Бумеранг

Андрей Щупов

«Бумеранг», книга Андрея Щупова, лауреата премии ДЭМ-92 «За лучший российский детектив» продолжает сагу о буднях охранного агентства «Кандагар». Впервые ветераны агентства сталкиваются с криминальной силой, которой вынуждены уступить. Былые связи перестают работать, прежние покровители робко отворачиваются. Бойцам «Кандагара» приходится не просто отбиваться, а всерьез бороться за свои семьи и свои жизни…

Глава 4

Все получилось гораздо проще. Стукнув костяшками пальцев в боковую дверцу, Стас прижал к окошечку сработанные на принтере стодолларовые фальшивки, и фокус-покус удался, — стекло послушно поползло вниз.

— Тебе чего, керя?

Стас нагнулся, пытаясь заглянуть вглубь салона, но, увы, было слишком темно. Как он ни всматривался, разглядеть удалось только крупный нос сидящего возле окна лысого усача.

— Ломит, брателла, спасу нет. Выручай, а?

Вертевшаяся на языке фраза о девочке на ночь, так и не родилась. Может, оттого, что, едва глянув в холодные, узко посаженные глазки лысого типа, Стас нюхом почуял: прав Гусля — на все сто! Если здесь чем и торгуют, то никак не плотской любовью.

— Ломит, говоришь?

— А то! Не знаю, как до вас добрался. — Стас изобразил на лице страдание, даже чуть сгорбился. Впрочем, носатого это ничуть не проняло.

— Ты адресом не ошибся, родной?

— Да вы чего, в натуре! Был ведь уже у вас. Только вы тогда в Октябрьском стояли. Теперь пацаны подсказали, будто сюда перебрались. А мне, понимаешь, в лом уже терпеть. — Стас пошелестел купюрами. — Ты смотри, если мало, могу добавить. Бабок-то как раз навалом…

Лысый приоткрыл окно пошире, настороженно скосил глаза, пытаясь изучить пространство за спиной Стаса. Впрочем, будь за Зиминым верные товарищи, при таком дожде вряд ли он сумел бы что-нибудь рассмотреть. Но, видимо, к какому-то решению лысый типчик все же пришел.

— Что ж, давай сюда свои денежки, поглядим, как помочь твоему горю.

Стас с готовностью протянул пару бумажек.

— Хватит?

— А у тебя никак еще есть?

— Ну, если нужно добавить…

Дверной замок неожиданно щелкнул. Лысый изобразил радушную улыбку.

— Какой же базар под дождем? Ты давай залазь сюда, тут, под крышей, все и обговорим…

О такой удаче Стас не мог даже мечтать, однако для приличия все же немного помялся.

— Я вообще-то думал, это в машинах делается.

— А я тебя куда зову? Не в машину, что ли? Ты вообще поменьше думай, братан. Голову с мозгами береги. — Осклабившись, лысый типчик приветливо распахнул дверцу. — Ну, давай же, залазь. Или испугался чего?

Стас Зимин втиснулся в салон, плюхнулся на мягкий плюш. Разворачиваясь, успел все же бросить взгляд на заднее сиденье. Марат не соврал, — там расположилось еще двое: мужчина и совсем сопливая девчонка. Надо сказать, довольно смазливая. А может, только так выглядела. Пухлые губки путаны были ярко подмалеваны, глаза подведены чем-то ядовито синим, веки присыпаны серебристыми блестками. Хотела, наверное, походить на снежную королеву, но вместо этого стала похожей на вурдалака из старых черно-белых фильмов. Впрочем, кто их знает современных путан, — может, и впрямь косила под вампиршу. Иные мужички клюют именно на таких.

— Ну, вот, кореш, тут и потолкуем. — Лысый захлопнул дверь и, видимо, в ту же самую секунду обменялся с сидящими позади условным знаком.

— Не рыпайся, барашек!

Шеи Зимина коснулась отточенная сталь, и лысый разом стер с лица приторную улыбку.

— Только дернись, вмиг на куски покромсаем.

Стас Зимин послушно замер.

— Да разве я дергаюсь! Сижу спокойно.

— Вот и сиди… — Лысый надвинулся на Зимина рыхлым туловищем,. — Ты что же творишь, канюк вонючий? Или хочешь, чтобы мы тебя прямо здесь опустили?

— Ничего я не хочу! Чего вы, ребятки! За что?

— Хочешь, чтобы я тебе растолковал? — Глаза у лысого блеснули масленым нездоровым блеском, и, пожалуй, только сейчас Зимин окончательно уверился в правоте Гусли. Не зря полицейский сделал стойку на этих ребят, — кое-что в этой жизни лейтенантик, действительно, понимал. Во всяком случае, можно было биться об заклад, что обладатель лысины знаком с наркотическими веществами не понаслышке.

