Весы Правосудия Божиего. Книга третья

Андрис Юрьевич Лочмелис

Книга погружает читателя в смутные времена последних лет существования Советского Союза. Невероятные возможности человеческой воли, смекалки и чудовищные условия тюремного существования оставляют неизгладимые впечатления от прочитанного. Автор красочно описывает и позволяет рассмотреть детали, быт и нрав людей времени агонии СССР и беспредела безвластия первых лет постсоветской России. Книга бесценна своим правдивым соержанием для участников тех событий и познавательна для следующих поколений.

Глава 7

Кадис, об этом еще финикийцами строенном городе, можно рассказывать бесконечно, ибо его история уходит в глубь аж пяти тысячелетий, тех, что документально подтверждаются, а там, как знать, может, и дольше, именно к нашей истории это вряд ли имеет особое отношение, но при возможности посетите сей древнейший из портов на берегу Атлантики, что вверх по карте, невдалеке от Гибралтарского пролива.

Говорят, из этого порта еще египетским фараонам поставлялись иберийские быки и вина, как знать…

Наверно, странно прозвучит, но старого художника они нашли в том же кафе, где около двадцати лет назад Бронька видел его в последний раз.

Не прямо в кафе за столиком, а благодаря хозяину заведения, который, разумеется, знал все о своем завсегдатае.

— Так, безусловно, заходит, но по утрам, пьет кафе и стакан холодной воды, его постоянству можно возвести памятник.

— Значит, живет он где-то неподалеку?

— Где живет, я не в курсе, так заходите завтра с утра, господа.

— Кажется, знаю, пошли, предлагаю вам, друзья мои, обзор этого чудо-города.

Бронька, конечно же, помнил ту лавочку, где маэстро выставлял на продажу свои полотна.

Буквально пять минут ходу по узким улочкам, и они уже рассматривали витрину магазинчика.

— А вот и сюрреализмы моего старого друга.

Старина не изменился ни на йоту, вон его картина под названием «Время», интересно, сколько же копий ее за эти годы, он успел написать и продать не иссекающей толпе туристов. Наверно, уж во всех сторонах света висят его картины.

Бронькина мысли вслух вдруг прервал до боли знакомый голос.

— Нет, не «наверно», а точно во всех.

Это старый маэстро незаметно подошел к нему со спины.

— Ну что, бродяга, все еще живой, и какую же аферу ты задумал на этот раз?

Радость встречи они отмечали в том же кафе.

— Маэстро, да ты практически не изменился, ну разве что поседел.

— Чего бы я не сказал о тебе, где мой ученик, я созерцаю зрелого мужчину, ну наконец-то ты повзрослел, мой друг, и твои товарищи на сей раз, вижу, не наркоманы, надеюсь, ты им рассказывал о нашем последнем приключении.

— Да как-то не успел, но времени у нас хватит, так что успеется, всему свое время, а ты, старина, да просто удивительно, что вообще нашелся.

— Когда камень катится, от него сыпется, надеюсь, сею пословицу тебе мама говорила.

— Говорила покойная, уже лет с десяток будет, как отошла.

— Так вот, я же говорил, что ищи меня тут, а чем плохо это место, чтобы спокойно встретить старость. Туристы тут круглый год, а значит, и хлеб у художника не иссякает, куда бежать от добра, такого города, как Кадис на свете не сыщешь.

— Согласен, так ты тут не ради туриста остался, насколько я помню, была дама сердца, не так ли?

— Она и до сих пор еще есть.

— Прям как в сказке, а с ювелиркой как дела обстоят, практикуешь ли?

— А то, это и есть мое основное занятие, с одних картин я бы не выжил, в наше время живопись мало кого интересует, впрочем, как и во все времена, художники были и есть полу голодными.

— Так сытый художник вряд ли будет творить, тут, как говорят, все оно взаимосвязано.

— И то правда, сытый художник больше думает о натурщицах, чем об живописи.

— Ты, маэстро, неисправим.

— Что делать, художник — и вообще мужчина, — в любом возрасте не прочь развлечься с молодой особой, это придает творческих сил, как ты знаешь.

— Если мне уже пятьдесят.

— То у меня семьдесят, мой мальчик, но ни одной юбки я еще не пропускал.

— Охотно верю, вот только где те юбки, что будут вешаться на шею престарелому маэстро.

— Знаешь, хвастать не буду, конечно, но пистолет еще держу заряженным, на всякий случай, и заметь, редкая девица не мечтает побыть натурщицей у опытного мастера.

