Голконда

Андрей Умин, 2022

С приходом метавселенных корпорации готовятся раз и навсегда лишить человека свободы. Совесть, мораль, воспитание стали теперь ключом для этических вирусов, через которые нас программируют на служение чужим интересам.Главные герои книги, словно библейские Адам и Ева, познают искушения цифровой жизни, строя карьеру в сфере высоких технологий. И чем дальше они заходят, тем более шокирующими становятся их откровения. Хватит ли у них сил дойти до конца и понять главное – все не то, чем кажется?

Глава 2

Двухэтажное здание редакции, уныло стоящее через дорогу от завода, не могло похвастаться изысканным внешним видом. Красные кирпичные стены и деревянные окна с решетками вдохновляли не столько на современное творчество, сколько на горькую депрессию по-достоевски. Даже воздух в этом районе стоял особенно терпкий, не помогали и худенькие деревья вдоль тротуара. Работать пять дней в неделю здесь было бы испытанием для Олега, но, к счастью, действовал режим удаленки. За следующий год Рогин побывал на своем новом месте работы от силы раз пять. В первый раз оказаться в этом памятнике советскому творческому застою пришлось при устройстве на работу. Олег даже немного брезговал заходить, ведь для этого надо было тянуть на себя замызганную железную ручку скрипучей входной двери, но он собрался и сделал шаг к своему будущему.

Изнутри здание могло похвастаться яркими белыми стенами с мониторами на каждом шагу и дубовыми столами с современными компьютерами-моноблоками, на задней стенке которых красовался светящийся силуэт кленового листа Maple. Эмблема была главной точкой притяжения офиса и всего мироздания. Ничто на планете не было так важно, как этот знак. Любой, кто читает описание интерьера или видит его вживую, любой, кто направит взгляд на компьютер, должен заметить кленовый лист. Плевать на стоимость и удобство работы, каждый на него смотрящий, должен прислушаться к инстинктам и возжелать такой же продукт. Чистое, первобытное, искреннее желание. Поэтому Олег первым делом видел на моноблоках белое свечение, словно нимб Мессии, предвосхищающий второе пришествие. Первые секунды, прежде чем взять себя в руки, он чувствовал, как хочет купить себе еще один такой знак, освещающий заблудшим душам жизненный путь. Когда речь идет о столь возвышенных чувствах, цена и удобство отходят на второй план. Жизнь рядом с Мессией тоже не была очень комфортной, но стоила уплаченной за нее цены. Влечение к кленовому листу на дорогих моноблоках — не маркетинг, это самое глубинное человеческое естество, то, из чего мы состоим. Мы не умеем дышать под водой так же, как не умеем не хотеть лучшего. Того, что все вокруг считают лучшим. Это дает полноту жизни и ощущение прикосновения к великому. Это дает счастье.

Олег стоял рядом с начальником и вникал в ключевые аспекты редакционной политики. Дело было в кабинете с одним столом посредине и книжным шкафом за ним, с вентилятором в роли вешалки и с закрытым пыльными жалюзи окном. Но кого это вообще волновало…

— Мы должны облагораживать лицо завода и всего города, — говорил главный редактор.

Голова его походила на пирамидальный валун с узким лбом и очень широким подбородком. Черты лица терялись на фоне огромных размеров тела. Конечности его были настолько крупными, что Олег боялся, как бы новый начальник случайно не сломал ему кисть рукопожатием, ведь судя по толстым разварившимся пальцам-сосискам, он лет сорок минимум проработал живым экскаватором и только недавно облачился в костюм. Он вызывал эффект «зловещей долины» — когда вроде бы перед тобой стоит человек, но каждая из его внешних черт выглядит неестественной, как у робота или скульптуры. Он был оживленным персонажем из комиксов. Ни плохим, ни хорошим, просто нейтральным. Таким всегда придают неотесанный вид, не востребованный основными героями — слишком грубый для положительных персонажей и слишком карикатурный для злодеев.

— Мы все в одной лодке, — продолжал шеф. — Город у нас небольшой, многие друг друга знают. Многие нас читают. Если мы будем преподносить информацию в правильном ключе, то и настрой у людей будет правильным, нужным для процветания общества и повышения качества жизни всего городского округа. Понимаешь, что это значит?

Олег хотел выразить свое мнение, но начальник сразу продолжил:

— Это значит, что мы стоим в первых рядах информационной борьбы со всем плохим и неправильным. Схватки добра со злом, светлого с темным и так далее.

— А кто решает, что правильно, а что нет? — Олег задал вопрос, которого от него ждали.

— Это уже решено до нас, — отрезал начальник.

— В каком смысле?

