Весы Правосудия Божиего. Книга третья

Андрис Юрьевич Лочмелис

Книга погружает читателя в смутные времена последних лет существования Советского Союза. Невероятные возможности человеческой воли, смекалки и чудовищные условия тюремного существования оставляют неизгладимые впечатления от прочитанного. Автор красочно описывает и позволяет рассмотреть детали, быт и нрав людей времени агонии СССР и беспредела безвластия первых лет постсоветской России. Книга бесценна своим правдивым соержанием для участников тех событий и познавательна для следующих поколений.

Глава 9

Дверь открылась, в проеме стояла она, без признаков эмоций на лице.

— Здравствуй, а ты все такая же красивая.

— Заходи.

В глазах бесконечная тоска о потерянном времени и совершенное безразличие к происходящему.

Букет роз он сам поставил в вазу на кухонном столе, оба присели на табуретки друг против друга и молча смотрели прямо в глаза, как бы пытаясь там что-то разыскать, не было слов, да в них они и не нуждались, ведь все и так ясно, жизнь прожита, ушла, как ледоход, как тот песок сквозь пальцы в детстве, и не вернуть уже им прошлого назад, это оба понимали.

— Ну вот, как-то так, любимая моя, прощения просить не стану, спасибо за детей, ты лучшая на свете мама, а я всю эту жизнь бездарно потерял.

— Да почему же потерял? Прожил, и в этом ты не виноват, видимо, так было суждено, и все тут. Ведь после драки кулаками не машут, не так ли?

— Спасибо за слово доброе. Да, жил как жил, пришлось немало поскитаться, но жаловаться на судьбу не смею, она меня оберегала от невзгод, как видишь, жив, здоров и планов наперед имеется немало.

Он вкратце изложил ей о своих намерениях.

— Здорово, ведь надо же пожертвовать целой жизнью, чтобы в конце ее отрыть свой клад и на него построить храм, нечего сказать, занятная получается история, ты ведь не только свою, а и мою вместе с детьми жизнь превратил в агонию, но пусть тебе повезет.

— Инна, дорогая, да ты ведь знала, что не было у меня другого выхода, не в тот рейс, так в другой был бы я застрелен по-любому! Разве не помнишь, что творилось в девяностые годы? Да, потерял четверть века, но ведь вернулся живым, теперь уж некого винить.

— Да я и не виню, всякое тут пережить пришлось, благо, не видно было, что у нас порой болталось в животах, об одеждах, обуви и говорить не будем, латала как могла, всякое видали, но, конечно же, прошло, вон, хоть и в нищете, но дети выросли, как видишь, а я заметно постарела, прошла уж молодость моя, растраченные годы, седину закрашиваю лет уж десять как.

— Ну да, и как всегда я виноват во всем. Ну неужели было бы лучше, если меня тогда в место Ивана пристрелили? Ведь чисто случайно мы с ним поменялись местами, ну захотел он тогда вести машину, а нет — та пуля была бы моей.

— Да, и был бы мертв, а так при живом муже я прожила вдовой, даже не знаю, как было бы лучше. Да и ладно, философствовать можно до самой ишаковой пасхи, конечно, хорошо, что жив ты до сих пор, извини, в сердцах можно всякого наговорить. Так, получается, жить будешь ты теперь в России?

— Посмотрим, но план на будущее вот таков как есть.

— Ну что же, от тебя всего можно ожидать, не изменился, Бронька, ты ни грамма.

— Да ладно, седина в бороде, теперь ведь оба мы уже и дед, и баба.

— Время пришло, да, дочка наша молодцом, а вот художник — он как ветер, весь в тебя, но благо дал Господь талант, не пропадет. Так, говоришь, решил ты отреставрировать наш храм? Ну да, быть может, и правильно, грешков, небось, не счесть за жизнь накопилось.

— Да уж есть с лихвой, но не в моих грехах тут дело, ведь я не зря тогда бежал, там сумка с камнями лежит уж четверть века, и кровь на них, проклятия и твои слезы. Так вот, решил я их на дело благое пустить, быть может, так очистятся они, да и душа моя, по ходу дела, обретет покой.

— Так поступай, как совесть говорит, и пусть сопутствует удача твоим всем начинаниям.

— Благодарю. Послушай, ты ведь бухгалтер, а мне вскоре будут нужны подсчеты, ибо дело-то легальное начинаю, и было бы здорово, чтоб ты мне помогла.

