Выхожу 1 ja на дорогу

Андрей Филимонов, 2019

Андрей Филимонов – прозаик, поэт, журналист, автор романов «Головастик и святые» (шорт-лист премий «Национальный бестселлер» и «НОС»), «Рецепты сотворения мира» (шорт-лист премии «Большая книга»). Под обложкой сборника «Выхожу 1 ja на дорогу» Филимонов, как в магическом калейдоскопе, дважды прокручивает историю XX века. В цикле рассказов о частной жизни – от Гражданской войны на Транссибирской магистрали до парижских терактов 2015-го. А в промежутке – осколки минувшего столетия: торжество сталинской конституции в 1937-м, мечты шестидесятников и застойное пьянство, дауншифтинг как образ жизни, эмиграция… В романе «Рецепты сотворения мира» члены одной разветвленной семьи – люди с разной судьбой: предатели и герои, эмигранты и коммунисты, жертвы репрессий и кавалеры орденов. Дядя Вася погиб в Большом театре, юнкер Володя проиграл сражение на Перекопе, юный летчик Митя во время войны крутил на Аляске роман с американкой из племени апачей… И никто из них не рассказал о своей жизни. Главный герой романа отправляется на берега Леты, чтобы лично пообщаться с тенями забытых предков. Содержит нецензурную брань.

Выхожу 1 ja на дорогу

Древний китайский мудрец Кун-цзи (никакого Конфуция никогда не было) коротко и просто описал технику путешествия автостопом. «Путь в тысячу ли, — сказал он, — начинается прямо под ногами». Так и есть. Это легко проверить. Нужно только встать с дивана, выйти из дома, на троллейбусе (без билета, разумеется) доехать до конечной остановки, перейти мост (он должен быть обязательно) и оказаться в чистом поле, оставив позади несерьезные мысли о самоубийстве и необходимость учить уроки. Паша допустил единственное отклонение от древнего канона — перед выходом на трассу заскочил в «Букинист» и обменял на десять тысяч рублей роскошный медицинский атлас, год назад подаренный ему предками в награду за поступление в универ.

Теперь он стоял, как положено, у выезда с заправки и ждал, подняв руку и воротник серого пальто. А перед этим звонил из телефона-автомата отцу и что-то врал о планах пересдачи летней сессии. «Ты откуда говоришь?» — спрашивал отец.

Была весна. Черные деревья вдоль реки, скованные невидимой цепью ветра, синхронно сгибались, передавая информацию о стоящих на дорогах и тех, кто их подберет. Человек на дороге рассматривал черные деревья, и душа его наполнялась мечтой о дальнобойном «КамАЗе», который везет тебя прямо к цели, куда надо, без дурацких пересадок в дурацких маленьких городках, где местное население добывает уголь, пьет водку и всегда готово набить тебе морду.

Но в этот раз с дальнобойщиками не сложилось. Паше досталась пошлая иномарка с простым мужиком, которому он представился буддистом, сказав, что едет в другой город на коллективную медитацию. Это должно было уберечь его от предложения дать денег «на бензин». Ежу понятно, что у буддиста не может быть денег.

Мужик не особенно удивился, только сказал:

— Я их видел в Корее — они ходят в желтых плащах, и все бритые. А ты волосатый.

— Скоро побреют, — ответил Паша.

— Понятно, — сочувственно вздохнул мужик. — А зачем она вообще нужна, эта медитация?

— Подготовка к переходу в другой мир.

— Нихера себе, — сказал мужик и закурил. — На тот свет, что ли? Ну ты даешь! А вот если, например, такой случай — пошел человек к знакомой бабе отдохнуть, а потом сел бухой за руль, и — в столб. У меня это с другом было. Помер не готовый совершенно, — и чё тогда?

— Если человек умирает, когда им владеют страсти, он перерождается в мире животных.

— В мире животных! — захохотал водитель и сбавил скорость, чтобы вытереть слёзы. — Ой, не могу. «В мире животных»! А может, «В клубе кинопутешественников»?

— Вы меня неправильно поняли… — начал Паша.

— Правильно-правильно, — перебил его водитель. — Это классно, что я тебя подобрал. — Он прибавил газу. — Ты еще рассказывай.

Паша рассказал ему о четырех благородных истинах, шести мирах перерождения и восьмеричном пути. Только про нирвану умолчал, опасаясь, что простой мужик расстроится, когда узнает, чем всё это заканчивается.

— Слушай, — перебил его мужик. — А вот у евреев — у них так же?

— Не знаю, — ответил удивленный Паша.

— А ты еврей?

— Нет.

— А вот у меня зять еврей. Сопляк, вроде тебя, хочет уехать в Израиль, чтобы в армию не идти. Ну, тут у нас понятно — чечня-мучня. Но ведь там тоже с террористами воюют. — Он опять закурил свой гнусный вонючий «Космос». — Значит, евреи животными не становятся? А русские?

