Проклятые рубины

Андрис Лагздукалнс

Лелька, молодая журналистка из Киева приезжает в Анже (Франция), для участия в финале литературного конкурса. В это время неизвестный преступник, совершает серию убийств. По ложному доносу, Лелька, попадает в число подозреваемых и оказывается за решеткой. Чтобы снять с себя обвинения, и одержать победу в конкурсе, героиня начинает собственное расследование.

Пролог

Пригород Потсдама, Германия, осень 2007 года.

Дождливый скучный осенний вечер опустился на укрытый ранними сумерками Потсдам. Промозглый северный ветер, гонял по освещенным раскачивающимися электрическими фонарями улицам опавшие мокрые листья кленов и платанов. Ветер швырялся ими, как мальчишка-сорванец, в окна домов, в лица торопливо идущих прохожих. Ветер лепил листья на лобовые стекла редких авто, на которых уставшие от дневных трудов горожане спешили вернуться в свои жилища, чтобы в тишине домашнего уюта выпить горячего чая или ароматного глинтвейна. В такой вечер не хочется шумной компании в любимом пабе с кружкой «Баварского» в руке. Не хочется разговоров о политиках и растущих ценах на продукты, о толпах беженцев заполонивших любимую Германию. В такой вечер хорошо сидеть дома, в кресле у камина укрыв ноги шотландским пледом с интересной книгой в руках. Дрова весело потрескивают в камине, рядом вытянулся во весь рост пес, подставив брюхо теплу, идущему от огня. На небольшом диване устроилась супруга с вязанием. Дети заперлись в своей комнате, уйдя в мир интернета. Тихо не отвлекая, бормочет диктор, с экрана телевизора читая прогноз погоды. Теплота и покой окутывают жилище и осенняя непогода, оставшаяся за окном, не касается обнаженной шеи в завитках шарфа, не стынут без перчаток руки и холодный северный ветер не пытается просунуть в складки одежды свои ледяные пальцы.

Двое мужчин расположились в небольшой гостиной, на первом этаже двухэтажного типового дома в пригороде Потсдама. Пару десятков лет назад, эти дома составляли часть жилого комплекса для офицеров, входивших в состав ограниченного контингента советских войск в Восточной Европе. После объединения Германии, войска были выведены и дома перешли в муниципальную собственность. Коттеджи распродали на торгах. Новые жильцы каждый в меру своих возможностей и вкуса постарались изменить внешний вид однотипных зданий. Владелец описываемого дома тоже приложил немало усилий, чтобы придать своему жилищу презентабельный вид. Но внутренняя отделка удалась ему гораздо лучше.

Интерьер дома был выдержан в классическом стиле, присущем началу прошлого века. Стены закрывали резные дубовые панели, украшенные причудливым готическим орнаментом, обрамлявшим их по краям. Темная в тон панелям мебель, ковры и бронзовые статуэтки, на бюро и каминной полке придавали жилищу оттенок старины, делая его более похожим на загородную усадьбу зажиточного бюргера, чем на обычный жилой дом.

Комнату, по всей видимости, служившую владельцу дома кабинетом, освещали огонь камина и три свечи в ажурном бронзовом подсвечнике, стоявшем на столе. Рядом с подсвечником тускло мерцая холодным блеском металла, в раскрытом кожаном чехле, отделанном темно красным бархатом и серебряными завитушками, лежали девять стилетов. Искусство мастера изготовившего клинки несколько столетий назад завораживало точностью своей работы и своеобразием орнамента. Тонкие расширяющиеся к основанию лезвия переходили в рукояти, выполненные в виде переплетенных змей, обвивающих стебель розы. Венчали рукояти темно-красные рубины размером с крупную вишню, закрепленные в лепестках бутонов полураспустившихся металлических цветов.

Один из мужчин внимательно рассматривал стилеты. Время от времени он брал в руки очередной клинок и изучал его поверхность с помощью лупы. Затем он сверялся с описанием в каталоге, разложенном на коленях. Второй мужчина, с присущими арийцам строгими чертами лица, с головой украшенной великолепной шевелюрой седых волос, прикрыв глаза не спеша, пил коньяк из пузатого бокала.

