И сгинет все в огне

Андрей Шварц, 2021

В детстве Алка стала свидетельницей жестокого убийства своих родителей руками Волшебников, после чего ее похитила подпольная группа повстанцев. Спустя годы Алка решает отомстить: она поступает в самую элитную школу магии в Республике – Академию Блэкуотер, место, где происхождение и статус решают всё. Место, где Алка свершит правосудие над убийцами. Чтобы выжить, ей придется лгать, жульничать, убивать и использовать все уловки из своего шпионского арсенала. И впервые в жизни независимой Алке предстоит завести друзей, которые помогут устроить переворот в Академии Блэкуотер. Удастся ли ей победить в коварной и запутанной игре, оставшись в живых? Мрачное фэнтези в декорациях темной академии, где сплетаются любовь, месть, обманы, интриги, магия огня и борьба за справедливость. «Злобно, проникновенно, кроваво. Андрей Шварц точно знает, что делает». – Э.К. Джонстон, автор бестселлера New York Times «Сказки тысячи ночей»

Глава 5

Настоящее

Паром высаживает нас на южном конце острова, на длинном деревянном причале, торчащем, как язык. Мой мозг трещит все сильнее с каждым шагом, когда я всматриваюсь в детали, пытаясь сохранить все в памяти. Доки длиной около сорока футов ведут к каменистому пляжу. Никакой видимой защиты. И никакого прикрытия тоже. Достаточно места, чтобы посадить корабль, полный Ревенантов, но после высадки спрятаться негде. Я знаю, что забегаю вперед, что мне следует сосредоточиться на том, чтобы просто влиться, не раскрыв себя, но ничего не могу с собой поделать. Планировать вторжение легко. Вписаться в компанию… Вот что самое трудное.

— Вот мы и добрались до Блэкуотера, — говорит Фил, пока мы ступаем на причал. — И нам удалось стать врагами для всего лишь трех сильнейших учеников нашего класса.

Я не могу сдержать улыбки:

— Это только начало.

Доки уступают место длинной, ветреной дороге, ведущей вверх по холму к этому возвышающемуся особняку. Вблизи он выглядит еще более впечатляющим, чем с судна. Он размером с замок и вдвойне роскошный. Его полированная каменная поверхность сияет в лунном свете. Вдоль дороги, ведущей к нему, расставлены фонарные столбы, и каждый из них горит своим цветом: мерцающим малиновым, океанским синим, пылающим белым и даже темным обсидиановым пламенем, которое бросается в глаза своей неправильностью. Я слышу, как откуда-то играет музыка, зажигательное исполнение национального гимна Маровии, и когда ветер дует сквозь окружающие нас деревья, их листья вздыхают и искрятся. Это всегда так? Неужели они так и живут?

Я делаю шаг вперед, в сторону дороги, и тут я вижу их. Десятки молодых мужчин и женщин, ожидающие в конце доков. У них разные черты лица: маровианские, велкшенские, ситхарские и киндралийские, но все они носят одинаковую бежевую униформу и смотрят на нас с выражением одновременно выжидания и опасения.

Слуги.

Смиренные.

Я втягиваю воздух сквозь зубы. Ну разумеется, у них здесь полный штат Смиренных. Такие богатые Волшебники не могут и в уборную сходить без слуги, который вытрет им задницу. Даже здесь, в месте, источающем магию каждым кирпичом и камнем, у них по-прежнему есть Смиренные, которые делают всю грязную работу. Зачем утруждать себя попытками использовать магию, когда вы можете просто пустить в ход чье-то тело? Зачем беспокоиться о том, чтобы делать что-то самому, когда вы можете заставить кого-то другого сделать это за вас?

Мое зрение застилает красная пелена. Я поворачиваюсь к Фил, но она лишь улыбается при виде этого зрелища.

— Наконец-то хоть какая-то помощь. Я так устала делать все самой.

Я снова улыбаюсь, но на этот раз натянуто. Это суровое напоминание. Фил может быть дружелюбной, но, в конце концов, она все еще одна из них.

Одна из Смиренных замечает меня, ее взгляд загорается в ответ на мой. Симпатичная девушка, высокая и стройная, с бледной кожей и черными как смоль волосами, собранными в аккуратный пучок. Она медленно приближается ко мне, ее янтарные глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими, а затем опускаются, выражение ее лица настороженное, трудночитаемое. Длинный горизонтальный шрам просекает ее челюсть по всей длине. В ней есть что-то странное, что-то, что я не могу определить, как когда пытаешься вспомнить слово, вылетевшее из головы.