— Давай объясню тебе на простом примере. — Глава газеты по-мужицки обращался ко всем на ты. — Все самое правильное уже впитано нами с молоком матери. Ведь тебе же говорили, что хорошо, а что плохо? Не перебивай меня — очевидно, что говорили. Так вот из этого и вытекают все остальные понятия о добре и правильности для всего человечества в целом и для жителей нашего городка в частности. Вот вспомни, что говорили нам в детстве. Всем одно и то же. Что нельзя делать другому плохо, нельзя брать чужого, что надо помогать слабым и женщинам, надо жить по совести. А что такое совесть? Это как раз впитанные в детстве заветы. Когда ребенок еще сам не в состоянии соображать, его программируют на правильные поступки. И став взрослыми, мы почти не в состоянии изменить программу. Вот что такое неизменная основа добра и зла. Вот во что мы должны верить и чем руководствоваться в работе.

Возникла пауза, но Олег долго не решался что-либо сказать, ожидая, что в любой момент шеф продолжит свой монолог. Дверь в кабинет была распахнута, задувал холодный воздух, по коридору ходили люди. Слышалось далекое громыхание литейных цехов стоящего через дорогу завода. Понимая, что любой вопрос вызовет у начальника еще бо́льшую тираду из праведных слов, Олег просто смотрел в его маленькие относительно всего лица глаза, но не мог в них ничего разглядеть, будто там было пусто. Возможно мешала обстановка.

— А теперь ближе к нашей работе, — резко продолжил начальник. — В газете мы пишем по совести. Мы поддерживаем хорошие начинания и порицаем плохие. Вот, например, скажи мне, строительство еще одной школы — это хорошо или плохо?

Он так грозно посмотрел на Олега, будто пытался выжечь взглядом узор на его застывшем лице.

— Ну, надо кое-что уточнить.

— Какие еще к черту уточнения? — гаркнул шеф. — Дополнительная школа — это хорошо или плохо? Отвечай.

— Ну, хорошо.

— Вот видишь. — Недовольство пропало с лица начальника. — И любой здравомыслящий человек скажет так же. Это результат зашитых в нас с детства программ. Ну разве не прекрасно? Мы все знаем, что надо бороться с преступностью, сажать больше деревьев, ограничивать продажу алкоголя, расширять производства, одновременно уменьшая вредные выбросы. Мы ведь не сговариваясь так решили?

— Ну да.

— Вот оно, великое чудо воспитания. — Довольный разговором с новым сотрудником шеф присел на край своего стола (ни в коем случае не загораживая эмблему Maple) и расстегнул пуговицы на пиджаке. — Воспитание уравнивает умных и глупых, сильных и слабых. Это великое чудо природы, передаваемое из уст в уста на протяжении поколений. Уже тысячи лет живут эти заветы, программируя людей на добро, на помощь слабым и все такое.

— Очень красиво, — скромно сказал Олег.

— Да. Хотел бы сказать, что я сам придумал эту теорию, но ведь она доступна для понимания всем, лежит на поверхности. Каждый индивидуум независимо от любого другого может в ней разобраться. Значит это наше общее знание и богатство.

Начальник даже не заметил, как его лицо растянулось в довольной ухмылке счастливого человека, и, судя по долгой паузе, потерял нить разговора, удовлетворившись впечатлением, произведенным этой пропагандой на новичка. Он определенно любил свою работу.

— Что касается моей задачи… — попытался вернуться в разговор Олег.

Эффект «зловещей долины» в образе шефа заставлял его чувствовать себя неуютно. Он словно разговаривал с живой головой великана из сказки Пушкина.

— Да, твоя задача. Я к ней и вел.

Главред встал и обошел стол, усевшись за него как положено. Жестом он предложил подчиненному занять кресло напротив.

— Хоть мы и называемся «Литейщик онлайн» и пишем в основном о заводе… Ну, чтобы улучшать его медийный статус, узнаваемость у клиентов и поставщиков, у выпускников техникумов, чтобы и дальше повышать его уровень и престиж… Тем не менее мы еще и городская газета и на нескольких полосах пишем о жизни Пышминска.

— Это понятно. Во все почтовые ящики бросают вашу газету. Я даже читал несколько выпусков, — сказал Олег, нервно ерзая в кресле.

— Так вот. Статьи о заводе поставлены на поток, там все идеально, ни убавить ни прибавить, — продолжил начальник. — Поэтому ты займешься городской рубрикой. В открытом для всех социальном пространстве всегда есть куда расти. В эпоху пабликов в соцсетях, где каждый пышминский бомж может вести свою колонку городских новостей, нам никогда не достичь максимального охвата, но надо стараться, удерживать первое место в этой безумной обстановке мирового информационного хаоса, какая сейчас сложилась.

Олег почувствовал, что шефа опять понесло, но телефонный звонок быстро вернул того на землю.

