Энэр

Андриан Ладан

Роман «Энэр» – художественное произведение в стиле научной фантастики, в котором переплетается многое: суровая критика системы власти, предложения по исправлению общественного устройства, поэзия, фольклор, приключения, осмысление и переоценка нравственных ценностей, космологические гипотезы и прочее. Многие обстоятельства, изложенные в романе, имели реальную основу.Однако, было реальным и то, о чём Вы даже не догадываетесь!

Глава II

Выпадали молодцу всё шипы да тернии

Невесть откуда появился заманчивый белый диванчик. Он пытался привлекать взгляды изумительной чистотой и манил к себе мягкостью, но — всё напрасно. Лишь один, проплывавший мимо, остановив на нём взгляд, хрипнул: «Вот здесь!» — и поплыл дальше… Кому он это сказал?.. И о чём?.. Этого не понял никто — поскольку никого и не было. И чьи взгляды пытался кто-то привлекать?! И было это до того или после?!…

Зато где-то далеко-далеко — в необозримых закоулках пространства и времени — таинственные космические корабли бороздили просторы вселенной…

Но что нам до них, если здесь по-обычному светило солнце?! Светило, пыталось радовать, но всё напрасно, поскольку на душе, как в противовес погоде, было пасмурно.

Кузя шёл по дороге. Машины мчались мимо, но не пытался остановить: почему-то хотелось идти пешком. Его мысли метались от одного к другому, но то и дело возвращались к Катеньке и детям. При иных обстоятельствах постарался бы отбросить гнетущие мысли, но, оставшись наедине с собой, уже не принуждал себя. Слёзы наворачивались на глаза, и ему не хотелось, чтобы кто-то их видел.

Случайная машина притормозила, но Кузя махнул рукой: «Езжай!», и машина поехала дальше.

Чтобы сбить своё унылое настроение, перешёл на лёгкий бег.

Обочина была неровной, попадались камни, но ощущение бега было, как по упругой поверхности. Поначалу Кузя огибал крупные камни, но оказалось, что они сами уступают дорогу: наступив рядом с таким камнем, убедился, что он ничуть не помешал, а, напротив, отскочил. Тогда Кузя стал заботиться лишь о том, чтобы камни не летели под колёса.

От фуры, промчавшейся рядом с Кузей, по траве, растущей за обочиной, прошлась «ударная волна», но Кузя эту волну едва почувствовал и принял факт к сведению.

Кузя прибавил темп, но настолько, чтобы не вызывать подозрений. Машины больше не останавливались. Лишь одна поприветствовала сигналом. Активное движение отодвинуло мрачные мысли, уступив место более живым.

«Интересно, сколько я смогу так бежать? — подумал Кузя. — Ведь должен же когда-нибудь устать!»

Но, сколько ни бежал, усталости так и не было, лишь дыхание участилось. Было огромное желание выложиться по скорости до предела, но благоразумие сдерживало.

Тонкий сигнал донёсся из кармана, и Кузя затормозил.

«Завтра в ту сторону», — написал Иван.

Кузя обрадовался — не тому, что проедется бесплатно, а тому, что ещё раз услышит «зоряна ясная». Он прикинул оставшееся расстояние и пошёл пешком.

«Значит, с Михалычем уже созвонился», — пришёл вывод.

Солнце клонилось к горизонту. Кузя уже не шёл, а плёлся, подумывая, не заночевать ли в поле, поскольку в поле лучше, чем в городе, до которого оставалось чуток. Сомнения развеяло новое послание: Иван написал свой адрес.

«Ура!» — обрадовался Кузя приглашению в гости и вновь перешёл на энергичный бег.

* * *

Иван открыл дверь квартиры и с распростёртыми объятьями встретил Кузю. Галина стояла позади: чернобровая, очаровательная, истинная украинка. Иван познакомил их, хотя было очевидно, что необходимости в этом нет.

— Ми тольки вас и ждали! — пропела Галина приятным голосом.

Иван пригласил Кузю за накрытый стол, а Галина ушла на кухню.

В центре стола стоял графин, окружённый вазами, салатницами, тарелочками, на которых ожидало обилие всего. Кузя присел на диван, а Иван на стул.

— Ты пьёшь? — тихо уточнил Иван, увидев взгляд Кузи.

— Если только чисто символически, — сладил Кузя.

— По пятьдесят грамм с Галой! — Иван подмигнул и пояснил: — Мне-то нельзя.

Кузя согласно кивнул и поинтересовался:

— А как выпал такой рейс?

— А я договорился с другим. Я всегда в эту сторону езжу, а он в ту. Вот мы и поменялись.

— Это ради меня?!

— Десантура выручать должна!

Галина позвала Ивана с кухни, и тот охотно пошёл.

Кузя остался один, но скучать не пришлось. Иван вскоре вернулся, неся деревянный поднос с горшочками. Кузя поднялся и помог расставить горшочки на пустые тарелочки.

В комнату вошла Галина, неся полотенце, и удивилась, что горшочки уже расставлены:

— Они же горячие!!!

— Да?! А я и не заметил! — весело парировал Кузя.

Иван и Галина сели за стол на стулья, а Кузя занял диван. Иван наполнил три стопочки и попросил Галину:

— Ну скажи, дорогая.

— За знакомство! — ласково предложила Галина и отпила половину.

Кузя повторил и опустошил. Иван лишь пригубил.

Галина, взяв пустую тарелку, принялась накладывать салаты, а Иван, в приятном предвкушении, взялся за крышку горшочка.

