Доктор Данилов в МЧС

Андрей Шляхов, 2013

Доктор Данилов неожиданно для себя устраивается в мобильный госпиталь МЧС! Это самое необычное и самое экстремальное место работы для современного врача! Землетрясения, взрывы, крушения поездов, пожары… и чудаки, «наколовшиеся» на кладбищенскую ограду – все ждут помощи. Несмотря на то, что фактически каждое дежурство – это опасное приключение, у Данилова все больше поводов для черного медицинского юмора. Вроде бы, жизнь налаживается… Но если наш любимый доктор не ждет неприятностей, то это не значит, что неприятности забыли о нем.

Глава вторая

Не стоит прогибаться под изменчивый мир

Если театру положено начинаться с вешалки, то почему бы ведомству не начинаться с ведомственной поликлиники? Тем более что именно с нее начинают новые сотрудники знакомство со структурой, в которой им предстоит работать.

Утром Елена вспомнила, что сегодня с четырех до восьми должны привезти и собрать заказанный по Интернету шкаф-купе в комнату Никиты (удивительно, каким образом у одного подростка может оказаться больше барахла, чем у двоих взрослых!).

— Как же я так перепутала! — сокрушалась она, недовольная тем, что придется срочно перекраивать график сегодняшнего дня. — Какая досада…

— Я могу сам справиться! — вызвался уже проснувшийся ни свет ни заря Никита, не упускавший ни единого случая доказать свою самостоятельность.

— Нет уж, дорогой мой! С тобой какой уговор? Ты можешь открывать дверь только знакомым!

— Но мне уже…

— Я прекрасно помню твой возраст и именно потому…

— Да я вернусь к четырем, — сказал Данилов. — На медкомиссию мне с лихвой хватит двух часов.

— Ой ли? — недоверчиво прищурилась Елена.

— Ну, самое большое — трех. Это все-таки не районная поликлиника с вечными очередями под каждой дверью, а ведомственная, да еще и центральная. Там, наверное, врачей больше, чем пациентов. К тому же медкомиссия эта — сущая формальность.

— Ключевое слово — не «ведомственная» или «центральная», а «поликлиника», — не сдавалась Елена. — И чем формальнее формальность, тем она дольше тянется, разве не так?

— Ах уж это вечное противостояние «Скорой» и поликлиник, — усмехнулся Данилов. — Война Алой и Белой розы, прекращающаяся лишь тогда, когда надо совместно выступить против какого-нибудь стационара.

— Это просто знание жизни, Данилов, — усмехнулась в ответ Елена. — Я постараюсь удрать с работы около трех, если ты освободишься раньше, то звони.

— Да мы еще с Никитой место успеем до их приезда приготовить, — пообещал Данилов.

Шкаф был заказан две недели назад. Под надзором Елены Никита трижды освобождал плацдарм для шкафа в углу своей комнаты, и всякий раз спустя несколько часов он оказывался заставленным, заваленным, занятым.

— Я всего лишь на минуточку поставил туда стул (коробку с коньками, колонку от музыкального центра), — оправдывался Никита, — потом положил на него (нее) книги (зимнюю куртку, рюкзак), а теперь и сам не понимаю, откуда взялась эта куча…

— Гномы тебе ее навалили? — саркастически интересовалась мать. — Или домовой постарался.

— Не исключено, — вздыхал Никита, страдальчески закатывая глаза. — В мире так много неразгаданных тайн…

В конце концов Елена сдалась. Махнула рукой, отвесив сыну подзатыльник, и сказала, что больше она этим Сизифовым трудом заниматься не желает (вообще-то разбором вещей занимался Никита, Елена всего лишь контролировала процесс и обеспечивала доведение его до конечного результата), но если только в день сборки шкафа отведенное ему место будет завалено и заставлено, то Никите не поздоровится. Как в прямом, так и в переносном смысле. Переносный смысл пугал куда сильнее, потому что означал долговременное, не меньше чем на месяц, снижение финансирования до minimum minimorum («Minimum minimorum», лат. — наименьшее, самый малый предел).

В четверть девятого Данилов вышел из метро и за пять минут неспешным шагом дошел до длинного пятиэтажного бело-голубого здания с вывеской «Центральная поликлиника МЧС № 1».

