Все ради них

Анна Акулина

Повесть о несчастных людях со сломанными судьбами: пьющих, потерявших смысл жизни, веру в себя; а некоторых – и жилье. Главная героиня Лизка Пыжова, пережив немало горя и потрясений, находит в себе силы бросить пить и жить дальше. Осознавая, что главное в жизни – это дети; и для них и ради них стоит измениться и бороться за свое и их счастье.

© Анна Акулина, 2016

ISBN 978-5-4483-4945-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Нет, наверное, более будоражащих кровь ощущений, чем те, что приносит раннее похмелье. Когда, еще не протрезвев после вчерашней пьянки, просыпаешься в три часа утра, наспех накидываешь верхнюю одежду и бежишь в круглосуточный магазин за выпивкой. Затем, припрятав бутылку в кармане пальто, спешишь домой в предвкушении предстоящего похмелья. В такие минуты даже огни ночного города становятся более приветливыми, и мир кажется таким ярким и волнующим, а жизнь — такой необыкновенной!

Прижав к себе бутылку «Таежной», Лизка поднималась пешком на четвертый этаж пятиэтажки. Быстрым шагом она прошла в конец коридора и открыла квартирную дверь. Скинув пальто и сапоги, прошла на кухню и, налив себе полстакана водки, залпом выпила живительный эликсир. По всему ее телу тут же разлилось приятное тепло, и от удовольствия девушка зажмурилась. Прихватив бутылку с собой, она прошла в комнату и села в кресло. Взгляд ее остановился на стоящем на телевизоре чайнике, расписанном причудливыми золотыми узорами. Лизка разглядывала рисунок, размышляя, что еще можно добавить к нему. Собственно говоря, чайник был уже почти готов; осталось добавить лишь несколько штрихов, и работу можно сдавать начальству.

Девушка плеснула еще немного водки в стакан и, выпив ее, надела наушники и включила Энигму. Она могла подолгу так сидеть, рассматривая свои творения и слушая музыку. От выпитого каждая мышца, каждая клеточка тела расслабились, и Лизка с удовольствием думала о том, как у нее, не имеющей художественного образования, получаются такие замысловатые узоры.

— Хорош пороть!

Лизкин муж Вовчик, сердито рыкнув на супругу, прошел в туалет. На обратном пути он еще раз окинул девушку грозным взглядом и лег досыпать. Работая в частной фирме у своего друга, обычно он вставал только в девятом часу; и поэтому спать ему еще оставалось долго. Не обращая на мужа никакого внимания, Лизка продолжала слушать музыку. Она перевела взгляд с чайника на окно и задумалась: «Все-таки какой же у нас уютный дом! Хорошо, что тополя, растущие рядом с домом, загораживают солнечный свет, и в комнате всегда тенек». Маленькая Вовкина квартирка была для нее дорога еще и тем, что в ней впервые за несколько лет она почувствовала себя спокойно. От воспоминаний о том, что было до встречи с мужем, ее коробило, и она очень хотела выбросить из головы и забыть свою прошлую жизнь.

После окончания вечерней школы Лизка поступила на вечерний факультет строительного техникума. К тому времени ей только исполнилось семнадцать лет, и она уже почти год работала художником в частной фирме, занимающейся росписью посуды. Директор фирмы Егоров Николай Васильевич был военным в отставке. Честнее человека в своей жизни Лизка не видела: он отчаянно пытался удержать фирму на плаву, несмотря на то, что девяносто пять процентов прибыли уходило на выплату налогов. Страдали от этого, понятно, только сами художники; и денег хватало только на то, чтобы свести концы с концами. Впрочем, тогда, в начале девяностых, так жили почти все.

Лизка была домашней девочкой, и вся ее жизнь укладывалась в простую схему: дом — работа — учеба — дом. Однако, поступая в техникум, она решила, что пора бы уже обзавестись парнем, и надеялась, что подружится с кем-нибудь из сокурсников. Так случилось, что единственным одногруппником, с которым ей было по пути, был немолодой мужчина по имени Стас. Поначалу он произвел на Лизку довольно отталкивающее впечатление: ей неприятны были его почти полностью седые волосы, мрачное выражение лица и запах изо рта. Но каждый раз, возвращаясь домой вместе с ним на трамвае, она все больше и больше привыкала к нему; а однажды она приняла его приглашение заехать к нему в гости, и с тех пор они начали встречаться.