— Ах!!! — воскликнул он и выпустил крышку.

Керамическая крышка, рухнув на пустую тарелку, расколола её.

— Я же говорила, что горячие! — назидательно выдала Галина.

— Вот, зараза, и правда горячие! — согласился Иван.

— Ну простите! Это я виноват! — снова весело признался Кузя.

— Да это к счастью! — махнул рукой Иван.

— Нет! А как же вы руками-то поставили?! — в прежнем удивлении молвила Галина.

— Он может! — ответил Иван, убирая разбитую тарелку. — Их этому учили! Правда, Кузьма?!

Кузя хотел было машинально согласиться, но вдруг почувствовал, что не склонен врать, и даже возникает какое-то дурное ощущение от близости лжи, хотя мигом нашлось оправдание для неё, облачённой в одеяние шутки.

— Я ещё и не то могу! — похвалился он, при этом подумалось: — «Вот бы там была возможность склеить!»

— Он ещё и колёса на ходу подкачивает! — добавил Иван, обращаясь к Галине.

Так за шутками приятно текло время, всё больше сближая людей.

Наконец Иван отодвинул горшочек, и Галина попросила: «Давай нашу!»

Иван запел песню про Галину, а потом подхватила и Галина — про Ивана. Высокий и чистый голос Галины навеял предположение, что её род деятельности как-то связан с искусством и культурой, а Иван впечатлял удалой игривостью исполнения. Кузя когда-то слышал эту песню, но никак не думал, что она так чудесно подходит этой паре.

Потом пара спела другую песню… третью…

— А вы не поёте? — пригласила Галина Кузю к участию.

Кузя не знал, какая песня ему нравится больше, и признался:

— Я вот недавно ту песню хотел вспомнить, которую ты, Иван, пел в машине…

— Ну давайте! — довольно согласился Иван и подмигнул Галине.

— Нич яка мисячна, зоряна, ясная, видно, хочь голки збирай, — начала Галина, а Иван продолжил и опять с игривостью, какой не было в машине…

Они пели то вместе, то раздельно, и было ясно, что это испонение давно сложилось у них, и так пропели до конца. Кузя старался запоминать, но под конец всё перемешалось.

Они спели ещё разок, но в этот раз начинал Иван, потом парой подпевала Галина, а повторял только Кузя.

— Ну вот и спелись! — радостно констатировал Иван, пожимая руку.

* * *

Следующим утром Иван с Кузей пели в машине одну песню. Кузя поинтересовался, не надоело ли Ивану.

— Любимая никак не может надоесть! — весело ответил Иван, и, посерьёзнев, выдал мучивший вопрос: — Ты мне скажи! Зачем туда поехал? Не наниматься ли?!

— Нет, Иван… Ты как считаешь, надо эту бойню остановить?

— Да кто ж её остановит?! — ответил Иван с тяжестью в голосе.

— Тогда я попробую, — выдохнул Кузя и рассказал: — Ты, Иван, можешь не поверить, но меня пули не берут. Только никому об этом не говори. Если кому-то скажешь, что знаешь меня, то тебя могут арестовать. Не знаю, как у вас, а у нас пытать бы стали. Так что молчи и Галине скажи то же. Но, если что-то случится, если вам нужна будет помощь, то сообщи — я приеду и выручу.

Иван, принявший сообщение о пулях за шутку, попросил:

— Хорошо, друг, но под пули всё-таки не лезь! За меня не беспокойся, а Гале я скажу. Но и ты звони, если я чем-то смогу помочь! Гроши-то есть?

— Да мне не надо, — отмахнулся Кузя.

— Купил бы фон с нашенским номером, Кузь, чтобы на связи быть!

— У меня паспорта нет, Вань, — признался Кузя.

— Тогда я куплю, — предложил Иван.

— Как пожелаешь, — последовало согласие.

В городе, который был целью рейса, они нашли магазин связи, и Кузя обзавёлся новым фоном, на всякий случай оставив и старый.

Обнявшись, друзья расстались.

* * *

Половину города Кузя прошёл пешком. На выезде попытался поймать попутку, но, как и предупреждал Иван, нарвался на желающих почесать кулаки в ответ на русскую речь.

— Дураки вы! — усадил их Кузя в пыль, и пошёл прочь.

Его пытались догнать — один бегом, а другой на машине — но Кузя, сознавая, что люди остановились подвезти, наказывать не стал.

Ночевал в полях и перелесках, понемногу грызя инструкцию.

Однажды ему попала на глаза строка «Средства связи», где доступно расписывалось, что можно связаться с любого фона, находящегося поблизости.

«Это же воровство!» — вспыхнул Кузя поначалу, но потом убедился в удобстве того, что даже свой фон не обязательно доставать: отображалось всё содержимое его памяти.

Кузя чмокнул на номере Михалыча, и тот отозвался. Поделились новостями, а оба фона Кузи так и остались в кармане.

В другой раз Кузя набрёл на строку «Обслуживание скафандра», где указывалась желательность раз в год помещать скафандр в Короб.

«Да что же это такое?! — вспыхнул Кузя и, не в силах удержаться, взвинтился ещё больше: — Какой короб?! Какой скафандр?!..»

Однако, слегка успокоившись, он приказал себе: «Ищи, тупой!»

Ночью он видел скафандр, но не находил строку «Скафандр», пытался читать о коробе, но опять натыкался на непонятный «пакетик»…

* * *

Проснувшись очередным утром, Кузя сразу вспомнил о заклинившей проблеме и тихо пробормотал в полудрёме:

— Вот ведь скафандр, блин!.. Этот скафандр, блин!.. Скафандр!..