Первым делом, как и во всех других поликлиниках, полагалось завести амбулаторную карту, чтобы врачам было где оставлять свои автографы. Возле окошка регистратуры змеилась очередь из двух десятков человек, среди которых попадались люди в форменной одежде с погонами. Два капитана, три майора и один подполковник.

Подполковник, высокий, полный и багровый от ярости, стоял в голове очереди и кричал кому-то невидимому в регистратуре:

— Безобразие! В четвертый раз потеряли карту! Вы что, издеваетесь?! Как не приду, так завожу новую! И домой уносить не разрешаете.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, — отвечал флегматичный женский голос, — нам для вас лишней карты не жалко. А домой карты уносить нельзя, им положено храниться в регистратуре.

— Как же можно не волноваться?! Там же данные обследования, анализы, вся моя история…

— Вся ваша история в личном деле. А насчет анализов не беспокойтесь, это в районных поликлиниках по одним анализам три года лечат, а у нас положено, чтобы каждый раз были свежие анализы и кардиограмма.

— Как же не беспокоиться?! Это же форменный бардак! Я требую, чтобы мне нашли мою старую карту!

— Требовать вы можете от подчиненных! — повысила голос регистратор. — Вы пришли к кардиологу или поскандалить?!

— Шел-то я к кардиологу…

— Вот и идите. Берите вашу карточку и идите, не мешайте работать! Видите, какая очередь собралась.

— Найдите мне мою старую карту!

— Где ж я ее найду?!

— Где хотите!

Стоявший за подполковником пожилой мужчина в сером костюме не выдержал и протиснулся мимо него к окошку. Подполковник пробурчал себе под нос что-то неразборчивое, взял с полочки у окошка тощенькую амбулаторную карту и пошел к лифту, морщась и потирая середину груди свободной левой рукой. Данилов подумал о том, что, скорее всего, кардиолог сразу же госпитализирует подполковника с гипертоническим кризом, а то и с нестабильной стенокардией.

Довольно скоро, не прошло и пяти минут, Данилов добрался до заветного окошечка, протянул в него свой паспорт, сказал, что должен пройти медицинскую комиссию и попросил завести карту.

— Долго же вы спите! — удивилась с оттенком неодобрения регистратор — полная блондинка с брюзгливой маской на румяном лице. Щедрый румянец явно имел искусственное происхождение.

— Не понял? — удивился Данилов. — Разве поликлиника не до восьми вечера работает?

— Поликлиника-то работает, — вздохнула регистратор, уже, наверное, уставшая объяснять очевидное непонятливым, — только вот талоны к врачам выдаются в восемь утра, сразу же после открытия. Три минуты — и их нет!

«Пожалуй, Елена была права, — с тоской подумал Данилов. — Все поликлиники, за редким исключением, одинаковы».

Вместо амбулаторной карты Данилов получил совет.

— Приходите завтра, лучше к половине восьмого, чтобы не остаться без талонов. И карту сразу откроете.

— Спасибо, — приходить завтра Данилову не хотелось, не ближний свет, да и вообще жаль время терять, — но вы мне, пожалуйста, дайте карту сейчас. Я попробую без талонов.

— Ничего не получится, — регистратор покачала головой, — только зря нервы себе помотаете.

— Ничего, — ответил Данилов. — Попытка не пытка.

— Мое дело предупредить. — Регистратор снова вздохнула, но карту открыла.

«Данилкин Владимир Алексеевич», — прочел Данилов на обложке.

Пришлось задержаться еще на несколько минут, потому что, пока Данилов читал, регистратор занялась следующим по очереди и долго искала по всем стеллажам его карту.

«Как-то тут того… безалаберно», — подумал Данилов.

Настроение, бывшее с утра немного приподнятым, как, наверное, у любого или хотя бы у большинства устраивающихся на работу, безнадежно испортилось.

Данилов начал с лаборатории, тем более что для сдачи анализов талон не требовался. Надо отстоять две очереди: короткую — на сдачу баночки с мочой и длинную — на сдачу крови, и все. Через сорок минут Данилов поднялся к терапевтам.