«Видимо, так заложено природой: если человек тебе неприятен, то нужно держаться от него подальше. Первое впечатление обычно не обманывает!» — Думала Лизка, вспоминая Стаса. События тех страшных лет, как одно мгновение, промелькнули у нее в голове: встречи с мужчиной вдвое старше ее; известие о наступившей беременности и заявление папаши о том, что он знать не знает ни ее, ни ее будущего ребенка; то, как брела она после этого по дороге, надеясь, что одна из проезжающих машин собьет ее; долгий месяц горя, страха и слез, закончившийся тяжелым абортом со многочисленными осложнениями. Лизка передернула плечами, вспомнив о том, как на следующий день после аборта несостоявшийся папаша пришел просить прощения, заявив, что она сама во всем виновата: оказывается, нужно было настаивать на своем и рожать, ну, а он бы никуда не делся, женился бы и принял ребенка. Едва державшаяся на ногах от боли девушка изумленно смотрела на него, и ей казалось, что она сходит с ума: убитый ребенок, ее искалеченная жизнь и изуродованное тело — все это было ошибкой, случившейся по прихоти самовлюбленного подонка.

Тем не менее, она простила его, и они продолжали встречаться; и еще несколько лет глупая девчонка лила слезы из-за годившегося ей в отцы самодура, пока наконец он ее не бросил, а она, придумав себе несчастную любовь, не начала пить. Последующие годы Лизке хотелось вспоминать еще меньше, чем предыдущие: разные компании, множество мужчин, постоянные пьянки, и даже одно время увлечение травкой. С Пыжовым Вовкой она тоже познакомилась на одной из пьянок и сразу же влюбилась в него: небесно-голубые глаза и спокойный характер будущего мужа полностью покорили ее. Он был полной противоположностью Стаса и очень хотел детей, но именно это обстоятельство чуть не погубило их брак. Первый аборт не остался без последствий, и на ранней стадии беременности у Лизки случился выкидыш. Вовка был сам не свой от горя, и с тех пор его отношение к жене переменилось. Она заметно раздражала его, и на первых порах он даже хотел расстаться с ней; и только по выходным, выпивая вместе и забывая все обиды, они снова мирились.

Именно в этот момент, сразу после выкидыша, в их однокомнатной квартире поселился Вовкин друг Коробов Сергей по прозвищу Короб. Он только вышел из тюрьмы; а к семье, в маленький соседний городок, возвращаться почему-то не хотел. Со времени его появления прошел уже год, и обоим супругам Короб изрядно надоел. Сейчас он лежал в дальнем углу комнаты на матрасе и похрапывал. Решив, что ей тоже нужно еще поспать, Лизка улеглась рядом с мужем и тут же заснула.

Проснулась она только в обед. Мужа дома не было, а Короб смотрел телевизор и похмелялся.

— Позвони Лильке! — Завел он старую песню, едва увидев проснувшуюся Лизку.

Лилька была лучшей подругой Лизки. Раньше они вместе гуляли и куролесили, а теперь она встречалась с Коробом. «Ладно, — подумала Лизка, — чайник подождет, можно погулять еще один денек!» И, наскоро собравшись, они направились к телефону-автомату, находящемуся около соседнего дома. Телефон у Лили не отвечал, и приятели отправились в соседнюю кафешку, именуемую в народе «Причалом». Там, выпив по сто пятьдесят грамм, они разговорились с завсегдатаем забегаловки Толиком. Охранник Причала как раз ставил елку: до Нового года оставались считанные дни. За обсуждением наступающего праздника пролетел час, и приятели собрались домой. Именно в этот момент, выйдя на крыльцо кафешки, Лизка впервые увидела Татьяну. Пожилая женщина с опухшим пропитым лицом шла в сторону Причала, что-то бормоча себе под нос. Огромное, не по размеру, пальто и резиновые сапоги, драная шапка-ушанка — в таком нелепом одеянии она поднялась на крыльцо кафешки и зашла внутрь.

— Кто это? — Спросила Лизка у Толика.

— Танька-бродяжка, — ответил тот. — Мотается везде, живет как бомжиха. У нее дочь есть; она ее домой забирает, отмоет, вылечит, а та снова из дома сбегает. Так и бегает все время из дома — не хочет с дочерью жить!

— Пошли еще по соточке, и домой! — Предложил Короб, на что Лизка сразу же согласилась.

В это время в «приляпочной» бродяжка высыпала перед продавщицей горсть мелочи, и та налила ей на все деньги водки. Отхлебнув немного из стакана, Татьяна обернулась на звук открывающейся двери; рука у нее дрогнула и оставшаяся водка вылилась на стол. К изумлению Лизки, женщина принялась слизывать разлившуюся со стола жидкость. Поняв, что много водки таким образом она не соберет, Татьяна заплакала. Она молча стояла, уставившись несчастными глазами в противоположную стенку, а по щекам ее текли слезы. Столько горя выражало ее лицо, что Толик сжалился и купил ей еще стакан. Поблагодарив спасителя, бродяжка залпом выпила содержимое стакана и вышла на улицу. Под впечатлением от увиденного Лизка с Коробом отправились домой. По дороге они еще раз позвонили Лильке, и, не дождавшись ответа, зашли в свой подъезд.