Произнеся последнее слово, вдруг почувствовал, что произошло нечто необычное. Он поднял голову и огляделся: вокруг было всё то же, что и вечером, но краем глаза заметил, что на нём другая одежда. Резко взглянув на себя, пришёл в оторопь: на нём был скафандр — тот самый скафандр, который он видел только ночью, а теперь появившийся наяву в свете солнца!

Вне себя от изумления, Кузя приподнялся и рассматривал себя. На перчатках виднелся тот самый узор швов, который виделся в темноте.

— Вот тебе и спортивный костюмчик! — пробормотал Кузя ошарашенно.

Тут же вспомнился Бо и вспомнилось, как он подал отдельно куртку, а затем брюки.

«Может быть, скафандр отстёгивается!» — предположил Кузя и осмотрелся.

На груди и ногах так же виднелись швы или стыки, а шов на поясе был обрамлён двумя ребристыми дорожками. Кузя потрогал его, пытаясь разделить, но шов оказался таким же эластично-упругим, как и весь скафандр. Никаких надежд на разделение не нашлось.

— Вот так спортивный костюмчик! — снова повторил он и, осенённый догадкой, произнёс: — Спортивный костюмчик!

И скафандр тотчас исчез!

Не было ни грома, ни молнии, ни землетрясения — просто исчез скафандр.

Кузя ещё более ошарашенно осмотрел себя расширившимися от удивления глазами: он сидел на траве в серебристом спортивном костюме. На серебряной куртке была серебряная молния. Такие же серебряные брюки и кроссовки.

— Вот те здра-асьте!!! — наконец вымолвил потерявший дар речи. — Серебряный костюмчик! Тот самый серебряный костюмчик!!!

Кузя осторожно расстегнул молнию и снова удивился: синий спортивный костюм, подаренный узбеком, бесследно исчез вместе с майкой!

— Ба-а!!! — выдалось удивление, а рука, словно ведая, что должно быть, потянулась во внутренний карман… Конечно, Кузя помнил о прочитанном, но серебряный пакетик, извлечённый из кармана, вызвал море восторга: «Вот Он!!! Его надо надуть! Это будет Куб!!!»

Но вдруг пришла иная мысль: «Не надо спешить! Нужно ещё раз внимательно прочитать!»

Кузя вернул пакетик карману и блаженно лёг на траву, повторяя мысленно с закрытыми глазами: «Вот оно-о-о!!!»

Восторг, восхищение, упоение… — всё смешалось, закрутилось нахлынувшей волной… и медленно растеклось блаженным самозабвением.

* * *

Разбудило высоко поднявшееся солнце.

Кузя довольно потянулся и попросил: «Хочу скафандр!»

Но ничего не произошло. Кузя сел и стал соображать, что не так…

— Скафандр! — рявкнул он, и тот появился вновь.

— Ладно! Понятно. Слушаюсь! — произнёс и поднёс перчатку к лицу.

Посмотрев на неё, он захотел ощутить её прикосновение и двинул перчатку к щеке, но какая-то преграда не дала это сделать. Кузя обеими руками попытался потрогать лицо, но ощутил только сферу: оказалось, что лицо защищено невидимым стеклом.

— О-па! — выдался комментарий.

Попытка постучать кулаком по стеклу оказалась такой, словно стучал по мягкой резине, поверх которой была ещё вата.

Увидев свой кулак, он вспомнил о луче и проверил, действует ли, — при повороте кулака к себе из запястья поднялся бугорок, по мысленной команде из него появился оранжевый луч. Поворот кулака обратно — и луч исчез.

«Надо ещё почитать», — решил Кузя и включил инструкцию.

Сразу отобразилось то, чего раньше не было: строка «Облик». Кузя чмокнул и увидел свой костюм — тот самый, подаренный узбеком, который был на нём все эти дни.

— Так вот он где! — выдал шутя и чмокнул снова.

Костюм распался на массу подзаголовков, гуляя по которым Кузя стал постигать возможности перевоплощения. Заодно он, словно неспешно прогуливаясь, шёл по грунтовой дороге.

Позднее голова вновь гудела от обилия информации — оказалось, что его недорогой спортивный костюм может приобретать любые формы и расцветки; так же может изменяться лицо; и даже два фона с запиской, которые были в его карманах, могут находиться там реально или оставаться в виртуальном виде.

Кузя не преминул воспользоваться возможностями и посмотрел на себя в волнообразных штанах… в сапогах… в сандалиях. Потом изменил лицо и попытался ощупать бородку с усами, но их не оказалось.

«Пусть так! — согласился Кузя. — Разберёмся!»

На изучение и пробы, перемежавшиеся неспешным шествием, ушёл остаток дня.

Когда солнце скрылось, Кузя хотел было поспать, но докатился далёкий раскат грома. Прислушался. Ему хотелось, чтобы это было громом, но гром продолжался без остановки: «Война».

Кузя поднялся и пошёл на этот гром.

«Я должен идти! — убеждал себя Кузя, прибавляя шаг. — Я должен остановить это!»

* * *

Грохотало долго. Кузя бежал и уже видел вспышки на небе, но грохот резко оборвался, оставив только облако дыма, видимое даже во тьме.

Когда Кузя добрался до места, облако дыма уже унесло. Дымился лишь повалившийся тополь. На поле, перепаханном взрывами, местами ещё виднелась полуживая трава — других жертв не было.

