Рагана

Анита Феверс, 2023

Ясмена – беловолосая травница, бегущая от своего прошлого и скрывающая проклятый дар. Таких, как она, называют раганами, лаумовым отродьем, но чаще попросту ведьмами. Лишь они могут лечить раны, нанесенные существами из мира Нави. Несмотря на это, люди ненавидят и боятся раган, а огненные колдуны безжалостно охотятся на них. Всему виной события давно минувших лет, правда о которых сокрыта в Серой Чаще. Случай приводит Ясмену в маленькую деревушку Приречье, где она находит друзей, любовь и новый дом. Но испытания не за горами: не все жители деревни рады ей, видения о Серой Чаще являются в кошмарах, а колдуны идут по следу юной раганы и совсем скоро настигнут ее. Ясмене предстоит сделать выбор: вновь пуститься в бега или встретиться со своими страхами лицом к лицу? Ведь только ей под силу разгадать тайны прошлого. Анита Феверс создает сказочные миры с запахом хвойного леса, свежестью дождя и горечью полыни. Написание книг стало для Аниты якорем, который помог ей удержаться в стремительно меняющемся штормящем мире. Ее первая книга «Рагана» – о людях и умении хранить веру в добро, о выборе и предательстве самых близких. И о том, как важно найти в себе силы, чтобы смело встретить то, чего так боишься.

Глава 2

Непрожитые жизни

Я запела колыбельную.

Тихие ласковые слова текли журчащим ручейком, будто передо мной было не чудовище, а крохотный малыш, такой умилительно-сладкий, что жуть как хочется скорей взять его на ручки. Блестят умные глазенки. Молотят по воздуху крепко сжатые кулачки. Чуть высунут кончик розового языка. Старательно вырисовывая образ перед глазами, я продолжала мурлыкать простенький напев. Блазень притих и слушал, временно перестав терзать несчастную мать. Я крохотными шажочками двигалась вперед, напевая, какой он хорошенький, какие добрые сны ему снятся, вот и я — всего лишь одно из таких видений…

Блазень рыкнул и извернулся в животе, заставив женщину мучительно застонать, стискивая белыми пальцами простыни. Не то. Не о том пою. Какие же добрые сны у навьей твари? Полно, Ясмена, соберись наконец. Тут иная мелодия нужна.

Во рту стало горько и кисло одновременно. Привкус крови поселился на языке, и меня тут же замутило. Хуже нет испытания, чем чувствовать то же, что и созданные из незалежных покойников существа. Они еще помнят — нутром своим темным, гнилым, давно уже не знающим, что такое быть человеком, — помнят, как когда-то их мертвые предки ходили промеж живых, как у себя дома, как живые женщины рожали мертвых детей, как страдали люди, не видя света ни в жизни, ни в душах своих. Когда Перкунас провел границы, разделив единый мир на три, мертвецы еще долго пытались пробиться в Явь. Некоторым это все же удалось — их-то и стали звать навьими тварями.

Мама не умела влезть в их шкуру, а я могла. Вот только цену потом платить мне за это приходилось собственным телом. Обряды очищения проводить, пока не избавлюсь от привкуса Нави на языке, и чувствовать голод, неизбывный и страшный, и лютую зависть к живым — отголосок той тоски, что испытывает каждая из этих тварей.

Теперь я пела о древних временах. О сладком вкусе свободы. О том, что чувствуют не-мертвые, касаясь живой плоти и вкушая живую кровь. Блазень снова затих, прислушиваясь. Потом заскулил жалобно, суча лапами, будто паук, запутавшийся в собственной паутине. Я была уже совсем рядом, тянулась к нему руками, чтобы погладить, успокоить, сказать, что он тоже узнает, что такое жизнь, настоящая горячая жизнь…

— Не дождешься, упыренок! — рыкнула я, обрывая мелодию и хватая блазеня за горло ослепительно вспыхнувшими пальцами.

Когда все закончится, ладони будут изрезаны до кости. Обычная плата за схватку с навьей тварью. Маленький блазень бился в моих намертво сжатых руках и визжал, полосуя когтями воздух вокруг, рассекая кожу, жилы и мясо, словно острой бритвой. Я терпела, стиснув зубы и сдавливая пальцы все сильнее, так что они онемели. Как только я коснулась не-мертвого, для роженицы он стал не опасен, всю свою ярость перекинув на меня. Помня об этом, я выдохнула и резко свернула блазеню шею, выкручивая ее, как мокрую тряпку. Громыхнуло, раздался звук лопнувшего стекла, и меня отбросило от кровати, забрызгав кровью, отхаркнутой роженицей. Вместе с ней тонким черным дымком вышли и остатки блазеня, оставив женщину чистой, хоть и без сознания.

