«Кровью, сердцем и умом…». Сергей Есенин: поэт и женщины

Ани Лагина

Данная книга носит название «Кровью, сердцем и умом…» Так определял Сергей Есенин три вида любви. Конечно, эта книга о любви к женщине: жене, возлюбленной, подруге по перу, знакомой, женщине с Именем, сестре, матери… Но одновременно, как бы парадоксально это ни звучало, эта книга и о ненависти. Великому Поэту России пришлось заплатить собственной КРОВЬЮ за своё честное и беззащитное СЕРДЦЕ, за свой глубокий, прозорливый и сомневающийся УМ.

© Ани Лагина, 2022

ISBN 978-5-4493-4878-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Миру ещё предстоит узнать Есенина заново…

Митрополит Сергий (Фомин)

Данная книга носит название «Кровью, сердцем и умом…». Так определял Сергей Есенин три вида любви. Конечно, эта книга о любви к женщине: жене, возлюбленной, подруге по перу, знакомой, женщине с Именем, сестре, матери… Но одновременно, как бы парадоксально это ни звучало, эта книга и о ненависти. Великому Поэту России пришлось заплатить собственной КРОВЬЮ за своё честное и беззащитное СЕРДЦЕ, за свой глубокий, прозорливый и сомневающийся УМ. К сожалению, сыграли свою роль в драматическом сценарии судьбы одного из лучших сынов России и женщины…

Компилятивный характер повествования органически связан с авторским анализом и синтезом излагаемого материала.

Можно утверждать, что тема «Сергей Есенин: Поэт и женщины» раскрыта панорамно. Информационная канва произведения расширена благодаря обилию иллюстративного материала, который помог автору создать более яркие психологические портреты Поэта и окружавших его современниц и современников.

«Сергей Есенин может считаться одним из лидеров по неразгаданным тайнам биографии», — утверждает известный современный журналист. Данная книга является тому подтверждением.

Глава I

«Роща золотая…»

Четвёртого декабря 2008 года я засыпала перед телевизором, медленно выплывая из калейдоскопического мелькания картинок на экране в призрачный мир волшебных материй, называемых сновидениями. На секунду разомкнув глаза, уловила экранное изображение: над золотым шитьём одежд светилось лицо патриарха Алексия II. Знакомый мягкий голос, чистые слова молитвы. Начало рождественского поста…

Но почему на земле около собора в Москве не снег, а ярко-зелёная трава? Ах, да: снег в Марокко. Вчера на том же экране появлялась оксюморонная картинка: ветки цитрусовых деревьев с ярко-оранжевыми апельсинами покрыты белым-белым-белым снегом, они прогнулись под тяжестью снежной облепихи… Абсолютным фактом было то, что в начале декабря 2008 года в Марокко выпал снег, а в России, как весной, зацвели маргаритки…

И снова метаморфоза, на этот раз призрачная: на дворе уже не зима и не весна, а золотая осень… Мы идём с патриархом по широкой тропе. Светло от берёз. Они высокие, жемчужноствольные. Именно «жемчужно», поскольку от их коры исходит еле уловимое свечение. По воздуху неслышно проплывают золотые монетки сбрасываемой берёзами листвы. Говорит Тот, Кто идёт рядом. Речь его размеренная, благозвучная, умиротворяющая. Говорит Он о чём-то простом, но в то же время очень важном. И вдруг отчётливо прозвучали хрестоматийные слова:

— Истина в том, что у тебя болит голова…

Эта фраза ничуть не удивила меня (персонажи моих снов часто произносят цитаты).

— Да, сегодня причина моей головной боли — …

— Не суть важно. Он тебе поможет.

— Кто?

— Тот, кто воспел эту берёзовую рощу…

— Тот, кто воспел «озёрную тоску», — почему-то добавила я.

Запели тёсаные дроги,

Бегут равнины и кусты.

Опять часовни на дороге

И поминальные кресты.

Опять я тёплой грустью болен

От овсяного ветерка.

И на извёстку колоколен

Невольно крестится рука.

О Русь — малиновое поле

И синь, упавшая в реку, —

Люблю до радости и боли

Твою озёрную тоску…

Что-то блеснуло в руках Преподобного. Это луч осеннего солнца преломился в отполированной глади серебряного посоха. Собеседник остановился и концом палки стал что-то чертить на песчаной дорожке. Это были не слова, а знаки — почти гумилёвская картинка. Очень хотелось взглянуть на следы посоха на песке, но какая-то деликатная сила не позволяла это сделать…

А для низкой жизни были цифры,

Как домашний подъярёмный скот,

Потому что все оттенки смысла

Умное число передаёт.