— Рад за тебя, старый развратник, а теперь шутки в сторону. Маэстро, я раньше не трогал эту тему, чтобы зря не ворошить, но дело прошлое. За Уралом в начале девяностых мне довелось прикопать весьма увесистую сумку с алмазами, вот почему мы все здесь собрались.

Ни один мускул не дрогнул на лице художника.

— А ты, Бронислав Юревич, молодец, ценю. И знаешь за что? За то, что при нашем предыдущем общении ты даже намека не дал на эту тему, ну надо же.

— Маэстро, а какой толк был тогда об этом говорить? Как не представлялось возможным вернуться туда.

— Да уж, значит, это можно назвать делом твоей жизни.

— Так получается.

— Ну ладно. И что думаешь делать с теми каменьями, раз уж уверен, что они до сих пор тебя верно ждут на том же месте.

— Уверен, что ждут, живых свидетелей не осталось.

— Никак закон клада?

— Почти что так, но в деталях расскажу как-нибудь за чашечкой чая, весьма долгая история.

— Да уж, за каждым состоянием, ведь недаром говорят, стоят криминальные действа.

— Ну, не совсем так, и вообще, полагаю, что это к делу не относится, ты лучше скажи, участвуешь ли, дело предстоит немалое.

— Вряд ли есть такой ювелир, который бы отказался от алмазного дела.

— Ну вот и хорошо, я знал, что так оно и будет, а значит, пусть официант нам принесет по бокалу местного хереса, обмоем это дело.

— Да, херес тут знатный, рукой подать, соседняя область.

— Пусть этот раз нам повезет, ведь благое дело начинаем, а помнишь, как закончилась наша последняя вылазка, ох уж эти наркоманы, слышал ли что-нибудь о них?

— Еще на Канарах расстались, и были они тогда снова подшофе героина, лет уже восемнадцать назад. Да их судьбы, походу дела, уже давно как определились на погостах… кроме что, может быть, Димона, у них с Лидой ведь дочка родилась, говорил, как будто на стройке начал работать, как знать, да кто против, дай Бог им удачи да здоровья.

— Уж есть как есть, наркота редко из своих лап отпускает.

— Ну значит, как раз я и есть тот редкий, горжусь, соскочил.

— Да ты и не был уж слишком фанатичным.

— Был ли, не был ли, но пару месяцев кости ломило так, что век не забуду, такой отходняк поймал, аж по самые не балуйся, врагу не пожелаю.

— Так что же, ближе к телу, как сказал некто из классиков, что же будешь делать с брюликами, раз уж начат разговор.

— Ну конечно же, продам, а на вырученные средства, есть мечта, заметьте, хочу реставрировать храм в своей волости, ну и если останется что-то, построить дом престарелых подле него, на родине дома нету в наличии, и к чему мне он под самую старость, а так, богадельню построю, ну и себе келью забронирую на правах хозяина. Как-то так.

— Прям святой человек, даже не верится.

— Ладно, ну а вот ты, маэстро, ведь старше всех нас, разве не задумываешься о вечном? И неужто нет желания на родину вернуться хотя бы перед смертью, в родной земле свои кости чтоб бросить.

— Да есть такое дело, и тоже, как ты, своего угла там не имею.

— Так в чем вопрос? Устроим и тебе апартамент для предсмертного общения с Богом, дом престарелых гангстеров получится, нечто между монастырем и воровской малиной, вон, пятеро потенциальных жильцов уже в списке.

— Смех, смехом, но, похоже, идея твоя не без здравого смысла, да и вообще, ты Бронька, всегда отличался оригинальностью.

— Именно что оригинальностью, но пока особого ничего не добился, вот кроме что теперь, даст если Бог, то что-то, может, и получится путного из жизни моей.

— Значит так, братва, раз уж пошла такая пьянка… надо отправляться за теми алмазами, а там и посмотрим, во-первых, чего они из себя представляют плюс, минус, огранить, и только потом мы узнаем, что с ними можно делать дальше. Продать ли как бриллианты, толи вработать в некие оправы. Ведь всякому камню нужна достойная оправа, надеюсь, вы согласны со мною, господа?

— Именно так, маэстро, ведь только поэтому мы и приехали за вами, уважаемый, вся надежда на вашу творческую натуру.

— Ну ладно, ты, Бронька, все же не меняешься, все-то тебя на шуточки тянет, за что и ценю. Разумеется, есть некоторый опыт, в творчестве, я имею в виду, да и ты сам не бездарная личность, предполагаю, что твои друзья тоже не просто случайные люди в этом деле.