— У аппарата, — сказал начальник, подняв массивную трубку стационарного телефона, располагающегося по другую сторону от новомодного моноблока, стоившего дороже всего этого здания. — Да, да, хорошо. Я перезвоню. Так вот, — обратился он снова к Олегу. — Как известно, директор литейного завода очень многое делает для города. Он жертвует деньги на благоустройство, на дороги… Теперь он хочет построить еще одну школу.

— В одиночку целую школу? — наигранно удивился Олег, чтобы хоть как-то согреться, участвуя в разговоре.

— Ну, из собственного кармана это дело, конечно же, не осилить, да и не надо. Не в нищем же государстве живем. Бюджеты всех уровней должны скинуться, и все вместе мы можем построить самую большую и красивую школу. Ты только представь, как она будет смотреться на первой полосе газеты… Да…

— И значит, мне надо внушить читателям, насколько необходима им эта школа? — спросил Олег. Все-таки он был не человеком с улицы, а опытным журналистом.

— Схватываешь на лету!

— Но раз новая школа — это априори хорошо, значит, горожане и так будут ей рады? — К многочисленным талантам Олега относилось и умение сложить два плюс два.

— Вот тут загвоздка, — нахмурился начальник. — Ходят слухи, что многие против. Наверное, их в детстве не воспитывали. Чертовы вредители… Ну ничего страшного. На этот случай как раз есть средства массовой информации. Мы ведь знаем, что хорошо, а что нет?

Олег подумал, что это риторический вопрос и просто молча сидел, перебирая ногами, разгоняя в них кровь.

— Знаем или нет?! — гаркнул начальник.

— Да, конечно, — моментально нашелся Олег.

— Ну так вот. Задача тебе поставлена. Сам решай, как будешь ее выполнять. Человек ты опытный, писать умеешь. Работаем так: сначала согласуешь со мной темы статей, потом согласуешь текст. Все понятно? Вот контакты нашего фотографа. Мы ведь не голые тексты печатаем, нужна красивая картинка.

Главред протянул Олегу визитку, после чего пожал ему руку, давая понять, что прием окончен.

Оставшуюся часть дня нового сотрудника оформляли. Делали ксерокопии всех его документов, справок, дипломов для старомодного бумажного архива, давали кипы бумаг на подпись. Измученный волокитой, он освободился лишь поздним вечером. Хорошо хоть, в отличие от московской редакции, его новая газета располагалась в десяти минутах ходьбы от дома. Запах хлорки в вымытом до блеска лифте в родном подъезде вызывал жжение в носу, поэтому в свое уютное гнездышко пришлось подниматься пешком.

Милана привычно работала за ноутбуком, обрабатывая очередное видео для своего канала или фото для соцсетей. Она сидела на бамбуковом стуле, подогнув одну ногу под себя и укутавшись в махровый халат. Поздняя осень давала о себе знать. Рядом с Миланой стояли две кружки горячего чая и блюдце с лимоном. Из открытой ванной комнаты выходил сырой душный воздух.

— Что-то ты долго. — Ее голос слегка гнусавил.

— Оформлялся в редакции. Еще был в аптеке. — Олег начал вынимать лекарства из пакета.

— Не надо. Я не дождалась и заказала онлайн. Все уже принесли. Кстати, надо пополнить кредитку, — недовольно проворчала она и отвернулась к экрану.

«Черт подери, будь полезен», — пронеслось в голове у Рогина. Он должен успевать делать больше для семьи. В молчании Миланы он видел нечто гораздо худшее, чем крик или скандал. Он заметил мимолетное безразличие к человеку, без которого можно иногда обойтись, от которого нечего получить. Увлеченная работой в фоторедакторе, она даже не смотрела в его сторону. Короткая, незначительная сцена, может быть, даже не осознанная ею, закончилась разрушительным приступом гнетущего самокопания Олега, воспитанного с детства по всем правилам чести.

Олег захотел приготовить ужин, но увидел на краю стола несколько упаковок готовой еды, вроде китайской, манящей целым букетом ароматов. Скинув верхнюю одежду, он подошел к жене, приобнял ее и попытался поцеловать, но был отодвинут невинным, но строгим жестом.

— Не подходи, видишь, мне нездоровится, еще заразишься.

Очередной день в копилку не вызывающих ничего, кроме острой досады, дней. Хотелось провалиться сквозь землю. Но и этого Олег сделать не смог. Он удрученно пошел заниматься своими делами в другом конце комнаты, но мысли все тянули его к жене, не позволяя молча закончить эту позорную сцену.

— Знаешь, дорогая, в редакции все было лучше, чем я ожидал. Начальник почти ни о чем не расспрашивал. Ты же знаешь, как мне неловко толкать речи — рекламировать себя, продавать.

— Круто.

— Все прошло гладко и зарплату назначили хорошую. Они там при деньгах. Видела бы ты, сколько у них моноблоков последнего поколения. Все столы заставлены, тебе бы понравилось.

