Бабушка

Анна Артюшкевич, 2022

События происходят в Минске, Лондоне и Бразилии. А начинается все с того, что во дворе спального микрорайона находят труп старой дамы, убитой самым зверским образом: ее позвоночник перекручен, словно бельевая веревка. Следствие в замешательстве: убийца должен обладать нечеловеческой силой! Найденная в кармане дамы записка приводит к Ксении Ковальской, живущей рядом с местом, где была найдена бабушка. В это же время ее бывший одноклассник Родион привозит из Бразилии зловещую статую, ставящую в тупик отечественных ученых, а сама Ксения знакомится со странным мужчиной, прилетевшим из Бразилии погостить у своего друга…

Статуи воинов выполнены в полный рост, и каждая имеет свои, уникальные, черты.

Часть первая. Сюрприз из Бразилии

I

— Это шпион, — сказал сэр Генри, разглядывая на свет содержимое бокала. Коньяка оставалось на самом донышке, и он красиво растягивал удовольствие.

Френсис завидовал аристократическому лоску старого лорда, который чувствовался в каждом движении, каждом слове и даже в небрежно повязанном галстуке.

«Порода, — с раздражением подумал он. — Порода, которой так не хватает мне!»

Френсис был выходцем из рабочего пригорода, и никакие университеты и должности не могли отшлифовать его до немыслимого блеска аристократического сословия. А должности во многом зависели именно от шлифовки.

— Почему — шпион? — почтительно осведомился он.

— Вы видели его уши? — надтреснутый голос лорда звучал безапелляционно. — Я же показывал вам фото в газете.

Френсис представил уши адвоката: уши как уши. Впрочем, он не очень внимательно разглядывал снимок.

— И что?

— Нет, вы их видели?

— Конечно.

— Это же уши шпиона!

Френсис закашлялся и с недоумением покосился на Фрая, мешающего кочергой угли в камине. Тот хмыкнул:

— Ламброзо.

— Вот именно! — в голосе лорда прорезались визгливые нотки.

Френсис напряг память: Ламброзо он читал, но про уши не помнил. Фрэнсис беспомощно глянул на Фрая. Тот добродушно подмигнул:

— Ламброзо был голова!

— Гениальная, — подтвердил лорд. — И Черчилль был голова!

В дверь позвонили. Звук был таким же надтреснутым и противным, как голос лорда.

— Томас! — позвал сэр Генри. — Томас!

— Я открою, — сказал Френсис: у лорда была подагра, которую тот тщательно скрывал.

— Нет, это я открою, — сварливо заявил лорд и поднялся. Колени скрипнули.

Звонок заскрипел еще противнее. Он скрипел и скрипел, пока Ксения не сунула ноги в шлепанцы и не поплелась к двери.

За окном маячил сизый апрельский рассвет.

— О, черт! — буркнула она, бросив взгляд на часы: стрелки показывали 4.30. И, откашлявшись, злобно спросила:

— Кто?

За дверью потоптались и дежурный чиновничий голос предложил:

— Откройте.

— С какой стати? — искренне удивилась Ксения.

— Откройте, уголовный розыск!

Ксения охнула. Вчера они бурно отмечали день рождения друга и, возвращаясь домой, Ксения рванула к троллейбусу наискосок через улицу, нарушая все нормы ПДД. Сигналили машины, свистел гаишник, но она успела вскочить в салон. Показала в окно средний палец гаишнику, и сейчас к ней ломился уголовный розыск!

«Нарушение правил уличного движения плюс оскорбление должностного лица», — мелькнуло в голове. Сколько же денег у нее осталось? На штраф хватит? А если посадят? Вдруг из-за нее случилась авария?!

Ксения осторожно приоткрыла дверь и, придав лицу максимально несчастное выражение, сообщила в щель:

— Вчера у меня так голова болела! И сердце… Едва добралась до дома…

— Сочувствую, — холодно отреагировал высокий мужчина.

И представился:

— Майор Семенов.

Его сопровождали двое мужиков пониже и помоложе, которые представляться не стали: видно, должности у них были поменьше.

— Ксения Сигизмундовна Ковальская? — уточнил майор.

Ксения кивнула: пропадать, так с достоинством!

— Мы войдем?

Ксения посторонилась и пропустила гостей. Те прошли в гостиную. Майор огляделся, придвинул к журнальному столику торшер и жестом картежника бросил на поверхность стопку снимков. Те легли веером. Мужики с уважением посмотрели на шефа.

— Узнаете?

— Кого? — изумилась Ксения.

— Женщину.

Она взяла фотографию, поднесла к глазам. Вторую, третью… На снимках была запечатлена бабуля с закрытыми глазами и в неестественной позе.

— Это кто? — шепотом спросила Ксения.

— Я думал, вы нам скажете, — устало произнес майор.

Ксения пожала плечами и вопросительно воззрилась на него.

— Можно, мы присядем?

Ксения подтолкнула ногой кресло. Двое низших чинов пристроились на диване.

— Вы никого не ждали? — поинтересовался майор.

— В смысле?

— Родственницу, знакомую…

Ксения отрицательно замотала головой. Майор поднялся, подошел к окну и кивком подозвал Ксению.

— Видите горку? — указал он на пеструю пластиковую дуру огромных размеров, недавно установленную во дворе. Дура была уродливой и бестолковой, с толстой кишкой, по которой скатывались окрестные ребятишки. Рядом примостился небольшой желоб — для совсем уже маленьких детей. Ксения никак не могла взять в толк, почему от этого жуткого сооружения малышня приходит в экстаз! Гораздо полезнее и эстетичнее были спортивные снаряды, стоявшие во дворе раньше. Но их почему-то снесли, и теперь юное поколение вместо того, чтобы накачивать мышцы на турнике, шлифовало мозоли на задницах, бессчетное количество раз забираясь наверх и скатываясь по кишке или желобу на песок.

— Эту женщину мы нашли внутри.

— Внутри чего? — не поняла Ксения. — Внутри кишки?

— Кишки, трубы — как вам будет угодно…

— И что она там делала?

— Была мертвой, — раздраженно сказал майор. И объяснил: местные подростки, накушавшись пива, решили ночью покататься с горки. Но девица, открывшая сезон, наткнулась на тело, застряла, заорала, друзья ее извлекли и вызвали милицию.

— Но вы правильный вопрос задали, — задумчиво молвил майор: спрашивается, что бабушка там делала?

— Каталась? — предположила Ксения.

Майор посмотрел на нее, как на идиотку, и Ксения рассердилась:

— Вы среди ночи вломились, чтобы спросить мое мнение?

— Мы среди ночи вломились, чтобы спросить, знаете ли вы ее?

— А почему начали с меня, а не с соседей?

— А потому, что у нее в кармане плаща обнаружили эту бумажку, — майор протянул блокнотный листок. На нем был адрес Ксении.

— Я ее точно не знаю, — вернула Ксения вещдок майору. — Может, кто-то ошибся адресом? Нашу улицу часто путают с соседней, которая идет параллельно.

Это была правда.

— И фамилией тоже ошиблись? — Семенов перевернул листок. Там значились ее данные: имя, отчество, фамилия.

Вот теперь Ксения окончательно проснулась! Майор внимательно посмотрел на нее, переглянулся с остальными, вздохнул и произнес:

— Вот вам моя карточка…

— Если что-нибудь вспомню, — позвоню непременно, — продемонстрировала знание сериалов Ксения и пошла провожать гостей до двери.

На пороге майор замялся и сказал:

— Не хочу вас пугать, но история странная. Поэтому будьте осторожны! И, на всякий случай, возьмите фото, — он протянул Ксении один из снимков.

Ксения еще раз внимательно вгляделась в него: в полумраке ей показалось, что старушка открыла глаза и подмигнула.

— Лоб высокий, — пробормотала Ксения, — не скошенный… И глаза широко расставлены…

— Что-что? — оживился один из служивых и придвинулся ближе.

— Говорю, Ламброзо с этим фото делать нечего, — пояснила Ксения и захлопнула дверь.

За дверью немного потоптались, затем все стихло.

Утро разливалось снаружи, заполняя пространство светом и щебетом. И все это благолепие струилось в комнату, будоража и намекая о контрастном душе, пробежках, смузи и прочей чепухе. Ксения с тоской покосилась на окна и завалилась спать.

…Сэр Генри направился к двери.

— Милорд, — на пороге возник Томас в белой ливрее, — здесь никого нет.

— Но кто-то звонил…

— Думаю, это мальчишки из соседнего замка…

— В такое время? — удивился сэр Генри.

— Сорванцы-с, — пояснил Томас и поправил сбившийся набок парик. — С вашего позволения, милорд: мне кажется, они вовсе не спят. Им нравится ночью пугать ворон…

— То-то я гадаю, что это за звуки меня будят в полночь… Впрочем, ничего удивительного: баронесса — хозяйка соседского замка — урожденная Смит, дочь молочника…

— С вашего позволения, милорд, — конюха.

— Еще лучше, — вздохнул сэр Генри. — Впрочем, я — демократ, и сословные предрассудки мне чужды…

«Как же, — ядовито подумал Френсис, — чужды они тебе, демократ хренов: снобизм так и прёт изо всех щелей! А этот хорош, — залюбовался он Томасом, — середина ночи, а дед — в белой ливрее! Спит он в ней, что ли?»

Лакей поправил вставную челюсть и осведомился:

— Кушать изволите?

— Какое — кушать, — удивился сэр Генри, если на дворе ночь!

— А я бы перекусил, — хихикнул Фрай. — И коньячку бы выпил!

Томас горделиво кивнул и выплыл из комнаты.

«Осанка-то, осанка-то какова!» — восхитился старым лакеем Френсис. Настроение у него заметно улучшилось в предвкушении печеночного паштета.

— Итак, господа, — снова задребезжал сэр Генри, — личность шпиона установлена, осталось определить, на какую страну он работает. Я думаю, — на Бразилию.

— Почему на Бразилию? — удивился Френсис.

— Он держит двух ручных обезьян, говорит с португальским акцентом и обожает ходить в белых брюках. Да и на мулата внешне похож.

— А причем тут белые брюки, — осведомился Фрай, принимая рюмку с коньяком из рук лорда.

— А в Бразилии все в белых брюках ходят, — пояснил лорд.

— Убедительно, — согласился Френсис.

— Кроме того, он живет в Бразилии и является гражданином этой страны.

«С этого и следовало начинать, — хмыкнул про себя Френсис. — А то строит из себя Пуаро!»

«Нет, так не пойдет, — подумала Ксения сквозь дремоту, — Ильф и Петров плагиата мне не простят».

Повернулась на другой бок и уснула без сновидений.

Вскочила от звонка сотового. Это был друг детства и юности, свободный художник Яков.

— Чтоб тебя… — чертыхнулась Ксения.

— А ты на часы посмотри, — посоветовал Яков. — Аль перепилась вчера?

— Ко мне ночью милиция приходила, — пожаловалась Ксения.

— Значит, перепилась, — с удовлетворением отметил художник. — И что натворила?

Именно яшкин день рождения вчера отмечали теплой, но буйной компанией.

— Ничего не натворила, фак показала гаишнику…

— И за это пытают бессонницей?? — Яков аж задохнулся от возмущения. — Сатрапы!

— Нет, тут другое… Но это не телефонный разговор.

— Тогда приезжай. Сколько тебе выделить на сборы?

— Часа два, — прикинула Ксения. — Надо душ принять, макияж сделать… Кофе попить.

— Будет тебе и кофе, и какава с чаем, — обнадежил Яков. — Народ у меня собирается через час, чтобы решить: то ли на природу ехать, то ли на дачу, то ли в обители остаться…

— В обители, исключительно в обители, — категорически заявила Ксения. — На природе — дожди, метели, зной, комары и огромаднейшие клещи… Да и спать хочется от кислорода.

— Твой голос учтен, — обрадовал художник, — посмотрим, что скажут другие.

— Другие — это кто?

— А кто будет в силах приползти.

Ксения пообещала быть через час, и спустя два часа вышла из подъезда.

II

Солнце перевалило за обеденную черту, воробьи наслаждались сиестой, было жарко. Но не очень. Ксения пересекла двор и направилась к остановке. Мимо проезжало такси, она подняла руку и спустя мгновение с комфортом мчалась к Якову.

У Якова собралась вчерашняя компания. Правда, с коррективами. Из хороших знакомых по гостиной прогуливалась долговязая Серафима с сигаретой в руке, пара художников потягивала виски, да инженер Люба наворачивала бутерброды с икрой.

Был еще один примелькавшийся тип, имени которого Ксения никак не могла запомнить. Так же, как не могла уяснить, кто он: гебист, невостребованный актер или бомж. Чересчур свободную манеру одеваться художники принимали за проявление нестандартного вкуса, рациональные граждане — за свидетельство того, что он шарится по помойкам, а наиболее бдительные уверяли, что это гебист, косящий под творческую интеллигенцию. Впрочем, последнее было маловероятно: вряд ли художественный стеб вкупе с художественным свистом (а, проще говоря, со враньем), который был средством общения в компании, мог радовать его начальство ценной информацией. Так что, если странный тип все-таки был агентом, то его удерживала на рабочем месте искренняя привязанность к таким же странным друзьям, и это следовало ценить.

— А Наталья с Ларисой приедут? — поинтересовалась Ксения. В компании она была своей, но не настолько, чтобы считать присутствующих друзьями. Кроме Якова, разумеется. А сейчас основной состав был еще и разбавлен людьми незнакомыми. Их было трое, среди них — женщина, и все они Ксении не понравились.

Яков посерьезнел, сообразив, что рассказ о ночном визите не для посторонних ушей:

— Приедут. Можешь пока уединиться в отцовском кабинете.

Так называлась небольшая уютная комната со стеллажами, уставленными книгами, креслами, диваном, обтянутым кожей, и отличным баром. Когда-то здесь работал старый Вершаль — известный скульптор и архитектор.

— Позже и я туда загляну.

— А что это за люди? — кивнула Ксения в сторону незнакомцев.

— Да кто же их знает, — легкомысленно отмахнулся художник. — Привел кто-то… По-моему, Серафима. Сама понимаешь: друг твоего друга…

— Может запросто оказаться твоим врагом, — буркнула Ксения.

— Да брось, что за настроение!

— Когда я садилась в такси, мне показалось, что за мной следят…

— Ты же прекрасно знаешь, чем лечится паранойя, — и Яков сунул Ксении в руку бокал с шампанским.

Из гостиной доносились слабые звуки танго: дом был старый, стены надежные и музыка служила фоном, который создавал соответствующее настроение. Ксения взяла со стеллажа книгу и уселась с бокалом в кресло. Гостей решено было игнорировать. Ксению беспокоили только ночные события, но обсуждать их ни с кем, кроме близких друзей, не хотелось.

Скрипнула дверь.

— И где ты искать будешь? — спросил приглушенный женский голос. — Посмотри, какие хоромы!

— Разобьем площадь на квадраты и прошерстим каждый, — отозвался мужчина.

— И сколько времени шерстить собираешься? — осведомилась дама с издевкой.

— Сколько надо, столько и собираюсь, — огрызнулся мужик. — Я, в отличие от тебя, в живописи немного смыслю, и стать здесь своим — труда не составит.

— Ну, если не за один раз… — протянула женщина, проигнорировав выпад. — Но только времени нам отвели мало, сам знаешь…

— Т-с-с, кто-то идет!

И дверь мягко захлопнулась.

Ксения слушала диалог с изумлением: голоса были незнакомые, а речь, видимо, шла о хоромах Якова. Странным казалось и то, что люди, попавшие в дом впервые, — а это были те самые незнакомцы, о которых она спрашивала у хозяина, больше некому — пытались проникнуть в кабинет старика, куда вход был открыт только избранным.

Спустя полчаса появился Яков:

— С народом проститься не желаешь?

— А что, уже расходятся?

— Устал я что-то от них… Второй день празднуем, хочется поговорить нормально, безо всех этих фиглей-миглей с понтами…

Яков хоть и был художником, но с коллегами общался дозированно.

— Неужто так быстро разойдутся?? — не поверила Ксения.

— Я им дал ключ от дачи, обещал завтра приехать. Там спиртное, жратва, природа…

— А не спалят?

— Не должны. Люди-то, в принципе, адекватные: выпьют немного, подурачатся, да и спать лягут. Рядом еще две дачи: на одной прекрасная вдова, на другой — холостяк-бизнесмен. Оба — веселые, хлебосольные и скучающие. Так что наши туда впишутся мгновенно. Особенно Серафима: бизнесмен ее точно заинтересует.

— Бедный мужик! Ты что, на него зуб имеешь?

— С чего ты взяла? — удивился Яков. — У нас прекрасные отношения, просто Серафиму хочется пристроить. Да и оргии его с бабами надоели, а она мужика быстренько приструнит. И буду я ходить к ним в гости на оладушки: Серафима печет божественные оладушки!

— Яша, — спросила Ксения, — а ты выяснил, кто эту троицу привел?

— Сказали, что Серафима, но никто точно не знает, а с ней пошептаться не удалось. Да с чего это вдруг ты так озаботилась? Люди, как люди, мало ли здесь всякого народа шастает!

— Они тоже поедут?

— Наверное.

Яков вздохнул, вытер лысеющий лоб:

— Если честно, мне они тоже как-то не очень… Что-то в них настораживает.

В прихожей раздались призывные вопли.

— Пойду, провожу.

И Яков скрылся за дверью.

Прощались долго, словно компания отправлялась в смертельную вылазку в тыл врага. Потом все стихло.