Паша не успел ответить: на его счастье водитель заметил на обочине голосующую деревенскую бабку и остановился. Со стонами и вздохами благодарности престарелая автостопщица влезла на заднее сиденье. «Вот молодцы какие, старуху подобрали, наши не взяли, а чужие — взяли. Вот молодцы ребятки!»

— А мы, мать, буддисты! — заорал добрый водитель, испугав Пашу своей эмоциональной неуравновешенностью. — В Новосибирск едем. Будем учиться, как в гроб ложиться.

— Это как же? — ахнула пассажирка.

— Да вот, записались на бесплатные курсы, типа, экскурсия на тот свет.

— Хорошо вам, молодым, — помираете даже понарошку. А тут ждешь, ждешь, всё уже готово… — она порылась в кармане и вытащила записную книжку. — Как звать-то вас?

— Паша, — сказал Паша.

— Вадим я. А тебе, мать, зачем?

— Помянуть, — объяснила старуха. — Тут ждешь, ждешь, а молодые, гляди, уже шуруют вперед… Понарошку, гляди…

От бабки избавились с удовольствием. Битый час, до самой своей Козюльки, она в подробностях рассказывала, что и как приготовила себе на похороны. При этом она уважительно поглядывала на охреневших Пашу и Вадима, словно ждала, что ей подскажут что-нибудь дельное или укажут на какое-то упущение.

— Интересно, — сказал Вадим, когда старуха покинула салон автомобиля. — А это не вредно?

— Что?

— Да ладно! Не вреднее водки.

Они поехали дальше. Водитель задумался о чем-то своем и оставил Пашу в покое. Паша опустил спинку кресла, вытянул ноги и устроился так удобно, что все его мысли, спутавшись в клубок, укатились из головы куда-то вниз, в кроличью нору, во внутренние покои, где на чем-то вроде стены висела панель телевизора и какая-то темная фигура сидела перед экраном в позе лотоса. Она махнула ему рукой, чтобы он садился и отвечал на вопросы викторины: с чем бьется сердце? почему такая форма? и зачем это всё? Ответов он не знал. Тогда фигура переключила канал на документальный фильм о путешествии простого мужика с ненастоящим буддистом. Фильм был немой и сопровождался субтитрами, которые переливались радужным сиянием, отчего текст непрерывно менялся. То «путешествие простого мужика с настоящим буддистом». То «непутешествие непростого немужика с ненастоящим небуддистом». То еще как-то. Потом НЕ мигнуло, окончательно растворившись в сиянии. Фигура толкнула Пашу локтем в бок и произнесла осмысленный текст:

— Середина пути. Просыпайся — отдохнем.

Хлопнули дверцы. Водитель и пассажир зашли в бесплатный туалет, отлили в мрачную бездну, прополоскали руки под ржавым краном, в кафе через дорогу взяли по два теплых хачапури.

— По пивку? — спросил Вадим, но Паша, как Штирлиц, выдерживая легенду, ответил, что ему не позволяет религия.

— Здоровеньким помрешь, — Вадим заказал, получил и отхлебнул мутно-желтый напиток с легким запахом стирального порошка. — Много на свете чудиков, я даже удивляюсь. Вот у меня, например, в этом районе, в деревне неподалеку, живет кореш. Как-то раз гулял я у него на свадьбе. Пили, ты не представляешь, спирт в канистрах, пиво флягами… короче, до победного конца. На третий день вышел я на улицу подышать и сцепился с местным жителем. Сначала хотели подраться — а потом нашли общий язык. Он — немец, вся семья у него свалила на историческую родину, а он не захотел. Съездил один раз в дойчланд — и заскучал. Я спрашиваю: а чем тебе немцы не понравились? Он говорит: не знаю, вроде нормальные люди — пьют, курят, помирают. Но чё-то там не то… Короче, пришли мы к нему домой, сидим на кухне, бражку кушаем, — и вдруг в углу, под раковиной, чё-то завозилось. Я говорю: «Че у тебя там, Володя?» А он говорит: «Орел». Представляешь? Мужик подобрал раненого орла, вылечил и с ним живет. Размах крыльев — кухня, клюв — как молоток, таким долбанет — и всё: прощай, семья, бизнес. Я говорю: «Нахрена он тебе?» А он говорит, что орел ему типа лучший друг и собутыльник, тут же наливает стакан и орлу в клюв опрокидывает. Через пять минут эта зверюга сидит, между нами, на третьей табуретке, кивает башкой, а когда надо смеяться — клекочет и плечами трясет. Чё-то мне стало жутко, ушел я от них. А сейчас думаю: наверное, этот орел раньше тоже был человеком…

Конец ознакомительного фрагмента.