— Ага, здорово.

Она с азартом редактировала изображение на ноутбуке, а простуда требовала больше усилий для концентрации. Одна лишь оголенная ножка свободно болталась, свешиваясь со стула, не участвуя ни в каком умственном или физическом напряжении. К сожалению, насколько мог догадаться Олег, сегодня эта ножка, как и ее обладательница, останется недоступной.

— Посмотри, — сказала Милана через десять минут. — Нарисовала вариант дизайна будущего мэйфона.

— Который выйдет следующей осенью? — уточнил муж, подходя ближе.

— Да. С нового года как обычно начнут выкладывать якобы фотографии новых устройств, которые на самом деле просто рисуют дизайнеры-самоучки. А чем я хуже? Обойду всех, выложив фотки уже в декабре.

На слове «фотки» она подняла руки и прочертила пальцами кавычки. Олег в этот момент уже всматривался в рисунок — почти точную копию купленного недавно смартфона, с одной лишь разницей.

— Ты расставила камеры по диагонали?

— Ага.

— Забавно. — Он выразился так мягко, как только мог.

— В смысле? Что тут забавного? — Милана укоризненно прищурилась.

— Ну… такого расположения блока камер я еще нигде не видел, — начал объяснять свою мысль Олег. — Каждый производитель ведь хочет сделать наиболее стильно. Обычно несколько камер ставят в форме квадрата, прямой линии или круга. Есть даже треугольник, как на мэйфоне pro. Но вот две камеры по диагонали на квадратном блоке это самое забавное, что только можно представить.

Объяснение не сработало в полной мере, как он того ожидал.

— Я, значит, весь день трудилась, рисовала с температурой, а ты думаешь, что можешь завалиться под вечер и все обсмеять?

Олегу удалось исправить неудачный день, правда, в еще худшую сторону.

— Нет, милая, разумеется, я не смеюсь. Просто это самый необычный внешний вид из всех возможных.

— На это и расчет, — завелась Милана. — Многие обратят внимание. И будут целые девять месяцев до выхода новой модели обсуждать мой вариант. Ты представляешь, какая это реклама? Если сработает, мой дизайн выложат все новостные сайты со ссылкой на мой канал.

— Да, ты хорошо придумала.

— Ладно, не притворяйся. Иди лучше занимайся своим английским. Все равно от тебя ничего, кроме критики, не дождешься.

Когда обиженная женщина говорит уйти, только самый отъявленный подонок последует ее совету. Олег подошел ближе и, невзирая на запреты жены, поцеловал ее в щеку, вызвав смягчение ее грозного выражения лица, а затем нежно впился ей в шею губами, вызвав мурашки у нее на спине. Милане стало щекотно, и она даже засмеялась, только вот из-за насморка смех был похож на хрюканье, отчего она засмеялась еще сильнее, разразившись еще большим хрюком. Олег тоже не мог сдержаться и, хохоча, измазал слюной всю ее шею.

— Ну все, я больше не могу, — проговорила она в уже более приподнятом настроении, вытирая шею краем халата. — Тебя там действительно уже заждались. А я лучше обсужу картинку с теми, кто так же, как я, разбирается в гаджетах и дизайне.

В перепадах настроения с ней мог соперничать только ребенок. Но ведь именно этого и стоит ожидать от божественного создания с лицом и кожей младенца. Не от уродливого крикливого существа с соседнего сидения в самолете, а от милого, чарующего создания с нежными щечками, которое нельзя не любить. Стоило мурашкам от поцелуев улечься, как улыбка и добродушие исчезли с лица Миланы.

Олег не успел к началу вечернего занятия, и, когда подключился к собранию, три Саши уже обсуждали что-то с учителем. Опоздавшему быстро пересказали начало урока, после чего все вместе они повторили новые правила. В оставшееся для свободного общения время они рассказывали о себе на английском. Оказалось, что худощавый Саша в очках завел мурлыку-кота, Санек купил зимнюю резину, а сияющая молодостью Александра закрыла сессию и рассталась с парнем. Все это было живым «Домом-2» для здоровых людей, уютным островком посреди серой, неприветливой жизни. Не сказать, чтобы Олега интересовал сам английский, просто ему нравилось удобно усесться за столом в своей квартирке и приятно провести время, позабыв обо всем остальном, перезагрузиться. После трудного дня он приходил сюда пообщаться, перекинуться парой словечек с другими людьми, да еще и с пользой для себя. В пандемию онлайн-беседы стали подобием баров, куда в дикую доковидную эру можно было прийти, накидаться алкоголем и поболтать с незнакомцами. Только вот времена изменились. Настала эпоха ЗОЖ и насыщенной онлайн-жизни.

