Наследие. Я зависим от всего

Андрей Янкин

Когда мы живём, то проходим не только по линии своей жизни. На нее влияют все: родители, друзья, пристрастия, профессия, хобби. И в каждом из этих миров мы ведём свою, независимую игру. Хотим ли мы того или нет. Мы зависимы от всего. Мне хотелось узнать и понять каждый из этих миров, и поэтому я решил, что исследую всё, что меня окружает, и самого себя. Я был кем хотел, там, где хотел. Что ждёт меня дальше – знают только небеса.

4. От знакомства, способного поменять все

Вся эта история может по-разному быть расценена каждым из вас. Я уверен. По различным моральным устоям и воспитанию. Не всем понять меня в годы моей молодости, как и не всем меня осуждать. Это был год 96—97. Молодежи тогда было трудно идти по шаткой дорожке нравственности. Многие вставали на путь криминала, наркотиков и «уличной жизни». И это считалось пиком крутости. Ну а мальчуганам, типа меня, неиспорченным «маменькиным сыночкам», как считалось, вообще дорога в УВАЖЕНИЕ была закрыта.

История, которая случилась со мной в 15 лет, полностью поменяла мою жизнь и меня в ней. Это было то, что не поддавалось ни одним критериям нормативных этапов жизни подроста. Всякий, кого как-то параллелью затронуло это событие моей жизни, знают, что произошла ситуация из ряда вон выходящая. А может, уже даже и не помнят, как было до этого, и воспринимают это как очевидное. Но было ДО и намного важнее — ПОСЛЕ. И именно тот момент большого взрыва во вселенной стремительно ударил по реалиям моей тогдашней жизни. То «послание», что я получил, каким-то образом было правильно «прочитано» мной, и именно оно сыграло роковую роль в моей жизни, изменив и перевернув ее.

Когда я стал немного реже посещать больницу, все равно приходилось состоять на учете у врачей и сдавать контрольные анализы. Моя детская инвалидность полностью себя оправдала моим внутренним состоянием души, хоть я и старался жить обычной для подростка жизнью. Встречался с девушками, проводил время с друзьями — в периоды, когда мне не приходилось находиться на диспансере. О физических нагрузках не было и речи. У меня даже было освобождения от урока физкультуры в школе. В то время даже мысли не было идти в какой-либо спорт секцию, ибо из-за постоянных внушений врачами я списал себя со всех возможных счетов. «Щадящий режим», никаких нагрузок, никакой прежней жизни. Ментально я и правда чувствовал себя больным, но не ощущал этого. Конечно, в моменты болезненных схваток в области печени все вставало на свои места. Это было невозможно терпеть и приходилось прибегать к очередному курсу лечения.

На этом фоне я чувствовал себя слабым, неполноценным подростком. И эта неполноценность отражалась на моем духе. Все больше избегал каких-либо конфликтов, всячески не ввязывался в драки, которые происходили почти каждый день. Не мог отстоять свои интересы там, где была необходима банальная грубая сила. Меня били во дворе, били в школе. Мое мнение не воспринималось всерьез.

Это был самый разгар 90-х, когда преобладающее большинство парней старались походить на образы криминальных авторитетов, нередко решая вопросы с противниками в драках на улице. Я же всего этого попросту боялся. У меня не было ни характера, ни навыков, ни попросту правильно подобранных слов, которыми я бы мог парировать людям с преобладающим криминальным уличным жаргоном. Просто находился в стороне от всего этого и наблюдал, как мои сверстники зарабатывают уважение, в очередной раз сумев постоять за себя в очередной драке. Тихо завидовал тем, кого слушались на улице другие и сверстникам которые пытались быть похожими на них, принимая их авторитет. За ними без промедления шли другие, в прямом смысле этого слова. Я же был «белой вороной».

Речь пойдет об одном очень важном человеке для меня — Вове Никотине (Жижикин Владимир Геннадьевич).

В один из очередных дней после школы, когда я проводил время в одиночестве на лавочке у подъезда дома, внезапно ко мне подошел мужчина с велосипедом. Он спросил, как меня зовут. С виду это был худощавый, ростом 160 см от силы, нос «картошкой», со сросшимися бровями, походивший на выходца из Кавказа, 30-35-летний мужчина. Но со всеми его не впечатляющими габаритами, голос и манера разговора у него были очень властные и уверенные. Представившись, я больше ничего не отвечал, ибо тупо испугался.

Кавказские ребята в стремительных темпах завоевывали авторитет в криминальной среде нашего города. Но он вовсе не являлся им. Просто был похож, что ли. На его просьбу спрятать велосипед мне ничего не оставалось, как невнятно согласиться, поскольку его слова звучали как-то особенно настойчиво и завораживающе.