Наконец более молодой из мужчин, который судя по строгому костюму, являлся посетителем, отложил в сторону каталог и лупу.

— Все сходится герр Штофман. Все сходится. На одном клинке памятная гравировка, на остальных клеймо мастера и фамильный герб Борджиа, — он улыбнулся. — Скажите, как вам столько времени удавалось хранить такое сокровище в тайне и ни разу не заявить о себе?

— Ничего удивительно. На самом деле это очень просто сделать, — герр Штофман открыл глаза и покровительственно взглянул на собеседника. — Долгие годы жизни в ГДР ^[1], приучили меня соблюдать осторожность. Да и особой необходимости в деньгах не было. Но вот на днях врачи мне озвучили диагноз, и я понял, что готов поменять это, как вы сказали сокровище, на несколько десятков лет моей жизни. Сердце, знаете ли, поизносилось.

— Да это не мудрено с вашей прежней службой.

— Вы правы. Служба в Stasi ^[2] никому из нас не добавила здоровья. Мне шестьдесят восемь, но я здоров и полон сил, вот только сердце подводит. После операции я надеюсь прожить не менее интересную жизнь на протяжении пары десятков лет. Куплю яхту и отправлюсь в кругосветку. Хочу наконец-то посмотреть на мир глазами туриста.

— Да вы романтик герр Штофман.

— Все разведчики — в душе романтики. Поиск новых ощущений, красивые женщины в экзотических странах, опасные ситуации вызывающие выброс адреналина в кровь, — мужчина улыбнулся. — Так сколько готов выложить ваш клиент?

— Один миллион британских фунтов стерлингов.

— Смешно. На любом из аукционов вы поднимете в двадцать, а то и в тридцать раз больше. И что-то мне не верится, что ваш клиент из доброй старой итальянской семьи, несущей в своей крови ДНК Чезарио Борджиа. Вы так, по-моему, истинный британец или мой соотечественник. Хотя ваш акцент говорит в пользу Лондона. Но акцент дело наживное, мне ли об этом не знать.

— Я могу быть родом даже из Китая. Какое для вас это имеет значение? Не я, а мой клиент покупает ваш товар. Вы ведь не стали выставлять стилеты на аукцион и мой клиент тоже не собирается их продавать. Он потратил много лет, чтобы вернуть эту семейную реликвию.

— Кто я в этом мире? Отставной майор спецслужбы несуществующей страны? Я и аукцион. Ха-ха-ха. Не смешите меня. Начались бы вопросы. Пускай и неофициальные, но довольно неприятные, а мне нельзя волноваться. Максимум что я поучил бы — это половина той суммы, которую предложили вы. Да, этого хватило бы на операцию и кругосветный круиз на лайнере забитом такими же старперами как и я, на пару десятков лет существования. Но мне хочется индивидуальности, чтобы только для меня одного. Чтобы я жил полной жизнью, ни в чем себе не отказывая и не оглядываясь — сколько там осталось в моей кубышке. Мир богатых — для богатых. Поэтому я повел себя более осторожно, — улыбка пропала с лица собеседника и сменилась грустным выражением. Уголки рта опустились вниз, мгновенно добавив ему на лицо десяток лет.

— Добавьте пару миллионов, и мы сойдемся с вами в цене. Не спрашивайте, зачем мне столько денег, я вам намекнул о своих планах — он предупредительно поднял ладонь. — Не спрашивайте, как мне достались стилеты. Это старая и долгая история. За пару дней ее не рассказать. Да вам она и ни к чему. Ваш клиент готов заплатить столько?

— Думаю, что он согласится. Но обналичивание этой суммы потребует дополнительного времени, как вы понимаете.