Патриарх седой себе под руку,

Покоривший и добро и зло,

Не решаясь обратиться к звуку,

Тростью на песке чертил число…

(Николай Гумилёв)

В этот момент берёзы вспыхнули неоновым огнём. Стало неимоверно светло. Собеседник поднял глаза к высокому небу, и будто под воздействием его взора сапфировая высь полукружьем высветилась до бледно-голубой, почти белой. Дунуло ветром.

— Мне пора, — сказал владыка.

Я не поняла куда: в это ли просветлённое полукружье на небе, в тот ли торжественный собор, в котором недавно я видела Его через призму телеэкрана…

Оглянулась — никого нет. Не было и ветра. Тем более странным показалось завихрение на тропинке, подхватившее и закружившее по спирали несколько золотых берёзовых листочков с того места, где только что стоял Он…

Я проснулась.

Было утро. И будто бы из только что приснившегося сна догнала пробуждающееся сознание знакомая с детства строка о «роще золотой…». Сомнений не было: с этой минуты начинается сокровенная и неожиданная история, связанная с именем С. Е. Ведь сон-то был предрождественский.

Седины пасмурного дня

Плывут всклокоченные мимо,

И грусть вечерняя меня

Волнует непреодолимо.

Над куполом церковных глав

Тень от зари упала ниже.

О други игрищ и забав,

Уж я вас больше не увижу!..

И часто я в вечерней мгле,

Под звон надломленной осоки,

Молюсь дымящейся земле

О НЕВОЗВРАТНЫХ и далёких.

(Сергей Есенин)

Магия чисел и знаков!

Он родился «по старому календарю» 21 сентября (3 октября по новому стилю).

В 1995 году в одной из вологодских газет в конце сентября месяца появилась статья Геннадия Сазонова «Эти берёзы помнят Есенина». Начинается она констатацией «случайных» совпадений: «21 сентября — удивительный день! Во-первых, по старому календарю — это день рождения Руси как государства. Во-вторых, православный праздник Рождества Пресвятой Богородицы. В-третьих, день памяти воинов, победивших на поле Куликовом, триумфальный день Дмитрия Донского, благословлённого на победу СЕРГИЕМ Радонежским и спасшего Русь от татарского ига. И в этот день родился проникновенный певец, так много значивший в судьбе и истории России, в истории русского народа, Сергей Есенин»…

Сон не выходил из головы: такое причудливое переплетение образов — Патриарх и Поэт, который называл себя «вовсе не религиозным человеком»…

Парадоксальной, но правильной была бы попытка взглянуть на Есенина и его творчество глазами атеистов его времени. Григорий Александрович Медынский — писатель, педагог, автор лирико-публицистического повествования «Ступени жизни» — как раз один из тех богоборцев, которые рассуждали о том, что такое «есенинщина», в каких отношениях с религией находился поэт. Своё рассуждение автор начинает с рассказа о своём пути к безбожию: «Предреволюционное время… Начитавшись всяких премудростей, мальчишка-гимназист запутался в лабиринте мировых вопросов и бросил вызов самому господу Богу. Оставшись наедине со своей совестью, он взял в одну руку икону, в другую — топор и, закрыв глаза, расколол икону пополам… Это был шаг к будущим мыслям о ЖИЗНИ БЕЗ БОГА, о нравственности без Бога…

В 30-е годы ХХ века было создано общество «Атеист». Возглавлял его Шпицберг Иван Анатольевич (в это общество вступил и Медынский — А.Л.).

— Что Вы думаете насчёт Есенина? — спросил меня Иван Анатольевич.

А что я мог думать насчёт Есенина? Я читал и помнил его «Письмо матери», «Анну Снегину», «Чёрного человека»; меньше любил, а потому и меньше помнил «Пугачёва», слышал разговоры о каких-то его похождениях и, конечно, о его трагическом конце…

В печати всё чаще стало звучать слово «есенинщина», и вот о нём-то и заговорил Иван Александрович.

— А что такое есенинщина?.. Это — упадничество, духовная пустота, уход от жизни в безнадёжность, а в конце концов в смерть.

Помните такие строки?

Ах, какая смешная потеря!

Много в жизни смешных потерь,

Стыдно мне, что я в Бога верил,

Грустно мне, что не верю теперь…

Так зародилась книга «Есенин — есенинщина — религия». (Медынский Г. А. Ступени жизни. — М.: Сов. Россия. — 1985. — С. 291 — 306).