— Вы чего, мужики! — Стас чуть шевельнулся, проверяя силу руки, держащей нож. Увы, перышко держали крепко. — Что я вам сделал-то, в натуре?

— В том-то и дело, что ничего, кореш. — Лысый поднес к лицу Стаса руку с деньгами, тряхнул фальшивыми купюрами. — Ты чего нам принес, фуфел дешевый? Или думал, проканает твоя липа?

— Что дали, то и сунул… — Стас уже сграбастал рукоять «Гюрзы» в кармане, мысленно успел порадоваться тесноте салона, в котором разглядеть его движение было крайне затруднительно.

— Ты нам лапшу-то не вешай! Ща поставим на колени, дадим десяток пинкарей в грудянку и отвалишь отсюда готовым инвалидом.

— Да с чего вы взяли, что это липа?

— А с того, родной, что этими пальчиками, — лысый демонстративно потер перед носом Зимина подушечками большого и указательного пальцев, — я любую лажу враз просеку. Без лупы и банковских детекторов.

— Чего ты с ним базаришь, Гур! Это же мент, сразу видно. Сначала приятеля подослал, теперь сам заявился.

— Вот и я смекаю точно так же, — кивнул лысый, и глазки его блеснули нездоровой желтизной. — Потому и голосовал за то, чтобы малость задержаться. Печенкой чуял — еще какой-нибудь лох явится.

— А если бы зондеркоманда прикатила?

— Какая, на хрен, зондеркоманда! — лысый презрительно фыркнул. — Нет у них зондеркоманд! Не тот бюджет и не те паханы. Уж ты мне поверь, это чистой воды самодеятельность. На понт брали, козлики! Кто-нибудь из местной шпаны.

— Тогда чего теперь с ним делать?

— А теперь, ребятки, если вы такие сообразительные, то мы с вами поговорим чуточку иначе! — Стас дернул плечом, отводя лезвие в сторону, вскинул руку с пистолетом, уперев ствол в переносицу сидящего позади крепкогрудого мужичка. Лысый попытался было дернуться, но свободной рукой Зимин хлестнул его по глазам — не смертельно, но довольно чувствительно. — Нишкни, гнида! А ты, клопик смуглявый, бросай нож — и побыстрее, я человек нервный.

Нож, дрогнув, упал на пол, дамочка на заднем сидении заметно напряглась, лысый же яростно тер глаза, размазывая по лицу текущие слезы.

— Еханый бабай! Ты же мне зрение попортил!

— Хуже будет, если попорчу что-нибудь другое.

— Ты кто такой, урод?

— Уроды это вы, а я приятель того мента, которого вы положили. — Стас говорил наобум, яростно желая, чтобы слова его оказались неправдой.

— А мы-то тут причем?

— Притом, что вышел он не на кого-нибудь, а на вас. Вот и шлепнули его.

— Так это… Может, жив он еще.

— Где он?! — Стас нажал пистолетом, до предела вдавив затылок крепкогрудого пассажира в плюшевое сиденье. — Где, спрашиваю?

Ему показалось, что трое обменялись быстрыми вопрошающими взглядами — словно на телепатическом уровне совещались друг с дружкой, спешно сочиняя версию для незваного гостя.

На этот раз заговорил Гур. Слезы из глаз у него продолжали еще течь, но пугаться он, кажется, не собирался.

— Слушай, кореш, может, поговорим спокойно? У тебя ствол, у нас десяток бойцов. Чего ты сразу в бочку-то полез? Можно ведь и договориться.

— Это с кем же мне договариваться? С тобой?

— Хоть бы и со мной! Ты просто не понимаешь, на кого попер.

— А мне это, Гур, знать необязательно. Где мой приятель? В кусты забросили?

В тишине, последовавшей за его словами, отчетливо щелкнул взводимый боек.

— Мы его в багажник сунули. Оглушили малость, связали и сунули… — лысый выдавил это едва слышно. На миг опустил глаза. — Послушай, братан, давай поговорим спокойно.

— А я спокоен! Злым вы меня еще не видели. — Стас Зимин оглядел всю троицу цепляющим взором, рассеянно причмокнул языком. — А ведь, пожалуй, придется вас и впрямь кончить. И не хотел, а придется.

— Да ну? — пропел с заднего сиденья крепкогрудый. — Тогда позаботься сначала о собственной могилке.