Вспомнилось о двух реках денег, которые нужно отрабатывать.

«Ведь это деньги народа!.. Это мои деньги!.. И кому-то это выгодно?!»

Была глубокая ночь. Скафандр долго шёл по полям и балкам. Одна из балок вывела к лесополосе из тополей и кустов, в которых укрылась военная техника. Костров не было, но тянуло дымком.

Людей тоже не было видно, и Кузя свободно шёл вдоль машин.

— Стий! Стреляти буду! — наконец прозвучало в тишине.

Скафандр остановился, а часовой вызвал подмогу.

Прошло немного времени, и прибежали трое военных.

— Хто такий?! — грубо прогундосил один.

— Що вин так вирядився? — пробухтел кто-то поодаль.

— Да гуляю я здесь! — ответил Кузя.

Видимо, вопрошающий ожидал чего-то другого, поскольку тотчас посыпались удары. Кузя намеренно упал и завёл руки за спину, но удары не прекращались.

— Так що вин гумовий чи що?! — возмутился один из пинающих.

Наконец пыл нападающих прошёл, и кто-то, склонившись, выразил фальшивое сочувствие: «Живий?»

Кузя не ответил.

Тот же грубый голос доложил по фону о задержании противника.

Попытались связать руки, но попытка не увенчалась успехом.

— Вин якись слизький, як салом помазаний! — прогутарил пытавшийся.

— Смирне! — прозвучала команда, а затем последовала похвальба: — Ось вин! Ми затримали!

— А що не звьязали?! — взыскал подошедший.

— Так вин слизький якись!

— А ну всипте!

Вновь последовали удары и пинки. Было видно, что при командире старались, как только могли.

У Кузи поначалу было желание поговорить, но, чем больше проявлялась агрессия, тем меньше оставалось желания. Происходившее напоминало то, через что уже довелось пройти, и когда терпение иссякло, а вместо него вспыхнула жажда мести, которая была когда-то, скафандр встал и единым махом располовинил всех, кто был вблизи. Часовой, стоявший дальше, направил автомат.

Кузя скомандовал: «Зеркало!» — и часовой, успев выдать короткую очередь, упал.

Выстрелы всполошили всю колонну. Из машин посыпались военные, завизжала сирена, включились прожекторы.

Скафандр шёл вдоль машин и проводил рукой вблизи двигателей. Ворковавшие тут же замолкали. Раздавались крики, команды, выстрелы, но Кузя не обращал внимания на суету, а спокойно выполнял задуманное. Те, кто пытался ударить, отлетал сам, кто стрелял — падал…

Когда колонна закончилась, скафандр не стал возвращаться, а пошёл дальше. Нашлись дураки, которые стреляли вслед, но иссякли.

Предвидя, что при следовании по дороге его настигнет погоня и снова будут стрелять, Кузя покинул дорогу и пошёл полем.

Поле, сначала ровное, поросшее бурьяном, перешло в развороченное давним обстрелом, где бурьян рос клочьями. Кузя ушёл на значительное расстояние, скрывшись в ночи, и остановился на отдых в ложбине, по пояс заросшей травой.

Светили звёзды. Кузя лежал и любовался ими.

«Нич яка мисячна…» — начал было Кузя, но остановился. Что-то мешало, что-то не давало покоя… Он долго лежал безмолвно, глядя на звёзды, и чувствовал укор, исходящий от них…

«Я опять убил! — понял Кузя. — Я опять поддался гневу!.. Сволочь!.. Они дураки, а я — сволочь! Чем я лучше тех, кто избивал меня?!..»

* * *

«Я буду петь эту песню, чтобы она напоминала мне, что не следует больше никого убивать!» — решил Кузя поутру.

«А если в меня будут стрелять?» — возник вопрос.

«Тогда сами виноваты!» — выдался вердикт сам по себе.

«Но ведь они дураки!»

«Может, они сами додумаются не стрелять?!»

Откуда-то донеслось едва слышимое жужжание. Кузя сел и огляделся поверх травы, но никого не приметил. Жужжание продолжалось, и Кузя посмотрел на небо — высоко над ним двигалось пятнышко.

«Засекли! — подумалось поначалу, но новое предположение отмело догадку: — Может, наш?!»

«А кто из этих дураков наш?!»

«Да все одинаковые!»

«Точно!.. Уничтожать будем везде!.. Но только оружие… и технику, но не людей!»

* * *

Звук отдалился. Скафандр поднялся и пошёл по ложбине.

Пока шёл, новая мысль поселилась в голове: «Надо каждый день читать — узнавать что-то новое! Пусть это трудно… трудно понять, но надо постигать… и тренироваться… чтобы в нужный момент использовать то, что надо! Мало ли там такого, как „Зеркало“, как „Облик“?!.. Надо читать!»

Впереди показались густые заросли кустов, предлагавшие укрытие.

Строка «Луч» снова развернулась подразделами. Кузя пропустил «Кинжал», «Меч», «Рапира», «Палаш» и другие. Его внимание привлекла «Стрела».

«Та-ак! Значит, и стрелять можно?!» — заинтересовался Кузя и чмокнул.

«Стало быть, можно их сбивать!» — сделал вывод спустя долгое время.

Солнце стояло в зените, но ни жара, ни жажда, ни звеневшие и жужжавшие насекомые не донимали. Можно было снова отправиться в путь, но Кузя приказал себе ещё что-нибудь прочесть.

«Куб!» — оживилось воспоминание.