Я отшатнулась, запуталась в собственных ногах и хлопнулась назад. После схватки с навьей тварью в ушах звенело, а тело казалось легким-легким, будто я вдруг стала одной из самовил — крылатых дев, живущих на отрогах Белых гор. Прекрасное чувство, если только забыть о расплате, что придет после.

Я кое-как поднялась и, покачиваясь, вернулась к кровати. Женщина, имя которой я так и не узнала, еще не пришла в себя. Ее живот, опавший и мягкий, казался чужим. Ничего, пара дней хорошего ухода и крепкого сна, и она позабудет все случившееся. Вот только детей у них с мужем никогда не будет. Там, в Нави, я видела ее как на ладони и теперь знала, что ее тело не расцвело. Не поможет ни знахарь, ни даже подобные мне — раганы^[6]. Наумовы отродья, которых люди одной рукой привечают, а другой отправляют на костер.

Я принялась мягко омывать спасенную. Она дышала тихонько, спеленутая целебным сном, и я не спеша очистила и переодела ее. Постояла минуту, глядя в заострившееся лицо: милый носик, длинные ресницы, красивые губы. По подушке рассыпались потускневшие светлые волосы, и я представила, как они отливают пшеничным золотом на солнце. Должно быть, мужчина, ждущий за дверью, обожает жену. Но будет ли он любить ее так же сильно, когда узнает, что она пустоцвет, я не знала.

Надо было бы кликнуть его, но я нерешительно замерла перед дверью. Как поведать, что произошло? Сказать, что младенец родился мертвым? Тогда несчастный отец попросит маленькое тельце, чтобы похоронить по-людски. Сказать правду? Но она может стать мне приговором. Ведь я не знала, не побежит ли он доносить обо мне дейвасам.

Судьба решила все сама: дверь распахнулась, больно ударив меня по пальцам поднятой руки, и на пороге возник тот самый мужчина. Он цеплялся за меня отчаянным взглядом, а я открывала и закрывала рот, пытаясь начать тяжелый разговор. Но несчастный и без слов быстро все понял — лицо его потемнело и оплыло, будто горе притянуло его к земле.

— Милана выжила? — прошептал он.

Я чуть было не переспросила, кто такая Милана, но сообразила, что так зовут его жену. Я кивнула, и он кивнул в ответ. Скривился на миг и быстро отер глаза рукавом.

— Можно к ней?

— Даже нужно. Ей надобны будут хороший присмотр и забота, когда она очнется.

— Все сделаю. Вот только ребеночка… надо бы…

Я не спешила отвечать. Сначала обогнула поникшего мужчину и выбралась на крыльцо. Отошла на шажок, будто бы подышать после трудной работы. Потом набрала побольше воздуха и выдохнула неожиданно тихо, кожей чувствуя, как рушится мой не слишком уютный, но известный и тщательно выстроенный мирок. Эх, ведь почти год продержалась…

— Нечего там хоронить. Ваша жена встретила блазеня и попросила у него одно желание. Он его и исполнил. Только вместо вашего с ней ребенка подсадил в нее свое отродье. Милана не сумела бы разрешиться от бремени. Маленький блазень забрал бы ее жизнь в уплату за услугу, хоть исполнена она совсем не так, как ей хотелось.

Мужчина замер на пороге горницы, вцепившись в косяк пальцами так крепко, что костяшки побелели. Я испугалась, что у него станет плохо с сердцем, но он выпрямился и окинул меня взглядом с головы до пят.

— Так вот кого пригрел на груди знахарь. Ядовитое лаумово семя. А я, значит, не разглядел. Сам, своими руками привел в дом ведьму Отродье, сгубившее нашего первенца. Старый дурак, — мужик свесил голову и усмехнулся коротко и зло.

Когда он снова посмотрел на меня, я принялась медленно отступать в сторону улицы, не сводя с него глаз. Как с дикого зверя: вот-вот бросится.

— Блазень и неистовое желание родить — виновники вашей беды, — попыталась оправдаться я. — Я спасла жизнь Миланы, иначе вы были бы уже вдовцом!

— Может, и зря, что не стал. Каково мне теперь будет жить с той, кого коснулась лаумова дочь? — прошипел мужчина, и его лицо исказилось.

Он рванулся вперед, желая схватить меня за руку, но я увернулась и бросилась прочь, лишь на полпути вспомнив, что забыла корзинку с лекарствами возле кровати Миланы.

Ее муж что-то орал мне вслед, но я неслась по улицам, медленно наполнявшимся розовым сиянием восхода, и костерила себя на чем свет стоит. Опять на те же грабли наступила. Опять не смогла просто отвернуться и не пользоваться своим проклятым умением лечить увечья и болезни, нанесенные навьими тварями. И снова придется хватать все, что есть ценного, и бежать со всех ног из этого города, молясь Светозарной Сауле и Небесному Кузнецу, чтобы местные дейвасы оказались ленивыми и не сразу кинулись проверять навет мужчины.