— Ну, как? — спросила Ксения у художника, возникшего на пороге.

— Да чтоб я провалился, если к ним завтра поеду! Спать буду — сутки!

Раздался звонок в дверь. Ксения подпрыгнула.

— Э-э, подруга, — покачал головою Яков, — да у тебя нервы — как струны! Ох, уж эти мне беспредельщики в погонах: обязательно надо было среди ночи вломиться, чтобы о мертвых тетках рассказывать! Не терпелось им…

И, бурча, пошел открывать. В кабинет ввалились друзья: Наталья, Лариса и Родион, который, пыхтя, тащил здоровенную штуковину, обернутую бумагой.

— Вот это сюрприз! — похлопал его по плечу Яков. — Не ожидал. Думал, ты еще в экспедиции.

— Смотри, что я тебе привез! — Родион чмокнул в щеку Ксению, прислонил штуковину к стеллажу и стал осторожно снимать с нее слои упаковочной бумаги. Вскоре подарок предстал перед зрителями во всей своей обнаженной прелести.

Все замерли.

— Да уж… — прошептала Лариса.

— Что это?? — обескураженно спросила Наталья.

А Ксения потыкала в штуковину пальцем.

— Не трогать! — вскричал Родион. — Вы даже не представляете, каких трудов стоило доставить ее из Бразилии!

— Из Бразилии?? Ты эту дуру тащил оттуда?? — Ксения была потрясена. — Да у нас в деревнях таких — на каждом шагу! Я деда Макея знаю, так он всем желающим выпиливает их за бутылку…

— Ты ничего не понимаешь, — возмутился Родион, — это же Айаутеотль — богиня инея и рассветных туманов, которая ассоциируется с тщеславием и знаменитостью… Представляешь, как это романтично?

— Представляю, — кивнула Ксения, с сомнением разглядывая деревянное чудище. — А еще — кровавую росу в рассветном тумане после жертвоприношений. Ты что, спер ее??

— Ну, как тебе сказать, — замялся Родион…

— Я думала, что индейцы ваяли только из золота и обсидиана, — удивилась Наталья.

— А эта — из дерева!

— Древняя?

— Еще бы!

— А как она уцелела? — осведомилась практичная Лариса.

— Дерево особой породы плюс пропитка. Я так думаю…

— А за то, что спер, не посадят? По-моему, это свинство — красть чужие произведения искусства, — сказала Ксения.

— Может, и свинство, — согласился Родион. — Но только потом Яшка может вернуть, если захочет. И если возьмут, конечно. Но я точно знаю: Семен Венедиктович был уверен в существовании подобной скульптуры, и ее нужно именно здесь обследовать специалистам, но только негласно. Если бы она оставалась в Бразилии, и мы захотели бы это делать, соблюдая формальности, то никогда бы до нее не добрались.

Семен Венедиктович был покойным отцом Якова.

— А как ты ее обследовать собираешься? — удивилась Лариса. — И почему думаешь, что яшкин отец этого хотел? И откуда вы, вообще, взяли, что он знал об этом чудовище?

— Из разговоров, — рассердился Родион, — и из бумаг. У Яшки есть наброски похожей скульптуры и старые записи отца. Обследование он предполагал провести всестороннее, вплоть до каких-то биологических проб.

Родион наклонил голову, скептически оглядел статую, пожал плечами:

— И чем она его так заинтересовала? А биологические пробы — и вовсе бред. Но, с другой стороны, Семен Венедиктович просто так ничего не делал. Значит, есть в этой штуке какой-то секрет…

— И что, — вот так, просто, тебе ее позволили вывезти? — не поверила Ксения.

— Ну, положим, не просто, — я заплатил за нее приличную сумму. Так что, как бы, и не совсем спер, а купил. Правда, заплатил неформально, без оформления документов. Если честно, мне показалось, что скульптура им не очень-то и нужна, и они рады избавиться от нее. Видимо, не вписывается в какие-то их параметры и концепции.

— А таможня?

— Какая таможня?? Чартером летел, пилоты — знакомые, квасим периодически вместе. У них там какая-то неприкосновенность, я не вникал.

Он потянулся, зевнул и заявил:

— Есть хочу!

Яков, мыча от восторга, разглядывал деревянную богиню, бережно касаясь ее кончиками пальцев… А потом бросился к Родиону и стал его тискать.

— Кудесник! Волшебник! Никогда не думал, что увижу ее… Даже решил, что отец что-то напутал… Хоть это и нереально…

— Полно, полно, раздавишь, — снисходительно повторял Родион, вырываясь из объятий. Он был счастлив реакцией именинника.

— Какие бумаги и рисунки? — навострила уши Наталья. — Почему мы о них ничего не знаем? Что за сексизм?

— Потом расскажу, — уклонился от ответа художник. — Я обнаружил их случайно.

— Про статую Семен Венедиктович никогда не рассказывал, — подтвердила Ксения. — Получается, Родька в курсе, а мы почему-то — нет? За какие заслуги у него привилегии?

— Не приставай, дай насладиться дымом, а заодно и кухней Отечества, — отмахнулся тот. — Всему свое время. И прошу не забывать: я, в отличие от вас, все-таки археолог!

Дамы фыркнули.

— Археолог-любитель, — буркнула Ксения. — Одна из целого сонма профессий, которые ты перепробовал…

— И решил на ней остановиться, — доброжелательно сообщил Родион. — И даже защитил кандидатскую перед отъездом, о чем вы, девчонки, не в курсе, потому что я скромный! А сейчас работаю над докторской…

У дам вытянулись лица.

— Давайте здесь пообщаемся, а не в гостиной, — предложил Яков. Ему не хотелось выпускать новообретенное сокровище из виду.

— Я — за, — обрадовался Родион. — Здесь уютно. А у тебя поесть что-нибудь найдется?

— Обижаешь, — фыркнул художник, — специально для любимых гостей — нежнейшая фуа-гра!

— Не, фуа-гра не буду, даже нежнейшую, — замахал руками гость. — Мне рассказали, как бедных птиц мучают, чтобы ее приготовить. Так что давай что-нибудь погуманнее.

— Отбивные сойдут? Тоже нежнейшие!

— Еще как! — обрадовался Родион. — И что-нибудь до боли родное, чего нет в Бразилии!

— Сделаем, — кивнул хозяин. — Всем — по отбивной, салатики, нарезку и персонально для дорогого гостя — что-нибудь до боли родное!

Он изящно перекинул через руку салфетку, подражая вышколенному официанту, и направился в кухню, призвав по дороге:

— Ларка, за мной! Один не управлюсь.

Та что-то проворчала, вздохнула и поплелась следом.

Спустя полчаса на столе разноцветно поблескивали графины, а вокруг них испускали сказочные ароматы живописно оформленные тарелки.

— А это — персонально для тебя! — и Яков торжественно водрузил перед гостем серебряный салатник с непонятным содержимым. — Икра кабачковая, до боли родная, — аж целую банку не пожалел!

Родион застонал от восторга.

— Прибор-то, прибор побольше возьми, — звякнул столовой ложкой хозяин, — не стесняйся, здесь все свои!

И народ принялся за трапезу. После первых бокалов и рюмок заструилась беседа. Обсуждали богиню, Бразилию и Бог весть, что еще! Все были знакомы с детства, жили когда-то в старом дворе, где обитал нынче Яков. Учились в одной школе, хулиганили, дрались, мирились и доверяли друг другу сокровенные тайны. И всю жизнь соблюдали святой принцип: один за всех и все за одного!

Невероятным казался тот факт, что теплая компания не распалась с годами: видно, судьба, связывая друзей, была изрядно навеселе и перестаралась. А, протрезвев, так и не сумела распутать замысловатый тугой клубок, который сама же запутала.

Периодически в спаянный коллектив вливались представители дополнительного сообщества: кто-то рос в соседнем дворе, кто-то ходил в ту же школу… Сокурсники, сослуживцы, соседи… Но лишь на время. А постоянным был лишь костяк — «элита особо одаренных бездельников», как прозвала их когда-то классная, и куда входили еще несколько человек.

— Яша, — вспомнила Ксения, когда выпили по паре бокалов и утолили первый голод, — а эта троица не случайно у тебя оказалась.

И передала фрагмент разговора, который подслушала.

— Странно, — удивился художник, — драгоценностей у меня нет, и, вообще, самое дорогое, что здесь можно спереть, — это мои картины. Ну, так я их не прячу, и шерстить хату незачем! Мне бы даже польстило, если бы кто-нибудь что-нибудь стащил: это ж такая реклама!

— Если надо, — организуем, — пообещал Родион. — А если серьезно, то твои гости явно имели в виду что-то небольшое, коль разбили на квадраты квартиру. И это небольшое находится не на виду. Может, речь идет о каких-то экспонатах из коллекций твоего отца? Насколько я знаю, все они — очень дорогие.

— Я коллекции дома не держу, — покачал головой Яков. — Они хранятся у секретаря отца в специальном сейфе типа громадного шкафа, поскольку представляют невероятную ценность для науки и до конца еще не исследованы. Ладно, не заморачивайтесь. Предупрежден, — значит, вооружен: попробую узнать, что это за ребята, и постараюсь не выпускать их из вида.

— Лучше бы ты их сюда не впускал, а заодно и сменил замки, — посоветовала Лариса. — И, вообще, не впускай незнакомых людей… У тебя ж не квартира, а проходной двор!

— Можно еще Борьку задействовать, — предложила Наталья. — Это по его части.

Борис Радинский когда-то учился в параллельном классе, а сейчас работал в каком-то следственном управлении.

— Рано его задействовать, — сухо возразил Яков. — Информации нет никакой ни о людях, ни о предмете, который они, якобы, хотят украсть.

И он был прав.

За окном синевой наливался вечер, и хозяин включил торшер.

Обед, плавно переходящий в ужин, все оценили по достоинству, приправу в виде дискуссий на актуальные темы — тоже, и теперь мужчины лениво потягивали коньяк, а дамы наслаждались ароматнейшим бразильским кофе, который привез Родион.

— А как продвигается твой детектив? — поинтересовался Яков у Ксении.

Родион поперхнулся:

— Ксюха за детективы взялась??

Пришлось его просветить.

III

Месяц назад Яков представлял узкому кругу ценителей свой новый шедевр. Ценители с бокалами бродили по гостиной и славословили Якова. Ксения пребывала в легкой депрессии, и ей стало завидно.

— Хочу славы, — заявила она подругам. — А то, считай, до пенсии дожила, — и ни денег, ни популярности, ни домика в Каннах. Мужика приличного, — и того нет!

— Приличного — это как? — уточнил один из ценителей, бородатый яшкин коллега. И состроил Ксении глазки.

— Приличного — это сильного, любящего и загадочного, — отрезала Ксения. — И немного сумасшедшего!

Бородатый загадочным не был. И сильным — тоже. Он почувствовал себя уязвленным и ехидно заметил:

— Ну, шизофреников здесь — хоть пруд пруди!

Ксения фыркнула.

И тогда он объявил:

— Господа! Среди нас присутствует дама, которая обещает стать знаменитой…

Он задумался и нагло соврал:

— Через два месяца!

Народ загудел. Яков хотел вмешаться и заткнуть интригана, но Ксению понесло:

— Через два, — так через два!

Народ принялся допытываться об ее планах, из чего можно было заключить: знаменитыми хотят стать все!

— Свою порцию славы ты уже получила, — прошипела Наталья. — Может, на этом и остановимся?

— Ни за что! — Ксения была непреклонна. А с присутствующими обещала поделиться секретом спустя два месяца, уже будучи знаменитой.

— Ну, ты и кашу заварила! — выдохнул Яков, проводив гостей. — Теперь они от меня не отстанут.

— Значит, все презентации твои будут посещать исправно в течение двух месяцев, — пробормотала Ксения. Она уже поняла, что ввязалась в сомнительную авантюру, а, главное, — подставила ни в чем не повинного Якова. И немного струхнула.

Хуже всего было то, что свидетельницей спектакля оказалась Аделаила — в прошлом кляузная девчонка из соседнего двора. Ее обходили за километр из-за лживости, мстительности и страсти к сплетням. А еще, по мнению Якова, она «завидовала даже пожару в чужом доме», и в этом он был прав. Аделаида обладала двумя талантами: могла из пяти копеек сделать тысячу «бумажек», причем, в твердой валюте, и умела пролезть на любое мероприятие, куда вход ей был негласно закрыт. В общем, то, что она оказалась здесь, могло доставить серьезные неприятности и Ксении, и Якову, и всей их честной компании, где Аделаиде так и не удалось стать своей, несмотря на ее титанические усилия.

«Да и черт с ней, — подумала тогда Ксения, — мне тоже палец в рот не клади, отбрею, как миленькую! А заодно будет законный повод на порог ее не пускать».

Родион с интересом выслушал историю с детективом и долго смеялся. А затем устроил допрос, который назвал первым интервью с будущей знаменитостью.

— О чем роман-то?

— Это будет шпионский детектив, — нехотя отозвалась Ксения. — Про шпионов сейчас пишут мало.

— Ого! Не слабо. Американский шпион на постсоветском пространстве?

— Ну, почему непременно — американский? — раздраженно спросила Ксения. — Это же не времена СССР!

— Тогда чей — китайский?

— И не китайский. И не на постсоветском пространстве.

Она обвела взглядом лица, на которых читался живейший интерес, и заявила:

— Во-первых, действие разворачивается в Великобритании. А, во-вторых, шпион будет бразильский.

Изумление присутствующих выразилось в гробовом молчании.

— А что ты знаешь о шпионаже, да еще в Великобритании, да еще со стороны Бразилии? — вкрадчиво поинтересовался Родион.

Народ оживился.

— Ничего, — честно призналась Ксения, — поэтому и действие в Англии, и шпион — бразильский… Об этом же никто ничего не знает, — я имею в виду тех, кто читает дамские детективы!

Народ грохнул со смеху.

Отсмеявшись, Родион попытался все-таки выяснить что-нибудь об идее и сюжетной линии романа:

— А что бразильский шпион будет разведывать в Англии? Будущие цены на кофе? На бананы? На абрикосы?

— Ну, причем тут абрикосы, — обозлилась начинающая писательница, — я же не об экономическом шпионаже пишу… Я в экономике, вообще, мало что смыслю.

— То есть речь идет о военной или даже государственной тайне?

— Ну, да.

— А что ты знаешь, скажем, о вооружении Великобритании?

— Ничего. Тайна — на то и тайна, что о ней никто ничего не знает, — парировала Ксения.

— Логично. Но ведь шпион что-то должен разведывать?

— Он будет искать что-нибудь совсем небольшое…

— «У моей девочки есть одна маленькая штучка…» — пропел Яков.

— Вот-вот, речь идет о маленькой штучке, от которой зависит судьба…

Ксения задумалась.

— Даже не Великобритании, а планеты!

Народ снова грохнул.

— Знаешь, Ксюха, если бы я не был с тобою знаком, то решил бы, что ты круглая дура, — вытирая глаза, честно признался Родион. — Но поскольку ты не только умна, но и редкая авантюристка, то не исключаю, что у тебя действительно может получиться. Более того, я даже допускаю, что тебя ждет успех! Но, если честно, лучше бы тебе снова замуж выскочить, — это и надежнее, и дурь из головы выбьет.

— А твой роман — пока только в воображении или уже есть материальная основа? — осведомилась Лариса, проигнорировав последнюю фразу Родиона. Она к замужеству и мужчинам относилась так же скептически, как и подруги.

— Есть, есть, — обрадовала Ксения. — Несколько глав напечатано, и две — в уме. Приеду — закину в комп. А то забуду…

— Ну-ну, — одобрительно кивнул Родион, — я в тебя верю! У меня есть знакомый издатель, попробуем сплавить ему.

— Ты, главное, пиши, не ленись, — буркнула Наталья, — а то я тебя знаю..

— Так выпьем же за будущий бестселлер о бразильском шпионе, ищущем в Вестминстерском дворце одну маленькую штучку, от которой зависит судьба человечества! — провозгласил Родион и налил всем шампанского.

Народ дружно опрокинул бокалы, а затем Яков сообщил о ночных событиях, которые оставил на десерт.

— Ну, Ксюха, умеешь ты удивлять! — потрясенно вскричал Родион. — Какая Англия! Какая Бразилия! Какие шпионы! Ничего не надо выдумывать, — вот тебе настоящий сюжет для триллера: во дворе находят незнакомую мертвую старушку с твоим адресом. А дальше — раскручивай, насколько хватит фантазии! Кстати, следователь свой номер оставил?

— Оставил.

— Так давай позвоним ему! Может, он уже чего-нибудь нарыл?

— Поздно, — с сомнением сказала Ксения, — ночь на дворе.

— Какое — поздно, если дело касается твоей безопасности!

Конечно, если бы компания не была подшофе, то беспокоить незнакомого человека никто не рискнул бы… Но спиртное настолько обострило любопытство, что о правилах хорошего тона просто забыли.

Ксения извлекла блокнотный листок и набрала майора Семенова. Тот откликнулся почти мгновенно:

— Слушаю!

— Простите, что так поздно, — замялась Ксения, бросив взгляд на часы. — Это Ксения Ковальская…Я вас, наверное, разбудила?

И включила громкую связь.

— Все нормально, — бодро отозвался майор, — я еще на работе. Утром сам собирался вам позвонить.

— Вы установили личность убитой? — вспомнила Ксения киношный штамп.