Кузя сменил вид, достал пакетик и, держа его в руке, снова вызвал инструкцию, отыскал не «Куб», а «Короб» и, упрекнув свою память, принялся читать…

Но читать не дали: опять послышалось жужжание, но не живое — от насекомых, разнообразие которых было в избытке, — а механическое.

— Да что это?! — Кузя недовольно отвлёкся от занимательного чтения.

«А вдруг наш?!» — опять всплыл вопрос.

— Да какой он наш?! — выпалил Кузя. — Все они не наши!

Спортивный костюмчик долго выжидал, а потом поднял руку и прицелился… но результата не было. Поводив руку туда-сюда, наконец попал в нужную точку неба — проскочил луч, и жужжание прекратилось.

— Вот так!.. Не мешайте нам читать! — отколол Кузя и снова улёгся в траву. Но чтение не шло. Какие-то сомнения опять морочили голову:

«Кто его знает, как правильно!.. Вот найти бы Лога и спросить его, что делать!»

«Привык, что тебе приказывают, а думать не надо! Машина по уничтожению!»

«Вот и они, бедняги, выполняли приказ, не думая…»

Сомнения долго не давали возможности сосредоточиться, и захотелось отрешиться от них:

— Встать! — приказал Кузя себе гонором, как в армии, и поднялся, выполняя приказ.

— Смирно!..

— Вольно!..

— Лечь и читать!

Кузя вновь лёг и взялся за чтение, отбрасывая всякие сомнения. Если раньше читал о Коробе, воспринимая как возможную вероятность, то, держа пакетик в руках, читал уже как руководство по эксплуатации.

Как ни велико было желание узреть Короб, когда дошёл до конца статьи, разум приказал повременить.

Кузя поднялся, положил пакетик в карман, обрёл облик скафандра и пошёл дальше.

* * *

Деревушка, попавшаяся на пути, оказалась покинутой и, судя по всему, разграбленной. Кое-где даже ворота и двери сняли. На дороге остались следы армейских колёс.

Вдали виднелся лес, и Кузя отправился туда, чтобы скрыться от глаз.

Однако лес оказался обитаем. Маскировочные сетки бросались в глаза нелепостью оттенков. Уже подходя к лесу, Кузя понял, что замаскированы танки.

Было очевидно, что, находясь на открытой местности, скафандр также был обнаружен. Часовой, стоявший на опушке, что-то говорил по рации, но стрелять или окрикивать не решился.

Скафандр прошёл в лес и, запев «Нич яка мисячна…», запрыгнул на первый танк.

С грохотом упал ствол орудия, отвалился ствол пулемёта и прочертилась линия на двигательном отсеке.

Спрыгнув на землю, скафандр вдобавок отрезал ведущие колёса и, продолжая петь, направился к следующему танку.

Служивые в полевой форме, держась в сторонке, глядели во все глаза.

После третьего танка скафандр был атакован струёй огня — лупили прямо в упор, но, вопреки надежде нападавших, огонь не прилипал к скафандру, а падал вниз и горел лужей. Кузя вышел из лужи огня и прыжком настиг пожарника. Тот, отбросив огнемёт, пытался убежать, но скафандр, схватив его за шкирку, как нашкодившего котёнка, потащил к горевшей луже…

Скафандр медленно подводил его лицо всё ближе к огню, продолжая петь песню. Служивый пытался вырваться, выписывая кренделя руками и ногами, но огонь приближался неотвратимо.

Когда смельчак взвыл истошно, Кузя отбросил его от огня. Обмочившийся вояка бросился наутёк.

Скафандр успел «обработать» ещё пару танков, как военные забегали — и оставшиеся танки взвыли. Ближайший взвывший замолк от движения руки, но, пока он «обрабатывался», остальные двинулись из леса на поле. Кузя стал гоняться за ними, как в азартной игре, и резать траки. Одни встали, другие закрутились на месте, а третьи прибавили газу, рассыпаясь в разные направления, как горошины…

Кузе пришлось изрядно побегать за «горохом», и они, остановленные, выстроились полумесяцем. Лишь нескольким «бэшкам» удалось улизнуть.

После «разминки» скафандр продолжил «обработку», напевая песню и не трогая экипажи, а закончив «работу», помахал всем «зрителям» рукой и, поклонившись, как со сцены, удалился.

* * *

Скафандр шёл по следам «бэшек».

Новое жужжание, догнавшее его, вновь остановила Стрела.

Следы привели в село, где в тени садов пустующих хат пряталась масса бронетранспортёров, артиллерийских установок, миномётных комплексов и прочей техники.

Скафандр снова принялся выводить из строя технику, но военные на сей раз оказались сноровистей: село заурчало, и техника повылазила из укромных мест на улицы в намерении улизнуть. Скафандру вновь пришлось ловить «горох». Он бегал по улицам и останавливал двигавшихся.

На сей раз улизнула львиная доля, но и остановленный «урожай» был немалым.

К вечеру скафандр «обработал» остановленных, а потом остался в кругу солдат, сидевших на скамейках у костра. Те, поначалу опасавшиеся, понемногу разговорились и стали выведывать у Кузи, кто он и откуда. Кузя замял тему о себе и перевёл разговор на жизнь и быт солдат в намерении определить для себя, что заставило их участвовать в этой войне. Выяснилось, что причиной были только деньги, которые нужно отрабатывать, стреляя и убивая. Это возмутило Кузю, но он постарался не выдать своего гнева, а убеждал парней бросить эту грязную работу и заняться чем-нибудь достойным, но ватага, уже привыкшая к дармовому баблу, не желала считать киллерскую работу грязной. Кузя стал мысленно напевать, чтобы не разъяриться окончательно.

