больше, Варя снова завязала папку, положила её в свою сумку, прочесть рукопись девушка решила дома. В пухлом конверте из папки, девушка обнаружила ещё одно бабушкино письмо и деньги, ровно шесть тысяч долларов.

Деньги предназначались ей, Варе, на конверте стояло её имя. Эта таинственность снова заставила Варю задуматься о бабушкиной вменяемости. Варя всё ещё не могла ответить на вопрос, бабушкина смерть естественна, или это всё же запланированное деяние? Иногда бабушкины слова, или поступки приводили Варю в недоумение, и неужели бабушка теперь, боясь старческой беспомощности, решилась покончить с собой, пока у неё были на это силы? Но от кого прятать деньги, если тут же, в письме, подробно объяснять, как найти потайной ящик? Варя развернула послание бабушки, куда оно пошлёт её?

«Варюша!

Прочти это очень внимательно, это только сначала мои слова покажутся тебе странными, после всё встанет на свои места, иначе быть не может. Тебе никуда не уйти от своего предназначения, от дара, которым ты обладаешь и пока не желаешь признавать. Я знаю, как трудно владеть тем, что тебе непонятно, чья сила тебе не известна, а иногда тебе и не подчиняется. Я оставляю тебя одну с тысячей вопросов, ты сама вынуждена будешь искать ответы на них. Мне бы хотелось написать бесконечное письмо, но время, время невозможно остановить. Очень жаль, что я не увижу тебя напоследок. Я напрасно медлила с нашим разговором, а теперь ясно, что он не состоится. После моей смерти у тебя начнётся иная жизнь, ты ведь знаешь, не могла не догадаться, что ты не такая как все. У тебя есть Дар, особый Дар, он передаётся через поколение. Твой дар перешёл к тебе от меня, знай, он — твоя тайна, никто и никогда, кроме твоего наследника, того к кому перейдёт этот Дар, не должен узнать эту тайну. Пока ты не родишь наследника, у которого проявится дар, ты бессмертна. Я выполнила свой долг, и я ухожу, ты остаёшься одна, почти одна. Есть ещё один человек, он такой же, как ты и как я, у него тоже есть дар, не могу сказать, где он сейчас, но поверь, однажды он найдёт тебя.

Прощай, и верь мне.

Р.S. Не забудь сжечь это письмо и мои записи, когда прочтёшь. И ещё, моя девочка — вот места (…), где прошу захоронить мой прах, и деньги на поездку, и ещё — загляни в подпол под комнатой».

Это письмо оказалось ещё чуднее, чем предыдущее, в подполе Варя ничего особенного не нашла, стояла лишь вереница пустых банок на полках, да несколько банок с прошлогодними заготовками, и Варя решила не думать больше о странных письмах, а своё внимание сосредоточить на деньгах. Откуда у бабушки такая сумма денег? Да ещё в долларах, бабушка никогда не говорила об имеющихся у неё деньгах, у неё, обычной пенсионерки, с обычной пенсией. Варя направилась к Дарье Михайловне, может, бабушка что-нибудь говорила о деньгах ей?

Старушка была дома, пила чай, Вариному приходу обрадовалась, посадила за стол, налила чаю, стала угощать свежеиспечёнными пирогами. Побеседовав о погоде, урожае, Варя невзначай спросила:

— Дарья Михайловна, расскажите, как вы познакомились с бабушкой?

— Как? Да как твой дедушка здесь дом купил, вот тогда и познакомилась, — Дарья Михайловна отхлебнула чай и продолжила — я же местная, здесь родилась, выросла. А твои приехали сюда уж после войны, дом-то ваш недостроенный тогда ещё был, начальник какой-то строил, потом, говорили, его в Москву срочно перевели, он дом и продал.