— Добро пожаловать в Блэкуотер, миледи, — говорит она. Ее голос низкий и хриплый, не совсем такой, как я ожидала. — Могу я взять вашу сумку?

— Я могу понести ее сама, — говорю я, прежде чем успеваю передумать.

Она неуверенно замолкает.

— Не понимаю, — говорит она. Ее глаза встречаются с моими, настороженные и любопытные. — Я чем-то огорчила вас? Может быть, вы бы предпочли другого слугу?

— Нет, — отвечаю я. — Дело не в этом… дело в том… я…

Фил скептически приподнимает бровь в мою сторону.

— Разве у вас в Нью-Кеншире нет Смиренных?

— Нет, есть, я просто… — Я делаю глубокий вдох и беру себя в руки. Миссия — вот что имеет значение. Не мои чувства, не то, что правильно. Моя миссия в том, чтобы быть Алайной. А что сделала бы Алайна?

Слова Серы эхом отдают в моих ушах, как всегда. «Найди правду за ложью».

— Я просто была немного шокирована. Я не была готова к такому великолепному зрелищу. — Я протягиваю сумку вперед прямо в руки Смиренной. Она надевает ее на спину, слегка напрягаясь. — Веди нас.

— Конечно, миледи, — говорит девушка, и мы идем вперед, вверх по мощеной дороге в сторону особняка.

Там, на судне, ночной воздух был прохладным, но здесь я чувствую мягкое тепло, исходящее от всех этих волшебных фонарей, как будто сижу у потрескивающего огня. Фил отстает, болтая с каким-то тощим рыжеволосым парнем, который ее окликнул, поэтому я иду в ногу со Смиренной девушкой.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я ее.

— В большой зал. Для поступившего класса был организован Приветственный банкет, — говорит она. — Не волнуйтесь. Я прослежу, чтобы ваша сумка оказалась в вашей комнате.

— Спасибо. Буду очень признательна. — Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. — Кстати, как тебя зовут?

Она выгибает бровь:

— Обычно мы не говорим свои имена.

— Ну, я из Нью-Кеншира, где мы все делаем по-другому, — говорю я, потому что, может, я и могу заставить себя отдавать ей приказы, но меньшее, что я ей должна сделать, — это узнать ее имя. — Я хотела бы знать, кто несет мою сумку.

Она делает паузу, и всего на мгновение, клянусь, я вижу, как ее губы изгибаются в легчайшем намеке на улыбку.

— Марлена.

— Ну, что ж. Я признательна за твою службу, Марлена. Я позову тебя, если мне понадобится что-нибудь еще.

Она кивает:

— Это будет честью для меня.

Тропинка вьется вверх по холму, через высокую березовую рощу. Статуи легендарных Волшебников смотрят на нас из тени пустыми глазами. Темные щебечущие птицы окликают нас с ветвей. Я могу получше разглядеть особняк и здания вокруг него. Их архитектура разнообразна. Некоторые сделаны из свежего кирпича, другие из древнего камня.

— Вы тоже живете в общежитиях? — спрашиваю я Марлену.

— О нет. — Она качает головой, как будто эта идея немыслима. — На восточном побережье острова, за лесом, есть небольшая деревня. Все слуги остаются там.

— Деревня? — переспрашиваю я. — Это обязательно?

Марлена пожимает плечами, что впечатляет, учитывая, что на одном из них висит моя сумка.

— Работать на Волшебников Блэкуотера — невероятная честь, и это несет большую ответственность. Мы все посвятили жизнь защите тайны этого священного места.

Боги. Целая деревня людей, живущих и умирающих на этой скале, только чтобы самым богатым Волшебникам в мире не приходилось самим таскать сумки. Я освобожу их, решаю я. Позабочусь, чтобы они выбрались отсюда. Особенно Марлена.

Остаток пути я иду в тишине на вершину холма, через богато украшенные железные ворота с выгравированной на вершине надписью «АКАДЕМИЯ БЛЭКУОТЕР». Главный особняк стоит передо мной, все пять этажей его элегантности. Огромные мраморные колонны обрамляют резные двери из черного дерева в прихожей. Богато украшенная черепица сверкает на колоссальной куполообразной крыше. Клянусь, на мгновение голова горгульи поворачивается.