— Так хто ти такий?! — навязчиво прогутарил один из них, а прочие уставились, ожидая ответа.

— Я — народ России! — ответил Кузя, но, молвив это, тотчас предположил следующий вопрос и сразу дал ответ: — Я категорически против того, что здесь творится!

Однако вопрошавший, не желая слышать ответа, чванно задал тот самый вопрос:

— И що ты робиш на наший земли?!

— Я всё сказал!!! — сурово заключил Кузя и, поднявшись, пошёл прочь.

Костёр был во дворе хаты, оставшейся невредимой, но вблизи и далече была масса хат с выбитыми окнами, с полуобвалившимися стенами. Кузя выбрал для ночлега хату, где два окна были забиты треснувшими фанерными листами.

Угол дома обрушился, оставив расходящиеся трещины. Кузя вошёл через пролом. По различиям в слое пыли и обломков штукатурки, по отпечаткам обуви было видно, что в доме имелись кровати или диваны до прихода солдат — утащили. Осталась лишь этажерка с карандашами, книжками и тетрадями. Фанерной защиты было достаточно, чтобы оставаться вне поля зрения, и скафандр устроился на отдых в углу, где украденная мебель оставила ровную подстилку из пыли.

* * *

Рассвело. Гомон снаружи разбудил Кузю. Он приподнялся и обозрел обстановку через фанерную трещину: какие-то штатские устанавливали видеоаппаратуру на штативах, нацелившись объективами на хату, приютившую скафандр.

«Ну что ж! Интервью пришло!» — сделал вывод Кузя и, решив приготовиться, огляделся.

На нижней полке этажерки лежали цветные карандаши, детские книжки и комочек аляповато-разноцветного пластилина. Рядом с ними оказался покрытый пылью шедевр детского творчества: на высушенном жёлтом листе расположился пластилиновый ёж, утыканный семечками подсолнуха вместо иголок.

Следующая полка была пустая, хотя пыли там не было, а на верхней полке лежали тетради, деревянный треугольник и пластмассовый стаканчик с ручками и фломастерами, среди которых выделялся толстый чёрный маркер. Взгляд Кузи остановился на нём, и он решил попробовать…

— Простите меня, люди добрые! — прошептал он, беря маркер.

Попытка удалась — чёрная полоса осталась на скафандре и превратилась в букву «Н». Затем буква стала жирнее и обзавелась тонким контуром. Кузя критически рассмотрел её: пусть не идеально ровно, но достаточно крупно. Далее расчётливо оставалось место для продолжения слова «Народ», а под ним полагалось расположить «России».

Под буквой «Н», чуточку сместив, Кузя стал вырисовывать «Р», но контур довершить не удалось: маркер заскрипел, как пенопласт о стекло. Попытки оживить его результата не дали, а чёрный фломастер наотрез отказался оставлять след. Кузя вернул позаимствованное стаканчику и пошёл на выход как есть.

Выходя под прицелы объективов, раздумывал о том, что могут спросить и как ответить на это.

Две видеокамеры: одна большая, явно профессиональная, а другая поскромнее, но с каким-то несуразным тылом, — нацелились на него, но штатские не порывались подойти и взять интервью. Они были близко, но, не видя намерений к беседе, Кузя постоял некоторое время в нерешительности, а потом развернулся и пошёл прочь.

* * *

Техника, достойная кромсания, так и не встретилась этим днём.

Найдя удобное место, вновь принялся за постижение неизвестного.

Открылось, что «Н» и «Р» сами появились в «Облике». Можно было изменить их цвет, размер и форму шрифта, а также дописать слова, чем Кузя и занялся. Попробовав разные варианты, он оставил начертанное именно таким неидеальным, как было, а слова дописал правильным шрифтом без каймы.

«Всё это — баловство!» — наконец пожурил себя Кузя и принялся за серьёзные темы.

К вечеру голова снова распухла от информации. Оказалось, что можно определить даже невидимые беспилотники, узнать состояние здоровья человека, получить информацию о взрывчатых веществах вблизи, опасных излучениях, ядерных зарядах и о многом другом, включая дату, которую надлежало ввести. По мере прочтения Кузя вспомнил несуразную видеокамеру и пожалел, что не прочёл это раньше, допуская вероятность излучения. Самое главное, что поразило его, — это возможность определять ложь. Кузя, прочитав это, даже матюгнулся, и с нетерпением хотел опробовать, но компании для опробования не было, и он прочёл раздел «Оперативная информация» до конца.

* * *

Следующим днём техника вновь повстречалась, а затем день за днём работа кипела.

Однажды среди солдат всё-таки оказался журналист какой-то газетёнки и принялся навязчиво выпытывать информацию об Энэре — интервью так и не получилось, но Кузя признался, что ищет Бога на Земле.

Пролетели дни, и фортуна преподнесла сюрприз: это были родные бээмдэшки. Свежая покраска явно имела целью скрыть принадлежность, но рельеф эмблемы, оставшейся под краской, замазавшей её, говорил Кузе, что это не его дивизия. Может быть, это дивизия Ивана — Кузя когда-то видел все десантные эмблемы, но достоверно припомнить их не мог.

— Что, и до нас дошли?! — обомлели служивые без знаков различий.

— А что, сообщили уже? — удивился Кузя.

— Они позвонили.