— У меня есть месяц до начала операции. Считаю что тридцать суток достаточный срок для того, чтобы вы привезли мне оставшуюся сумму. Аванс оставите, — он кивнул на черный кожаный портфель, стоявший у массивной ножки стола. — Когда вы выплатите всю сумму, то кроме стилетов, получите вот эти бумаги, которые мне удалось собрать, — мужчина поднялся и подойдя к книжной полке взял в руки обычную канцелярскую папку перевязанную красной тесьмой.

Воспользовавшись тем, что хозяин дома повернулся к нему спиной, посетитель, быстрым движением достал из кармана пиджака небольшой изящный флакон синего стекла и, открыв пробку, плеснул несколько капель в бокал с коньяком, неосмотрительно оставленный на столе его собеседником. Закрыв флакон, гость спрятал его в карман и, смахнув рукавом дорогого пиджака капельки пота, выступившие на лбу, снова придал своему лицу сосредоточенное выражение.

— Вот можете ознакомиться, — Штофман передал гостю папку и взяв бокал, сделал несколько глотков. — Довольно интересная подборка, которая сама по себе стоит больших денег. Но я отдам вам бумаги в качестве бонуса, как это принято говорить сегодня при заключении сделок.

Гость развязал тесьму. Бегло просмотрев бумаги, он закрыл папку и бросил ее на стол. Потерев пальцем переносицу, он снял очки и протер их шелковым платком, который достал из внутреннего кармана пиджака.

— Хорошо герр Штофман. Я передам клиенту ваши условия. Думаю, мы придем с вами к обоюдовыгодному соглашению.

— Это превосходно, — его собеседник глотнул коньяка и поморщившись потер рукой горло. — Черт возьми! Вы что мне налили сюда мерзавец вы эдакий?

Отодвинув бокал, он поднялся с кресла во весь рост. Массируя горло одной рукой, второй извлек из кармана джемпера брелок с закрепленными на нем тремя ключами. Подойдя к книжной полке, он нажал на корешок одной из книг, приведя в действие скрытый механизм. Часть полки отошла в сторону, открыв доступ к дверце небольшого сейфа вмонтированного в стену.

— Вы смешны молодой человек. Отравить старого Ганса с помощью современной химии, рецепт которой вы нашли в интернете. Ха-ха-ха. Это вам не под силу, — мужчина остановился, переведя дыхание. — Я всегда готов к этому и у меня есть набор противоядий на все случаи жизни. Вы пожалеете о том, что пришли в мой дом и решили таким мерзким способом завладеть этим богатством.

— Это не химия Штофман. Это яд растительного происхождения и едва ли у вас есть от него антидот, — гадко улыбнулся его собеседник, с интересом наблюдая, как хозяин пытается попасть ключами в замочную скважину. — Вы даже дверцу не откроете, а в заключение врача будет написано — сердечный приступ, — он поднялся с кресла и начал сворачивать чехол со стилетами.

Сунув его в портфель, посетитель отправил туда же папку с бумагами.

— Прощайте герр Штофман и передавайте привет вашему отцу, с которым вы скоро встретитесь в аду. Ведь это он зверски пытал дочерей на глазах у старого еврея, пока тот не передал ему стилеты. Но даже после этого ваш папочка убил всех. Теперь вы приняли расплату за его грехи. Не будет ни нового сердца, ни круизной яхты, ни потных мулаток…

Гость надел плащ и шляпу, кивнул умирающему хозяину, который не в силах был ему помешать, протер бокал, поверхность стола и подлокотники кресла все тем же шелковым платком. Закончив с этим, он не спеша натянул на кисти рук черные лайковые перчатки и, прихватив портфель, вышел из дома, оставив Ганса Штофмана наедине с его воспоминаниями и болью вызванной действием яда приготовленного по рецепту африканских колдунов.

Долина реки Луары, Франция. Осень 2007 года.

Поздней осенней дождливой ночью, продолжатель старинного французского дворянского рода, принимал в личном кабинете долгожданного гостя. Так же как и в гостиной дома в пригороде Потсдама, в камине кабинета горели дрова. На массивном дубовом столе, заваленном бумагами и старинными книгами, в тусклом свете бра зловеще поблескивали стилеты Борджиа. Граф держа один из стилетов в руках, присел у каминной топки на низкий пуфик и увлеченно разглядывал старинное оружие. На его лице отражались смесь восторга и гордости.