Когда Олег пытался на ломанном английском рассказать о событиях прошедшего дня, а трое Саш с неподдельным интересом его слушали, его наушники внезапно выключились, а вместе с ними пропал и давящий на мозг шумодав. Стало тихо, как в старые добрые времена, до изобретения электронных примочек. Пока Олег менял батарейки, чистейшую тишину комнаты нарушал только телефонный разговор жены, глухо доносящийся из ванной.

— Ты представляешь, — говорила Милана подружке, — он решил, что его дела и потребности так же важны, как и мои. Ага, ты прикинь. Кажется, Олег иногда забывает, что он мужчина. Не знаю, как этот синдром называется… На лбу ему написать? Да нет, он же своего лба не видит. Что-то я его избаловала… Да потому что у меня дел выше крыши. Видео постоянно выкладываю, теперь вот еще простыла. Ты представляешь, даже лекарства пришлось самой заказывать… Да не говори… А твой как?.. Вау. Все для тебя делает? Завидую тебе, Ксюха. Ладно, че-то я раскричалась. Так что говоришь насчет моего наброска мэйфона? Ты же ведешь колонку про гаджеты, твое мнение очень важно…

Вернувшееся шипение прекратило это саморазрушительное подслушивание. Больше всего в жизни Олег боялся потерять Милану, поэтому казнил себя за все мыслимые грехи. Неужели он не может не косячить? Разумеется, он всего лишь простой человек. Но это отговорка только для одиноких или тупых. Желая исправить допущенные ошибки, он метался по лабиринту мыслей в поисках спасительной нити из клубка своих возможностей и обязанностей и запутывался все сильнее. Как ни старался, он не дотягивал до впитанных с молоком матери мужских стандартов.

«Все не то, чем кажется». Олег вздрогнул от слов, прозвучавших прямо в ушах, оглянулся и увидел очертания кровати с сопящей на ней женой. Значит просто почудилось, опять. Он настолько машинально отзанимался и лег спать, что даже слегка испугался черноты поздней ночи. Стояла характерная для этой поры тишина, а в окно пробивался слабый свет прячущейся луны. Пришлось встать и прогуляться по комнате, чтобы сбить наваждение застывших в голове слов. Лежащая по ту сторону стекла улица встретила его плеядой светящихся фонарей, указывающих дорогу запоздалым путникам. Кто бы указал так дорогу Олегу.

Зачем он написал ту статью? Зачем добавил в нее злосчастную фразу? И главный вопрос — сколько еще она будет его преследовать? Отогнав пугающий сон и пораскинув мозгами, он вернулся к мысли, что все беды от нервного напряжения. А решать проблемы следует спокойно, размеренно, иначе только глубже увязнешь в надвигающемся неврозе. Первой спасительной соломинкой, за которую он ухватился, были появившиеся капли дождя, мерно стекающие по окну в пульсирующем свете ночного города. Как известно, вода успокаивает. План сработал, и во время умиротворенного созерцания мокрой улицы Олег придумал, как вернуть расположение жены, потерянное из-за его халатного отношения к своему мужскому долгу. Пожертвовав сном, он на цыпочках пошел исполнять задуманное.

С первыми лучами позднего осеннего солнца Милану разбудил манящий цветочный запах роз. Сто один бутон был расставлен вокруг ее постели. На приставленном к кровати столике мостилась тарелка с тыквенным супом, над ней клубился густой, сочный пар.

— М-м, с мидиями, как я люблю, — промурлыкала Милана едва слышно, передвинулась поближе к цветам и полной грудью вдохнула их запах, вызвавший у нее неконтролируемую улыбку.

Пока Олег проглаживал рабочий костюм, она сфотографировала утреннюю приятность со всех сторон и, не вставая с кровати, улеглась со стороны столика.

— Позавтракаем вместе? — с надеждой спросила она.

— Прости, милая, надо бежать. Сначала встреча с фотографом, потом утверждение статьи.

Он надел костюм и поправил воротник рубашки.

— Ну ладно, дорогой, отпускаю тебя работать. Сегодня ты это заслужил.

Простые на первый взгляд слова Миланы вызвали у Олега неподдельную радость и гордость за себя и вернули ему самоуважение. Глядя, как жена наслаждается утренним сюрпризом, он чувствовал себя полноценным человеком, в очередной раз заслужившим право быть мужем очаровательного создания. Его наполнила сонливая легкость. Весь день пронесся на одном дыхании.

Фотограф показал ему подходящие ракурсы старой городской школы, с которых она смотрелась хуже всего, и сделал отменные снимки бесцветного здания под хмурым дождем. В противовес этому строительная компания предоставила эскиз будущей школы, переливающийся всеми цветами радуги, как новогодняя гирлянда или приманка для гуманоидных соро́к. Олег принялся за статью.