Марлена отходит, идет рядом с другими Смиренными, чтобы донести наши сумки до скопления зданий поменьше, общежитий. Я держусь с другими Волшебниками, когда мы проходим через открытые двери внутрь особняка. Это самое красивое здание, в котором я когда-либо была. Гладкие мраморные полы отражают свет факелов, как поверхность спокойного озера, золотые филиграни украшают сводчатые потолки, а стены оформлены высокими книжными полками и масляными картинами в элегантных рамках.

Я решаю не запоминать планировку этого места, по крайней мере, сегодня. Здесь слишком много дверей, слишком много залов, слишком много лестниц. Это похоже на лабиринт, в который меня поймали, как крысу. Но я иду за остальными, поворачиваю за угол, поднимаюсь на короткий пролет, прежде чем пройти через еще один ряд широких дверей в самый элегантный банкетный зал, который когда-либо видела.

Это огромное помещение с высоким куполообразным потолком, украшенным замысловатой фреской с изображением пяти Верховных Богов. Десятки гладких деревянных столов стоят под ними аккуратными рядами, и студенты начинают занимать места на лавочках. В центре каждого стола стоит вращающийся подсвечник, его свет отражается от столового серебра и фарфоровых тарелок. Глифы пульсируют в стеклянных шарах, установленных вдоль стен, некоторые знакомые, другие загадочные и непостижимые.

Но именно еда действительно привлекает мое внимание, не говоря уже о моем нюхе. Ее так много, и она такая удивительная. Тарелки с пышными булочками с маслом. Подносы со жгучими перцами, фаршированными говяжьим фаршем. Шашлык с жареным луком из приправленных помидоров и острой курицы по-ситхарски. Наполненные доверху миски со спелыми грушами, свежими ягодами и сочными дынями. А в центре — башня из кремовых глазированных пирожных ростом выше меня.

У меня текут слюнки, желудок сводит, а глаза на секунду загораются, потому что именно эта комната, эта еда доводят противоречивые эмоции, бурлящие во мне, до кипения. Здесь больше еды, чем я видела за всю жизнь, вместе взятой. Я хочу съесть все, буквально все, и хочу есть с удовольствием, потому что а как иначе? Я хочу этого так сильно, что это действительно причиняет боль. Но в то же время настолько же сильно, может быть, даже больше, мне хочется закричать при виде всего этого, схватить один из вращающихся подсвечников и сжечь все это место дотла.

Было время в моей жизни, когда все, что мне доводилось есть, — это черствый хлеб и ломкое сушеное мясо, вареную картошку и, может, если повезет, пару кусочков сыра. В лесах Гальфори я целый год питалась только тушеным мясом кролика. А однажды не ела три дня. Три дня. И вот, у них столько еды лишь на одном этом банкете, достаточно, чтобы накормить столько голодных ртов, наполнить столько желудков, а они просто выставляют все это напоказ. Пойдут ли остатки в деревню для прислуги, к Марлене? Или их просто выбросят?

Нет. Я откладываю эти мысли прочь, на дальнюю полку. Не сегодня. Я могу позлиться завтра и послезавтра. Этим вечером мне просто нужно вписаться.

Я присоединяюсь к Фил за одним из столиков ближе к задней части зала. Все остальные едят спокойно, терпеливо, в размеренном темпе. Мимо проходит Смиренный мальчик, предлагая вино. Я смотрю на Фил, чтобы убедиться, что это приемлемо, но она уже осушила свой бокал, так что принимаю это за «да» и беру один себе.

Вино мгновенно ударяет в голову, мягко согревая грудь, и на секунду я расслабляюсь достаточно, чтобы по-настоящему оглядеть комнату. Она шумная и яркая, наполненная болтовней трехсот студентов. Одни кричат, другие смеются, а некоторые чокаются бокалами во время залихватских тостов. Я запрокидываю голову и впервые замечаю, что там есть целый второй этаж, длинный балкон вдоль дальней стены комнаты. Там сидят несколько десятков взрослых Волшебников, мужчин и женщин в элегантных одеждах, строгих и ученых. Профессора, я полагаю.

Фил хлопает меня по плечу, заставляя опустить взгляд.

— Эй, — говорит она, ее щеки немного покраснели. — Взгляни-ка на него.