Взяв велосипед, я тут же двинулся к подвалу нашей «пятиэтажки», поставить вверенное мне имущество в кладовке, принадлежавшей нашей семье. Выйдя обратно на улицу, мужчины уже не увидел. Мне стало дико интересно, кто же это такой, и я побрел по району, выглядывая его. На самом краю последних домов нашего двора на лавочке я увидел движение среди группы людей. А когда подошел поближе, узнал стоящего рядом со скамейкой того самого мужчину. Да какой он мужчина? Со своим телосложением он выглядел как мелкий пацан.

Когда я подошел совсем близко, то понял, что двое «крупногабаритных» мужиков, находившихся на той же лавочке, сидели в полной «отключке», оперевшись друг на друга плечами. У каждого из них проявлялась припухлость на одной из щек, прослеживался ярко выраженный след от удара. Этот «мелкий» нависал над ними, словно ядовитая кобра перед броском, и резкими рывками пытался привести их в чувство.

Я вообще тогда ничего не понял. Он что, их вырубил? Да каждый них был на две головы выше него и в два раза тяжелее в весе. Что произошло? Когда они по очереди начали приходить в себя, «мелкий» начал «грузить» их плотным потоком слов, которые слагались в быстро построенные предложения и резали уши своей жесткой манерой вперемешку с жаргоном и отборным матом. И все это он проворачивал с немереным спокойствием. Он что-то им утвердительно внушал, а потерпевшие сидели, мыча от боли и виновато со всем соглашались. Тогда я понял, что они стали его должниками. Он попросту «разводил» их как детей, с такой же, казалось, легкостью и непринужденностью.

Уходя, «мелкий» сказал «увидимся» и поспешил ретироваться между домами, сквозь район, который, явно, он хорошо знал.

Немного погодя и прокручивая увиденное в голове, я спрашивал себя: «Да кто он такой, впервые вижу его на нашем районе. Или же я не обращал до этого внимание?», «Это что, был их велосипед?». Но мне уже некому было дать ответ.

Время летит стремительно, даже когда ты молодой. Дни сменялись неделями, за ними летели месяцы.

За тем злосчастным велосипедом ко мне никто не приходил. Денег всегда и всем хочется, особенно когда ты молод, а вокруг мои сверстники не весть откуда их брали. Больших сумм у нас в семье отродясь не водилось. И вот, совсем уже решив, что «мелкий» куда-то сгинул, я попросту продал то, что не принадлежало мне и стояло у нас в подвале тайком. Даже уже не помню, кому и за сколько. Да это и не важно.

Важно то, что через какое-то время мой одноклассник мне сказал: «Тебя ищет Вова Никотин. Сказал, оторвет тебе голову».

С уличными компаниями, тогда походивших на криминальные банды, которые были в каждом районе города, я не общался. Хоть и мои ровесники, в том числе тот одноклассник, имели к ним прямое отношение и пользовались немалым уважение всех, кто относился к этому слою населения. Криминал — воры и «жулики» становились все сильнее как отдельная ячейка общества. А точнее, уже целые шкафы. Манера жизни, способ зарабатывать деньги, решение проблем методами физических расправ — все стекалось к тому, что этих людей попросту боялись. Быть в банде было престижно. Это становилось брэндом. Разговоры «по фене», драки, воровство, вымогательство, «рэкет» становились все чаще и ярковыраженнее. Правоохранительные органы не справлялись со всем этим. Это давно вышло из-под их контроля. Страна катилась в хаос, где более сильные криминальные группировки делили территории власти, «крышевали» малый и средний бизнес. Системе просто платили, чтобы она закрывала на все глаза.

Итак, ввиду своей неосведомленности, я не знал, кто такой Вова Никотин и какое «положение» он имеет. Явно было видно, что элемент он криминальный и уважаемый. И однозначно речь шла о «мелком». Когда же я попытался спросить у своих друзей, то отводя взгляд, мне сказали: «Купи водки и сходи к нему. „Проставься“ и реши это».

«Да кто он такой вообще? Я же его видел. Он настолько мелкий, даже я его побью», — лишь единожды проскочило у меня в голове. Потом я вспомнил тех мужиков на лавочке.

В городе, который стоит на границе с Китаем, имевшем на своей территории уже множественное число предпринимателей с различной продукцией разного уровня и ранга из «Поднебесной», не было проблем купить дешевой завозной водки, которая продавалась прям у них в жилых комплексах. Такие были и у нас на районе. Для этого больших денег не требовалось. Я перелил содержимое пакетов, напоминающих пакеты для капельниц, в бутылки со знакомой всем этикеткой и отправился по адресу.

Когда я пришел к месту назначения, которое мне описали, то увидел одноэтажные деревянные дома, стоявшие в ряд вдоль дороги. Тот, что нужен был мне, стоял последний, в аккурат рядом с заброшенным городским кладбищем. Дом и двор были настолько просты и не ухожены, что явно не напоминали коттедж из американских фильмов. Это была деревянная изба, каких полно в российских деревенских глубинках, которые однозначно уже пережили свой срок. Но они до сих пор стояли в изобилии по всему городу, разбавляя своим колоритом новые многоэтажные дома.

Конец ознакомительного фрагмента.