Совсем скоро Милана выздоровела и после романтического ужина с вином, к которому Олег приготовил лазанью, наградила мужа десертом. В окружении ярких роз она впилась в его сладкие губы прямо за столом, будучи не в силах терпеть лишние пару метров до кровати. Она так долго сдерживала желание, что ничего не могла с собой поделать. Идеальное завершение двух идеальных дней послужило спусковым крючком ее влечения, которое уже нельзя было спрятать за другими потребностями, полностью удовлетворенными, что делало ее неудовлетворенной сексуально. Джентельменские выходки Олега подняли ее на вершину женской пирамиды Маслоу, где у подножия были ухаживания, потом кров и еда, еще выше — забота и самопожертвование, а в самом верху, светясь, как на долларовой купюре, безумствовала жажда секса, еще более дикая, чем у мужчин.

И Милана пользовалась возможностью утолить свою жажду с Олегом, пока он позволял это своим правильным поведением, пока не совершал косяков, после которых близость с ним станет недопустимой жертвой со стороны знающей себе цену женщины.

Она наслаждалась триумфом своих желаний всю ночь.

Жизнь встала на паузу, но потом продолжилась как ни в чем не бывало. Даже самая дикая страсть не в состоянии затормозить время. Рано или поздно возвращаешься к своим мирским хлопотам.

Олег продолжил работать. Несколько суток он просидел над статьей и в конечном счете поразил начальство, поместившее его материал на первую полосу. Через неделю, когда вышел новый выпуск «Литейщика», все обсуждали статью Олега. Даже посещаемость веб-сайта издательства выросла на пять процентов. Всем была интересна история старой школы, переплетенная с историей города. Но ключевой идеей было то, что растущему Пышминску требуется второе учреждение среднего образования.

Олегу статья показалась скучной, но именно такое легкое чтиво любят рабочие и старики. Начальник был в восторге и дал указание публиковать подобные материалы каждый месяц, вплоть до будущих выборов, разбавляя публикации отвлеченными темами, никак не связанными с повесткой дня, чтобы не замыливать людям глаза.

В рабочей рутине прошла зима и весна, пока наконец спящее в вечности сознание подмосковного городка не потревожила предвыборная кампания. Несомненно, связанная с ней суета пройдет так же быстро, как появилась, позволив глубинке и дальше кутаться в неизменные ценности бытия, но несколько месяцев стали действительно жаркими.

Улицы обклеили плакатами кандидата от партии, губернатор затеял ремонт всех дорог разом, разрыл тротуары в ожидании новой плитки. Город стал похож на Дрезден 1945 года в миниатюре. Время словно текло назад, и все готовились к битве, предвосхищающей бомбардировку.

— Досадное недоразумение, что мэр у нас независимый человек, — говорил шеф газеты, опираясь о стол толстыми пальцами рук, словно Кинг-Конг. — Мы прозевали прошлые выборы, не смогли донести правду до горожан, и получилась такая фигня.

Олег вместе с пятью редакторами сидел на раскладных стульях, втиснутых в кабинет начальника, и просто клевал носом после очередной бессонной ночи, не в силах забыть преследующую его фразу, а другие работники делали заинтересованный вид и даже записывали за шефом в маленькие, никому не нужные блокноты.

«Все не то, чем кажется». Олег вздрогнул на середине реплики босса.

–…Таким образом этот Зюзин выиграл прошлые выборы, — говорил тот. — Что это вообще за фамилия такая дурацкая? Не может человек с такой фамилией вести в будущее наш город, а вместе с ним и завод.

Иногда его слова прерывал грохот цехов через дорогу. Шла загрузка вагонов.

— То ли дело наш кандидат Победин. За таким я хоть в огонь, хоть в воду пойду, — продолжал начальник, раздавая собравшимся буклеты. — Вот посмотрите его предвыборную программу. Еще одна школа, поликлиника… государственная, между прочим, а не эта коммерческая ерунда, где все за деньги. Читайте, читайте дальше. Вот о ком мы должны писать! О нем и только о нем.

Грохот вагонов теперь стал походить на форшлаг мелодии гимна, распеваемого средь тесной духоты кабинета. Олег окончательно взбодрился и теперь удивлялся чрезмерной заинтересованности шефа данным вопросом:

— А что, если кто-нибудь усомнится в нашей объективности?

— Никому в здравом уме не придет в голову усомниться, — грозно отрезал начальник. — Вы читали обещания Зюзи… тьфу, даже произносить не хочу… Действующего мэра? Там же одно безобразие. Школ новых не надо, разрешения на строительство высотных домов никому не давать… Зато он нашел инвестора на еще одну коммерческую больницу. Либерал хренов. Вообще о людях не думает. Хорошо хоть, что органы внутренних дел отныне запретили любое финансирование его предвыборной компании.