— Личность устанавливаем. Отсмотрели записи видеонаблюдения на железнодорожном вокзале и в аэропорту и на последней обнаружили убитую. Разумеется, она тогда еще была живой. Судя по времени, дама прилетела рейсом из Франкфурта-на-Майне. У вас есть там знакомые?

— В Германии есть, но не во Франкфурте.

— А в Бразилии?

— Где?! — Ксения поперхнулась. Народ замер.

— В Бразилии? Видите ли, мы по личным каналам получили видеозаписи из франкфуртского аэропорта, так вот, судя по ним, дама прилетела из аэропорта Рио-де-Жанейро Сантос-Дюмон.

— Но тогда причем тут мои знакомые во Франкфурте?

— Она там общалась с двоими мужчинами. И, поскольку у нее были ваш адрес и ваши данные, мы предположили, что, возможно, это ваши знакомые. И они ее к вам направили. Скажем, остановиться или передать что-нибудь…

— Но тогда мне предварительно позвонили бы…

— Это верно, но в жизни всякое бывает…

— А документы ее нашли? Сумочку, портмоне?

— Ни сумочки, ни документов при ней не было.

— Но благодаря видеозаписям, ее личность удастся установить? А то я, знаете ли, тоже заинтригована…

— Да, теперь это реально. Тем более, что у нас хорошие связи с немецкой полицией. Я буду держать вас в курсе. А вы, на всякий случай, проявляйте максимальную осторожность: если вам что-то покажется подозрительным, необычным, — сразу же звоните, не стесняйтесь. Мы ведь не знаем, какая роль во всей этой истории отводится вам… А жизнь — не театр, жизнь, порой, навязывает очень опасные роли.

«Ну, прямо Сократ», — подумала Ксения и нерешительно спросила:

— Простите, а бабушка в трубе задохнулась?

Повисла пауза.

— Вы всерьез решили, что старушка ночью решила покататься с детских горок? — сухо спросил майор.

— Я так не думаю, — отвергла подозрение Ксения, — но, может, инфаркт?

В ее голосе слышалась надежда.

— И бабуля решила принять в трубе лекарство? — голос Семенова звучал саркастически.

— Ее задушили, — нехотя, пояснил он. — Хотя я не должен об этом говорить. Вернее, старушку сначала душили, а затем ей сломали шею. И позвоночник…

— Что — позвоночник?

— В общем, тело неестественно скручено. Но я сообщаю подробности лишь для того, чтобы вы не расслаблялись. Повторяю: мы не знаем, какое отношение убитая имеет к вам, а охрану выделить не можем. Да и не уверены, что она необходима.

Ксения пообещала быть бдительной и осторожно заметила:

— Вы очень много сделали за неполные сутки… Я не ожидала.

— Я и сам не ожидал, — буркнул Семенов, — но нас торопят, поэтому до сих пор торчу на работе.

— Кто торопит?

— Неважно… Солидные организации, скажем так.

— А какое отношение старушка…

— Я и без этого вам сказал слишком много.

— Простите, — пробормотала Ксения и распрощалась.

Друзья сидели с отвисшими челюстями. Ксения осторожно положила перед собой сотовый. Звякнул бокал. Все словно очнулись. И возбужденно заговорили, перебивая друг друга…

— Тихо! — скомандовал Яков и стукнул ладонью по столу. — Я понимаю: случай экстраординарный. И о нем можно было бы судачить хоть до утра, если б не Ксения. К сожалению, она в это втянута, уж каким боком — не знаю. Да и милиция, как вы слышали, понятия не имеет. Очевидно одно: ей может угрожать опасность. Этого, кстати, не отрицает и следователь. И поскольку здесь собрались далеко не дураки, давайте попытаемся сделать расклад случившегося, исходя из полученной информации.

Яков вздохнул и устало добавил:

— Интуиция мне подсказывает: это — всего лишь начало. А она меня еще ни разу не подводила. Интуиция, я имею в виду. Если мы попробуем разобраться в ситуации хотя бы в самых общих чертах, то определим и простейшие способы защиты.

Все уже поняли: классический принцип «спасение утопающих — дело рук самих утопающих» актуален, как никогда, и к поставленной задаче отнеслись очень серьезно.

— Плохо, что ты бабулю не видела, — вздохнула Наталья.

— У меня же есть ее фото! — оживилась Ксения, извлекая из сумочки снимок.

Фотография пошла по рукам.

— Старушка, как старушка, — пожала плечами Лариса, — ничего бразильского! Даже загара нет.

— Жаль, что глаза закрыты, — посетовала Наталья. — Но, судя по чертам, в молодости была красавицей…

Взглянула на Ксению.

— А знаешь, между вами есть что-то общее…

— Это ты мне сейчас комплимент сделала?

— Это я сейчас констатировала ваше сходство.

— А где обнаружили записку с твоим адресом? — вмешался в диалог Родион. — Ведь сумки у нее не было!

— В кармане плаща.

— Судя по покрою, наружных карманов нет, — сказала Наталья, разглядывая снимок. — Значит, нашли во внутреннем.

— А из этого следует, — подхватил Родион, — что, во-первых, убийцы спешили, иначе обшарили бы одежду, а, во-вторых, почтенная леди уже подходила к дому… То есть ее убили, скорее всего, в твоем дворе. В крайнем случае, — в соседнем.

— С чего ты взял? — удивилась Ксения.

— А ты бы стала носить листок с адресом в кармане, отправляясь в путешествие? Учитывая, что погода меняется, и плащ приходится то класть в чемодан, то перебрасывать через руку, то вешать на спинку стула или сиденья самолета? Нет, любая женщина положит адрес в сумочку и извлечет лишь тогда, когда достигнет конечного пункта: чтобы уточнять дорогу у встречных и сверять номера домов.

— Так, может, это банальное ограбление, — пожала Наталья плечами. — Насколько я поняла, чемоданов при ней тоже не обнаружили. Зачем же было ребятам, отхватившим такой куш, подставляться, обыскивая мертвое тело? А засветиться старушка могла, расплачиваясь с таксистом.

— Таксист бы ее до подъезда довез, — буркнула Лариса.

— Вот это-то и странно, — кивнул Родион, — бабуля прилетела с противоположного конца света, а на такси решила сэкономить? Чем же она добиралась из аэропорта? Автобусом, а затем ехала на метро? Среди ночи? Бред какой-то! Но должен заметить: если ее ограбили, — то Ксении нечего бояться! Как бы кощунственно это не звучало, для нее ограбление старой леди — лучший вариант.

— А ты чего молчишь? — напустился он вдруг на Якова. — У тебя есть какие-нибудь соображения?

— Мои соображения крутятся вокруг способа убийства, — отозвался тот. — Объясните, на милость: на кой надо было уродовать тело? Ведь задушить столь древнюю даму взрослому мужику — как высморкаться! А следователь говорит, что ее позвоночник чуть ли не узлом завязан! Выходит, речь идет не о простом грабителе, а о маньяке? Садисте?

— Причем, садисте с нечеловеческой силой, — уточнила Ксения.

— Какой диаметр у трубы? — обратился к ней Яков. — Бабуля не могла поломаться под тяжестью своего веса, когда скользила вниз? Скажем, сбросили даму, а она…

— Можешь не продолжать. Диаметр большой: детишки скатываются, сидя на попках… А дама, судя по снимку, — нормальной комплекции.

— Не мог ее один мужчина так изуродовать, да еще и в трубу засунуть, — заявила Наталья. — Видела я эту горку: чтобы скатиться, надо сначала наверх подняться… По лесенке… А убийца должен был держать на весу мертвое тело, а потом еще и в трубу его запихать, предварительно скрутив винтом позвоночник! Пардон, но все это — из области фантастики.

— Значит, грабителей было несколько, — твердо сказал Родион. — Минимум, двое здоровенных мужиков.

— Но твой минимум не объясняет ни сломанный позвоночник, ни записку с адресом Ксении, — заметила Наталья.

Друзья умолкли. Рассеянный свет золотил вязь названий на фолиантах, на стенах дрожали тени, деревянная статуя казалась живой. И зловещей.

— А ты чего онемел?! — опять набросился Родион на Якова. Но тот и ухом не повел. Плеснул себе коньяку, пригубил и задумчиво сказал:

— Бессмысленно все это, ребята! Преступление настолько нелепое, что не поддается никакому анализу. И полезной информации — ноль. Поэтому самое разумное — разойтись, а завтра связаться с майором: может, у них еще что-нибудь к этому времени проклюнется. Вот тогда и будем строить догадки.

Он зевнул и с удовольствием потянулся:

— Желающие могут заночевать у меня, места всем хватит.

Дамы отказались, а Родион объявил:

— Я остаюсь, перетрем с тобой кое-что. А девочек развезу по домам на своем мерседесе.

— Ты же выпил! — возмутилась Наталья.

— Но не напился же! А ГАИ ночью спит.

IV

…Ночь дышала теплом, не хватало лишь аромата сирени да любовных рулад кузнечиков. Но все это должно было вот-вот возникнуть: на пороге маячил май.

Ксению Родион отвозил последней. Во двор заезжать не стал, припарковался «с тылу», — на тихой зеленой улочке.

Липы сонно баюкали на ветках луну, свет просачивался сквозь листья и золотыми каплями стекал вниз. Капли падали на асфальт, на машину, затаившуюся в паутине теней, не давая ей раствориться во тьме…

Родион усмехнулся: прятать белый автомобиль под деревьями в полнолуние? На такое способен только круглый дурак!

— Иди, я тебя догоню! — крикнул он Ксении.

Похлопал себя по карманам и достал сигарету, наблюдая краем глаза за машиной. Человек, сидевший за рулем, видно, понял, что его рассекретили. Автомобиль заурчал и тронулся. Развернулся. Проезжая мимо, замедлил скорость. Родион увидел, как водитель записывает номер мерседеса и хмыкнул: завтра к обеду Борька Радинский сообщит всю информацию и о белой ауди, и об ее хозяине. Но то, что Ксению караулили именно здесь, настораживало.

— Ты где?

— Иду.

Родион пересек улицу и взял Ксению под руку.

— Что-то не так?

— Все так.

Надо было миновать обширные газоны с клумбами, и через арку вырулить на аллею, которая тянулась вдоль дома Ксении. Подъезды находились с обратной стороны: именно там, во дворе, и нашли мертвую старушку. Родион прибавил шагу: следовало спешить, — полночи уйдет на общение с Яковом, у которого в запасе еще уйма невысказанных версий.

— Присядем — потянула его за рукав Ксения.

Они опустились на скамейку под деревом.

— Та машина… Она как-то связана со мной? И почему ты не заехал во двор?

— Меня многое смущает в этой истории, — признался Родион. — И способ, которым убили бабулю, и то, что ее обнаружили у тебя во дворе, и, главное, записка…Не думаю, что это был грабеж, — как-то не сходится. И если ты — одно из звеньев цепи, неразгаданной нами…

Он опять закурил.

— В общем, нужно быть готовыми к любым неожиданностям. А во двор не заехал, чтобы не привлекать внимания ни к тебе, ни к себе: хочу немного осмотреться на местности.

— Так это же проще сделать днем!

— Днем много людей, избыток чужих глаз… А сейчас — условия, максимально приближенные к реальности.

— А машина?

— Да, машина… Я ее видел возле дома Якова. Там номер и «срисовал»: у меня же, ты знаешь, память фотографическая

— Но в яшкином дворе этих машин — прорва!

— Но не все водители разглядывают в бинокль чужие балконы… Признаться, я не ожидал ее здесь увидеть.

— А как узнал?

— У этого идиота — маленький флажок на антенне. Зубчатый. Уж не знаю, на кой он ему, но примета хорошая. Есть еще пара деталей. У меня зрение — как у кошки, вот и решил проверить: та машина или не та? Оказалось, та, — я и водителя узнал. И то, что тебя караулили с наружной стороны, хотя ты, как правило, идешь через двор, и такси тебя к подъезду подвозит, — говорит о том, что интересует этих ребят именно твоя персона. Полагаю, пост выставили и во дворе, но лишь до звонка водителя ауди. А тот позвонил непременно: на кой черт напарнику дежурить, если ты появилась не одна?

Ксения поежилась:

— А старуха при чем?

— Понятия не имею. Но очень хотел бы узнать.

— А что бы мне сделали, если бы я оказалась одна? Похитили?

— Это я тоже хотел бы узнать. А еще — почему такой интерес к тебе пробудился внезапно и только сейчас? Что произошло в твоей жизни в последнее время?

Ксения пожала плечами.

Луна скользнула за облака, все стало призрачным и невесомым… Потянул ветерок, запахло юной листвой.

Ксения вздохнула: романтические надежды таяли в свете текущих событий. А годы-то бегут…

Родион поднялся и протянул ей руку.

Возле подъезда сидели подростки и тренькали на гитаре.

— Брысь! — приказала Ксения, и они растворились во тьме.

— Спать не дают?

— Не то слово! До утра так могут сидеть. Добро бы еще играли прилично…

— А вдруг они что-то видели?

Ксения застыла.

— А знаешь, — повернулась она к Родиону, — Семенов говорил, что убиенную обнаружили подростки… Может, эти?

— Даже если другие, то эти тоже могли что-то видеть.

— Напрасно я их турнула…

— Не переживай, я пацанов найду, когда провожу тебя.

— Так пришли уже! — удивилась Ксения, — и приложила к замку «таблетку».

— До квартиры еще два этажа, — бросил Родион и первым зашел в подъезд. На площадке остановился, прислушался, подал знак. Ксения отперла. Родион отстранил ее и шагнул за порог. В руке блеснул пистолет. У Ксении отвисла челюсть.

— Стой здесь, — шепнул он и, бесшумно двигаясь, заглянул в одну комнату, другую, проверил кухню, ванную, туалет. На все ушло несколько секунд.

— Чисто, — Родион спрятал оружие.

— Ну, ты даешь! — восхитилась Ксения. — Может, ты и есть мой герой — бразильский шпион? Откуда ствол, кучерявый?

— Травматика.

Но Ксения не поверила.

— По-моему, Родька, ты — контрабандист: воруешь ископаемые предметы искусства и меняешь на базаре на масло и абрикосы.

— И финики.

— И финики, — согласилась Ксения.

Родион набрал в стакан воды, отпил и жестко сказал:

— Окна задрай, чтобы свет не просачивался, и не поняли, что ты дома.

— Сейчас, только маскировочные шторы достану!

Ксения допила за ним воду и проникновенно спросила:

— У тебя совсем крыша съехала? Может, еще землекопов нанять, чтобы бункер вырыли?

Родион фыркнул:

— Уж лучше бункер, чем могила!

— И тебе приятных снов… Умеешь утешить.

Родион направился к двери. На пороге обернулся:

— Запрись и не забудь шторы задернуть… Пока не поймем, что к чему, элементарная безопасность не помешает.

Кивнул и исчез.

Ксения дважды повернула в замке ключ. Подумала и задвинула засов. Поразмыслив еще немного, подтащила к двери тумбу для обуви. Пошарила в кухне, собрала пустые бутылки и расставила под окнами. С удовлетворением обозрев инсталляцию, бросила взгляд в окно: в глубине, возле качелей маячила фигура Родиона. Рядом тренькали на гитаре подростки.

«А ведь, пожалуй, они найдут общий язык», — и Ксения отправилась чистить зубы.

…В камине пылал огонь, за окнами таяла ночь.

— К вам посетитель, — доложил Томас, — синьор Гомес дель Авокадо!

— Проси, — вздохнул сэр Генри и с усилием поднялся: подагра, будь она неладна…

«Вот старый хрыч, — подумал Френсис, — кости скрипят, а на служанку заглядывается… Давеча за бедро ущипнул, — думал, что не замечу. А она, между прочим, мне глазки строит!»

— Вы пригласили бразильца?? — изумился Фрай. — Сюда? В такой час?

— Надо же расставить точки над i, — прокряхтел, поднимаясь, сэр Генри. — Зачем откладывать, если безопасность страны под угрозой? А, может, и всей планеты?

«Вот идиот! — хмыкнул Френсис. — Планету решил спасать! Совсем дед спятил…»

— Должны же мы, наконец, понять, что ему нужно! — добавил хозяин.

— Какая-то маленькая штучка, сэр, — напомнил, раскуривая сигару, Фрай. Сигару он стащил у старого лорда.

— А, кроме того, — продолжил сэр Генри, — синьор Гомес выказал пожелание ознакомиться с моей коллекцией деревянных скульптур, привезенных из Мексики и Бразилии. Не мог же я ему отказать!

— Но время… — заметил почтительно Фрай. — Ведь скоро рассвет, а мы еще не ложились…

— Это была его идея, — строго заметил сэр Генри, косясь на сигару. — Бразилец желал осмотреть коллекцию при свечах и старинных светильниках.

— Каждый по-своему с ума сходит, — пробурчал Френсис и смачно зевнул. Пролетарские гены наполняли его дух скептицизмом и классовой неприязнью к титулованным особам.

— Что, что? — повернулся к нему всем туловищем старый лорд. Он был глуховат. Френсис пожал плечами.

«И этот хорош, — покосился он на сонного Фрая, — спер у деда сигару и в ус не дует. Крохобор несчастный! А у старика маразм: скоро все состояние по ветру пустит».

Он придвинул к себя лакированный ящичек, взял две сигары и сунул в нагрудный карман. Фрай заметил манипуляции журналиста и весело подмигнул. Тот фыркнул.

Дворецкий отворил дверь. В зал, прихрамывая, вошел пожилой, хорошо одетый джентльмен.