Наконец-то он получил желаемое, потратив на достижение цели не один год своей жизни. Налюбовавшись красотой клинка, он поднялся. Подойдя к стулу с высокой резной спинкой сел за стол положил стилет на чехол.

— Все прошло без осложнений? — граф вопросительно взглянул на своего гостя.

— Да. Как вы и предполагали, герр Штофман не имея выбора, согласился на ваши условия. Я специально отправил вам стилеты курьером, чтобы вы смогли убедиться в их подлинности до начала нашей встречи, — гость встал из кресла и подойдя к камину присел, грея от огня озябшие кисти рук. — Мерзкая погода отец. Не найдется ли у вас немного того превосходного коньяка, которым вы угощали меня в прошлую нашу встречу.

— Конечно мой друг. Непременно найдется.

Граф поднялся из-за стола. Подойдя к бару, достал небольшой хрустальный декантер и два бокала. Плеснув в них коньяк, он предложил один бокал посетителю. Вернувшись за стол, пригубил коньяк. Гость выпрямился и подошел к столу. Принял бокал, согрел его в ладонях, пригубил. Переступил с ноги на ногу. Вздохнул.

— Как насчет моей доли? Бонус за отлично выполненную работу? — мужчина, оторвал взгляд от содержимого бокала и посмотрел графу в лицо.

— Ты же в курсе моих нынешних дел. Предстоящий кризис вытащил большую часть средства. Следующая осень будет для многих большой неожиданностью. Поэтому продажа стилетов даст мне возможность остаться на плаву и даже уйти вперед, оставив позади большую часть конкурентов.

— Насколько я осведомлен, в Париже вам предложили пятьдесят миллионов английских фунтов. По сегодняшнему курсу в евро это значительная сумма. Думаю, прибавка к моему гонорару пары миллионов не затруднит вас? — он снова вопросительно посмотрел на графа.

— Два миллиона? Да ты с ума сошел! Я не потрачу ни единого су сверх той суммы, о которой мы договаривались. Она поступила на твой счет в банке. Максимум на что ты можешь рассчитывать в качестве бонуса, это сто пятьдесят тысяч которые я приготовил для тебя наличными. Зная о твоей жадности и любви к деньгам, я позаботился заранее, — граф поднялся из-за стола и подойдя к скрытому за картиной сейфу набрал код на панели электронного замка.

Движение посетителя было молниеносным. Несколько капель из синего флакона растворились в содержимом бокала графа. Желая скрыть свое волнение, мужчина отвернулся и стал разглядывать картину, закрепленную на противоположной стене.

— Вот держи! — граф бросил на стол несколько пачек денежных купюр в банковской упаковке. — Здесь сто пятьдесят семь тысяч. Это достойное вознаграждение за твои труды. Тебе хватит и на твоих шлюх, и на собственное дело. Но ты ведь не собираешься применять свои знания на деле? Не так ли? Тебе претит работа на кого-то, да и сама работа вообще. Те твои писульки, которые ты мне время от времени подсовываешь, никуда не годятся. Если ты вложишь в них деньги, то непременно прогоришь. Никто не станет печатать эти книги, никто не станет их покупать, а тем более читать. Да и книгами их назвать можно с трудом, — граф одной рукой взял со стола бокал, а другой стилет.

Поигрывая сверкающим в отблесках пламени лезвием, он пригубил коньяк и презрительно посмотрел на своего гостя.

— Забирай деньги и убирайся вон из моего дома. Я не желаю тебя больше видеть! — граф допил коньяк и поставив бокал на стол подкурил сигару от огня золотой зажигалки.