Душа поэта, ушедшего в вечность, приобретает свою историческую законченность, следовательно, объективность. О себе Есенин пишет: «Самый щекотливый этап — это моя религиозность, которая очень отчётливо отразилась в моих ранних произведениях. Этот этап я не считаю творчески мне принадлежащим. Он есть условие моего воспитания и той среды, где я вращался в первую пору моей литературной деятельности. Я вовсе не религиозный человек и не мистик. А реалист… От многих моих религиозных стихов и поэм я бы с удовольствием отказался, но они имеют большое значение, как путь поэта до революции…». (Есенин С. А. Предисловие к неизданному собранию стихотворений и поэм // Есенин С. А. СС: В 5 тт. — М. — 1962. — Т. 5. — С. 77).

Сергей Митрофанович Городецкий вспоминал: «Нам казалось, что празднуем мы, а на самом деле торжествовала свою победу идеалистическая философия, теория нисхождения Вячеслава Иванова… Но была ещё одна сила, которая окончательно обволокла Есенина идеализмом. Это — Клюев… В то время как для нас эта система была литературным исканием, для него она была неким мировоззрением, укладом жизни, формой отношения к миру». (Городецкий С. М. О Сергее Есенине. // Новый мир. — 1926. — №2).

Атеист Медынский рассуждает: «Можно ли всерьёз принимать «самоотвод», сделанный Есениным своей поэзии первого и второго периода, и тем более несерьёзное добавление, что он может написать атеистическую поэму? Можно ли изъять у Есенина его религиозные стихи и кастрировать противоречивое, сложное, а именно сложностью этой и богатое, творчество поэта без нарушения и даже разрушения его как органического художественного целого?.. Художественное произведение, а тем более целый творческий период у настоящего художника должны пронизываться настроением, системой образов должны отражать в себе симпатии и антипатии, взгляды и настроения автора, его «приятия» и «неприятия» — должны являться художественно цельным единством мировоззрения и мироощущения… В радостную песнь современности у Есенина всё настойчивее врывались нотки тяжёлых раздумий:

Друзья! Друзья!

Какой раскол в стране,

Какая грусть в кипении весёлом!

В довершение всего развивается болезнь, художественно воплотившаяся в полумистическом образе «Чёрного человека»:

Глупое сердце, не бейся!

Сердце, ты хоть бы заснуло…

Но сердце не спит, и поэт делает ряд жутких признаний:

Гори, звезда моя, не падай,

Роняй холодные лучи,

Ведь за кладбищенской оградой

Живое сердце не стучит.

Словом — «отговорила роща золотая…».

Так раскрылся передо мною и смысл есенинских строк, с которых начался наш разговор с Иваном Анатольевичем, главным редактором журнала «Атеист».

Да! Лирика — это основа творчества Есенина, но лирика во всём её трагедийном объёме, во всю глубину души, со всеми её сложностями, и тонкостями, и муками. Но всегда и во всём — всепобеждающая и завораживающая ИСКРЕННОСТЬ…». (Медынский Г. А. Ступени жизни).

Единственное оправдание всех заблуждений — искренность. Медынский искренне заблуждался в том, что может быть «нравственность без Бога», Есенин искренне заблуждался в том, что он «вовсе не религиозный человек»… Одному другу он признавался: «Школу я кончал церковноприходскую, и там нас Библией, как кашей кормили. И какая прекрасная книжица, если её глазами поэта прочесть! Было мне лет 12, и я всё думал: вот бы стать пророком и говорить такие слова, чтобы…за душу брало. Я из Исайи целые страницы наизусть знал…».

Православный мир Есенина мне открыла книга О. Е. Вороновой «Сергей Есенин и русская духовная культура». Автор пишет: «Во многих произведениях Есенин показал свою глубокую осведомлённость в жанрах гимнографической поэзии — таких как тропарь, канон, псалом, акафист, в типах молебнов и молебных песнопений, таинств и священнодействий». (Воронова О. Е. Сергей Есенин и русская духовная культура. — Рязань: Узорочье. — 2002).

Наша вера не погасла,

Святы песни и псалмы.

Льётся солнечное масло

На зелёные холмы.

Верю, родина, я знаю,

Что легка твоя стопа.

Не одна ведёт нас к раю

Богомольная тропа.

(Сергей Есенин. 1915)

«Душа грустит по небесам…» — так начинается одно из стихотворений Есенина. Есенинская модель природного бытия всегда связана вертикалью «земля — небо», созвучной человеческой душе:

О сторона ковыльной пущи…

И ты, как я, в печальной требе,

Забыв, кто друг тебе и враг,

О розовом тоскуешь небе

И голубиных облаках…

(Сергей Есенин. «За тёмной прядью перелесиц…»)

Нет, не случайно в предрождественском сне в ночь с 4 на 5 декабря 2008 года из уст главного пастыря Руси прозвучало имя певца России. Мне милостиво был дарован высокий знак: модель природного бытия «Земля-Небо» готовила встречу Высоких Душ в «голубиных облаках»…