Старушка замолчала, погрузилась в воспоминания, Варя не торопила её, ждала, когда Дарья Михайловна заговорит сама. Действительно, та начала говорить без понуждения:

— Дом по осени куплен был, я за ним приглядывала, старый хозяин попросил, у меня и ключи были от дома. Зиму так вот дом и простоял, по весне наведался новый хозяин, дом достраивать начали, муж мой, покойный, помогал ещё. А Вера Андреевна приехала, когда уж середина лета стояла, первый год жили они недолго, может месяца два. Да и то сказать, Евгений Александрович против был, Танечка то едва родилась, вот дед твой всё переживал как они тут одни. Мы в ту пору с Верой Андреевной мало общались, я на работе день, да хозяйство у меня, всё успеть надо, дети маленькие, за ними глаз да глаз нужен, да и робела я перед ней, всё-таки бабушка твоя меня старше намного. Мне тогда и тридцати не было, а Вере уже за сорок, да и Вера не простая была в общении.

На зиму они обратно в город уехали, я осталась смотреть за домом, а следующей весной приехали, едва снег сошёл. Вера Андреевна с Таней здесь жили с весны до поздней осени постоянно, Евгений Александрович приезжал на выходные, частенько с гостями. С нашими, деревенскими, Вера не зналась, сторонились её наши бабы, не похожая она на нас была, вот и жила Вера сама по себе, в магазин только реденько выйдет и всё. Молочное она у меня покупала, а чего другого ей Евгений Александрович из города привозил, хлеб она сама пекла, я помню, удивилась, когда узнала. А Вере здесь нравилось, много всего незнакомого насадила в огороде, я как-то спросила её, что она высаживает такое, она рассказала. Помню, я спросила её: «И откуда вы, Вера Андреевна, знаете все эти растения?», а она усмехнулась и отвечает: «Я, Даша, раньше далеко отсюда жила».

Как Таня в школу пошла, наезжать в деревню стали в каникулы, но Вера приезжала при любой возможности, сад без присмотра не любила надолго оставлять. Снова Вера переезжать сюда стала ранней весной, когда Таня в институт поступила. С тех пор Таня здесь редко бывать стала, всё с отцом в городе. Таня ведь вообще к Евгению Александровичу больше тянулась, а он уж в своей Танечке души не чаял, любил её до беспамятства, и она ему тем же отвечала. Он и песочницу для неё сделал, и качели смастерил, лишь бы Танечку свою позабавить. А Вера была строгой матерью, частенько Танюшке попадало, особенно если ушла без разрешения, за это Вера её строго наказывала, а ребята что, играют возле дома, потом соскочили и бегать наперегонки, в конец улицы убегут, их и не видать. А Вера выйдет за ворота Таню посмотреть, а той и след простыл, вот Таня и опять наказана, на следующий день мои ребята мне и рапортуют, что Таню опять со двора не отпускает Вера Андреевна. Не знаю с этого пошли между ними разногласия, али нет, но чем Таня старше становилась, тем меньше ладила с матерью, и после института уехала совсем в другой город. Вера переживала, не хотела отпускать дочь, но та не послушалась. Куда сказала, распределили, туда и поеду. Вера после отъезда Тани изменилась, всё какая-то нерадостная была, даже за садом без прежнего прилежания ухаживала, тогда он и зарастать помню, стал, пожух как-то. Вернулась Таня домой года через три, кажись, уже с тобой новорожденной, Вера сразу и воспрянула духом, а то я уже за неё переживать стала. От твоего рождения счастлива была она безмерно, сад Верин даже расцвёл сразу, весной тебя привезли, до этого Вера и ничего не говорила мне, после проговорилась, что скрывала Таня свою беременность. Да, долго мы после тот год поминали, какие цветы у Веры наросли, ты бы видела, шапка одна пышней другой, а сколько яблок было, а крыжовник, листьев не видно, одни ягоды, да всё наросло, помню. У меня капуста до чего ядрёная выросла, кочаны не обхватить, а картошка, ну чисто поросёнок, а не картошка, а скотина, сердце радовалось глядя. И здоровая, и приплод рос как на дрожжах, у меня какой кабанчик вырос, и молока от коровы столько никогда не было, а куры неслись всё двухжелтковыми. А сколько ягод-грибов наросло в лесу, не успевали мы поспевать за всем, а какой урожай был в колхозе, в центральной газете даже пропечатали. Ты всё лето здесь прожила с Таней, Вера тебя с рук не спускала, казалось, все разногласия её с дочерью остались в прошлом. Таня вернулась на работу, уехала, а когда вернулась с мужем, опять что-то между ними произошло. Может, решение Веры переехать с Евгением Александровичем сюда насовсем, их поссорило, а может, ссора какая и вызвала этот переезд, не знаю. Знаю только, что Таня против этого переезда была, отца уговаривала вернуться, но напрасно. Недолго только Евгений Александрович тут пожил. После его смерти Вере конечно труднее стало, но возвращаться она и не думала.