— Несомненно, этих ребят пригласил я вовсе неспроста, знакомы мы еще с мест не столь отдаленных. В начале девяностых вместе хлеб ломали и даже в смертном бою проверены все как один, вот я и вспомнил о ни, перед тем как заняться этим делом. Теперь все они люди состоявшиеся, не миллионеры, но каждый при своем деле, семьи, дети, все как у людей, хоть и отбывали, было дело.

— Да, вижу, что все вы люди серьезные, но это надо же, словно в кино получается, храм восстанавливать, да братки, а вы как раз подоспели.

— Семьдесят уже стукнуло, и правда, о родине все чаще задумываюсь. То, что тут имею — так, не особо, ну есть мастерская, закуток там же в магазине картин. Не так чтобы часто, но, бывает, колечко, серьги принесут, спаяю, так больше для души, чем дохода, да и ремесло практикуется, а без практики профессионал пропадает.

— Ну вот теперь тебе будет практика, искусство и шампанское, коль пожелаешь.

— Братцы, я сделаю все что смогу, вы не знаете, что такое искушение к творческому процессу, это панацея, лекарство от всех болезней. Давайте уже начинать, я готов и жажду видеть ту сумку с материалом.

— Да помню, как ты, маэстро, еще тогда говорил, мол, смотри на золото не как на драгоценность, а как на материал.

— Так правильно, для ювелира что золото, что бриллианты — это материал, из которого при желании и таланте возможно создать драгоценное изделие. Кстати, огранку мы предположительно сможем сделать во Франции, был у меня один знакомый мастер этого дела в городе Бордо.

— Ну да как раз там мы и встретились с маэстро.

— О как давно это было, двадцать лет, не меньше, с тех пор пролетело, словно стрела.

— Ты, если не сдает моя память, писал тогда картину под названием…

— «Время». Это моя любимая, она и кормит меня до сих пор, сотни я ее копий написал, правда, в отличие от других, самая успешная по продажам, так что мое «Время» и правда есть во всех сторонах света.

Остальные мужики только слушали, смотрели да удивлялись встрече старых друзей, которые видимо не одну собаку съели скитаясь в изгнании.

— А помнишь, как нас в аквалангах в этом же порту выудили из воды, когда мы с тобой в Америку собрались.

— Ну братцы, вот вы даете, вы что, в аквалангах до Америки доплыть собирались?

Викалик папарацци в недоумении задал вопрос, этим вызвав общее веселье.

— Да, а что… мы, брат, плыли к контейнеровозу, который должен был вскоре отправиться по маршруту Колумба. Мысль была такая: под покровом ночи втихоря забраться на борт и вместе с ним таки отчалить навстречу приключениям. Да не тут-то было, но стражи порядка были очень удивлены, когда мы изложили им свой дерзкий план. Кстати, вполне реализуем он был, если бы только нас не засекли эти бездельники.

— Ну и благо, что не удалось, а то мало ли чего в той далекой Америке с вами могло случиться, и не веселились бы мы тут за бокалами хереса…

— Надо посмотреть в интернете, может, Егор объявился.

Виталик раскрыл свой планшетник.

— И скажите, что интуиции нет как таковой, вот он, оставил сообщение. В России, в самой столице, бродяга, и, разумеется, будет рад нашей встречи.

— Ну так забивай стрелку недели через две. Я полагаю, к тому времени мы уже доберемся до Санкт-Петербурга, хотелось бы проделать примерно тот же путь, что и тогда.

— В смысле?

— В смысле таком, что будем стартовать из Питера.

— На днях ведь по-любому отправляемся, но до того «Тойотку» набьем моими инструментами, их я никак не могу тут оставить, пригодятся при реставрации храма, да и вообще, «русские ведь своих не бросают», а они не просто неодушевленные железки, это, мои дорогие друзья, нечто большее, чем бездушные железки, я вместе с ними свой хлеб долгие годы зарабатывал, так что пошлем их контейнером. «Тойота Хайлукс» — лучший рабочий джип в мире, и поверьте, она нам еще очень пригодится в России. Сами долетев до Питера, дожидаясь контейнера, сможем спокойно провести подготовительные работы, хотя поначалу ничего особенного предпринимать не стоит, в смысле пока брюлики не в руках. Как знать, все ли пройдет как по маслу, говорят ведь, что «если хочешь рассмешить Бога, ты расскажи ему свои планы». Так что будем действовать без спешки, господа.

Все были с ним полностью согласны, кроме художника. Затылок почесав, решил таки внести некоторые изменения во всеми одобренном проекте дела.