«И у этого подагра, — ядовито подумал Френсис. — А служанку, небось, тоже тискать захочет…»

Джентльмен был невысок, сухопар, с оливковым загаром на коже. Он подошел к лорду, пожал тому кончики пальцев и раскланялся с остальными. Сэр Генри представил ему присутствующих. Дворецкий предложил коньяк и сигару.

«Чтоб ты подавился, — желчно пожелал Френсис: его уязвило, что бразилец мог наслаждаться сигарой на законных основаниях. — А нам с Фраем достаются лишь сигареты».

Классовая ненависть — враг объективности: во-первых, Фрай тоже являлся аристократом, а, во-вторых, старый лорд знал, что они сигары не курят. Фрай же спер сигару из хулиганских побуждений.

После дежурных вопросов о дороге и погоде сэр Генри взял канделябр со свечами и пригласил всех следовать за ним. Фрай скорчил недовольную гримасу и Френсис хихикнул. Бразилец с готовностью захромал за лордом.

Поднялись на второй этаж, куда едва проникал свет.

— Я редко включаю здесь освещение, — заметил сэр Генри.

— Вы — истинный знаток, дорогой синьор, — поддакнул бразилец. — Электричество мешает восприятию и портит картину.

«Подхалим, — презрительно решил Френсис. — Оба ни черта не понимают в искусстве, а туда же…»

Но зрелище впечатляло. По стенам, обшитым деревянными панелями, метались тени, и лица индейских божеств казались живыми.

— Вот эта, — глухим от волнения голосом произнес бразилец и шагнул в сторону жутковатой фигуры с пронзительными глазами. Сделал незаметный жест и скульптура качнулась. Бокал выпал из рук старого лорда. Раздался звук разбитого хрусталя…

…Звук повторился. Еще раз…

«Странно, — удивилась Ксения, — будто каждый из них роняет по бокалу… А должно ли это сопровождаться хрустально-шелестящим звучанием? Вдруг хрусталь не разбивается, падая на ковер? Надо бы проверить!»

Повернулась на другой бок, и услышала позванивание, царапанье и скольжение чего-то мягкого по стеклу.

Тут она проснулась окончательно. Предметы не различались, словно их съела ночь. А свет фонаря не рассеивался по комнате, как обычно…Окно было темным.

«Я же не опускала шторы…»

Приподнялась на локте… И замерла. Слабое мерцание освещало человеческую фигуру, распластавшуюся по стеклу… Это была женщина. Старая женщина.

Ксения видела ее глаза… И плетеную синюю шляпку… Глаза смотрели на Ксению, не мигая.

Это была давешняя покойница.

Ксения закричала.

Фигура скользнула и пропала. Что-то шмякнулось о землю.

«Второй этаж… — мелькнуло в мозгу. — У меня же второй этаж!»

Ксению сковал ледяной ужас.

Сколько времени прошло? Видимо, немного. Ксения очнулась от оцепенения и на подгибающихся ногах подошла к окну. Внизу росли кусты. Асфальтовая дорожка, прилегающая к дому, из окна не просматривалась.

На скамейке сидели давешние подростки.

«Значит, трупа внизу нет, иначе ребята вели бы себя по-другому».

Ксения открыла окно:

— Эй!

Парни подняли головы и сразу заныли:

— Мы тока счас подошли! Не шумим, не играем… У нас струна лопнула… Мы уже по домам!

— Заткнитесь, — посоветовала Ксения. — Вы ничего странного не заметили?

Ребята переглянулись и один, поколебавшись, сказал:

— Вообще-то заметили. Мы в кустах, возле качелей сидели. На скамейке. И что-то из вашего окна вывалилось.

— Что вывалилось? Точно — из моего?

— Может, с третьего этажа… — неуверенно предположил второй.

— Не, точно из вашего, — авторитетно заявил третий. — Мы еще подумали…

— Что вы подумали?

— Ну… — замялся парнишка.

— Короче: думали, что любовник сиганул! — выпалил первый. — Муж вернулся, а любовник и сиганул.

— Извращенцы! — прошипела Ксения.

— Не, это не мужик был, — отверг фривольное предположение второй, — а медведь!

— Во, дурак! — засмеялся первый. — Откуда в городе медведь?

— Мне, если честно, привиделась старуха, — признался второй. — Но только какая старуха, упав со второго этажа, вскочит, отряхнется и припустит на четырех лапах? Точно, медведь!

— А почему — на четырех? — обомлела Ксения.

— Потому что — на четырех! — упрямо подтвердил парень. — А вы случайно никого из окна не выбрасывали?

И вся троица с подозрением уставилась на Ксению.

— А что, внизу труп лежит?

Ребята переглянулись и отрицательно замотали головами.

— Тогда брысь по домам! — обозлилась Ксения и закрыла окно.

— На ней еще шляпка была, — крикнул напоследок парень. — Синяя!

Ребята засмеялись. А Ксении стало плохо.

Она добралась до дивана, посидела немного и набрала Ларису.

— Алё, — раздался хриплый со сна, одуревший голос.

— Это я.

— Ты с ума сошла?! Знаешь, который час? Или что-то случилось?

— Случилось. Ко мне домой влезть пытались

— Когда? Кто? В милицию звонила? Надо ребятам сообщить!

— Минут двадцать назад. Через окно. Не звонила.

— Через окно?? Ты же — на втором этаже!

— И что?

Ксения вдруг почувствовала такую усталость и безнадежность, что пожалела о звонке.

— А кто влезть-то пытался? Я в милицию…

— Не надо. Все равно не поверят. А лезла бабушка.

— Кто-кто??

— Старушка покойница.

Наступила тишина.

— Ты как себя чувствуешь? — осторожно поинтересовалась Лариса.

И с надеждой добавила:

— По дороге, небось, с Родионом в кабак заскочили?

— Никуда мы не заскакивали. Я правду говорю. В окно лезла бабка. Покойница. В шляпке.

Последнее обстоятельство почему-то Ларису успокоило:

— Ну, если в шляпке, — тогда, конечно! Может, мне и, правда, приехать?

— Не надо, — твердо сказала Ксения. — Сама справлюсь. Напрасно я тебя разбудила.

— Ты действительно в норме? Не врешь? Может, «скорую» вызвать?

— Из психушки?

Лариса рассмеялась.

— Лучше скажи: ты спала, когда тебе все это привиделось?

— Спала.

— Мы так и думали, что тебя станут кошмары мучить.

— Кто это — мы?

— Ну, все… Ты же у нас впечатлительная, у тебя, как правило, напряжение в снах выплескивается. Снотворное дома есть?

— Я уже приняла, — соврала Ксения. — Сейчас выключу телефоны и лягу спать.

— И правильно сделаешь! — с энтузиазмом воскликнула Лариса. — А завтра в подробностях сон расскажешь, и мы посмеемся.

— Если доживу, — пробормотала Ксения.

— Что-что?

— Спокойной ночи, — и Ксения отключила сотовый.

Поднялась, обошла по периметру квартиру, проверила запоры на окнах, задраила форточки. Сходила на кухню, притащила оттуда скалку, половник, извлекла из кладовки гантель, молоток и все аккуратно разложила на полу у дивана. Подумала и молоток сунула под подушку.

Потом улеглась, долго прислушивалась к шорохам за окном, и на рассвете уснула. Без кошмаров.

V

Утро сияло, как распустившийся одуванчик. Тонкие нити лучей, пробившихся между шторами, сплетались на стенах в золотистое кружево.

Ксения открыла глаза, полежала немного, вспоминая прошедшую ночь… Вскочила, отдернула шторы, открыла форточку. Комната заполнилась светом и щебетом. Помчалась на кухню, сварила кофе, вернулась. Поставила чашку на столик, схватила телефон, набрала номер. Раздался гудок, второй…

— Майор Семенов слушает.

— Это Ковальская…

— Я узнал.

— У меня к вам вопрос… Может, несколько необычный…

— Слушаю.

— Скажите, а тело старушки, которую нашли во дворе, у вас?

— У нас — это где? — изумился майор.

— Ну, где вы обычно покойников держите… В морге, наверное?

— В морге, — подтвердил майор. И с любопытством спросил:

— А вам зачем?

— Надо. Вы уверены, что старушка в морге?

— А где ей еще быть?

— Ну, мало ли что…

Майор молчал, и Ксения вкрадчиво предложила:

— А что, если позвонить в морг и выяснить, там ли тело?

Наступила пауза. Затем майор осторожно поинтересовался:

— С вами все в порядке?

— Не все, но объяснить ничего не могу — не телефонный разговор. Неужели я о многом прошу?

— Хорошо, — невозмутимо сказал майор, — включаю громкую связь.

Раздалось пиканье, и хрипловатый голос отрапортовал:

— Черкасов слушает.

— Максимыч, это Семенов… Скажи, дружище, покойницу, которую позавчера привезли, никто не забирал?

— Со свернутым позвоночником? — уточнил Максимыч. — Никто. Так никому бы ее и не отдали: там такая картина запутанная… И заключение не полностью готово.

— Пусть проверит, — прошипела Ксения, — на месте ли она?

— А ты не мог бы проверить, на месте ли покойница? — безразличным тоном попросил майор.

— Семенов, ты пьян, что ли? — рассердился Черкасов. — Или, по-твоему, мы торгуем покойниками? Это ж тебе не пирожки с капустой!

— Проверь, — твердо сказал майор.

— Тьфу! Ты определенно либо после пьянки, либо переутомился!

Раздались шаги, звяканье металла и спустя несколько секунд Черкасов пробурчал:

— Ну, вот она, твоя красавица! Доволен?

— Пусть в лицо глянет, — она или нет?

— Посмотри: точно ли она? — приказал майор.

— Нет, ты все-таки больной, Семенов! — запричитал врач. — Проверил. Она. Стопроцентно!

— Спасибо.

— Постой, — остановил Черкасов, — а что, где-то труп сперли?

— Сперли, — лаконично подтвердил Семенов.

— Ну, ты скажи! — то ли поразился, то ли восхитился Черкасов. — И на кой, спрашивается, людям чужие трупы?!

Он был явно озадачен.

Раздались гудки и майор поинтересовался:

— Довольны?

— Спасибо, — выдохнула Ксения.

— А теперь расскажете, в чем дело?

— Не сейчас, — попросила Ксения.

— Ладно, — согласился Семенов. — Но вы уверены, что вам не нужна помощь?

— Какая?

— Да любая. По охране? Или медицинская, например?

— Я еще не спятила! — вознегодовала Ксения.

— А я ничего такого и не говорю. В общем, если будут вопросы или понадобится мое участие, — звоните. А на днях встретимся, расскажу, как идет следствие, — вам это может быть любопытно. Тем более, что вас оно тоже в определенной мере касается.

— Еще раз спасибо.

— До встречи!

Ксения положила трубку и задумалась. Поколебалась немного и снова взяла мобильник.

— Слушаю, Ксения Сигизмундовна, — голос Семенова был удивительно спокоен.

— Простите… Я забыла спросить: а у покойницы была шляпка?

— Шляпка?!

— Ну, да, плетеная, синяя…

— Нет, не было.

И, помолчав, Семенов спросил:

— А, может, сейчас встретимся?

— Нет-нет, мы же договорились позже…

— Ну, хорошо. Но если вы что-то знаете…

— Просто я ночью видела женщину, очень похожую на покойницу… В шляпке.

Это было почти правдой, и поэтому совесть Ксении молчала.

— Ах, вот оно что! Но зачем же вы гуляете по ночам? Я просил вас быть осторожней!

— Меня провожал друг. И пока он возился с машиной, я пошла вперед и столкнулась с дамой, которую ждало такси. Мне она показалась очень похожей на покойницу.

Это было откровенным враньем, но совесть Ксении даже не встрепенулась.

— И вы решили, что убитая внезапно воскресла и гуляет по улицам?

Семенов не верил Ксении ни на йоту, и она это поняла.

— Просто меня обеспокоило сходство… Я и не думала о воскрешении.

— Понятно. Больше вы ничего не хотите выяснить?

— Пока нет.

— Что ж, слово «пока» обнадеживает.

И майор распрощался.

А Ксения допила кофе и принялась наводить марафет. И тут позвонила Наталья.

— Ты как? Никакие ужасы больше не снились?

И Ксения поняла, что Лариска уже всем сообщила о ночном звонке.

— Не снились.

— Вот и отлично! — обрадовалась Наталья. — А нас Родион везет к Якову.

— Опять? Третий день гулять будем?

— Нет, Яков раскопал что-то, касающееся тебя.

— Ксюха, — раздался баритон Родиона, — дело, похоже, серьезное. Собирайся и жди меня через час на остановке.

— А, может, к подъезду?

— Нет-нет. Я же говорил: светиться не хочу. Да, чуть не забыл: Яков просил захватить какую-то древнюю книгу, которую давал тебе почитать!

Ксения нашла фолиант и достала из шкафа старую сумку: во вчерашнюю книга не помещалась из-за своих огромных размеров. Вытряхнула барахло. Первым выкатился тяжелый предмет и больно ударил по ноге.

«Очень кстати, — подумала она, морщась и потирая ушибленное место. — По крайней мере, можно отбиться от убийц!»

Странную конструкцию подарил ей когда-то отец Якова со словами: «Не теряй эту штуку, она будет оберегать тебя!» Ксения восприняла его слова буквально и везде таскала подарок с собой. Пару раз ей пришлось им воспользоваться, дабы охладить пыл чересчур страстных поклонников. Один из них даже попал в больницу.

Конструкция представляла собой три спаянных цилиндра разного диаметра из твердого черного материала, похожего на дерево. Сверху виднелись выпуклости и вмятины непонятного назначения. Кто ее изготовил и для чего, — Ксения не знала. Да и не задумывалась над этим. Но подарок берегла: со временем, он стал памятью о талантливом скульптуре и замечательном, загадочном человеке — старом Вершале.

Запихав в сумку необходимое, и сделав кое-что по дому, Ксения отправилась к месту встречи.

На остановке было пусто: народ уехал в троллейбусе, еще маячившем на горизонте. Ксения сунулась под навес. На скамейке сидел мужик и пил пиво. Рядом громоздилась пирамида из нетронутых банок. Мужик смял опорожненную, прицелился и попал точно в урну, шагах в десяти от него. Издав победный горловой звук, откупорил новую и, не глядя, протянул Ксении. Та отшатнулась, замотала головой и присела на расстоянии от него. Мужик пожал плечами и намертво присосался к банке.

Ксении показалось, что это бомж: линялые шорты, небритая физиономия, похмельное состояние… Она, как бы, невзначай скользнула глазами в его сторону снова и поняла, что ошиблась: шорты были фирменные, сандалии — из мягкой кожи, руки — ухоженные. Не то, чтобы с маникюром, но чистые, сильные, красивые, с аккуратно подстриженными ногтями.

Ксения поймала ответный взгляд и занервничала. Взгляд был спокойный, внимательный, чуть-чуть насмешливый. Так смотрят умные, много повидавшие, уверенные в себе люди.

Возраст определить не смогла: ему явно перевалило за пятьдесят, но верхняя планка могла колебаться на любом уровне — такие мужчины, достигнув определенного рубежа, «консервируются». Высокий, крепкий, с седым ежиком, темным нездешним загаром и желтыми, как у кота, глазами, он, несомненно, вызывал трепет в женских сердцах.

Ксения вздохнула: весна, а тут на тебе — вместо личного счастья о трупах думай! Обидно: такой мужчина… И на авансы не ответишь: хороший роман — он времени требует… А времени — нету!

Но вместо авансов мужик вдруг заголосил:

— Какой же я дурень, прости, Господи!

Ксения аж подпрыгнула от неожиданности. Оглянулась по сторонам: никого.

«Припадочный», — решила Ксения и отодвинулась на край скамейки. А мужик стукнул себя кулаком по лбу и взвыл еще отчаяннее:

— Надо же было дверь захлопнуть и ключ не взять! И что теперь делать? Даже на проезд мелочи не осталось!

Ксения открыла сумку и стала лихорадочно искать кошелек: может, удастся откупиться недорого…

Но мужик уже нормальным голосом попросил:

— Не позволите ли воспользоваться сотовым?

Вконец одуревшая Ксения сунула ему телефон. Мужик, набирая номер, скороговоркой объяснил, что приехал издалека к другу, вчера, как положено, посидели, а утром друг рванул на работу, а гость — за пивом. Захлопнул дверь, а ключ взять забыл.

— Иван, — надрывно заговорил он в трубку, — я на остановке пью пиво, а домой попасть не могу. Ключ забыл. Нет, милиции нету… Добрая душа дала сотовый… Ну, куда я к тебе в таком виде? На такси — тем более. Дамы, понимаешь, вокруг, а я выгляжу, как бомж.

Ксения украдкой огляделась: дам, кроме нее, не было. Видно, у мужика было богатое воображение.

— Нет, добрая душа меня развлекать не будет, — мужик подмигнул Ксении, — она явно кого-то ждет.

И жалостливо добавил:

— Ваня, жарко, вырубаюсь, пиво теплое… Не можешь сам, — пришли водителя! Какой номер? А марка? Хорошо, жду. Нет, на сей раз не забуду: на шнурок и на шею повешу. Но только вряд ли я до твоего возвращения из дома выйду: спать хочется!

Видимо, неизвестный Ваня проникся состраданием к другу, поскольку тот удовлетворенно кивал во время беседы. Затем, прижав руку к сердцу, вернул мобильник и потянулся за новой банкой.

Мимо проскользнул мерседес, развернулся и приткнулся к обочине. Из него вышел Родион и помахал Ксении рукой.