Третий этаж гудел как потревоженный улей. Возле каждой двери, за исключением дверей туалетов и двух дверей с надписью красным по белому: «Служебное помещение», волновался и пререкался народ. Причина у всех была одна и та же, которая существует во всех амбулаторных учреждениях, где есть прием по записи или по талонам: часть очереди хочет пройти к врачу во время, указанное на талоне, а другие, талонов не имеющие (например те, кому назначен повторный прием, или те, кто пришел с острыми заболеваниями), стоят за то, чтобы прием велся в порядке живой очереди. Понять можно и тех, и других, ведь каждый прав по-своему. Счастливым обладателям талонов нет дела до очереди, а стоящим в очереди нет дела до талонов.

Время от времени из кабинетов высовывались люди в белых халатах и рявкали:

— Тише! Вы мешаете работать!

Наиболее интеллигентные люди говорили немного мягче:

— Тише, пожалуйста! Вы мешаете работать!

Но глаза при этом грозно сверкали у всех. Очередь испуганно умолкала, но спустя две-три минуты кто-то, самый отчаянный, произносил: «Но это же несправедливо, мы с самого утра тут стоим» или же: «По-вашему, мы зря еще до открытия за талонами стояли?» — и все начиналось по новой.

«Найди три отличия от районной поликлиники», — обреченно велел себе Данилов и нашел целых четыре.

Во-первых, поликлиника была отремонтирована и обставлена лучше обычных районных, даже с некоторой претензией на роскошь. Так, например, повсюду были установлены не самые дешевые кондовые двери, а на порядок лучше. И банкетки в коридорах стояли не обычные, а со спинками, что не только делало удобным сидение на них, но и оберегало стены от порчи. Линолеум, которым были покрыты полы на втором и третьем этажах, выглядел новеньким, чуть ли не вчера уложенным, что с учетом количества проходящих по нему за день не один раз свидетельствовало о его высоком качестве, которое неразрывно связано со стоимостью. Лестница, по которой поднялся Данилов, была выстлана ковровой дорожкой.

Во-вторых, такого количества людей в форме среди пациентов в районных поликлиниках не увидишь.

В-третьих, обращала на себя внимание ослепительная белизна медицинских халатов и колпаков. Чувствовалось, что в поликлинике царит культ чистого халата. Хорошее, в общем-то, дело: аккуратный вид медика подсознательно вызывает у пациента не только расположение, но и доверие.

В-четвертых, тут не пахло поликлиникой, не было того специфического запаха медицинского учреждения, главным компонентом которого является аромат хлорной извести, в просторечии именуемой хлоркой.

— Вперед! — негромко скомандовал самому себе Данилов и начал искать кабинет заведующего отделением.

Расчет его был прост: врачи, осаждаемые пациентами, могут отказать коллеге, пришедшему на медкомиссию без талона. Заведующий или заведующая отделением в силу своей административной сознательности отказать в решении проблемы не должны. Или талончики из какого-нибудь своего загашника выдадут, или же распорядятся, чтобы Данилова принимали без талонов. В подобном случае талоны было бы уместно выдавать прямо с направлением и памяткой сразу же в отделе кадров. Или хотя бы предупреждать.

Данилов достал из кармана джинсовой куртки полученную вчера памятку, перечитал ее еще раз, но так и не нашел ни слова о том, что для прохождения медкомиссии надо предварительно запастись талонами. Помянув про себя недобрым словом тех, кто печатает неполные памятки и выдумывает глупые порядки, Данилов сложил бумажку, сунул ее обратно в карман и как раз в это мгновение увидел табличку «Заведующая терапевтическим отделением к.м.н. Павликова Ирина Александровна».

На банкетке возле двери сидело всего трое человек: пожилой лысый мужчина, на коленях которого лежала амбулаторная карта толщиной едва ли не с телефонный справочник, мужчина помоложе с потертым кожаным портфелем и женщина лет сорока, уткнувшаяся в книгу с яркой, канареечного цвета, обложкой.

— Скажите, пожалуйста, кто последний к заведующей? — спросил Данилов.

— Я, — ответила женщина, не отрываясь от чтения.