— С вами, ребята, я согласен, но в мои годы срываться с места уже не так-то просто, вы езжайте, добудьте камушки, а когда они уже будут у вас в руках, там и посмотрим, и даже не так, вам по-любому приодеться их перевезти во Францию на огранку. В общем так, на связи будем и то.

— Без проблем, старина, как скажешь, ну а родину повидать не желаешь, что ли? Не беспокойся, дорожные расходы концессия берет на себя.

Бронька в стиле классика продекламировал.

— Ну если расходы не предстоят, то, конечно же, за компанию было бы грех не поехать, ведь и я не был там с тех пор, как улетел в начале девяностых.

— Вот и хорошо, только не заехать бы нам в Бордо к твоему знакомому огранщику, так сказать, для уверенности в том, что он возьмется за это дело, ведь, поди, тоже не молодой.

— Резонно, а потом мы можем вылететь из Франции, какая разница.

— Да никакой. В общем так, мои престарелые гангстера, отправимся мы по местам боевой славы.

— Словно в кино, я обязательно опишу наш вояж, господа.

Виталик, словно уже музу за талию обняв, с огоньком творчества в глазах заявил с нотой оптимизма в голосе.

— Эти папарацци неисправимы, ты что, никак на мусоров шпилить стал, брат?

Гриша почти серьезно вставил старую зековскую шутку. Ведь тот, кто пишет, в тех местах не столь отдаленных невольно попадает под подозрение, дескать, «кумовьям малявы строчет».

— Знаете, братцы, а ведь Гришка не так-то и далек от истины, дельце наше не совсем сходится с его величеством законом, а мало ли его записи попадут куда нам не надо?

Андрюха, умом коммерсанта быстро проанализировав ситуацию, выдал черновик бизнес-плана.

— Так пусть пишет, но в виде произведения искусства, книгу пусть пишет, дескать, фикция, а там смотришь — и фильм получиться.

— Да тут, смотрю, далеко не дураки собрались, Бронислав Юревич.

Маэстро вдохновенно произнес, всем подряд заглядывая в глаза.

— Не обижайтесь за мой пристальный осмотр ваших лиц, друзья, просто вижу вас в первый раз, и столько вдруг разношерстной информации. Ведь знающий глаз может много прочитать с лица оппонента, а я еще и художник.

— Никаких обид, маэстро, разглядывай, сколько угодно, но на этих лицах проказы ты не рассмотришь. Эти ребята проверены в бою…

Бронька не преминул еще раз порекомендовать своих старых друзей.

— Да не проказу ищу я, ребята, это профессиональное, понимаете, художнику, чтобы написать хороший портрет, надо ведь тонко изучить лицо заказчика, а там заодно, смотришь и сквозь него видно. Целая философия, братцы.

— Маэстро, что возразишь.

Гришку не надо было дважды убеждать.

— Главное, ребята, не зазнаться, да что вас учить, все вы уже ох как ученые.

— Да блин, некоторые аж по три университета окончили, от звонка до звонка…

— Неважно, кто сколько и каких вузов проходил, а все мы учимся в университете жизни, и к этому возрасту даже двоечник уже должен хоть что-то понять.

— Егор отвечает, что будет на месте без промедлений.

— Надеюсь, ты не писал прям открытым текстом, что за брюликами подаемся.

— Ну, братцы, вы что, перед вами папарацци, мастер слова и пройдоха… мы собираемся на слет пионеров. Вот только об том не беспокойтесь, о чем бы я ни писал, но уж по моим текстам то под нас не подкопают.

— И да поможет тебе твоя муза, наш друг.

— Всегда готов, уважаемый Маэстро.

— Вот видите еще раз, ведь не зря сказано, мол, каждому свое… вот он хочет писать, значит, это его, Гришка, золотишко мыл по жизни, так вот им он и занимается до сих пор, Андрюха коммерсант в душе, этим и занимается, видите, ведь истину глаголил тот, кто некогда изрек, мол, каждому свое. Ты, Бронислав, строитель, так строить и задумал, этот раз все получится, быть может, не без ухабов, но опыт уже есть, а значит, будет все ок, я в это верю.

— Звучит словно благословение маэстро.

— Считай как хочешь, но я тобой гордился уже раньше, хотя и не предполагал, что наше знакомство перейдет вот в такое русло, а теперь и подавно горжусь тобой, мой ученик, ты вырос.

— Ребята, всех вас понимаю, и сам на той же высокой волне, чуть ли не адреналин, эйфория какая-то, да неудивительно, это предвкушение великого дела.

— Да, так оно и есть.