Начальник выпрямился над столом, разжав кулаки, и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Сказав «Так!», он начал энергично раздавать указания, как капитан попавшего в шторм корабля. Все сразу засуетились, вскочили. Помимо прочего, одного из газетчиков отправили освещать митинг Победина, а Олега — митинг в поддержку Зюзина.

— Боритесь за будущее нашего города! Не дайте бездельнику украсть еще пять лет нашей жизни! — Шеф выкрикнул каденцию в завершение своей агитационной симфонии, и редакторы разбрелись по душному летнему Пышминску.

Олег направился к месту митинга, задумавшись о том, как дошел до такой жизни. Еще год назад он работал в главной газете страны и писал о глобальных вещах, мировой экономике, пандемии, продовольственных кризисах, новых гаджетах, в общем обо всем, к чему лежала его душа. И вот теперь он скатился до освещения выборов своего крохотного городка. Впрочем, столичная газета наверняка не останется в стороне от единого дня голосования, так что грязной работы никому не избежать.

У Олега засосало под ложечкой, захотелось срочно сменить работу, но обещанные после выборов жирные премии вынуждали ближайшие пару месяцев поваляться в грязи.

Ведущая к месту митинга залитая зеленым аллея манила к себе взмахами кучнистых ветвей, будто зазывала на губернской ярмарке, слишком красивая, чтобы быть реальной, слишком привлекательная, чтобы не быть ловушкой. Уютные лавки по краям дорожки, пышные деревья, склонившиеся с обеих ее сторон, даже белочки в укромных кормушках — все выглядело как тропа к чему-то ужасно плохому, созданная подлыми чарами, чтобы заманивать впечатлительных малых в обманчивый дивный сад. Такой Олег видел самую облагороженную аллею города — через призму скептического настроя.

Постепенно между силуэтами растений начал виднеться сквер, а вместе с ним и железные ограждения, рамки металлоискателей и полицейские, оцепившие зону для согласованного, слава богу, митинга. Они осматривали участников на наличие оружия, взрывчатых веществ, запрещенной символики и тому подобного. Людей в форме было около двухсот, и если бы не те самые ограждения, то служители правопорядка запросто смогли бы оцепить предполагаемую область собрания собственными телами. У каждого второго полицейского была собака или автомат. Со стороны другого входа в парк, где располагалась большая парковка, томились в сладостном ожидании автозаки. Примерно по штуке на каждого пришедшего выразить поддержку действующему мэру. А пришедших было человек триста. Кто-то держал в руках баннеры и транспаранты с призывами поддержать Зюзина, кто-то — мороженное или детей. Веяло зноем глобального потепления. Всех в приятном смысле слова разморило, поэтому красочная, даже пестрая обстановка сквера вокруг выключенного фонтана походила на какой-нибудь морской фестиваль во время засухи, на котором не хочется ничего делать, лишь глазеть по сторонам и наслаждаться жизнью. Созерцанию мешало только огромное количество служебных собак и несколько отрядов ОМОНа в кустах. Но безопасность превыше всего, разумеется.

Олег отстоял очередь к узким входным рамкам и показал свое удостоверение работника СМИ, но был облаян желающей выслужиться собакой. Когда его отвели в сторону для полного досмотра, стало понятно, что его нелюбовь к политике взаимна.

Но так или иначе, пройдя тщательную проверку, он присоединился к городской акции. Лица многих участников были ему знакомы — люди часто видят друг друга в маленьком городке. Большинство пришло семьями, мужчины держали одной рукой плакат с фамилией мэра, другой — вели ребенка или жену. Горожане были такими спокойными и счастливыми, будто не знали, какого монстра поддерживают. Самаритяне, пребывающие в сладостном неведении. Хорошо, что вокруг них были сотни служителей правопорядка, готовые в любой момент защитить народ от всяческих заблуждений.

Все не то, чем кажется. Олег вздрогнул и сделал несколько медленных вдохов. От больших людских скоплений его начинало мутить. Поскорей бы все это закончилось. Броуновское движение толпы лишало его свободного пространства и кислорода, а засевший в ушах радостный гомон приводил в беспорядок мысли.