— А вот и рыцарь на белом мерседесе, — пробормотал мужик. — Нет, чтобы коня завести: выкосил газон — и себе на здоровье, и людям на пользу, и мерин сыт.

Ксения засмеялась.

— А принцесса-то смеяться умеет, — удивился любитель пива. — Я-то думал, — пообщаемся… А тут — гусар на автомобиле!

— Не гожусь я в принцессы, — не тот возрастной коленкор, — с юмором заметила Ксения, поднимаясь.

— Вот черт, ну, как же я сразу не понял, что в нас столько общего! — с досадой воскликнул мужик.

— А что было бы?

— Да хоть поговорили бы! А то от пива — одна изжога…

— А зачем пьете?

— Наверное, мазохист, — пригорюнился желтоглазый. — Всю жизнь страдаю от этого.

— Главное, — чтоб не садист, — утешила Ксения, — а то общество страдало бы.

Собеседник ей нравился все больше, но расслабляться не хотелось: шансов на продолжение знакомства не было, а чего попусту время терять?

Она кивнула ему и пошла к мерседесу. Сделав пару шагов, оглянулась: мужчина смотрел ей вслед. Ксению поразил его взгляд — серьезный и напряженный. Она споткнулась и чуть не упала. Подскочил Родион, поддержал, усадил в машину.

Мерседес тронулся. Мужик махал ей рукой, на лице сияла добродушная, приветливая улыбка.

«Каков артист! — поразилась Ксения. — Маски меняет — мгновенно».

— Знакомый? — спросил Родион.

— Впервые вижу.

— А мне его физиономия, вроде, знакома, — задумчиво протянул Родион. — И видел я ее совсем недавно. Вот только где — не могу припомнить…

Въезжая в старый тенистый двор, он быстрым взглядом окинул стоянку: белой ауди там не было. Но это ничего не значило: давешнего наблюдателя вполне мог сменить другой.

VI

У Якова собралась вчерашняя компания: Наталья, Лариса, Ксения с Родионом, плюс — красавец Радинский из параллельного класса. Кто-то пил кофе, кто-то смаковал отличный яшкин коньяк.

— Как твоя дача, цела? — осведомилась Ксения у хозяина, помогавшего ей снять плащ.

— Цела, матушка, цела, — закивал Яков. — Мне Аделаида обо всем доложила.

— А она там откуда взялась? — вытаращилась Ксения.

— А это одному Богу ведомо. Самые примечательные две новости. Первая — о мгновенном и страстном романе Серафимы с моим соседом по даче, который я и предвидел. Аделаила ее сдобрила ядом — новость, имею в виду, а не Серафиму, поскольку сама на мужика глаз положила.

— Она бы с удовольствием и Серафиму сдобрила, если бы достаточно яда имела, — вставил реплику Радинский, обгладывая куриную косточку.

— Это уж — само собой. Но у нее шанс появился.

— Серафима отказала соседу? — удивилась Ксения.

— Не то, чтобы… В общем, оригиналом он оказался. Я и сам такого не ожидал.

— Извращенец, что ли?

— Скажешь тоже! Просто наутро после страстных лобзаний радостно заявил, что теперь у него есть спутница, с которой можно строить счастливую жизнь вдали от здешних мест. Ну, Серафима ободрилась и заверила, что не оставит его ни в каком начинании, и всегда будет рядом, аки жена декабриста. И тут ее чуть родимчик не хватил: оказывается, хрустальной мечтой моего соседа — успешного бизнесмена — является не вилла в Ницце и не роскошное бунгало на экзотическом острове с шикарной яхтой на причале, а деревня в глуши! Именно там, слившись с природой в чувственном экстазе, в простом доме безо всяких излишеств, вроде ватерклозета, он собирается разводить кур и коз, и жить исключительно на средства от продажи сельхозпродуктов.

Родион выронил рюмку, а Борис подавился косточкой. Друзья переглянулись и дружно заржали.

— Насчет ватерклозета — он точно погорячился! — вытирая глаза, прокомментировала Лариса.

— А я представил Серафиму в пеньюаре, шелковом тюрбане, с сигаретой в зубах, щупающую кур в полутемном хлеву! — икая от смеха, добавил Радинский.

— Вот это — точно изуверство для бедных птиц, — с негодованием отвергла Наталья. — У нее же ногти — по десять сантиметров!

— Ладно, посплетничали, и будет! — вмешалась Ксения. — У меня два вопроса: что станет с бизнесом твоего соседа? И почему у Аделаиды шанс появился? Неужто собирается кур разводить?

— Ни боже мой! Каких кур? С ума сошла?! Но ведь обещать можно все, что угодно, не так ли? И держать мужика про запас, подыскивая варианты. А касательно бизнеса, то он пойдет на благотворительность, то есть начинать мой сосед собирается с нуля!

— Ты с ним хоть раз поддавал? — лениво спросил Радинский, посасывая сигару.

— Обижаешь! Почему — раз?

— Он тебе подобную ахинею нес?

— Нет, конечно!

— Тогда все дело, похоже, в благотворительном фонде.

— Не понял?

— У нас серия дел появилась, связанная с мошенничеством. И там задействован фонд, который охотится на состоятельных граждан. Видно, ребята оттуда добрались и до твоего соседа: уж больно почерк похож!

— А с каких это пор ты делами о мошенничестве занимаешься?

— А ни с каких. Нас интересуют исключительно пси-разработки, с помощью которых мошенники влияют на умы.

Он отряхнул пепел с сигары:

— Ты со своим соседом меня познакомь. Думаю, я спасу его для Серафимы.

— Бедная Аделаида! — посетовала Лариса.

— Аделаида, кстати, молодец, — оживился Радинский. — Она яшкину квартиру от каких-то сомнительных элементов отбила!

«Сомнительными элементами» оказалась вчерашняя троица, пытавшаяся проникнуть в кабинет старого Вершаля.

Вездесущая Аделаида неслась к Якову, дабы посвятить его в последние сплетни, и наткнулась на троих взломщиков, подбирающих ключ к его двери: женщину и двоих мужиков. Аделаида потребовала предъявить документы, а когда те двинулись на нее, профессиональным сопрано заорала на весь подъезд: «Грабят!» На вопль высыпали соседи, и взломщики ретировались.

— Это ей повезло, что у тебя подъезд творческий и не все соседи на службу ходят, — невозмутимо заметил Борис. — По нашим предположениям, за ребятами из фонда несколько убийств числится.

— А с чего ты взял, что эти трое — тоже из фонда? — удивилась Ксения.

— А с того, что я шел за Аделаидой и нашел возле яшкиной двери визитку, которую они обронили.

— Ну, надо же: убийцы, владеющие пси-технологиями, отмечают свои злодейства визитками!

— Не смейся, — вальяжно отозвался Радинский, — им визитка понадобилась, чтобы замок вскрыть.

— Визиткой?!

— Не только. Еще, видимо, приспособления были… Но визитка — тоже инструмент, она не бумажная, а пластиковая. Я таких раньше не видел.

— А ты где был? — обратилась к Якову Ксения.

— В магазин бегал. Родион за девчонками поехал, а я до приезда Борьки решил сходить за продуктами.

— А, учитывая, что ты утром собирался на дачу, злодеи решили, что тебя нет! — сообразила Ксения.

— Вот именно. Поэтому я Аделаиде по гроб жизни обязан.

— Может, сократишь срок? — невинно спросила Наталья.

— По крайней мере, на презентации я ее буду приглашать, скажем… — Яков задумался. — В течение года.

— Готовый сотрудник для тебя, — заметил Родион, обращаясь к Радинскому. — Целый отдел заменит!

— Ну, не-е-т! У нее мозг на 90 процентов на сплетни заточен и на шпионаж за своими. Такие нам не нужны!

— А эта троица на дачу ездила?

— Ездила. Гараж и чердак там обшарила, а вечером смоталась.

— А сведения откуда?

— От Аделаиды, откуда же еще! Она их вначале не узнала: подслеповатая, да и подъезд темный! Видит силуэты, которые возятся с замком… Ну, а когда мимо рванули…

— Вот молодец, — с искренним восхищением заметил Борис, — и за соперницей успевала следить, и за злодеями!

— Родион же говорит: бери ее к себе! — съязвила Наталья.

Тут Яков вспомнил про мясо в духовке и ринулся на кухню. А, вернувшись, предложил перейти в кабинет старого Вершаля: там было уютно и отдыхала от дороги статуя, которой он собирался похвастать перед Борисом.

Дамы помогли сервировать стол, а мужчины, грея рюмки в ладонях и тихо переговариваясь, с умным видом рассматривали деревянное божество.

Вволю налюбовавшись заморским чудищем, придвинули стол к изящной кушетке и расселись вокруг него. Яков хлопнул себя ладонью по лбу:

— Ксюша, отцовскую книгу захватила? Мне оттуда информация по скульптуре нужна!

— Ой, я и забыла!

Ксения сбегала в гостиную, принесла сумку и стала осторожно извлекать из нее фолиант. Он был здоровенный и цеплялся углами за подкладку. Мешали косметичка и «гантель», как прозвала она подарок яшиного отца.

Ксения прижала левой рукой косметичку, а правой сдвинула в сторону «гантель», чтобы освободить пространство…

Ладонь пронзил разряд тока! Вскрикнула, отшвырнула сумку… Взгляд уперся в скульптуру, темневшую напротив…

Глаза статуи вспыхнули, рука стала медленно подниматься, божество сдвинулось с места…

— Мама… — Ксения рухнула в кресло.

— Что с тобой?! — бросился к ней Яков. — У тебя лицо белое…

Мужчины вскочили.

— Там… Там…

Ксения показывала на статую.

— Что — там?

— У нее глаза засветились… Красным. И рука начала подниматься… Она с места сдвинулась…

— Ну, да, а в окне покойница появилась, — согласилась Лариса. — Да слушайте вы ее, — у нее после убийства совсем крыша съехала!

И озабоченно добавила:

— Шутки шутками, но с этим надо что-то делать. Может, к врачу ее все-таки отвести?

Радинский встал и молча подошел к божеству. Внимательно осмотрел, повернулся к друзьям:

— Рука статуи действительно в другом положении, что нереально: она же из сплошного массива! И с места сдвинулась.

Голос его был сух, взгляд — серьезен и цепок.

— Сам посмотри, — сказал он Якову.

Тот минут пять исследовал артефакт. А когда вернулся к столу, лицо было бледным.

— Борис прав, — Яков налил себе коньяку и залпом выпил.

Часы пробили дважды.

Все растерянно смотрели на статую.

— Издеваетесь? Разыгрываете? — голос Натальи прозвенел жалобно, как у ребенка.

— Если бы, — буркнул Яков. — Давайте перебираться в гостиную…

— Погоди, — Родион отодвинул рюмку. — Я эту заразу изучил до сантиметра, пока вез. Яша, у тебя есть рулетка, ручка и лист бумаги?

Спустя пару минут он напоминал портного, снимающего мерки с заказчика. Обмерив скульптуру, сказал:

— То, что она по-новому расположилась в пространстве, — вижу невооруженным глазом. Почему — понятия не имею. Если бы кто-то сказал, — не поверил бы: статуя выточена из сплошного массива. Шарниров у нее нет. Глаза светиться не могут. И если мы их спишем на нервную перегрузку Ксении, то другой факт неоспорим: положение рук и самой фигуры — изменилось, я в этом клянусь головой. Боря, сними ее с разных точек, зафиксируй положение относительно других предметов.

— А массив деревянный? Ты уверен?

— Лара, не знаю. Мне так сказали.

Пока Радинский снимал скульптуру, еду и напитки перенесли в гостиную. Борис посоветовал:

— Яша, запри на ключ кабинет, ради Бога, а то мало ли чего… И, вообще, лучше бы тебе дома не оставаться.

— Сдурел?! Все это научно объяснимо!

— Лично ты можешь объяснить? Нет? Тогда о чем речь?

— Я у него поживу, — успокоил всех Родион. — Но экспертизу провести нужно: может, не случайно бразильцы от скульптуры избавились? Да и яшкин отец на этом настаивал.

— А кто проводить будет? — тихо спросила Ксения. — Если официально, и статуя окажется «непростой», — у нас могут быть большие проблемы…

— Что ты имеешь в виду? — резко повернулся к ней Родион. — Что значит — «непростой»?

— Может, тебя надули или что-то перепутали, и это секретная техническая разработка? А мы знаем, кто претендует на подобные вещи: силовики. И свидетели им не нужны.

Родион хотел рассмеяться, но, взглянув на Бориса, передумал. А тот потер виски и твердо сказал:

— Во-первых, о скульптуре — никому! Потому что в словах Ксении есть резон. А, во-вторых, я завтра пришлю экспертов — ученых. Это профи высшего класса, и если будет, что сказать, — они скажут.

— А потом стукнут, куда надо, — резюмировала Наталья.

— Не стукнут. Ребята трудятся в негосударственной исследовательской структуре и стучать им резона нет. Они окажут личную услугу мне. Я же в долгу оставаться не привык, и они это знают.

Он бросил взгляд на часы:

— Надо же: забежал ненадолго по одному поводу, а тут — такой сюрприз из Бразилии! Яша, положение статуи желательно периодически проверять, но один в кабинет не ходи. Если изменения будут серьезные, — сразу звони. Ты еще дверь не запер? Я возле идола гавану оставил…

Вернувшись, Борис бросил на диван сумку Ксении, забытую в кабинете, и приказал Якову:

— Запирай!

Тот вопросительно посмотрел на него.

— Сдвинулась, — и Борис принялся раскуривать сигару.

— Да это Каменный гость какой-то, — пробормотала Лариса.

И ледяной страх коснулся каждого своим незримым крылом.

VII

Квартира измеряется не метрами, — квартира делится на пространства. Одно заполняется памятью из шкатулок, альбомов и книг, другое откликается на смех, нежный шепот, хлопок шампанского…

Так утверждал покойный Вершаль.

Его кабинет был пространством в пространстве — Золотой Ладьей в синем море. Там пахло кожей от кресел, старыми книгами и горьковатым сигарным дымом… В нем плели паутину из волшебных историй духи с далекой Кубы. Духи оживали, когда Вершаль открывал коробки с сигарами. Он их приручал, а потом рассказывал истории ребятишкам. В кабинете было тепло и уютно. И незримой нитью из ящика стола тянулся аромат кубинского шоколада, который осязали лишь дети.

А сейчас в кабинете поселился дух чуждый и непонятный. И вопрос стоял так: выдержит Ладья или нет?

И вопрос стоял по-другому: впишется ли он в схемы знаний, собранные в умах бывших детей и отличающиеся от привычных? Схемы, которые собирал сам Вершаль? Сработает ли воображение, без которого схемы мертвы? Воображение, сотканное из рассказов Вершаля и переходящее в интуицию?

— Я буду краток, — сказал Борис, — и подробности опущу: слишком много времени потрачено на скульптуру. Ксения, тебе фамилия Португальская о чем-нибудь говорит?

— А разве есть такая фамилия?

Радинский мигнул Якову. Тот открыл коробку из-под сигар, извлек фотографии и пачку писем, перетянутых ленточкой.

— Взгляни, узнаешь ли кого-нибудь?

На снимке хохотали еще молодой Вершаль и красивая женщина. Они обнимали Якова с Ксенией, которым было лет по пять. Или чуть меньше.

— Конечно, узнаю. Всех, кроме женщины. А кто это?

— Это и есть Португальская, — сказал Радинский. — Ксения Португальская, — и тебя назвали в ее честь. Взгляни: вы действительно очень похожи!

Ксения перевела недоумевающий взгляд на Якова. Лариса с Натальей с любопытством изучали фото.

— Не смотри на меня так, я ее тоже не знаю, — пожал плечами Яков.

— Странно, — заметил Радинский, — поскольку вы себя помните чуть ли не с младенчества, — этим хвастались ваши родители.

— Хватит туман напускать, — кто она?

— Твоя родственница.

— Моя?!

— Да, и ты в детстве с нею часто общалась.

— У нее был роман с моим отцом, — вмешался Яков, — очень серьезный роман, судя по письмам. И они собирались пожениться, когда мать умерла. Но что-то не срослось.

— Что не срослось?

— Понятия не имею. Они вместе работали в экспедиции в Бразилии, — что-то связанное с древними божествами индейцев. Потом отца отозвали, а она осталась. С тех пор следы ее затерялись.

— Какой экспедиции?!

— Археологической.

— Но ведь твой отец — скульптор и архитектор!

— А по первой профессии — археолог.

— Удивительно, что вы оба ее не помните, — задумчиво сказал Борис. — Словно кто-то изъял у вас фрагменты памяти, связанные с этой женщиной.

— Все это очень интересно, — Наталья отложила снимок, — особенно для Ксении, но какое отношение…

— Прямое, — перебил Борис. — Убитая дама и есть Ксения Португальская. Археолог, которого на протяжении десятилетий разыскивали по всему миру наши спецслужбы. Поэтому и такой интерес к ней со стороны разных структур. В том числе, почему-то — со стороны военных.

Информация была настолько неожиданной, что ее следовало переварить. Друзья умолкли. Слышался лишь шелест писем да шорох настенных часов.

— Н-да, — вымолвил, наконец, Родион, — жить становится все интереснее. Яшка, прости меня за то, что я тебе эту деревянную свинью подложил! Пусть она меня первого удавит, как Венера Илльская, — для этого и остаюсь у тебя.

— Венера из ужастика Мериме? — уточнила Лариса. — Ну, если и оканчивать жизнь, то как-нибудь погуманнее. Но мы о важном моменте забыли — о ксюшиных кошмарах!