— Хорошо. Я возьму эти деньги. Но вы ошибаетесь, считая, что я этим ограничусь. В недалеком будущем, я получу гораздо больше денег. Вам не стоило столь презрительно относиться ко мне. Возможно, я бы смог смириться с вашей оценкой моих деловых качеств, но мое творчество вы не имеете права осуждать. Вы, который в своей жизни не написали ни пары рифмованных строчек, не говоря о прозе. Вы, живущий в отблесках славы этой талантливой девки, которую подобрали на помойке и используете, вместо шлюхи, не пожелав иметь от нее детей. Как вы можете меня осуждать?

— Что это с тобой? С каких пор ты стал разговаривать со мной в таком тоне? Куда делась твоя плебейская благодарность и склоненная голова? Кто дал тебе такое право? — граф удивленно взглянул на своего посетителя.

— Ваш скорый уход из жизни, дает мне это право. Я хочу, чтобы вы и на том свете мучились вопросами, которые только что озвучили. Гореть вам в аду. Вы, который использовали мою мать для достижения своих целей. Вы, который потом бросили ее беспомощную и больную. Вы, который шарахаетесь от меня как от прокаженного, ни разу в жизни не оказав мне помощи по своей воле, лишь заставляя меня вымаливать у вас крохи. Вы сейчас получите расплату за свои грехи, — мужчина резко выговаривал слова, как бы бросая их в лицо своему оппоненту.

При этом он выглядел совершенно спокойным, стоя у старинного бюро красного дерева и держа руки в карманах брюк.

— Что за бред ты несешь о моей скорой кончине? Ты собрался меня убить? Не смеши. У тебя не хватит духа даже зарезать курицу, окажись ты на необитаемом острове, — граф допил коньяк и взяв хрустальный прямоугольный графин наполнил бокал вновь. — И о каком унижении ты говоришь? Ведь ты сам поставил себя в такое положение, придя ко мне в первый раз с протянутой рукой. Я мог бы дать тебе больше. Возможно, даже взял бы тебя в дело. Но твой жалкий вид, твое унижение предо мной, а особенно перед деньгами, которые ты боготворишь, сыграли с тобой злую шутку. Ты хотел разжалобить меня, но вызвал лишь отвращение. А теперь скажи что я не прав?

— Я не знаю и не умею читать ваши мысли, но свое вы получили. И мне незачем стрелять в вас или резать вам горло. Одно из любимых средств Борджиа уже начало свое действие.

— Что ты сказал? Какое средство? Причем здесь Борджиа? Господи, ты, что отравил меня? Жалкий слизняк! Признавайся, ты это сделал? Как? Когда?

Граф схватился рукой за горло, дыхание у него сперло. Сердце суматошно металось в груди, гоня потоки крови по начавшим сужаться сосудам.

— Несколько минут назад, пока вы лазали в сейф за своей подачкой, — усмехнулся гость. — Все кончено. Я заберу стилеты, продам их. Поверьте, этих денег мне хватит до конца дней, а моим потомкам на несколько поколений, — ухмыльнувшись, мужчина допил коньяк и пристально посмотрел на графа.

— Идиот. Ты не сможешь их продать. Тебе никто не заплатит и рваного франка. Все знают, что теперь стилеты у меня. Возникнут вопросы и ты закончишь свои дни в тюремных застенках маленький мерзавец, — силы оставили графа и он вынужден был сесть в полукресло, облокотившись локтями о стол.

— Не врите. Никто ничего не знает о стилетах кроме посредника. В том числе и ваша супруга. Вы настолько жадны и трусливы, что даже ей ничего не сказали. А с посредником я договорюсь. Заметьте, ведь я мог и не говорить вам, что выполнил ваше поручение, а просто присвоить деньги, которые вы дали на покупку коллекции.

— Присвоить деньги? Что ты этим хочешь сказать? — лицо графа исказила гримаса боли.

— Герр Штофман умер, так же как и вы в страшных мучениях, расплатившись за грехи своего отца. Я не заплатил ему ни копейки. Теперь говорю об этом вам, чтобы вы в полной мере почувствовали, как это быть обманутым и раздавленным, — ухмыльнулся гость.