— Буду за вами.

— Направление у Тамары Юрьевны подписали? — строго спросил дедок с толстой картой.

— Простите, не понял?

— Без подписи Тамары Юрьевны Ирина Александровна разговаривать с вами не станет. Развернет обратно.

— У меня другой вопрос, — ответил Данилов.

— А с другим вопросом она вас тем более развернет! — Собеседник заулыбался, словно сообщил нечто приятное. — До часу Ирина Александровна принимает только тех, кто на комиссию.

— Какую? — зачем-то спросил Данилов, хотя и без того было ясно, что эта комиссия не имеет ничего общего с той, которую надо было пройти ему.

— Санаторно-курортную. — Мужчина улыбнулся еще шире и добавил: — За путевками.

Данилов подумал, что комиссия явно надолго, и попросил, обращаясь одновременно ко всем троим:

— Вы не пропустите меня к заведующей первым? У меня вопрос буквально на одну минуту, только спрошу и выйду.

— А вы точно не за путевкой? — прищурился лысый.

— Точно, — улыбнулся Данилов.

— Тогда идите, — разрешил лысый, — все равно она вас сразу выставит.

— Спасибо, — ответил Данилов.

«Выставит — так пойду к заместителю главного или к самому́ главному», — решил он.

Толстенная амбулаторная карта свидетельствует о том, что ее владелец часто бывает в поликлинике, стало быть, хорошо знает местные порядки.

Ирина Александровна, высокая, худая и вся какая-то очень резкая, услышав слово талон, даже не дала Данилову возможности договорить фразу до конца.

— Я не занимаюсь талонами! — отрезала она. — Всего хорошего!

— Я вообще-то ваш коллега… — вырвалось у Данилова.

— Тем хуже! — последовал ответ. — Должны ценить время других врачей.

Левой рукой Ирина Александровна нажала кнопку вызова, установленную на стене сбоку от ее стула, и дверь за спиной Данилова тотчас же открылась.

— Можно, Ирина Александровна? — уточнил обладатель замечательно толстой амбулаторной карты, видя, что Данилов не уходит.

Пришлось уйти, как говорится, несолоно хлебавши. «Идиот! — ругал себя Данилов, идя по коридору. — «Я вообще-то ваш коллега…» Понадеялся на мифическую корпоративную солидарность? Вот и получай!»

Вообще-то себя винить было не в чем, но надо же немного выпустить пар, пусть даже и молча, про себя.

По логике вещей, следовало отправляться к верховному начальству, но ради очистки совести Данилов предпринял попытку пройти терапевта без талона. Очередь, надеясь на удачу, занимать не стал: простоишь в ней полдня, чтобы узнать, что тебя не примут. Он начал расхаживать по коридору, дожидаясь, пока кто-то из врачей или сестер не выйдет из кабинета по делам. Долго ждать не пришлось: вскоре из одного кабинета вышла женщина, на бейджике у которой было написано: «Врач-терапевт высшей категории Малофеева А. А.».

Рассусоливать в коридоре было некогда, поэтому Данилов быстро нагнал ее и кратко поинтересовался:

— Скажите, пожалуйста, вы не примете меня без талона? Я прохожу комиссию для поступления на работу.

— Нет! — даже не взглянув на Данилова, бросила врач-терапевт высшей категории Малофеева А. А. и ускорила шаг.

Нет правды на земле — поищем ее выше. Данилов поднялся на пятый этаж, на поликлинический Олимп, туда, где, царя над мирской суетой, сидели олимпийские боги, то есть руководство поликлиники.

Здесь было малолюдно: далеко не возле каждой двери сидели люди, если где и сидели, то по одному-два человека, не больше. Кабинет заместителя главного врача по лечебной работе находился в самом конце коридора, приемная у главного и заместителя, как это часто встречается, была общей.

За столом, тесно заставленным телефонными аппаратами и оргтехникой, сидела молодая женщина. Халат у нее был не застегнут, явно с целью, чтобы можно было демонстрировать миру высокую грудь, туго обтянутую блестящей блузкой кислотного оранжевого цвета. Женщина занималась ответственным делом: реставрировала ноготь указательного пальца правой руки, приклеивая на него отвалившийся страз. Мельком взглянув на Данилова, она сказала:

— Стоматология этажом ниже.