Радинский поднялся:

— Пардон, ребята, я — не психотерапевт и в снах ничего не смыслю, посему откланиваюсь! И так задержался. Спасибо за гостеприимство: оттянуться мне таки удалось, несмотря на все ужасы.

Взял про запас гавану, расцеловал женщин, и художник запер за ним дверь.

— А теперь излагай про кошмар!

Ксения вздохнула и в подробностях изложила. Опасалась, что засмеют, но всех так впечатлили фокусы статуи, что история была воспринята сдержанно.

Лишь Наталья поинтересовалась:

— А ты «Спайдермена» до этого не смотрела?

На нее шикнули, и она умолкла. Внезапно Яков расхохотался:

— Я представил лицо майора, когда Ксения его про покойницу пытала!

Друзья переглянулись и разразились хохотом. Смеялись до слез, до коликов, избавляясь от напряжения последних дней. А когда успокоились, Ксения вспомнила:

— У меня и свидетели есть!

— Неожиданный поворот, — изумился Яков.

— Помнишь подростков с гитарой? — обратилась она к Родиону.

Тот кивнул.

— Вот они и видели.

— Что видели? — оторопел Родион

— Говорят, что-то большое шмякнулось из моего окна, встало на четвереньки и убежало. Один решил, что это медведь, а второй разглядел старуху в синей шляпке.

— Час от часу не легче, — покачал головой Яков. — Думал, после ожившего божка меня ничто уже не удивит, оказалось — ошибся. Но твой рассказ — вообще ни в какие ворота! Ты этих ребят знаешь?

— Из соседнего дома.

— Травку курят?

— А я, по-твоему, тоже травку курю?! — взвилась Ксения. — Что вы из меня идиотку делаете? Я чуть с ума не сошла, а от вас только издевательства слышу!

И слегка успокоившись, заключила:

— Если бы не скульптура, вы б меня сразу заклевали!

— Успокойся, — Яков погладил ее по руке, — представь себя на нашем месте: как бы ты восприняла подобный абсурд?

— А Семен Венедиктович ни на миг бы не усомнился, — Ксения запнулась.

— Договаривай.

— Когда Родион притащил статую, ты обмолвился, что отец хотел найти что-то подобное…

— Ну?

— Расскажи об его дневниках поподробнее?

— Отец описывает богиню, которую искал в Бразилии. Искал, видимо, не один, а с Португальской. Я Родьке все уши о ней прожужжал. О богине, а не о Португальской. Уж извините, что не рассказывал, не думал, что тема вам интересна… На дневники же наткнулся совсем недавно и отдал Родиону для изучения, поскольку он собирался в Южную Америку на раскопки.

— А Семен Венедиктович сменил профессию сразу же после Бразилии? После того, как его отозвали?

— Вроде того.

— Смотрите, что получается, — Ксения взяла лист, ручку и стала чертить закорючки. — Твой отец и моя родственница ищут в Бразилии деревянную статую, которую вчера привез Родион…

— А, может, они что-то более глобальное искали? Вряд ли ради одного, притом, чуждого нам божества, их отпустили в такую даль! — усомнилась Лариса.

— О бразильской экспедиции нет никакой информации, — вздохнул Яков, — ни в Сети, ни в бумагах отца. В дневнике — лишь описание божества, которое не давало ему покоя. Такое впечатление, что ради скульптуры он и участвовал в раскопках, официальная цель которых, возможно, была другой.

— А Родион поехал и сходу нашел? — в голосе Натальи звучал сарказм.

— Не надо язвить, — Родион налил себе кофе, — я несколько месяцев сутками не спал, вычисляя место, где она может быть. Исключительно по описаниям яшкиного отца, для которого Богиня рассвета стала идеей фикс. А ты знаешь, как Яшка к памяти отца относится…

— Да мы все так относимся, — пробормотала Наталья.

— А экспедиция была полностью советской? — уточнила Ксения у художника.

— Понятия не имею.

— В конце концов, это не так уж и важно. Допустим, двое советских археологов отправляются в Бразилию на раскопки. За пределы соцлагеря в те времена выехать было непросто. И без взаимной лояльности между спецслужбами и учеными вряд ли обошлось. Официальной причиной наверняка были общие дружеские проекты с принимающей стороной… Но почему не предположить, что основной, но негласной задачей для наших были поиски божества? И что статуя имела не столько историческое, сколько какое-то иное значение?

— Какое — иное? — с прежним скепсисом спросила Наталья.

— Ну, не знаю… Может, военное? Или научное — биологическое, физическое? Может, они по заданию наших спецслужб секретное задание выполняли?

— Скажешь тоже, — фыркнула Лариса.

— Но ты же сама убедилась: это не просто статуя, а явление, совершенно необъяснимое! Может, разгадку знали спецслужбы? Или хотели разгадать тайну скульптуры? Тут уже историческая и художественная ценность отходят на второй или даже на десятый план!

Ксения помолчала.

— Интересно, божество проявило себя случайно или же «включилось в соответствии с программой» спустя определенное время после того, как его извлекли из земли? Потому что в первом случае мы стали нежелательными свидетелями и нам действительно угрожает опасность! Особенно, если Родиона используют те, кто хотел, чтобы он нашел и привез статую… Если они существуют, конечно…

— А во втором случае — нет? — скептически поинтересовалась Наталья. — Опасность может нам угрожать в любом случае, как нежелательным свидетелям. Но я боюсь развивать твою мысль дальше, потому что тогда получится, что неизвестные манипуляторы, если они действительно есть, знали о записках яшкиного отца, и Яков нашел их совсем не случайно. А также были уверены, что Родька отыщет статую… Мне кажется, вначале нужно понять, почему она стала двигаться? Затем — на что максимально способна, и к чему ее действия могут привести? Но это, к сожалению, нам не под силу… Без помощи ученых, по крайней мере.

— Не надо подводить под каждый чих конспирологическую основу, — поморщился Яков. — Все может оказаться гораздо проще… Не исключено, что объяснение лежит на поверхности и наука его знает. Да, совсем забыл: в Бразилию папа с Португальской ездили дважды. Из первой что-то привезли, и отец с кем-то консультировался о находке, причем, как я понял, в частном порядке. Потом снова уехал, а у нас перетряхнули всю квартиру, когда мы были на даче. Думали, — воры, но ничего не пропало.

— А из второй экспедиции отца отозвали, Португальская же осталась рыть дальше, — подвела итог Ксения.

— Но ничего не нарыла, — с издевкой подхватила Наталья, — поскольку все надлежало выкопать Родиону, дабы защитить докторскую!

И уже серьезно осведомилась:

— Но разве у нее не было координат, которые указал Семен Венедиктович?

— Нужны были точные расчеты, математические, с учетом изменения ландшафта и сделанные с помощью современных технологий, — пояснил Родион. — А тогда таких технологий не было. Впрочем, возможно, Португальская докопалась до чего-то в наши дни, и приезд ее как-то с этим связан…

— И еще один штрих, — Яков сделал большой глоток кофе, — который, возможно, значения не имеет, но для завершения картины необходим… В первую экспедицию они отправились, сразу же после посещения Полесья, — то ли отыскали в болотах что-то удивительное, то ли местные им сенсацию подкинули…Но знаете, что странно? И Португальская, и отец специализировались на древних индейских цивилизациях, поэтому я, признаться, не понял, каким боком индейцы к нашему Полесью?

— А с чего ты взял, что бразильская экспедиция как-то связана с их поездкой? — удивился Родион. — Может, они отпуск в тех местах проводили? Там, кстати, очень красиво…

— Может, и отпуск, — пожал плечами художник.

— Вы хоть в курсе, что по одной из версий где-то там находится древняя Атлантида? — обронила Ксения.

— В каком смысле — где-то там? — не понял Яков.

— В прямом: под толщей полесских болот. Я к тому, что привычные места могут, подчас, хранить тайны, которые нам и не снились…

— А как насчет египетских пирамид? — ехидно ввернула Наталья.

— Пирамиды на то и египетские, что в Египте построены. Хотя аналогичных — навалом по всей планете, — хладнокровно парировала Ксения. — Так почему бы не предположить и наличие схожих богов у разных народов?

Наталья хотела возразить, но Родион прекратил бессмысленный спор.

— Давайте вернемся в Бразилию. Если цель первой экспедиции пока туманна, о ней можно лишь догадываться, то во второй Португальская и старший Вершаль искали древнее божество, которое я притащил, и это — неоспоримо. Так явствует из найденных Яшкой писем. Причем, вначале туда собиралась только Португальская, но планы почему-то изменились и поехали они вдвоем.

— Тогда понятен и визит бабушки, — кивнула Ксения. — Узнала о находке и поспешила сама все увидеть… Убедиться, что именно эту скульптуру она так долго искала. А, может, хотела о чем-то предупредить…

— Логично, — согласилась Лариса. — Но у меня два вопроса. Первый: если наши фантазии имеют под собой почву, и богиня представляет не только исторический, а хотя бы минимальный военный или какой-то другой интерес, не свойственной статуям, то почему бразильцы ее так легко отдали? И второй: откуда бабушка могла узнать о находке, если та не афишировалась? Родька-то ее фактически контрабандой доставил!

— Поступок бразильцев легко объясним: местные парни решили подзаработать, понятия не имея о свойствах статуи, — Яков стал убирать посуду со стола. — Родион нашел ее без свидетелей, на отдыхе, после завершения официальной экспедиции, — так что тут придраться не к чему. Правда, это напрочь отсекает конспирологию, то есть манипуляторов, которые, якобы, все подстроили. Что же касается информации, то в Бразилии тоже есть сарафанное радио. За эти годы Португальская могла обзавестись огромным количеством глаз и ушей!

— И это тоже логично, — Лариса взялась ему помогать. — Но тогда кто и зачем ее убил, если все так просто и никто на скульптуру не претендует? И что за история со старухой-спайдером, которая пыталась проникнуть в квартиру Ксении?

— А вот на эти вопросы тебе вряд ли кто-то ответит, — устало сказал Яков. — По крайней мере, сегодня…

— Итак, мальчики и девочки, — поднялся Родион, — мы, конечно же, кроме Натальи, рабочей дисциплиной не скованны, но даже свободным художникам иногда надо кушать. Большая часть дня прошла, так давайте же, хоть остаток его отметим трудовой вахтой. Яшка собирался в галерею, я — в издательство, плюс необходимо отчет написать. Да, собственно, у всех есть работа. Поэтому разбегаемся. Девчонки, вас развезти на авто?

— Ксению отвези, — сказала Лариса, — а у нас с Натальей в центре дела.

— Погодите, — Ксения набрала номер и включила громкую связь.

— Раздались гудки и бодрый голос отрапортовал:

— Майор Семенов у телефона.

— Это Ковальская…

— Рад слышать. Убитая в морге, я лично проверил.

— Я о другом. Выяснили, кто она?

— А разве Радинский не сказал?

— Сказал, но я думала, вы не в курсе.

— Хотели обрадовать? Спасибо за намерения.

— А узнали, с кем она встречалась в Германии?

— Вы о двоих мужчинах?

— Да.

— Фамилии вам ни о чем не скажут, их даже выговорить трудно… Это ученые, известные ученые — специалисты в области биотехнологий и квантовой физики.

Яков присвистнул.

— Вы их нашли? Что они говорят?

— Ничего не говорят, — оба мертвы.

— Убиты?!

— ДТП. Причина устанавливается.

— Спасибо…

— Минуточку! Ксения Сигизмундовна, вы ничего не хотите мне поведать?

— Потом. Все потом…

Ксения выключила связь и откинулась на спинку кресла.

VIII

…Френсис был зол.

Журналиста предупредили: о том, что произошло в замке, — молчок! Предупредили мягко, но он понял: данный вопрос не обсуждается. И намекнули: за послушание щедро воздастся.

«И что это значит? — сердито подумал Френсис. — О чем тогда писать? Зачем меня вообще пригласили и поят два дня?»

Визит к сэру Генри сродни метке: ты — избранный! Теперь до Олимпа — рукой подать! В общем, можно не гоняться за удачей, сбивая колени в кровь…

Вчера журналист был уверен, что ухватил ее за крыло…

Древний замок, светильники на стенах… Загадочные скульптуры… Бразилец с фруктовой фамилией…

Круг, в который случайно и муха не залетит.

А о том, что произошло потом, он не мог и мечтать: такой репортаж с руками бы оторвали!

И что теперь делать? Информации не хватит даже на заметку о светской жизни, а не то, что на сенсационную статью о коллекции сэра Генри!

«Да-да, только большая, интригующая статья, потому что репортаж мелковат для того, что я видел, — решил журналист. — Можно было бы копнуть об истории экспонатов, о тайном обществе, в котором, по слухам, состоит лорд…»

Но запрет хозяина ломал все! Вдобавок пришлось таскаться за титулованными бездельниками, изображая из себя игрока в гольф! Вчерашний вечер, конечно, из памяти не сотрется… И если компенсация за молчание окажется недостаточной, Френсис использует свои впечатления по полной. Клятвы он не давал, а лишь понимающе кивнул в ответ на намек…

Журналист выругался.

Черт бы побрал идиотские забавы этих аристократов!

Он ненавидел и тяжелую клюшку, и мячи, летевшие мимо лунок, и бескрайнее поле, и слепящее солнце. Но больше всего раздражала вчерашняя компания: все выглядели свежими, словно не было бессонной ночи за коньяком и болтовней, которая завершилась визитом смуглого бразильца.

«Порода, — в который раз завистливо решил Френсис, — я помят и измучен, а этим — хоть бы хны! И где только силы берут?! Может, жрут специальные таблетки, чтобы не клевать носом и выглядеть пристойно?»

Утешившись этой мыслью, он поспешил за спутниками. Ночью сэр Генри невзначай обронил, что сегодня пожалуют «с набережной принца Альберта», и Френсис насторожился: ему было известно, чья штаб-квартира там находится… Но старый лорд не монтировался с разведслужбами.

Он уперся взглядом в спину старика: тот подпрыгивающей походкой бодро двигался вдоль кустов, закинув тяжеленную клюшку на плечо, как ружье.

«Небось, врет, что страдает подагрой, — усомнился журналист, — ишь, как вышагивает, — словно арабский скакун на параде! И самолично такую тяжесть таскает…»

Френсис с наслаждением бы дрых дома, если бы не чутье: что-то разворачивалось вокруг, но он никак не мог сообразить, что именно… Хотя какой прок от происходящего, если о нем нельзя рассказать? Может, не заморачиваться, все решится само собой, не зря же его пригласили?..

«А, правда, — кольнула вдруг мысль, — на кой я им?!»

Френсис не обольщался: чтобы преподнести любую новость, «как положено», навалом светских хроникеров — лорду стоит лишь мигнуть… Значит, профессия не при чем. Но тогда что?!

Избранное общество, куда нет доступа посторонним, вчерашний вечер, от которого бьет озноб, назначенная встреча…

Френсису стало не по себе. Он споткнулся и грохнулся во весь рост. Лежа, скосил глаза: лорд словно спиной почуял его падение… Резко затормозил, оглянулся, кивнул Фраю… Тот, как иноходец, бросился к журналисту. Френсис сделал успокоительный жест и поднялся. Фрай остановился, поджидая его.

Френсис был далеко не дурак: сопоставив последние факты, он понял, насколько странной выглядит эта история…

Ему льстило, что титулованный оболтус Фрай ни с того, ни с сего стал искать с ним сближения. Нравились веселые вечера в баре, завистливые взгляды коллег, болтовня ни о чем, и, наконец, приглашение в замок, о котором газетчики его уровня и думать не смели.

И лишь сейчас вдруг возник вопрос: а почему именно он? Что им от него нужно??

Френсис кожей чувствовал опасность: к этому приучила работа репортером в отделе криминальной хроники, с которой он начинал. Да и детство в рабочем пригороде на опыт не поскупилось… Но отчего так поздно прозвенел тревожный звоночек? Что притупило обычную бдительность?

Амбиции? Возможность стать на одну доску с теми, кого журналист искренне презирал?

А все Фрай, будь он неладен!

Френсис знал: эти люди могут быть щедрыми, но и в жестокости им нет предела! Впрочем, жестокостью их действия вряд ли можно назвать: он для них — просто вещь, которую можно использовать, выбросить и забыть.

Журналист почему-то вспомнил посиневшие трупы, о которых писал, и его передернуло.

«Надо понаблюдать, сделать вид, что хочу уйти, и если задержат, — рвать когти, — решил он. — А если отпустят, — останусь, может, и впрямь выпадет козырный туз…»

…Ксения вздохнула и поставила точку. Глотнула кофе. Блаженно улыбнулась.

Экстаз, — вот как можно было назвать ее состояние! Экстаз творческий, дарящий физическое наслаждение. Ничего подобного она раньше и представить себе не могла!

«И бабы не надо!» — вспомнила Ксения грубоватую фразу знакомого вояки, волочившегося за каждой юбкой, и описывающего кайф от своей первой рыбалки. Теперь она его понимала.

Ксения создавала свой мир и заселяла его людьми. Они делали все, что она велела. Они чувствовали так, как она хотела. И это было потрясающе!

«Какая уж тут зависимость от слов, — хмыкнула Ксения, вспомнив дурацкую статью о графомании, и включила воду. — Графомания — это опьянение властью! Властью над персонажами, над обстоятельствами, над читателями… А если никто не читает, графоман превращается в мизантропа, вечно ноющего о тупости читательского сословия, и обливающего грязью своих более удачливых собратьев. Упаси меня, Бог, превратиться в такого!»