— Да кто ты такой, чтобы судить людей за их грехи? Кто дал тебе право выносить приговор и приводить его в исполнение?

— Вы отец. Я ваш достойный сын. И я изменил решение. Когда вы покинете этот мир, то я доберусь и до вашей супруги, и до законного отпрыска. Своей жадностью вы подписали им смертный приговор. После их похорон, мне останется пройти простую процедуру — экспертизу ДНК и я полновластный владелец вашего состояния и этого поместья. Все до последнего сантима будет моим. И этот кабинет тоже. Я станцую на вашей могиле. Великолепная расплата за унижение женщины и маленького ребенка. Не находите граф?

— Бастард. Жалкий ублюдок. Господи! Ну почему твоя мать не послушала меня и не сделала аборт? Зачем она родила такое чудовище как ты? — мужчина приложил руки к животу и согнувшись скорчился от приступа боли пронзившей его тело.

— Чтобы вы расплатились за свои грехи отец. Прощайте. Легкой вам кончины, — мужчина встал со стула и свернул чехол со стилетами.

Взяв со стола пачки купюр, вместе с чехлом уложил в элегантный стильный рюкзак. Накинув ремень рюкзака на плечо, он подошел к окну, открыл створку. Встав на подоконник, гость ступил одной ногой, на перекладину дюралевой лестницы заранее приставленной им к карнизу. Проверив лестницу на устойчивость, гость в последний раз взглянул на умирающего графа и покинул кабинет, прикрыв снаружи створки окна.

Добравшись до земли, мужчина, подняв воротник пальто, укрывая лицо от холодных струй дождя, убрал лестницу от стены, сложил ее и вернул на место под навесом хозяйственной пристройки. Затем, набрав ведро воды из высокой деревянной бочки, стоявшей под водосточной трубой, он вернулся к стене, где ранее стояла лестница. Устранив оставленные на мокрой земле следы своего пребывания, он вылил на это место ведро воды, бросил его в кусты и быстрым шагом направился в сторону леса, черневшего на фоне темно-серых облаков затянувших ночное небо.

Подойдя к опушке, он направился к одинокому домику. Достав из кармана ключ, мужчина вставил его в замочную скважину. Но не успела его рука сделать и пол оборота, как сзади раздался хриплый голос.

— Наконец-то ты попался мерзавец! Я тебя сейчас хорошенько отделаю, чтобы тебе было неповадно воровать мой сидр и кальвадос. Ты что же думал, старик Валиньи совсем из ума выжил и не заметит, как кто-то прикладывается к его бутылкам? А ну-ка повернись! Дай я рассмотрю твою гнусную физиономию, — говоривший закашлялся и осветил силуэт мужчины лучом переносного фонаря. — О! Да это ты маленький гаденыш. А я все голову ломал, кто это ко мне повадился? Теперь понятно. Что ты там притащил в мешке? Я видел в бинокль, как ты вылезал из окна графского кабинета. Опять какие-то пакости готовишь? — Валиньи снова закашлялся. — Вот чертова простуда, даже глинтвейн ее не берет. Открывай дверь, раз пришел, посмотрим на твою добычу.

Мужчина, стоявший у двери, не шевельнулся.

— Давай открывай, я тебе сказал! А то пальну в спину из обреза, и никто мне ничего не сделает. Скажу, что вора поймал, — Валиньи шагнул ближе и упер в спину гостя обрез вертикальной двустволки.

Повинуясь приказу, посетитель отпер замок. Открыв дверь, шагнул внутрь. Валиньи последовал за ним, но не успел включить свет, как получил удар по голове дубовым табуретом, который он сам, же и выстругал из ствола старого дерева. Охнув, старик осел на пол, потеряв сознание.

Примечания

1

ГДР — Германская Демократическая Республика. Государство в Восточной Европе, образовавшееся в 1945 году после раздела Германии. Прекратило свое существование после объединения Германии.

2

Stasi — Разведывательная служба в ГДР, аналогичная КГБ, ЦРУ, «Моссад». Упразднена после объединения Германии.