— Не обессудьте, я должен вам сказать слова покойной уже матушки моей. «Ты покинешь родину надолго, будешь говорить на языках и станешь известным на весь мир, сынок». Заметьте, две первых части пророчества уже сбылись, известным стать не стремлюсь, но если судьба, то от нее ведь никуда не деться.

— А Шапокляк говорила, что «хорошими делами прославиться нельзя». Ведь помните тот мультик, о Чебурашке и крокодиле?

— Ну ладно, не о славе тут базар идет, но говорить о нас скоро будут по-любому, нарисуемся ведь не на шутку, братцы, я должен вам сказать, что камушки не совсем мои… Был, а может, до сих пор и есть, некто господин Светловский, имейте в виду.

— Эту информацию я обещал раздобыть из глубин интернета, ну-ка глянем. «Господин Светловский был застрелен на пороге своего офиса еще в 2000 году». Вот такой вот развал, братва, было суждено, походу дела, отойти ему от дел.

— Ну, Виталий, хоть при разговоре о покойном попробуй пользоваться прозой.

— Полагаю, сей великий человек был столь достоин, чтоб о нем стихами выражались.

— О, будь по-твоему, поэт, ведь возражений тебе нет.

— А походу, им обоим не храм восстанавливать, а написанием стихов заняться надо.

— Вы ведь знаете, маэстро, раз артистизм в крови, то он может принять самые причудливые формы.

— Так тут одни артисты и собрались.

— Разбойники с большой дороги.

Гришка предложил классический вариант.

— Нет не так, а пенсионированные гангстера. Лучше звучит?

— Ну, Виталик, твоя версия, конечно же, бесспорна.

— А какого черта тебе вдруг свою тачку приспичило посылать морем в Россию? На месте прикупишь, какую душа твоя пожелает. У меня лексус, тоже джип, между прочим.

— Андрюха, я же сказал, что своих не бросаю. И потом, это не просто, брат, тачка, это суперджип, лучший в мире из тех, что созданы для жесткого пользования, вон, даже террористы на них по своим пустыням отваливают, да и не только, тут целая философия, друзья мои дорогие. Еще двадцать пять лет тому назад, на том же месте, куда мы отправляемся, мне пришлось оставить такую же техничину, только на одно поколение старше. Признаться, они почти ничем не отличаются, так, по мелочам внешнего дизайна, а техническая составная практически та же. Да это неважно, тойотка, братцы, там очень пригодится, ведь на ваших паркетниках в те места лучше не соваться.

— А может, вообще взять да на вертушке метнуться, ведь есть там на доступном расстоянии возможность арендовать вертушку.

— Да прям, не говоря о стоимости такого предприятия, так плюс ко всему лишние люди, в смысле пилот, спешка опять же, а мне хочется полезное совместить с приятным, так, чтобы сохранить независимость от кого-либо. Пацаны, надеюсь, вы разделяете мою точку зрения, спешить-то нам некуда уже, давайте впредь поступать так, чтобы с чувством, толком и расстановкой, как моя покойная бабушка Анастасия частенько приговаривала, да будет земля ей пухом.

— Резонно глаголишь, Бронь, а также имеешь и право на это, ведь дело, по сути, твое личное, благодарю, что позвал, мы тут с пацанами посоветовались и решили, конечно, чем сможем поможем, но нам ничего за это не надо, да и, надеюсь, все остальные того же мнения. Двадцать пять лет за кордоном пробыть, выжить и мразью не стать, да тебе медаль надо отлить, ведь другой уже давно сгреб те брюлики в охапку и поминай как звали.

Гришку, видимо, пробило на лирику.

— Извини, что перебил, да, Бронька, мы с пацанами все не перестаем удивляться твоему поступку, так оно есть, правда, и раз уж на это пошло, то, конечно же, мы тебе поможем в твоем деле чем сможем.

Виталик, человек с даром оратора не смог сдержать поток красноречия.

— Все мы, прожив свои годы на родине, даже представления не имея о твоих странствиях, каждый по-своему, но преуспели, жаловаться, по ходу дела, никто из нас не жалуется, а ты молодец, что объявился, да еще и всех нас собрал, и план у тебя достойный, да и вообще, братцы, давайте мы выпьем за этого бродягу, за блудного сына, и пусть нам повезет.

— Ну надо же, и так бывает.

Гришка разливал еще по маленькой.

— Да, братцы, поблуждал аж по самые не балуйся, а теперь на Русь, домой хочу, надо на могилку матери заехать, проведать, и не только ее. Много мест, куда хотелось бы заскочить хоть на минутку, а где и побыть денек-другой. Посмотрим, как там карта ляжет.