Вода обволакивала тело скользящим коконом…

«Ты главное уясни, — разоткровенничался как-то с Ксенией новоявленный литературный классик, пытавшийся ей понравиться, — известные авторы — всего лишь раскрученные графоманы… Ну, повезло им! И мне повезло…»

И попытался ущипнуть Ксению за коленку. Тогда она не придала значения пьяным словам. Поднялась и ушла, щелкнув дарование по затылку. А сейчас вспомнила.

«Значит, буду ловить удачу! Как Френсис…», — мелькнула мысль. Ксении был симпатичен этот парень.

Она ощущала себя Пигмалионом. И даже более, чем Пигмалионом: у того был хотя бы исходный материал, а у нее — ничего, кроме воображения! Ее Вселенная создавалась на песке. И даже песок был воображаемым…

После душа заварила кофе, и, пока сохли волосы, предалась философским размышлениям.

«А что, если все мы — порождение чьей-то фантазии? Не Бога, как учит Библия, а сумасшедшего графомана, создавшего свой сумасшедший мир? И наши судьбы — не карма, а результат несварения его желудка или бессонницы? И есть другие такие же графоманы, порождающие свои сумасшедшие миры, которые ученые называют параллельными? А Бог — это классик, пытающийся научить их писательскому ремеслу, чтобы герои не мучились, а жили нормальной жизнью? Хотя кто рискнет провести грань между графоманией и литературой… Разве что Бог…А вдруг и он — графоман, только раскрученный? И его поучения и действия ничего не стоят?»

Ксения набрала Ларису и поделилась с ней ценными соображениями. Но та и ухом не повела.

— Поедешь со мной по магазинам, нужно пуговицы купить?

— Нет, мне статью заказали о современном искусстве. Об одном из молодых скульпторов, ваяющем на грани постмодернизма и технологического направления.

— Представляю, что ты напишешь! — ехидно отреагировала Лариса.

— Я всегда пишу правду, нравится это кому-то или нет, — с некоторым пафосом заявила Ксения.

— Ну-ну! — и Лариса отключилась.

А Ксения, расстроенная таким равнодушием, принялась накладывать макияж.

Да, она не любила современное искусство и откровенно говорила об этом. Не все, конечно, а то, что, по ее мнению, в рамки искусства не вписывалось.

«Интересно, — вдруг вспомнила она, — а яшкино божество к искусству относится?»

С одной стороны, статуя создана в незапамятные времена, то есть однозначно произведение искусства, тем более, что ваять богов доверяли лишь мастерам… Но была в деревянной фигуре какая-то странность… Смущал даже не облик, непривычный для нас, а нечто совсем иное… Но что?

Ксения набрала Якова. Трубку поднял Родион.

— А где Яшка?

— Шляется где-то. Я вместо него. А что ты хотела?

— Как статуя?

Родион понял.

— Без изменений.

— Это хорошо.

— Утром серьезные мужики от Радинского приходили. Осматривали ощупывали, обнюхивали мой подарок… Хотели даже кусочек отколупнуть на анализ. Я думал, Яшку родимчик хватит… Но ничего, сдержался: видно, очень вчерашним напуган.

— Отколупнули?

— Нет. Не отколупывается и даже не сверлится — настолько материал прочный.

— Но это дерево?

— Черт его знает. Если дерево, то, как сказали ученые мужики, обработано неизвестным способом. Они такого твердого вещества не встречали. Правда, удалось сделать соскоб при помощи какого-то навороченного прибамбаса. Первые результаты анализа будут готовы завтра.

— Так быстро??

— Богиня наша вне очереди: они и сами заинтригованы. А ты чего позвонила?

Ксения задумалась, пытаясь точнее сформулировать мысль.

— Родя, а тебе не кажется статуя странной?

— Естественно, кажется, — удивился Родион.

— А чем?

— Да всем. Мы же вчера об этом говорили!

Ксения бросила взгляд на буклет с одной из выставок работ Алеши Поповича — так почему-то величал себя скульптор, о котором она собиралась писать. «На грани постмодернизма и технического направления»… Вот оно!

— По-моему, она слишком «правильная», какая-то симметричная… Все части в ней выверены до миллиметра…

— Так все древние статуи правильные и симметричные, — еще больше удивился собеседник. — Это ж тебе не современное искусство! А в миллиметрах я ее не измерял.

— Ты не понял, — терпеливо пыталась объяснить Ксения, — в античных и более древних статуях присутствует асимметрия, — для придания им «жизни», что ли… Человек ведь ассиметричен! Да и скульпторы — не математики, вряд ли все тщательно рассчитывали…

— К чему ты клонишь?

— К тому, что статуя — механистична! — рубанула Ксения. — Она больше походит на выверенный механизм, нежели на произведение искусства. Чисто внешне, разумеется.

— Ну, не знаю, — растерянно протянул Родион. — Это для меня необычная точка зрения. На робота, что ли?

Ксения застыла. Она искала точное определение, но его нашел Родька! Вспомнила глаза статуи, красные лучи света из них…Может, и впрямь робот? Древний робот?

— Чего молчишь?

— По-моему, ты нашел верную формулировку.

— Но это же нереально, — убежденно сказал Родион. — Подумай, кто мог в древности сваять робота без единого шва, без единого сочленения, из сплошной глыбы материала? Такого, который бы вдруг включался спустя тысячи лет? Может, изваяние — просто игрушка? Древняя игрушка для забав именитого заказчика, с механизмом внутри, способным на пару незатейливых фокусов? А механизм включился совершенно случайно? Но робот… Робот — это уже чересчур!

— А что мы знаем о древности?

— Вот тут ты права, — вздохнул Родион. — Хотя, если честно, я уже не уверен, что нам вчерашний ужас не померещился: столько коньяку выпили!

— Это вы, мужики, выпили, — занервничала Ксения, — а мы почти не пили, поэтому мне померещиться красные лучи из глаз статуи не могли!

— Ладно, не заводись, — миролюбиво предложил Родион, — были лучи или не были — не так уж и важно на фоне тревожных событий в мире… Чем заниматься собираешься?

— Прогуляюсь, подышу свежим воздухом, потом за статью засяду…

— Свобода в творчестве хороша тем, что сам распоряжаешься временем, — философски заметил Родион. — Но плоха оттого, что невозможно филонить и за это получать бабки.

— Это ты правильно сформулировал, — согласилась Ксения. — Тебя, вообще, на диво глубокие мысли осеняют. Правда, периодически.

— Да, я такой! — хвастливо согласился Родион. И тут же обиделся:

— А почему — периодически?

— А тебе мало?

— Ладно, будь осторожна! — рассмеялся Родион.

Ксения положила мобильник и задумалась: что надеть?

…В глубине двора притаился потрепанный форд. За рулем, не двигаясь, сидела старая женщина и смотрела в бинокль на окна дома, где жила Ксения.

Мяч ударился о машину, подбежавший мальчишка глянул внутрь и заголосил:

— А подглядывать, бабушка, нехорошо!

Женщина шикнула на него, отложила бинокль, поправила синюю плетеную шляпку и медленно выехала со двора.

IX

Улицу заполняла весенняя какофония из детских криков, птичьего щебета и звуков, доносившихся из распахнутых окон. Зимой они скапливались за тяжелыми рамами, а сейчас заструились во двор, эхом отражаясь от стекол, которые до блеска надраивали хозяйки.

Было зябко, и Ксения застегнула плащ.

— А вчера мне казалось, что лето наступило, — раздался печальный бархатный баритон.

Ксения обернулась.

На нее внимательно смотрел импозантный мужчина в элегантном светлом костюме. В руке он держал нарцисс.

— Простите?

— Позвольте вам преподнести этот милый цветок и пригласить, скажем…

Мужчина задумался.

— Для шампанского рановато, а вот для кофе с мороженым — в самый раз!

И сунул ей в руку нарцисс.

Ксения растерянно смотрела на кавалера, не понимая, откуда взялся сей роскошный экземпляр — мечта многих сотен тоскующих женщин! Да что там сотен — тысяч!

Экземпляр ухмыльнулся, наслаждаясь произведенным эффектом, и уже нормальным голосом объяснил:

— Должен же я вас отблагодарить за вчерашнюю любезность!

— Так это вы?!

— А что, не похож? — приосанился мужик.

— Я бы не узнала, — честно призналась Ксения. — Вы бы в качестве опознавательного знака хотя бы банку с пивом держали…

Мужчина хмыкнул и протянул ладонь:

— Браун. Алекс Браун.

Ксении захотелось небрежно ответить, поигрывая пистолетом в кармане: «Бонд. Джеймс Бонд». Но это выглядело бы нелепо, да и пистолета у нее не было. Поэтому, вздохнув, она пожала ему пальцы и представилась:

— Ксения Ковальская.

И добавила зачем-то:

— Сигизмундовна.

Алекс опять ухмыльнулся и вкрадчиво поинтересовался:

— А без Сигизмундовны можно?

— Можно, — сердито разрешила Ксения. Она почему-то испытывала неловкость перед этим обаятельным представителем мужской породы. А представитель галантно изогнул руку калачиком, и Ксении ничего другого не оставалось, как принять предложение.

Они пересекли двор и вышли к остановке, на которой вчера страдал Алекс.

— Кстати, у вас все наладилось? — проявила Ксения любезность.

— Конечно, — пробормотал спутник и увлек ее к затормозившему такси.

— Но вон идет троллейбус, — запротестовала Ксения, — на нем быстрее, потому что асфальт впереди кладут…

— Зато с комфортом, — скороговоркой объяснил Алекс и впихнул ее в автомобиль.

— Трогай! — скомандовал он таксисту.

— А куда едем? — осведомился тот.

— Выруливай на площадь Победы, а дальше скажу.

— Но прямо не получится…

— А нам прямо и не надо, чем кривее, — тем лучше.

Алекс плюхнулся рядом с Ксенией на заднее сиденье и объяснил:

— Давно здесь не был, хочу старые дворики увидеть, столь милые моему сердцу…

Но Ксении показалось, что он в городе впервые, и просто валяет дурака. А еще она поймала настороженный взгляд, который Алекс бросил на старый невзрачный фордик, пригорюнившийся поодаль от остановки. Такси проплыло мимо, фордик подумал и тронулся следом.

— Можешь поплутать по дворам? — небрежно бросил Алекс таксисту.

Тот глянул в зеркало заднего вида и понимающе кивнул:

— Отчего же не поплутать, коль ностальгия замучила…

И резко свернул под арку.

— Нас преследуют? — удивилась Ксения.

— Кто? — сделал честные глаза Алекс.

Фордик не походил на белую ауди, и Ксения успокоилась. Просто новый знакомый хотел произвести на нее впечатление, кося под суперагента… Ох, уж эти мужчины!

…Накатавшись вдоволь по дворам и утолив ностальгический зуд, Алекс попросил остановиться у набережной. Вышел, распахнул дверцу, подал руку и помог выйти. Ксению слегка покачивало, и он придержал ее за плечо.

— Укачало? Сейчас съедим по мороженому, и все пройдет.

И Алекс потянул Ксению к голубым столикам на веранде.

— Жаль, что вы не догадались поностальгировать до приглашения, — съязвила она. — Мне уже не хочется ни кофе, ни мороженого…

— Ну, простите старого дурака, — вздохнул Алекс, усаживая Ксению и прижимая руку к сердцу, — ей-богу, не сообразил! Я, видите ли, моряк, и постоянно забываю, что у других нет иммунитета к морской качке. А ведь долгое пребывание в движущемся транспорте — сродни ощущениям во время движения судна! Не в такой степени, конечно, но людей со слабым вестибулярным аппаратом может запросто укачать.

Он подозвал официанта и вопросительно взглянул на Ксению.

— Кофе и мороженое, — буркнула она. И, подумав, добавила:

— Пломбир.

Официант снисходительно усмехнулся и повернулся к Алексу.

— Два кофе и два мороженых, — невозмутимо заказал тот. — Два пломбира.

И скосил глаза на Ксению. В них плясали веселые искры.

— А еще мясную нарезку, сыр, фрукты и два коньяка.

И объяснил Ксении:

— Если укачало, нужно сделать глоток хеннесси. Морской закон!

Официант заржал и вразвалку пошел к окошку.

— Именно хеннесси? — ядовито осведомилась Ксения. — Моряков другим коньяком не поят? А я думала, их любимый напиток — ром!

— Глупости, — ухмыльнулся Алекс. — Это вы про пиратов начитались! Хотя ром действительно занимал в меню почетное место: плавание долгое, солонина в жарких краях портилась, простуды там всякие… Поэтому, как лекарственное средство, — вполне…

И тут же изумленно вытаращился на Ксению:

— А причем тут моряки??

— Ну, как же… Вы же сами сказали, что моряк! И про качку…

— Разве? Впрочем, да, поплавал, знаете ли…

Подошел официант с подносом, стал сгружать на стол коньяк и закуски.

— Кофе и мороженое — на десерт?

Алекс кивнул.

— А, может, я сейчас хочу кофе! — вспылила Ксения. — А есть мне не хочется!

— Да какая же это еда? — искренне удивился Алекс. — Так, ланч, червячка заморить… Вы на часы гляньте!

Ксения глянула. Время было обеденное, и она ощутила легкий голод. Алекс ловко разложил все по тарелкам и поднял рюмку:

— За знакомство!

— Все равно для спиртного рано, — пробормотала Ксения и пригубила коньяк.

Съев пару кусочков сыра, спросила:

— И все же, кто вы? Откуда? А то непонятно: моряк, не моряк…

— Вообще-то я — отсюда, — сообщил Алекс, красиво орудуя вилкой.

— Из Минска?

— Ну, почему — из Минска? Из Казахстана!

Ксения даже поперхнулась от неожиданности

— А причем здесь минские дворики и ностальгия??

— Так ведь все старые европейские дворики друг на друга похожи, — добродушно пояснил ее визави.

— Ах, да, я и забыла, что Казахстан — европейский форпост! — пробормотала Ксения и залпом проглотила коньяк. У нее голова шла кругом от нового знакомого!

— Так вы — немец?

— Почему — немец? — удивился Алекс. — Хотя да, в Германии пожил довольно долго.

— Но вы же из Казахстана!

— И что? Разве все жители Казахстана — немцы?

— Там жили немцы… И сейчас, видимо, живут…

— То есть, если я родился в Казахстане, — значит, непременно — немец? — почему-то оскорбился Алекс.

— Но ваши имя, фамилия…

— А чем вам не нравится моя фамилия?

— Но она не казахская!

— Естественно! Ведь во мне, кроме русской и украинской, течет кавказская кровь, я осетин по деду! А по маме — грузин, поэтому и фамилия моя по маме — Мюллер!

— Да, это исконно грузинская фамилия, — согласилась Ксения, — и как это я сразу не сообразила? А Браун — исконно осетинская!

Она кивком подозвала официанта и попросила еще коньяку. Алекс одобрительно улыбнулся.

— За ваших грузинско-осетинских предков: Браунов и Мюллеров! — провозгласила Ксения и отхлебнула из рюмки. Алекс тост поддержал.

— Чем же вы все-таки занимаетесь? — подцепив на вилку кусочек мяса, продолжила допрос Ксения.

— Бизнесом. Кур, знаете ли, развожу: у меня небольшая ферма в Бразилии.

Ксения так и застыла с вилкой у рта.

— Что-то не так? — безмятежно спросил Алекс.

— Да нет, все так, — Ксения осторожно положила вилку. — А ваш друг, минчанин, — тоже куровод?

— Нет, программист. У него своя фирма. Мы с ним когда-то в израильской армии служили. В десанте.

Ксения молча смотрела на Алекса.

— Так получилось, — извиняющимся тоном сказал тот, понимая, что информационная перегрузка женского мозга чревата неожиданными последствиями. И тут же предупредил:

— Но коньяк больше заказывать не будем!

— Да я и не собиралась, — спокойно отреагировала Ксения и попросила принести десерт. А когда увидела роскошное разноцветное сооружение в креманке, оценила реакцию официанта на слово «пломбир».

Алекс с удовольствием поглощал мороженое, периодически облизывая ложечку, и потягивая кофе.

— Люблю, знаете ли, сладкое, — доверительно шепнул он Ксении. — А еще — свежие яички по утрам. Сырые.

— Яйца, — рассеянно поправила Ксения.

— Нет, — отверг Алекс. — Именно яички — теплые, вкусные…Я их сам собираю, когда бываю на ферме. Это такое удовольствие, скажу я вам! Я ведь только деньги в бизнес вложил. Живу в Сан-Паулу, а фермой занимаются нанятые работники.

Ксения пожала плечами: она не могла выработать какую-то определенную линию поведения с Алексом, поскольку не понимала: издевается он над ней, или все гораздо серьезней? Может, сумасшедший? Или настоящий бразильский шпион, поскольку слова «куры» и «Бразилия» не могли быть случайными? Но тогда выходит, что и знакомство с ней было спланированным? С одной стороны, это, конечно, интриговало, но с другой…

А, с другой, получалось, что его привлекли не ее чары, не ее обаяние… Разве может быть для женщины что-то более обидное?

И не успела Ксения определиться, что для нее важнее, — обида или адреналин, как Алекс подозвал официанта, сунул ему в руку деньги и потянул Ксению из-за стола.

— Но я не доела, — запротестовала та.

— Много есть — вредно, — назидательно заметил Алекс. Взгляд его стал серьезным. Ксения проследила, куда смотрит бразилец, и увидела старый фордик, мгновенно скрывшийся за деревьями.