Стас быстро взглянул на него. Очень уж уверенно говорил громила — без тени сомнения в сказанном. Наверняка, исполнял обязанности местного начохра. И костяшки — с характерными припухлостями на костяшках, явно набитые на мешках и спортивных макиварах. Грех, такого оставлять за спиной, — может, наверное, и изувечить. А то и убить. И бедного Гуслю тоже, скорее всего, убил он. Не оглушил, а именно убил. Зимин не видел еще тела, но внутренний голос подсказывал ему, что он не ошибается. Псы, говорят, тоже чуют смерть на расстоянии. Вот и он чуял. Совсем как пес…

Зимин порывисто вздохнул. Снова накатил смертный холодок, и грудь омыло арктическим ветром. И, непрошенное, мелькнуло перед внутренним взором одутловатое лицо Гусли. Честный мент, трудяга и неудачник по жизни, Гусля и смерть принял скверную. Хотя так ли уж скверно для полицейского сгинуть от рук бандита? Воин, погибший в бою, — счастливый воин. Таким прямая дорога в рай. А впрочем, все это одна философия, ничуть Стаса Зимина не утешавшая. Умер человек — и человек хороший. В итоге пустячная операция грозила обернуться нешуточной бедой. Вернее, уже обернулась. Кто-то должен был за это ответить, и Стас точно знал, что к своим прежним церковным свечам ему придется добавить еще одну. А то и две…

Пистолет по-прежнему смотрел в переносицу широкогрудого, и все, что требовалось от Зимина, это лишь чуточку тронуть податливый спуск. Именно это он и проделал, действием опережая работу рассудка, опережая внутренний стон. Выстрелом шарахнуло по ушам, брызнувшая кровь угодила в лицо девицы, заставив ее взвизгнуть. Обладатель лысины, побледнев, с ужасом взглянул на Зимина.

— Ты… Ты зря это, браток, сделал. Очень даже зря…

— Да что ты говоришь! — все с тем же каменным выражением на лице Стас перевел пистолет в его сторону.

— Тебя же из-под земли достанут! На собственных кишках повесят!

— Кто же вы, интересно, такие? — Стас улыбнулся одними губами. — Или крыша крутая? Наперед уверены, что любого подомнете?

Лысый Гур глазами показал в сторону девицы.

— Вот она подомнет. И не лыбься! Она и есть наша крыша. С ней теперь договаривайся, если сумеешь.

— А надо ли договариваться?

— Это Мариночка, — с придыханием произнес лысый, — дочь нашего мэра.

— Муратова? — брови Зимина поползли вверх. Он был готов ко многому, но не к такому. Оказывается, и его можно было чем-то удивить.

— Вот именно, кореш! Кто бы ни были твои хозяева, уж ее-то ты, хрен, переплюнешь. Потому что уже завтра ее папаша поднимет на ноги всех ментов города. Надо будет, и прокуратуру привлечет, и сыскарей из ФСБ. А уж тогда поймают в два счета. И даже не поймают, а найдут. Где-нибудь в вонючем канализационном колодце — с проломленной головой и отрезанными конечностями…

Бывший спецназовец ударил говорившего без замаха. Все той же тяжеленной «Гюрзой». Хрустнула чужая переносица, глаза лысого типа обморочно закатились, лицо с костяным стуком ткнулось в руль. Чуть помешкав, Стас коснулся пальцами его шеи, — сердце у Гура не билось.

— И чего ты этим добился? — сидящая на заднем сидении Мариночка зло прищурилась.

— Тишины, — коротко ответил Стас. — Не люблю лишнего трепа.

— Значит, будем молчать?

— Отчего же? — Зимин, развернувшись, пристально взглянул на вельможную преступницу. — Вот с тобой-то, душенька, мы и поговорим.

— О чем?

— Да о чем хочешь, — например, о пропавшем полицейском, о твоих нынешних друзьях, о той дряни, которой вы здесь торговали… — Стас перевел дыхание. — Чем народ травила, Мариночка? Героин, метадон или экстази?

Мариночка разлепила пухлые красивые губки и словно пушечное ядро послала в Стаса матерное слово — грубое, совершенно не женское. Было ясно, что юное создание не боится никого и ничего — в том числе и собственного папеньку. Оттого и занялась бизнесом, за который в иных странах по сию пору рубили на площадях головы. Рука Стаса сама дернулась к прелестному личику, однако в последний момент «кандагаровец» сумел остановить удар. Довольно было и того, что, завидев летящий в ее сторону кулак, девица испуганно дернула головой. Папенька там или не папенька, а очко у дюймовочки было все же не железным.

Судорожно вздохнув, Стас закрыл глаза. Все так же не разлепляя век, процедил:

— Откуда же вы, суки такие, беретесь? Ты ведь даже не начинала еще жить. И уже малюешь себя дегтем.

— Чего ты гонишь, урод! Какой деготь! Что сам-то что в жизни понимаешь?!

Зимин раскрыл глаза, взглянул на девицу, словно на чудище, вынырнувшее из затхлого пруда. На языке крутилось много чего злого, но он снова сдержался. Ничего бы она не поняла. Даже, наверное, не услышала бы. Черствая попалась девочка. И абсолютно глухая…