— И в гости ходите?

— Бывает. Так… Обменяться чем-нибудь.

Последовала команда «Смирно!», и к вытянувшимся собеседникам Кузи подошёл человек также без знаков различия в сопровождении парочки таких же, чьи звания подсказывались лишь степенью почтения. Позади них поспевал четвёртый, чьё поведение говорило о роли стукача-информатора.

— Та-ак! Значит, народ России пришёл?! — вопросом приветствовал подошедший с серьёзным лицом, но улыбкой краешком губ.

— Пришёл, — подтвердил Кузя.

— И каковы ваши намерения?

— Я намерен остановить войну.

— Так мы все здесь для этого!

— Что-то у вас не получается!

— А у вас получится?!

— Надеюсь! — ответил скафандр и отсёк ствол пулемёта.

Все удивились произошедшему, но было видно, что о такой возможности они уже слышали. Информатор, проявив не менее удивительную резвость, схватил катившийся по броне ствол, и, подбежав к вопрошавшему, подобострастно протянул.

— Спасибо! — поблагодарил тот то ли Кузю, то ли холуя и, осмотрев срез, передал сопровождавшему, указав: — На исследования!

— Товарищ Александров, может, пригласим его к нам? — обратился второй сопровождавший.

— Пригласим! — решил Александров и обратился к Кузе: — Я слышал, что вас окрестили Энэром. Могу ли я обращаться к вам так же?

— Энэром?! — удивился Кузя.

— Ну да! Разведка донесла.

— Ну-у… — до Кузи постепенно дошло об источнике крещения, и он протянул, смиряясь: — Раз так, то пусть.

— Тогда прошу вас, Энэр, посетить нашу келью.

— Пусть так, — согласился Кузя.

* * *

Келья оказалась закамуфлированным шатром человек на двадцать, по периметру которого выстроились стенки из камуфлированных мешков. Такими же мешками шатёр был разделён на несколько «комнат»: кухня, большая комната с картой на столе, спальня и, возможно, ещё что-то.

Александров пригласил в большую комнату. Его подручный освободил стол, свернув карту. Возле раскладного стола стояли такие же раскладные стулья, вокруг которых расположились мешки в качестве сидений. Кузя отказался от предложенного стула, опасаясь за его сохранность, и разместился на мешке.

— Тогда и я так же устроюсь, — решил Александров и расположился на встречном мешке так, что между ним и скафандром был стол.

Сопровождавшие замялись: было видно, что им неудобно было сидеть на стульях в то время, как командир был на мешке. Переглянувшись, они остались стоять.

— Может, чайку? — деликатно предложил Александров Кузе и мельком взглянул на одного из стоявших.

Кузе не хотелось менять облик, и он отказался, хотя тот, кто был одарён взглядом, уже умчался выполнять предложенное.

— Или чего-то покрепче? — продолжилось предложение.

— Спасибо! Нет, — вновь отказался Кузя и, решив исчерпать излишнюю любезность, перешёл к делу: — Я принял ваше приглашение и готов выслушать.

— Ну что вы, Энэр! Это мы готовы выслушать вас! Вы свалились неизвестно откуда и устроили переполох в рядах противника! Назвались Народом России, чем обрекли Россию на новые обвинения в применении немыслимого оружия! И, что верно, то верно, уничтожаете их технику так, как нам и не снилось! Я бы с пониманием отнёсся к этому, если бы это на самом деле было наше оружие, но… У нас даже есть видео, где в вас стреляют, и стреляющий падает от своей пули! Я строго всем приказал, чтобы ничего подобного!.. Может, расскажете о себе?

— Я уже сказал, что намерен прекратить войну, — напомнил Кузя.

— Мы это уже слышали. Так мы обеими руками «за»! Мы сами здесь для прекращения, но что конкретно вы намерены делать?

— Я буду уничтожать всё, что стреляет.

— Так! А живую силу вы не трогаете?

— Если не нападают.

— Да кто на вас нападёт?! Так бабушка с кухонным ножом может на танк напасть!.. Ну это ладно! Так откуда у вас скафандр? Чьё это производство? — тон был фальшиво любезным, а поданный чай отпит с явным раздражением.

Кузя не стал отвечать, а пригвоздил сам:

— Почему вы здесь?!

— Мы здесь защищаем русский народ!

— Так Гитлер, защищая немцев, захватил Чехию!

— Мы — военные, и выполняем приказы! А сверху виднее!

— В Нюрнберге тоже пытались отмазаться выполнением приказов!

— А вы что предлагаете?! Оставить братьев на истребление?! Я — солдат! И если я посылаю на смерть, то и сам пойду без страха!!! — тон перешёл в высокий.

Кузя сознавал, что сам первым повысил тон, но, не желая продолжать разговор в таком тоне, поднялся в намерении удалиться. Снаружи послышался звук машины, и стоявшие сообщили хором: «Приехали!»

— Прошу вас остаться, Энэр! — вновь прозвучало фальшиво любезно.

* * *

Вошли двое: один — высокий и худой, второй — ниже ростом, но из-за своей толщины кажущийся коротышкой.

Толстый поздоровался за руку только с Александровым, словно не заметив остальных, и, сев на жалобно заскрипевший стул, хрюкнул хмуро:

— Ну что?

Бросив взгляд на подручных, Александров дождался, пока те исчезнут, и доложил в таком тоне, словно Кузи не было рядом:

— На контакт не идёт! Придерживается экстремистских прозападных позиций! Нас обвиняет в фашизме! Намерен уничтожать технику! Уничтожил несколько наших беспилотников и один пулемёт! Пулемёт я отправил к вам.