«Разве у меня такое ужасное выражение лица, что меня надо отправлять к стоматологу?» — подумал Данилов и сказал:

— Мне вообще-то к главному врачу или к заместителю.

— По какому вопросу?

Страз, видимо, прилепился куда следовало, потому что женщина отставила правую руку с растопыренными пальцами в сторону и обратила взор на Данилова.

— Массажиста мы уже взяли, — сказала она.

Данилов в двух словах объяснил суть дела.

— Борис Анатольевич такими мелочами не занимается, — услышал он в ответ, — а Зоя Григорьевна на больничном.

Нетрудно было догадаться, что Борисом Анатольевичем зовут главного врача, а Зоей Григорьевной — его заместителя.

— Талоны — это действительно мелочь, — согласился Данилов. — Но без них я не могу пройти комиссию. Может, вы помогли бы мне?

— К сожалению, я не врач, а экономист, — ответила женщина, — и приема не веду.

— А не могли бы вы дать мне совет? — не сдавался Данилов, понимая, что штурмует, если можно так выразиться, последний из возможных бастионов. — Как мне поступить?

— Могу. — Секретарь усмехнулась тонкими губами. — Приходите завтра с утра и получите талоны к терапевту, невропатологу и к кому там вам еще надо…

— Спасибо, вы мне очень помогли. До свидания.

— До свидания. — Секретарь вспомнила об отреставрированном ногте и начала вертеть рукой, разглядывая свой ноготь в разных ракурсах.

Идя к лестнице, Данилов подумал о том, что напрасно не спросил у секретаря, кто вообще занимается в поликлинике талонами — выписывает их, учитывает, ведет соответствующий журнал (как же можно без него?) и отдает в регистратуру. Возможно, у этого, главного по талонам, сотрудника и можно будет ими разжиться. Не факт, конечно, но вдруг? Ну а если не выйдет, то ничего не поделаешь: придется приезжать завтра. Но ведь так не хочется…

Главный врач такими мелочами не занимается, заместитель по лечебной части на больничном, значит, не исключено, что талоны находятся в ведении главной медсестры. Вряд ли их пишет на свой прием каждый врач. Врачи в суете или намеренно могут забыть выписать талоны. Нет, без руководящего контроля никак не обойтись. А-а, попытка не пытка, тем более что кабинет главной медсестры — вот он, даже идти никуда не надо. Данилов постучался и услышал: «Входите».

Главная медсестра, необъятная и величавая (как же без величавости?), была занята настоящим делом: сверяла какие-то данные по двум спискам. С Даниловым она разговаривала, не отрывая пальца от строчки, на которой остановилась.

Разговор был недолгим, но познавательным.

— Выпиской талонов согласно утвержденного месячного графика, — на слове «утвержденного» было сделано ударение, — занимается регистратура.

Круг замкнулся.

— Это, конечно, неправильно, что вас не предупредили насчет талонов.

Данилов слегка воспрянул духом.

— Я позвоню в отдел кадров и попрошу их не создавать проблемы на пустом месте. Спасибо, что предупредили.

Сказав это, главная медсестра снова уткнулась в свои списки.

Объяснять, что его миссия была истолкована неверно, что он не столько хотел предупредить руководство поликлиники о наличии проблемы, сколько решить ее для себя, Данилов не стал. Захотелось выйти на улицу, подышать свежим воздухом, возможно, выпить где-нибудь поблизости кружку холодного пива. Не очень правильно, конечно, начинать баловаться пивом еще до полудня, но в исключительных случаях можно. Один час, проведенный в этой поликлинике, можно спокойно считать за пять или шесть, если не за все восемь, очень изматывает подготовка к прохождению медкомиссии.

«Результаты из лаборатории заберу завтра с утра, чего таскать их туда-сюда», — решил Данилов и спустился на первый этаж. На выходе остановился около охранника, неторопливо катавшего в правой руке два шара, и спросил у него, к которому часу лучше приходить с утра, чтобы не остаться без талона.