— Все сделаем в лучшем виде, но пробуй хоть этот раз без крови обойтись.

— Да уж постараюсь, мне эти брюлики сначала обработать надо, продать их и легализовать финансы, а то ведь, кроме шуток, налоговая хвост прищемит, и плакали все планы бродячего артиста. Считаю, что было бы неплохо открыть благотворительный фонд, за счет восстановления храма и как-то так все это дело двигать мало-помалу. Видишь как получается, ты желаешь благое дело свершить, так и тут вынужден с хитростью действовать, а то ведь отберут.

— Да, ты прав, тебя ведь спросят, откуда, дескать, средства.

— Так и я о том же, так что надо сесть и схему разработать, но такую, чтоб не подкопаться.

— Ну все правильно, откроем благотворительный фонд на реставрацию храма, а ты потом, камушки продав, небольшими суммами из разных стран, от разных лиц, как бы пожертвования, будешь высылать денежки, а дальше уже я разберусь, что да как расписать.

— Вот и здорово, будем под старость снова при деле.

— Может быть, хотя бы из депрессии выйти удастся, а то я ведь на транквилизаторах сижу который год.

— Вот почему ты такая флегматичная, а то было подумал, что с ней? Тут пропавший муж в появился, а она хоть бы хны.

— Да, я и нервные срывы пережила, и не только, ну не железная ведь, благо вот доктор нашелся нормальный, выписывает снадобья, на них и держусь.

— Ну ладно уже, успокойся, будем при деле, а работа ведь делает свободным, и в конце концов, вот он я живой.

— Не беспокойся, я со своими нервишками справлюсь, вот ты смотри, чтобы снова чего-то не учудить.

— Нет у тебя доверия ко мне, да это и нормально, ведь что ни начинал, все получалось, но до поры до времени, так оно было, но будем надеяться, что этот раз обойдется без эксцессов. Ладно, с этим все ясно, теперь надо бы мне своих братьев да отца повидать, на кладбище к матери заехать, на все есть девять дней в запасе.

— Звони, мы с твоими братьями всегда были на связи, они ведь все эти годы нам помогали, очень хорошие люди, не бросили нас в беде. Долгий рассказ, но как-нибудь при случае, все еще успеется, надеюсь.

— Да, низкий им поклон, давай всех обзвоним, соберемся. Или поехали без звонков, будет им сюрприз.

— Да нет, наверно, ведь я не одна. Что скажет на это мой друг? Езжай ты один, встретитесь, вам и без меня будет здорово, а я и так счастлива, что ты живой вернулся, иди с Богом. А в деле я, конечно же, помогу, как и договорились.

— Ну да, не станем же мы теперь еще и сцены ревности разыгрывать, чай, не маленькие, ведь и я тоже живу с женщиной. Яна. Да ты ведь знаешь, детей в Испании мы вместе с ней встречали.

— Да, конечно, рассказывали, очень хорошая женщина говорят, принимала их как родных.

— Несомненно, да разве с кем попало я бы прожил столько лет.

— Ну вот и здорово, рада за тебя, а мне не так повезло, были пару мужиков, да не теми что надо оказались, теперь есть один друг, но вместе мы не живем, я хочу быть независимой.

— Да уж, ведь и правда, что каждому свое… кажется Сократ изрек эту фундаментальную фразу.

— Согласна, а жизнь все же полна неожиданностей. Кстати, а ты в курсе, что твой внебрачный сын вырос и стал скрипачом?

— Да, его я вообще еще не видел, папаша, нечего сказать.

— Так тоже можешь заехать, он со своей матерью живет в соседнем поселке, да ведь знаешь где искать. Спустя пару лет как ты уехал, она вышла замуж и родила еще одного сына, мы с ней до сих пор подружки. Какой же ты все-таки бабник, Бронислав.

— Так ведь каждому свое, какой уж был, ошибки молодости.

— Так был или до сих пор такой же есть?

— Горбатого могила исправит, не так ли?

— Ай подлец ты подлец, но все равно бабы тебя любят.

— А ты что, тоже до сих пор меня любишь?

— Надо подумать. Езжай уже, жулик ты жулик, а мне надо побыть одной, переработать информацию. Ну надо же, как снег на голову свалился.

Не стал он более задерживаться, поцеловал ей руки и поспешил восвояси.

Слишком много эмоций, так можно и инфаркт схватить.

Да уж, брат, истину пословица гласит, что старая любовь, мол, не ржавеет.