По пьянке Лизка Короба любила, да и не только она: он был душой любой компании. За то, как он пел под гитару, ему многое можно было простить, в том числе и длительное пребывание в их с Вовчиком квартире. Придя домой, Сергей взял гитару, и до вечера они пели и вели задушевные беседы. Надо сказать, что не только за это уважала Лиза Короба: она чувствовала себя уверенно, если он был рядом; чего, кстати, нельзя было сказать о муже — с тихим и спокойным Вовкой она не всегда чувствовала себя защищенной. С Серегой она спокойно могла бродить по городу хоть всю ночь, Вовчик же в это время спокойно лежал дома перед телевизором.

«А за окном метель метет, белая красавица, скоро полночь настает, а водка не кончается!» — Пел Короб; и Лизка, глядя на него восторженными глазами, подпевала. Пели Ляписа Трубецкого, читали сказку «Сектора Газа»; а когда надоедало петь, сочиняли стихи и песни сами; и каждая новая открытая бутылка стимулировала их творческие порывы. За год пребывания Короба у Пыжовых у Лизки скопилась толстая пачка написанных совместно с Серегой стихов; жалко было только, что показать их никому было нельзя: слишком много в них было допущенных по пьяни ляпов и мата.

На следующий день Лизка отвезла чайник начальнику. Надолго задерживаться в офисе она не стала, и, взяв новые заказы, поехала домой. На Новый год Егоров подарил всем сотрудникам по бутылке шампанского. С подарком в одной руке и с коробкой посуды в другой девушка ехала в автобусе и думала о директоре фирмы. За все эти годы он нисколько не изменился: все та же бравая выправка военного и честное открытое лицо. Николаю Васильевичу тяжело пришлось в девяностые. Он несколько раз менял название фирмы, чтобы хоть как-то сэкономить на налогах, но денег все-равно катастрофически не хватало. И в итоге ему пришлось изменить сферу деятельности предприятия — из фирмы по росписи посуды фирма Егорова переквалифицировалась в рекламное предприятие, причем одно из самых известных в городе. И только Лизка и еще пара художников, не пожелавших переучиваться и трудиться в рекламном бизнесе, по-прежнему расписывали самовары и подносы; но делать это им приходилось на дому, так как помещение теперь было занято рекламщиками.

Поднявшись на свой этаж, Лиза открыла дверь и прошла в длинный коридор, соединяющий между собой несколько малосемеек. Окинув взглядом соседские квартиры, она зашла домой. Муж и Короб уехали сегодня на работу вместе, и дома никого не было. В коридоре послышался звук шагов, и, заглянув в глазок, Лизка увидела входящего в свою квартиру соседа Славку. Славка был добродушным голубоглазым цыганом, с Пыжовыми он был в дружеских отношениях. Недолго думая, она взяла шампанское и пошла к Славке. Одной бутылки оказалось мало, и сосед сбегал за второй.

Опьяневший Славка жаловался на то, что его жена не может родить ему ребенка и уговаривал Лизку родить ему сына; а та думала о подруге по несчастью и о том, как много женщин в девяностые понаделали ошибок и теперь мучаются, а с ними мучаются и их мужья; и кажется, что вся дальнейшая жизнь потеряла смысл: не для кого теперь жить и незачем. Обстоятельства у всех были разные, но одно объединяло этих несчастных женщин: из-за проблем с работой в те годы у них не было возможности обеспечить своих будущих детей. Так, вместе с соседом-цыганом, Лизка начала праздновать Новый 2001 год.

Новый год отмечали вместе с соседями. Плясали до упада с маленькой шустрой Ленкой под группу «Слейд»; слушали песни под гитару в исполнении ее шестнадцатилетнего сына Олега, учащегося музыкального училища, и, конечно же, в исполнении Короба; ходили в Причал, и отмечали праздник там, с завсегдатаями кафешки. Лильку Короб так и не дождался: она встречала Новый год с дочерью. Утром все улеглись спать и проспали до вечера.