В лавку Игнотия я ворвалась, дыша так, словно раздувала кузнечные мехи. Взбежала по лестнице на свой чердак и принялась сметать в давно заготовленную суму все, что было мне дорого. В считаные минуты собрав вещи, я на мгновение застыла посреди комнаты, с тоской оглядываясь. Застеленная лоскутным одеялом лавка, широкий подоконник, на котором так удобно было сидеть и любоваться на звезды, связки трав, сушившихся под потолком… Этот дом так и не стал мне родным, но уходить все равно было больно.

Я спустилась обратно и кинулась к дубовому столу, где ровными рядами стояли зелья, которые я не успела убрать из-за появления мужа Миланы. Пробежала пальцами по темному стеклу, выхватила несколько флаконов и сунула в сумку. Жаль, что не успела получить свои серебрушки, но эти бутылочки вполне могут сгодиться в уплату за мои труды.

— Далеко собралась? — клюнул в спину скрипучий голос Игнотия.

Я вздрогнула и медленно обернулась. Старик знахарь стоял между мной и дверью. Я почти что кожей чувствовала, как уходят минуты, приближая ко мне дейвасов, и от этого ощущения все тело начинало зудеть. Мои пальцы сжимали ремень сумки, а ноги нетерпеливо подрагивали от желания сорваться в быстрый бег.

— Отойди, Игнотий, по-хорошему прошу.

Если знахарь и удивился ледяному тону, которого ни разу от меня не слышал, то виду не подал. Заложил руки за спину и покивал, как будто я сказала именно то, чего он ожидал. От его следующих слов я заморгала растерянно, не понимая, чудится мне или старик на самом деле произнес именно это:

— Все-таки не сдержалась, значит. Ну и кого вытянула из Нави? Чтобы я знал, кто такой неблагодарный в нашем Полесье обитает.

Я поперхнулась и покрутила головой.

— Женщина по имени Милана. Она зачала от блазеня. Я вытравила плод, мать выживет. Но ее муж, кажется, ополоумел от горя и решил, что это я во всем виновата.

Внезапно осмелев, я выпалила:

— Присмотрите за ней, пожалуйста! Как бы муж чего плохого ей не сделал, он сейчас не в себе.

— Я-то присмотрю, — Игнотий потер подбородок. — Вот только ты куда подашься?

— Я не знаю…

Знахарь задумался, а потом решительно вскинул голову и хлопнул в ладоши:

— В седмице пути по северному тракту есть волость, зовется Приречье. Там живет мой старый друг. Полагаю, он кузнец — Бур всегда любил работать с оружием. Скажи, что я тебя послал. У них там целители не задерживаются. А вот рагана может и прижиться.

— Почему вы мне помогаете? — я стиснула ремень сумки, сама не зная, что хочу услышать в ответ.

Но Игнотий только покачал головой:

— Лаумы не были злом изначально. Не являются им и раганы. Я буду рад, если вас станет больше. И раз мне выдалась возможность помочь хотя бы одной — я воспользуюсь ею без раздумий. Знаешь что, погоди-ка минутку.

Знахарь дохромал до дубового стола, пошарил по нему и нажал какие-то детали рисунка, украшающего резные бока. Посередке стола, потревожив несколько склянок, с щелчком приподнялась крышка. Игнотий бережно достал из-под нее сверток и протянул мне. Я приняла его с осторожностью, а когда развернула — почувствовала, как глаза наполняются слезами.

Чудесные лекарские инструменты остро блеснули в лучах восходящего солнца. Купить такие было невозможно — их делали Мастера и только по личной, дружеской просьбе. Я благоговейно тронула тонкий скальпель: на его рукояти раскинула крылья птица-буревестник. Уж не тот ли самый Бур создал эту красоту?

— Но почему? — подняла я голову.

— Я же сказал, — Игнотий нахмурился так привычно, что, если б мне в спину не дышали огненосцы, я бы рассмеялась. — Я хочу, чтобы умения раган не пропадали зря. Владей ими, а после передай своей дочери.

Я поклонилась так низко, что край белой косы мазнул по полу, а потом не выдержала и крепко обняла старика. Он отодвинулся первым и замахал на меня руками, словно хозяйка, загоняющая непоседливых кур:

— Не теряй времени понапрасну! Иди уже прочь, непутевая!

За мной захлопнулась знакомая дверь в коричневых разводах, отсекая очередную несложившуюся жизнь.

Примечания

6

Рагана — в прибалтийской мифологии ведьма.