— Медкомиссию проходите? — вопросом на вопрос ответил охранник.

— Да.

Охранник не глядя сунул шары в приоткрытый ящик стола, окинул Данилова оценивающим взглядом, словно решая для себя, достоин ли он прохождения медкомиссии, и сказал:

— Подождите пару минут.

— Зачем?

Ответа не последовало. Охранник выбрался из-за стола и скрылся за дверями регистратуры. Данилов подумал, что охранник пошел уточнять информацию. Две минуты растянулись на пять, но результат того стоил, потому что вернулся охранник не с пустыми руками.

— Здесь все, что вам требуется, — сказал он, вручая Данилову заветные талоны. — Дата сегодняшняя, а время не проставлено, но это ничего. Доктора, если захотят, сами поставят, все равно по времени никто не ходит, все в очереди стоят.

— Спасибо вам! — ахнул Данилов и полез в карман. — Сколько с меня причитается?

— Ноль семь, только в газетку заверните, чтобы в глаза не бросалось. Магазин напротив.

Данилов купил литровую бутылку водки, разница в каких-то семьдесят восемь рублей, а человеку будет приятно. Завернул, как и просили, в бесплатную газет у, выложенную на стеллаже возле входа в супермаркет, положил в пакет и вручил охраннику конспиративно, стараясь не привлекать постороннего внимания.

— Спасибо, — расплылся в улыбке охранник, оценив объем подарка. — Удачи вам на медкомиссии.

Данилов отправился за результатами анализов, удивляясь тому, как глупо и несообразно пытался он решить проблему. Зачем-то поперся к начальству, ходил из кабинета в кабинет и ничего не добился. Как будто не знал, что все проблемы лучше и эффективнее решаются на низовом уровне. Надо было не тупить, а сразу же, после разговора с регистраторшей, смотаться в магазин за презентом. Сейчас бы уже шел бы к метро с готовым заключением в кармане. Что делать — сам виноват.

В очереди к терапевту Голубевой Данилов отстоял двадцать три минуты, хотя поначалу думал, что придется ждать не меньше двух, а то и трех часов, потому что занял очередь четырнадцатым. Но Голубева работала быстро, пожалуй, даже слишком. Двое пациентов задержались в ее кабинете минуты на три, остальные пребывали там не дольше минуты.

Сбор анамнеза доктор Голубева начинала сразу же, как только пациент перешагивал через порог. Действительно, зачем терять время попусту? Пока пациент дойдет до стула да усядется…

— Что у вас?

— Медкомиссия для трудоустройства.

— Кем?

— Анестезиологом в мобильный госпиталь. — Данилов сел на стул и положил перед Голубевой талон, направление и амбулаторную карту.

— Хронические заболевания?

— Нет никаких.

— Хорошо. ЭКГ сейчас не работает, да вам еще сорока нет, так что обойдемся. Идите по остальным, потом зайдете без очереди, я напишу заключение.

Данилов в наивности своей ожидал, что ему хотя бы измерят артериальное давление. Как-никак проходит человек медкомиссию. Но у доктора Голубевой было другое представление о том, что надо делать с «комиссионерами». С другой стороны, может, так оно и лучше — быстрее все закончится.

Невропатолог с двойной фамилией Голдовский-Готье задал всего один вопрос: «Жалобы есть?» Услышав отрицательный ответ, он написал несколько строчек в карте. Почерк у невропатолога был крайне неразборчивым, поэтому Данилов смог разобрать только последнюю фразу: «Неврологической патологии не выявлено».

Хирург Горленко ограничился тем же самым вопросом, но заодно записал в карту и урологический осмотр, поскольку тот болел. Отоларинголог Юнисова вообще ничего не спрашивала, только посмотрела выжидательно.

— Жалоб нет, анамнез не отягощен, — ответил Данилов и получил в карту нужную запись.

Возле кабинета окулиста стояла и частично сидела толпа человек в тридцать. К окулистам всегда ходит много народа. Данилов, не сомневавшийся в том, что никто не будет проверять остроту его зрения или осматривать глазное дно, обратился к очереди с просьбой:

— Мне только автограф у доктора получить, и все, — сказал он. — Можно я пройду?