Толстый, сидя с торца стола между Кузей и Александровым, слушал, упёршись взглядом в стол. Его скрещенные пальцы — толстые, явно незнавшие труда, с торчащими чёрными волосьями, как щетина у борова, — вызывали такое же отвращение, как и сам он — зажравшийся, обрюзглый, с отвисшими щёками и жирным двойным подбородком.

Кузя продолжал стоять, не зная, уходить или нет, а жирный вновь прохрюкал:

— Ну что, Кузьма?! Мы вас ищем, а вы в бега подались!

Александров вскинул брови и удивлённо уставился на Кузю. Кузя тоже удивился и, предпочтя остаться, вновь сел на мешок.

— Ну то-то же! — удовлетворённо буркнул толстый и выдавил: — От нас не уйдёшь!!! Мы везде отыщем!!!

Александров, сменив вид на подобострастный, пересел на стул, а верзила стоял позади толстого, как вторая спинка стула.

— Кровавый след за вами тянется немалый! — продолжал толстый. — То, что вы взялись уничтожать технику врага, — это вам плюс, но поблажки не ждите! Слишком много вы натворили делов! Если и дальше будете действовать в ключе наших интересов, то можно будет говорить о снисхождении!..

Толстый по-прежнему бубнил в стол, Александров сверлил взглядом стекло скафандра, а Кузя сидел безмолвно.

— Ну что молчишь? Нечего тебе сказать?! Язык присох от страха?! — распинался толстый.

— Покажите мне карту, — потребовал Кузя.

Толстый потёр пальцы и, всё так же глядя в стол, распорядился:

— Покажи!

— Она секретная! — посмел возразить Александров.

Последовал властный жест холёной руки, и Александров спешно раскатал карту по столу.

— Градирни! — хрюкнул толстый.

Александров склонился над картой и показал Кузе на зелёное пятно леса:

— Где-то здесь скрывается крупное подразделение. Его необходимо уничтожить!

Кузя, встав, рассматривал карту. Что-то в ней было понятно, о чём-то можно было догадываться. Важно было то, что указывались дислокации обеих сторон. Толстый выдал указующим тоном:

— Твоё задание: уничтожить всю технику, а затем доложить лично! И имей в виду, Кузьма, что нам известно, где твои дети, где Михалыч и где его сестра с дочкой! Так что в твоих же интер-ресах не пор-роть гл-лупостей!!!

От приказного тона и угроз, от чванного перехода на «ты» Кузя вновь стал терять самообладание, с трудом сдерживая желание заехать по физиономии, а толстый, вставая, продолжал язвить, переходя на высокий тон:

— Гл-лупостей ты, вал-ленок, уже натвор-рил немало! Ума не дано, так хотя бы с гл-лупостями не шёл в перебор! И эту надпись дурную чтобы стёр!!! Нехват-тало нам…!

— Пусть будет перебор! — выдал Кузя и врезал по свиному рылу.

Толстый опрокинулся на худого, пригвоздив его к земле всей своей массой. Александров таращился на Кузю, не зная, что предпринять, а Кузя прихватил карту и пошёл прочь, повторяя:

— Пусть перебор! Пусть валенок! Пусть ума не дано!..

Кузя-скафандр-Энэр, походя выводил из строя технику, попавшую под руку. На остальную технику был объявлен мораторий в этот день. Удаляясь по дороге размеренным солдатским шагом, Энэр выдавал в такт шагов: «Пусть будет так! Пусть будет так: я — валенок, а ты — дурак! Пусть будет так! Пусть будет так: я — валенок, а ты — дурак!..»

* * *

Пошёл дождь, но Кузя не беспокоился за карту, зная, что она не намокнет, пока он держит её. Дождь перешёл в ливень. Требовалась ровная поверхность, чтобы рассмотреть карту, как на столе, и Кузя сообразил расстелить её на луже, придерживая за угол.

Так и поступил. Карта легла на лужу ровно, но оставалась сухой. Струи ливня замысловатыми траекториями стекали с неё, а Кузя всматривался в стрелки, крестики, заштрихованные районы и прочее. Бросилось в глаза обозначение его родной дивизии и стрелка при ней. Эта стрелка находилась под угрозой того самого леса, о котором шла речь.

Передвинув карту, чтобы лучше разглядеть, Кузя, занятый мыслями, как спасти свою дивизию от удара, совсем забыл о необходимости держать уголок, и намокающая карта стала темнеть.

— Валенок, блин! — вскричал Кузя и ухватил её вновь, но было поздно: бумага стала набухать.

Значки на карте не поплыли, и это радовало, но было очевидно, что сохранить карту не удастся: склеенная из нескольких листов, она неизбежно должна была порваться. Вспомнив о том, что в памяти неведомого компьютера остались буквы и спортивный костюм, Кузя сменил облик на тот самый костюм и, сложив карту, засунул её за пазуху.

— Будь что будет! — решил он и вновь поменял облик.

Ощущение сырости пропало, но Кузя не торопился узнать результат — освободившись от лишнего, он решил пробежаться.

Начавшись лёгкой трусцой, пробежка набрала темп и выявила приятную новость — ни грязь, ни лужи не вызывали скольжения. Кузя уже не смотрел под ноги, а только выбирал направление. Ливень серой стеной заслонил обзор.

«А правильно ли я держу направление?» — возник вопрос.

Конец ознакомительного фрагмента.