Вечером приехал Вовкин начальник Леха, а с ним — их хорошая знакомая Марина. Раньше среди Вовкиных друзей Маринка считалась самой пьющей женщиной, но теперь Лизка могла с ней посоревноваться. Только если Лизка, напиваясь, всегда искала приключений; то выпившая Маринка вела себя спокойно и достойно; и даже будучи пьяной «в ноль», она могла сойти за трезвую, лишь остекленевшие глаза выдавали ее. Маринка занималась изготовлением и продажей «левой» водки, и у нее дома постоянно собирались различные компании. Со всеми своими клиентами она выпивала, и, обсуждая с ними их дела, старалась узнать у них секреты их бизнеса, чтобы самой заняться чем-то стоящим; но, в итоге, далее торговли водкой, дело не шло.

В десять часов вечера Короб должен был встретить друга — тот приезжал на поезде Москва — Владивосток. На вокзал поехали втроем: Сергей, Марина и Лизка. Маринка жила недалеко от вокзала, и с Коробом ей было по пути; пьяную же Лизку просто потянуло на приключения, с Вовкой дома ей было скучно. Перед дорожкой выпили по сто пятьдесят грамм привезенной Маринкой водки, затем добавили еще по стопке в Причале. В теплом такси приятелей разморило, и на вокзал они прибыли «в зюзю» пьяные.

Начисто забыв о Серегином друге, Лизка с Коробом ломились в вагон прибывшего поезда и уговаривали проводников взять их с собой во Владивосток, обещая песнями под гитару отработать поездку. В конце концов авантюристов выпроводили из вагона, и поезд ушел. Лизка присела на скамейку рядом с задремавшей в ожидании приятелей Маришки; а Короб, подобно лемуру, повис на ограждающей платформу сетке и застыл. Тщетно пытались девушки его от нее отодрать, и так одни с вокзала и ушли. Далее их пути разошлись: Марина поехала домой, а Лизку понесло куда-то за вокзал, где находились склады и базы.

Народ вовсю отмечал Новый год, в том числе и на складах. В одну из шумных компаний попала и Лизка, но задержалась там недолго; и вскоре она уже снова брела по безлюдной дороге, не зная куда и зачем. Была у нее такая особенность — напиваясь, она всегда чего-то искала, может быть, свое потерянное счастье; куда-то шла, будто какой-то невидимый проводник вел ее.

Рядом остановился какой-то «джигит» на восьмерке:

— Тебе куда?

— Куда глаза глядят!

— Ну, садись, подвезу!

Болтая о том, о сем, проехали уже полдороге до Лизкиного дома, когда та заявила:

— А поехали на загородное кладбище!

— Зачем? — Изумлению водителя не было границ.

— У меня там отец похоронен, а у него сегодня день рожденья. Хочу повидаться!

— Ну, поехали!

Отцовскую могилу Лизка нашла сразу: она была крайняя от дороги. Постояв около нее несколько минут, девушка села в машину. Отъехав от кладбища меньше, чем на километр, «джигит» заехал в соседний лесок и потребовал «платы» за проезд. Обидевшись на отказ, он высадил Лизку в лесу и уехал; однако, вскоре вернулся, и довез ее почти до дома, но на этот раз молча, не желая разговаривать с обидчицей.

До дома оставалось минут двадцать ходьбы, и девушка решила срезать путь, пройдя по железнодорожным путям. Здесь находилось депо и ночевали электрички. В одной из них — мягкой Пензенской — праздновали Новый год железнодорожники. Увидев бредущую по путям Лизку, они позвали ее к себе. В электричке было тепло и уютно; но самое приятное впечатление производил бар, в котором был большой выбор различных сортов бутылочного пива. Веселый румяный проводник посадил Лизку в купе отогреваться, а сам куда-то исчез. Прошло десять минут, мужчина все не объявлялся; сидеть без дела было скучно, и девушка пошла осматривать вагон. В голове щелкнуло: «Пора сваливать, если не хочешь стать добычей нескольких пьяных мужиков!» Однако все двери оказались закрытыми; открыть можно было лишь форточку в купе. Недолго думая, Лизка прихватила две бутылки «Балтики»; и, выкинув их в широкую просторную форточку, сиганула вслед за ними.

Одна из бутылок затерялась где-то в снегу, но искать ее времени не было; и девушка помчалась вдоль вагона в сторону дома. Пролезя через огромную дыру в заборе, она очутилась на дороге, ведущей к дому; и тут же рядом с ней притормозила десятка. За рулем сидел симпатичный усатый мужчина лет сорока, и Лизка уселась рядом с ним. Усатый увез девушку в соседний микрорайон, оставил в машине, а сам пошел в ларек; и именно в этот момент та решила, что на сегодня приключений достаточно, вылезла из автомобиля, и отправилась домой. Тут мирно похрапывали Вовчик и Короб. Лизка упала на диван и заснула «без задних ног».