Истолковав общее молчание как согласие, Данилов открыл дверь и вошел в кабинет.

Окулист Алаев превзошел всех остальных коллег. Бросил взгляд на направление, посмотрел в глаза Данилову — нет ли там контактных линз, и витиевато-размашистым почерком записал, что все в порядке. «Корифей, — подумал Данилов, — это ж уметь надо провести осмотр, не сказав ни единого слова».

— Я — спортсмен! — бил себя кулаком в широкую грудь мужчина, стоявший возле двери кабинета терапевта Голубевой.

— Домино или шашки? — снисходительно интересовался его собеседник в форме майора МЧС.

Больше никого в очереди к Голубевой не было.

— Бокс! Гребля! Футбол!

— За омский «Газмяс» играем?

— За юношескую сборную Москвы играл!

— Что-то я о такой не слышал!

На Данилова, прошедшего в кабинет, беседующие не обратили никакого внимания.

Голубева пробежала глазами по записям, добавила к ним свою, итоговую, и выписала Данилову заключение на отдельном бланке. В заключении было сказано, что Данилов Владимир Александрович практически здоров и по состоянию здоровья может работать врачом анестезиологом-реаниматологом мобильного госпиталя. И на том спасибо.

Данилов подписал заключение у заведующей отделением, которая никак не отреагировала на его повторное появление, а просто поставила, где нужно, подпись, затем спустился на первый этаж, где ему шлепнули на заключение печать. Вот и все, можно идти домой. Электронные часы, висевшие в вестибюле, показывали половину первого. «Надо же как! — подумал Данилов. — Можно сказать, галопом прошел комиссию».

Елена тоже удивилась такой прыти. И обрадовалась.

— Здорово. А то у меня дел — непочатый край, если уходить рано, то пришлось бы все на полдороге бросать.

— Да эту комиссию можно было бы с таким же успехом по скайпу пройти, — ответил Данилов. — Сплошная фикция, правда, строго по талонам. Расскажу потом подробности…

Выслушав после осмотра собранного шкафа рассказ Данилова о прохождении медкомиссии, Елена многозначительно улыбнулась, словно хотела сказать: «Говорила же я тебе!» — но сказала совсем другое:

— Прошел, и ладно, можно забыть как кошмарный сон.

— Все забывать нельзя, — возразил Данилов. — Например, в туалете я увидел замечательный стишок: «Не думай о микробах свысока//, Настанет время, сам поймешь, наверное//, Что лучше помереть от коньяка//, Чем от чего-то гнойно-диарейного…» Перл, настоящий перл! Скажешь, нет? Причем явно кто-то из медработников писал.

— Сидел на унитазе и маялся муками творчества, — рассмеялась Елена.

— Представь себе: это было напечатано на бумажке, приклеенной сбоку от зеркала, что над умывальником. Это же не обычная, а солидная ведомственная поликлиника, там даже стены туалетов украшают культурно!

— У тебя случайно не возникло желания устроиться туда физиотерапевтом? — съехидничала Елена.

— Во-первых, я только-только, можно сказать, устроился на новую работу, — совершенно серьезно ответил Данилов. — А во-вторых, я же безалаберный и безответственный. Начну принимать народ без талонов, подам плохой пример, дезорганизую работу. А там все так хорошо отлажено, главная медсестра с таким пафосом говорила о том, что поликлиника работает как часы. Ты как хочешь, а я на такое вредительство пойти никак не могу. Так, глядишь, вообще талоны отменят, а это историческая традиция, как же без них можно обойтись? Пока врачи принимают по талонам, мировой порядок не может рухнуть, колесо мироздания не может остановиться…

— А доктор Данилов не может успокоиться.

— Ты знаешь, Лен, я сегодня был на удивление спокоен. Разозлился, конечно, но не так, чтобы очень. Даже не высказал никому того, что мог бы высказать. Старею, наверное. Или иначе начинаю понимать постулат: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир».

— Не стареешь, а умнеешь, — поправила Елена.

— Оба эти процесса взаимосвязаны. А не выпить ли нам еще по чашечке кофе на сон грядущий, чтобы спалось лучше? Можно даже с коньяком.