Я следую за ее взглядом к самому дальнему столу в конце зала. Там сидит молодой человек, совершенно один, скрестив руки на груди, и ничего не ест. Его кожа насыщенного черного цвета, самая темная из всех, что я когда-либо видела, а волосы спускаются по спине длинными тонкими косами. Он на добрую голову выше большинства парней в комнате, и на нем рубашка такого фасона, какого я никогда не встречала, струящаяся черная туника, связанная вместе несколькими застежками посередине. Она обрезана по плечи, и именно его руки привлекают внимание: худые, сильные, покрытые замысловатыми линиями и изгибами, пульсирующие оранжевым, как мерцающая свеча.

— Кто это? — спрашиваю я.

— Принц Талин из королевства Ксинтари, — отвечает Фил. — До меня дошли слухи, что он будет в нашем классе, но я по-настоящему не верила в это…

Я моргаю. Я даже никогда не встречала кого-то из Ксинтари, не говоря уже о принце.

— Что он здесь делает?

— Это было частью той крупной торговой сделки, которую подписал Грандмастер Мэдисон, — объясняет Фил. — Культурный обмен. Некоторые из наших лучших и умнейших отправились погостить в их королевской семье, а они послали сюда его. — Она делает паузу, отправляя в рот спелую красную ягоду. — Не сказала бы, что он очень рад этому.

Она не ошибается. Талин сидит, откинувшись на спинку стула, его темно-карие глаза осматривают комнату со смесью любопытства и скуки. Я знаю этот взгляд. Такой взгляд был бы у меня, если бы мне не приходилось притворяться одной из них. На одно-единственное мгновение его глаза находят мои, бровь чуть приподнимается с интригой, и я отвожу взгляд.

— Итак, — говорит Фил, растягивая слово по крайней мере на четыре слога, — ты больше по мальчикам или по девочкам?

На самом деле я не знаю предпочтений Алайны, поэтому решаю просто честно ответить за себя.

— По тем, и другим. В равной степени.

— Хм. Я в основном по мальчикам, — отвечает Фил. — Ты должна признать, что принц просто неотразим.

Не знаю, в вине дело или в разговоре, но я чувствую, как мои щеки краснеют. У меня не было большого опыта в романтических отношениях. На это особо нет времени, когда сражаешься бок о бок с самыми разыскиваемыми беглецами Республики. Я целовалась только с двумя людьми: Диной, кокетливой дочерью хозяина гостиницы, приютившего нас, и Гренном, тощим новобранцем с копной густых волос, который присоединился к нам в Денерос-Пойнт и согревал меня всю ночь во время ужасной метели. Бедняга Гренн.

— Здесь много подобного? — спрашиваю я Фил. — Ну то есть, ухаживаний. Романтики.

Она пристально смотрит на меня.

— Мы — триста подростков, запертых на острове в течение двух лет с неограниченным количеством вина. Ты и правда спрашиваешь, встречаются ли здесь люди?

— Справедливо, — отвечаю я, допивая остатки своего бокала.

— Отчасти поэтому родители были рады моему отъезду. «Может быть, ты встретишь кого-нибудь, — сказали они, — кого-нибудь милого и богатого, из приличной семьи». — Фил закатывает глаза. — Как будто это лучшее, на что они могут надеяться.

Я собираюсь что-то сказать, когда меня прерывает звук дюжины играющих рогов, и в комнате становится тихо.

— Поприветствуйте директора Абердина! — доносится голос из профессорского ряда. Мы встаем, поворачиваясь к небольшой платформе в передней части комнаты. Дверь распахивается, и выходит директор, улыбаясь и махая рукой. Все студенты вокруг меня аплодируют, их лица сияют и полны энтузиазма. Я слышала о репутации Магнуса и о том, как Волшебники заискивают перед ним: любимый директор, блестящий Волшебник, советник Сената, прославленный по всей Республике своей добротой и мудростью.

Потом я вижу его.

Дыхание замирает в горле.

Он немного постарел за прошедшие десять лет. Его заостренная борода и вьющиеся волосы теперь тускло-седые. Живот еще больше выпирает на фоне богато украшенного сверкающего одеяния. Кожаная повязка закрывает то место, где должен был быть правый глаз. Но я все равно узнаю его.

Магнус Абердин, директор школы Блэкуотер — это человек, убивший моих родителей.