— Не эта ли машина ехала следом за нами? — удивилась она.

— Не эта, — успокоил Алекс. — Таких обшарпанных телег в Минске — как гуталина у Матроскина! И ехать могла любая из них, даже несколько, сменяя друг друга.

Он резко остановился и опустил руку Ксении на плечо.

— Мадам, да у нас паранойя?!

— У вас — не знаю, а у нас — нет, — сердито сказала Ксения и стряхнула его ладонь. — Что же мы от нее по дворам убегали-то? Или — от них?

Алекс пару секунд с любопытством разглядывал Ксению, потом тихо рассмеялся и спросил:

— А если я признаюсь, что меня преследует дама, приревновавшая к вам, — поверите?

— Нет, конечно!

— И правильно сделаете. Какие у нас, кстати, планы?

— У вас — не знаю, а мы — в художественную галерею, собирать впечатления для репортажа.

— Тогда и нам туда же.

Он подхватил ее под руку и увлек к троллейбусной остановке.

«Ориентируется, — значит, город знает. Может, и впрямь не впервые здесь?» — мелькнуло у Ксении.

Троллейбус был наилучшим вариантом: десять минут — и они на месте.

В салоне Алекс улыбался дамам, любезно пробивал талоны и поглядывал в заднее окошко. Но подозрительный фордик не появлялся, и Ксения расслабилась. Она решила, что такой спутник не помешает: во-первых, с ним надежно, а это немаловажно в свете последних событий. Во-вторых, он эффектен, а, значит, Аделаида, не пропускающая ни одной выставки, этой ночью спать точно не будет! И, в-третьих, чего уж там притворяться, — Ксении Алекс безумно нравился. То есть расставаться с ним не хотелось. И поэтому, скорчив кислую мину, словно общество праздного джентльмена мешало ей нести трудовую вахту, Ксения в душе ликовала.

X

Город наслаждался весной…

Старые липы кокетливо шелестели юными листьями, пряча морщинистые стволы в тени строений, девушки смеялись звонче обычного, в глазах женщин элегантного возраста светилась надежда.

В узком переулке за Художественной галереей притаился потрепанный форд. Пожилая дама за рулем, не шевелясь, смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом. Старик, выгуливающий собаку, некоторое время наблюдал за ней, затем приблизился и постучал костяшками пальцев в стекло.

— Вам плохо?

Дама не ответила.

Старик заволновался, огляделся и подозвал жестом паренька, проходившего мимо.

— По-моему, надо вызывать «скорую»!

Паренек заглянул в салон и отпрянул: дама медленно повернула голову и уперлась в него глазами. Они были пустыми и страшными. Правая рука ее мелко вибрировала. Старик, изумленный реакцией парня, оттеснил его, приложил ладонь козырьком ко лбу и заглянул внутрь машины. На пассажирском сиденье стояла какая-то хреновина с отверстиями, похожая на небольшой ящичек, и в эти отверстия, словно в розетку, были засунуты пальцы женщины.

— Пошли отсюда, — тихо сказал он парнишке.

— Что это было? — растерянно спросил тот, когда они свернули за угол.

— Понятия не имею, — пробормотал старик. — Впервые такое вижу. И Жюль никогда себя так не вел.

Он кивнул на мопса. Тот скалился и дрожал, не издавая ни звука.

— Может, милицию? — предложил парень.

— И что ты ей скажешь?

Сказать милиции действительно было нечего.

— Мой тебе совет, парень: молчи о том, что здесь видел. Зря я тебя втянул…

И старик, ссутулившись, зашагал в сторону кирпичной пятиэтажки. Парнишка долго глядел ему вслед… Потом поколебался немного и вернулся обратно. Но старенький форд словно растаял в воздухе…

Юноша постоял, озирая окрестности, вздохнул и направился в сторону Художественной галереи.

Небольшая стоянка возле нее была забита машинами: чувствовалось, что Алеша Попович провел серьезную агитационную работу среди родственников и знакомых. Многие поклонники добирались общественным транспортом.

— Такой популярный скульптор? — удивился Алекс. — Не оскудело-таки современное общество интеллектуалами!

— И желающими вкусно поесть, — в тон ему заметила Ксения. — При галерее отличное дешевое кафе, и сегодня ожидается очередная поставка свежих морских деликатесов и вин из Испании. Алеша знал, когда устраивать выставку! Кафе откроется через пару часов, поскольку считается «театральным», то есть создано для актеров и художников, хотя пасутся здесь все, кому не лень, и время до открытия завсегдатаи с удовольствием проведут в гостях у Алеши, смакуя халявные аперитивы.

Алекс рассмеялся.

— Ну, это в первый день ему так повезло, а что он станет делать потом? И неужто в городе перевелись истинные ценители прекрасного?

— Истинные не перевелись, поэтому Алеша и прибегнул к хитрости, дабы заманить не истинных. Хотя у него есть и реальные поклонники! А кафе будет кормить вкусностями, минимум, неделю, а потом перейдет на обычное штатное меню до новых поступлений. Но Алеше-то недели хватит!

— А, по-моему, мы злословим, — улыбнулся Алекс. Ксения лишь передернула плечами: во-первых, ей не нравилось это постоянное «мы», а, во-вторых, не станешь же каждому объяснять свои художественные пристрастия!

…Галерея являлась городской достопримечательностью. На первом же этапе ее создания возникли проблемы с финансированием, потребовалось внести изменения в проект, дабы удешевить его, и авторами храма искусства, в итоге, стали трое архитекторов, которые терпеть не могли друг друга. Сроки поджимали, каждый из них внес в облик здания свою лепту, получилось живенько и нестандартно. По оценке одного солидного зарубежного издания, Художественная галерея стала шедевром, по оценке же другого не менее солидного журнала — самым уродливым зданием в Европе! В общем, лучшего пиара придумать было невозможно, туристы посещали ее толпами, и Алеша, похоже, собирался извлечь из этого максимум пользы.

Алекс и Ксения поднялись по ступенькам в холл. Справа располагался киоск, торгующий репродукциями картин, слева пустовал гардероб, по центру громоздилась лестница, украшенная огромными вазами и канделябрами в стиле сталинского ампира. Наверху она перетекала в овальное помещение, откуда лучами расходились узкие коридорчики, ведущие в кафе, библиотеку и выставочные залы.

Алекс направился к лестнице, но Ксения схватила его за руку и потянула в сторону, где находился еще один проход на второй этаж: широкий туннель, отделанный белым мрамором, с полом, выложенным серыми плитами. В нем было очень светло, благодаря иллюминаторам под потолком и светильникам, имитирующим дневной свет. Наверху туннель упирался в небольшой зал с работами Алеша Поповича.

— А здесь уже, похоже, high-tech! — пробормотал Алекс, одуревший от стилистического разнообразия под одной крышей.

Творцы обожали это вытянутое, петляющее пространство, поскольку там можно было пугать посетителей самыми невероятными инсталляциями и перфомансами! Первый поджидал Алекса с Ксенией сразу же за поворотом.

Стайка ценителей прекрасного толпилась у стены, сфокусировав восхищенные взгляды в одной точке. Двое японцев фотографировали.

Алекс раздвинул публику широкими плечами.

Помятое цинковое ведро, швабра, пластиковый пакет… Из пакета торчал батон.

— Очень сочетается с обстановкой, — теребя седеющую бородку, заметил худощавый мужчина. — Минимализм и там, и там.

— Батон лишний, — возразил толстяк. — Ломает концепцию.

— Дайте сосредоточиться, — попросила старая дама.

— Нет, ну такое уже было, — вознегодовал тощий очкарик. — 20-е годы, ниспровержение всего и вся… Зачем повторяться?

— Здесь другое, — сурово сказал толстяк, — здесь все зачищается до стерильности, чтобы начать заново…

— Не согласна, — прокуренным басом отвергла костистая женщина творческой наружности, — все уже зачищено!

Она сделала ударение на слове «уже».

— Нет даже хаоса, из которого можно ваять… Пустота… Ты согласен, Петр?

Лысоватый тщедушный Петр, выглянув у нее из-под мышки, кивнул.

И все снова воззрились на ведро.

Послышались шаркающие шаги. Пожилая крепкая женщина в синем халате, проложив себе путь среди любителей искусства, подхватила составные части перфоманса и удалилась, бормоча:

— Уже и по своим делам отлучиться нельзя… А я не робот, чтобы пахать без передышки, мне за это не платят…

— Браво! — истерически вскрикнула костистая женщина. — Браво! Прекрасная задумка!

Все зааплодировали.

Алекс хохотал.

Повеселившись, подхватил Ксению под руку и потащил наверх, в предвкушении новых сюрпризов. И предчувствие не обмануло его.

Вытянутый, слегка затемненный зал, где выставлялись работы Поповича, украшали массивные свечи. Их было немного. Установленные на маленьких столиках, сколоченных, видимо, к торжественному событию, они делали зрелище странным и жутковатым. Пламя вздрагивало от малейшего движения воздуха, на стенах трепетали тени, скульптуры оживали…

— Надо же, — поразился Алекс, — я, признаться, скептически отнесся к необычному антуражу: ну, какие могут быть свечи, когда солнца хватает? Любой мастер старается лучше осветить свое произведение, но здесь все так продумано…

Он огляделся.

— Нет, правда, здорово! Если еще и работы на высоте…

Работы оказались разными: от фигуры юноши с античными пропорциями до булыжника с выбитой звездой, покрашенной серебряной краской. Булыжник украшала табличка: «Всё проходит… Автор Алеша Попович».

— Как точно и глубоко! — восхитился Алекс. — Оружие пролетариата, символизирующее немеркнущую идею марксизма, скрещенную с древней, но актуальной мудростью Соломона, напоминающей о бренности увлечений и отдельно взятых революций!

Ксения закашлялась, а мягкий мужской голос за спиной произнес:

— Как тонко вы чувствуете современное искусство!

Алекс оглянулся: ему протягивал бокал с шампанским улыбающийся пухлый мужчина лет пятидесяти.

— Вы, полагаю, искусствовед?

Алекс не успел ответить: мужчину окликнули из глубины зала.

— Надеюсь, мы продолжим нашу содержательную беседу, — пообещал тот и отплыл в сторону оживленно жестикулирующей компании.

— Кто это был? — ошарашенно спросил Алекс.

— Автор замечательного произведения, которое ты так тонко прочувствовал.

Ксения не заметила, как перешла на «ты».

— Алеша Попович??

Ксения кивнула.

— Однако! Я представлял его иначе.

Они осмотрели еще несколько работ, Алекс их тоже прокомментировал, чем заинтересовал стайку посетителей, увязавшуюся следом.

Среди присутствующих мгновенно разнесся слух, что на выставку прибыл маститый зарубежный искусствовед. Почему — зарубежный, Ксения так и не поняла. Наверное, из-за нездешнего нахальства, принятого за вальяжность, и темного загара не в сезон.

Очередным шедевром, привлекшим внимание Алекса, оказалась двуглавая скульптура, выполненная наполовину из проволоки, наполовину из дерева. Проволочная голова выглядела печальной и эфемерной, деревянная — массивной и грубой.

— Трансформация, — безапелляционно заявил Алекс, осмотрев головы со всех сторон и восхищенно поцокав языком. — Так бы я назвал эту работу. Смена пола и сексуальной ориентации… Вот только не пойму, какой пол на какой? Если принять во внимание печаль женского образа и самодостаточность мужского, полагаю, женщина, влекомая тайным зовом физиологии, стала мужчиной.

Он заглянул в табличку, там значилось: «Алеша Попович, Христобаль Енукидзе. Смена времен года».

— Почти угадал, — бодро заявил Алекс.

— Не только угадал, но и постиг скрытый смысл, заложенный авторами, — подтвердила Ксения, промокая глаза платочком.

— Гениально! — восхитился внимавший Брауну субтильный юноша и протянул руку. — Позвольте представиться: Христобаль Енукидзе!

— А в миру? — Алекс задержал его руку.

— Костя Евсеев, — шмыгнул носом Христобаль.

— Замечательный псевдоним! — ободрил его Алекс. — Интригует!

— Правда? — обрадовался Христобаль. И, понизив голос, доверительно сообщил:

— Вы даже не представляете, как мы обязаны Алеше!

— Вы — это кто?

— Начинающие скульпторы… Студенты…

— Берет в соавторы? Кто, кстати, какую голову ваял?

— Я — проволочную. И деревянную немного…

Алекс одобрительно кивнул:

— Плетение в жизни пригодится.

— Но он еще дает возможность выставлять произведения рядом со своими. Бесплатно. Вон там, в углу, — студенческие работы.

— Доберемся и до угла, — пообещал Алекс.

Христобаль отвлекся на голенастую девицу, проплывавшую мимо, а Ксения услышала знакомый голос:

— Привет.

Это был Яков, с любопытством взиравший на ее спутника. Глаза Алекса блеснули.

— Не представишь?

— Знакомьтесь…

— Браун. Алекс Браун, — не дожидаясь, протянул руку Алекс.

— Вершаль. Яков Вершаль, — в тон ему ответил Яков, и оба расхохотались. Но Ксения могла дать голову на отсечение: Браун уже слышал фамилию Вершаль!

— Припоминаю, — подтвердил тот ее догадку, — вы художник, и я видел ваши работы.

— Где?

— В Сан-Паулу, в частной коллекции.

— Вы бывали в Бразилии?

— Алекс живет там, — вклинилась Ксения. — Занимается разведением кур.

Яков напрягся.

— Ну, это не совсем точно, я лишь деньги в бизнес вложил, — пояснил Алекс. — А художник вы замечательный! Где можно ваши работы увидеть?

— В Национальной галерее.

— Но там же не все, полагаю? Самое интересное художники держат дома… Я бы с удовольствием приобрел пару полотен…

— Если пробудете в городе еще некоторое время, — приглашу в мастерскую, — уклончиво пообещал Яков. — Я, кстати, не обедал, как вы насчет шампанского с тарталетками?

Ксения отрицательно замотала головой, Алекс кивнул и Яков двинулся в сторону длинного, низкого стола, примостившегося у свободной стены.

Рядом остановились двое парней. Один потрогал проволочную голову, хмыкнул и продолжил беседу:

— Чушь, конечно, но Васька весь белый был…

— А он не пил? — поинтересовался второй, в его голосе слышался скепсис.

— До прихода сюда? Нет. Это здесь он нажраться пытался с перепугу, — вылакал несколько бокалов шампанского, но ни в одном глазу!

Они двинулись дальше.

— Старуха в машине сунула пальцы в аккумулятор?? Бред полный! Если только не выжила из ума.

— Была, говорит, как мертвая, а глаза — жуткие… А после машина исчезла. Да ты сам его расспроси, — он возле своего божка топчется: Алеша разрешил выставить скульптуру!

Ксения взглянула на Алекса: тот ловил каждое слово. Голоса удалились, ребята исчезли в толпе.

— Давай посмотрим студенческие работы, — вон там, вроде, стоят…

Он потянул Ксению за руку.

— Но Яков…

— Здесь же не стадион, — найдет.

В углу разместилось несколько вполне приличных работ. Возле одной — небольшой деревянной скульптуры маялся крепкий рыжеватый парнишка. Взгляд у него был отсутствующий. Рядом толкались двое приятелей.

— Съешь что-нибудь, Вася, — уговаривал один, протягивая поднос с грушами и профитролями.

— А я тебе виски принес, — реквизировал у Алеши, — сунул ему в руку стакан другой. В глазах парня светилось любопытство.

Вася взял стакан, опрокинул в себя и захрустел кубиком льда.

Алекс внимательно осмотрел деревянную фигурку, даже обошел ее, а Ксения чуть не вскрикнула: скульптура была очень похожа на индейское божество, которое привез Родион!

— Тихо, — сжал ее плечо неожиданно появившийся Яков.

— Интересуетесь фольклором? — улыбнулся он Алексу.

— «Пуня», — прочел тот на табличке. — А разве есть такой фольклорный герой?

— Вася, — ткнул автора локтем приятель, — к тебе обращаются!

Но Вася лишь бессмысленно таращился на него… Потом сделал глубокий вдох, и его понесло: видимо, подействовало спиртное. Из сумбурного потока слов присутствующие поняли одно: деревянная фигурка — копия бога Пуни.

— Впервые слышу о таком боге, — удивился Яков. — Среди языческого сословия я его не встречал.

Во время следующего приступа словоохотливости Вася прояснил: деревянный Пуня хранился в сарае у деда Матвея, который жил по соседству. Но сарай сгорел, с ним сгорел и Пуня.

— А где дед его взял? — допытывался Алекс. — Я, знаете ли, археолог-любитель, и мне интересно, где находят подобные раритеты?

— С Полесья привез, — внятно объяснил Вася. — В болотах нашел. Говорил, что Пуне три тысячи лет, если не больше…

Яков бросил выразительный взгляд на Ксению. Та кивнула: Полесье, деревянное божество… Такого совпадения нарочно не придумаешь!

— А почему дед решил, что скульптуру Пуней зовут, и что это — божество? — не выдержала она.

— Ему бабка сказала.

— Какая бабка?

— Его бабка.

И взгляд Васи снова остекленел.

— Странно, — пробормотала Ксения, — три тысячи лет в болоте? Да любое дерево бы там сгнило и за меньший срок!

— А Пуня не сгнил, — снова включился Вася. — Пуня сгорел. В общем, пропал…

— По-моему, он готов, — вполголоса сказал Алекс. — Ему бы домой, отоспаться…

Конец ознакомительного фрагмента.