Привыкла я к Вере за эти годы, как вот сейчас буду жить, не знаю, одиноко мне без неё вмиг стало. И зимой здесь мало кто живёт, дачники все дома скупили, я тоже к сыну уеду, урожай соберу и уеду, — решительно заключила Дарья Михайловна.

— Дарья Михайловна, я пойду, спасибо за чай, и за рассказ, — поднялась Варя.

— Да ты что, Варенька, посиди ещё, — встрепенулась старушка.

— Да нет, мне пора, до свидания.

— Ты Варюша заходи, когда приедешь, навещай меня, не забывай.

— Хорошо, Дарья Михайловна, я буду заходить, — пообещала Варя.

— Я тебя провожу, — Дарья Михайловна встала и засеменила за Варей.

У калитки они попрощались.

Выезжая, Варя взглянула на соседскую калитку, Дарья Михайловна стояла всё ещё там. Варя помахала ей на прощанье из машины, и вздрогнула, встретившись с выцветшими печальными старушечьими глазками. У неё появилось предчувствие, что старушку она видит в последний раз. Варя смогла прогнать неприятное ощущение, лишь выехав на трассу, я приеду завтра, Дарья Михайловна, пообещала она себе, и, наконец, смогла спокойно вести машину.

Городской шум, спешащие толпы людей вернули Варе городскую суетливость и заботы, тягостное ощущение о старушке улетучилось. Она вспомнила, что холодильник пуст, и решила проехаться по магазинам. Сумка заполнилась покупками, папка так и осталась лежать невостребованной на самом дне. Варя не вспомнила о ней, пока не наткнулась вечером следующего дня, когда, увидев сумку, решила, что та лежит не на месте и, взяв её, обнаружила папку. Варя не уехала в деревню, так как это невозможно было сделать: ещё с вечера начался дождь, он лил, не переставая целый день, а садиться за руль в такую погоду Варе совсем не хотелось. Целый день она баловала себя разными вкусностями и смотрела телевизор, бездельничала, одним словом.

К вечеру дождь не прекратился и, кажется, стал ещё сильнее, и похолодало. Варя озябла и встала с дивана, надеть теплый свитер, тогда-то она и наткнулась на сумку, брошенную в её комнате возле шкафа. Взяв сумку, чтобы убрать её на место, Варя машинально заглянула в неё. Вынув из сумки папку, Варя с минуту рассматривала её с таким недоумённым видом, будто видела то, что держала сейчас в руках, впервые, будто не она вчера достала эту папку из бабушкиного бюро. Осторожно положив папку на диван, и надев всё же свитер, Варя затем села на краешек дивана рядом с ней. Какие мысли бродили в Вариной головке, чем смущала её эта папка? Только ли тем, что рукопись явилась полной неожиданностью для Вари? Или тем, как бабушка обставила появление этих записок? Размышляя, Варя, не отдавая себе отчёта, устроилась поудобней на диване, открыла папку и углубилась в чтение.