Его молитвы были услышаны, и по толпе разлетелся шепот, прекративший любую возню. Люди перестали болтать, смеяться и шелестеть транспарантами, выстроились полукругом у возвышающегося над сквером фонтана. Отключенный на ремонт в самом начале лета, он представлял собой удобную импровизированную трибуну, на которую уже поднялся сам Зюзин. Омерзительный, выбранный обычными горожанами действующий мэр. Слишком высокий старик, хромой на одну ногу, с несимметричными чертами лица, он не мог не вызывать антипатию. Его не подбирали на эту должность маркетологи и политтехнологи, а значит он не имел права ее занимать. Он даже говорил странно, будто плевался шелухой от семечек. К счастью для всех адекватных людей, знающих, что есть добро, а что зло, долго он говорить не смог. Стоило Зюзину начать выступление, как фонтан, на который он взобрался, внезапно ожил. Из спавших труб хлынули потоки воды, обдав мэра летним мини-цунами, довольно уместным в столь сильный зной. Струи начали танцевать, рисуя в воздухе переливающиеся на солнце узоры в такт заигравшей из колонок какой-то известной симфонии. Симфонии позора. Мэр только и успел постыдно отбежать к первым рядам зрителей, спрятавшись за афишей со своим гордым лицом. Фотограф «Литейщика» по случайному стечению обстоятельств стоял на перевернутом мусорном баке в той самой точке, откуда лучше всего было видно место, куда спрыгнул Зюзин, так что из всего митинга на суд общественности попало только смешное фото униженного мэра и больше ничего, ни интервью, ни цитаты, ни слова. Под фотографией на весь разворот газеты будет надпись «Хотите продолжения цирка еще на пять лет?».

Через несколько секунд после инцидента из громкоговорителей раздалось предупреждение, что согласованное время митинга закончилось, и всех попросили на выход. Олег позвонил начальнику, чтобы отчитаться о произошедшем, и тот сразу же подтвердил, что фонтан включился случайно.

— Работник городской службы, между прочим, подчиненный мэра, что-то там перепутал, и произошло то, что произошло. Вот с какими людьми работает Зюзин, — отчеканил шеф и положил трубку.

Как известно, в его кабинете стоял надежный стационарный телефон, поэтому он в прямом смысле положил трубку.

Летний день только занимался. До прохладного вечера оставалась уйма времени. До́ма Олега не ждали — Милане внезапно назначили онлайн-собеседование, она очень нервничала, долго готовилась и просила мужа не приходить, пока все не закончится. Поэтому он просто задумчиво брел по родному городу.

Из-за хаоса перерытых дорог и перекладываемых тротуаров, учиненного областным правительством без согласования с мэрией, ездить по городу на машине стало проблематично, поэтому эти дни Олег ходил по делам пешком. Наслаждаясь блаженным летним теплом, он узнавал каждую дорожку, каждую ямку под ногами так же, как узнавал местных жителей на недавнем митинге. Он раздумывал над статьей об этом собрании. Потоки бессвязных слов, кружащихся в его голове, не внушали явного оптимизма. Олег написал жене смс, но ответ не пришел. Появляться дома было рано. Поэтому он пошел по самому длинному пути, через весь город, совсем позабыв о наказе начальника не появляться на втором митинге в поддержку нового кандидата. Он вспомнил об этом, когда уже уперся в забитую автобусами площадь возле Дворца культуры. Старое здание, построенное еще при Сталине, когда-то было сердцем их рабочего городка, пока новые высокие брежневские дома не появились чуть дальше и не перетянули на себя географический центр. Как ни странно, популярных ныне муравейников-новостроек было очень мало. Раз-два и обчелся. Зато каждая высотка в своем уникальном стиле, с большими квартирами, толстыми стенами и с огромным количеством парковочных мест вокруг. Все они были построены при Зюзине, как и сквер с фонтаном, где случилась оказия. В голове Олега наконец стали появляться интересные мысли. «От Сталина до Зюзина» — могла называться будущая статья с параллелями между действующим мэром и древним диктатором. Хотя это, наверное, перебор. Олегу стало жалко бедного мэра, поливаемого со всех сторон грязью. От дальнейших раздумий его отвлекли события второго митинга.

Периметр квартала вокруг ДК заняли десятки автобусов, из которых высыпали потоки людей, муравьиным строем шедших к центру площади, словно там лежала огромная куча сахара. Кругом толпились представители СМИ с эмблемами всех федеральных каналов, настраивали камеры и освещение. Рабочие соорудили трибуну, подвели динамики и прожектора. Казалось, что готовится открытие олимпиады. Олег просто не смог пройти мимо — было интересно, раскроются ли все кольца. Он пристроился к пассажирам одного из автобусов и направился с ними к площади, где уже пестрели огромные баннеры в поддержку Победина. Сам он уже подъехал к трибуне на микроавтобусе и что-то обсуждал с охраной. Пока все готовилось к началу, Олег изучал толпу. Собралось тысяч пять человек, как на футбольный матч. И контингент был соответствующий. Парни спортивного телосложения с короткими стрижками чередовались с гостями из средней Азии в характерных рабочих комбинезонах. Даже отличное освещение не помогло Олегу найти знакомые лица. Но если люди поддерживают хорошего кандидата, какая разница, какое у них телосложение и откуда их привезли.

Возле каждого автобуса стоял человек с табличкой «Пышминск». Основываясь на этом, молодые люди доставали из багажа соответствующие транспаранты с лозунгами в поддержку Победина. В автобусах также лежали баннеры и плакаты с другими фамилиями и названиями городов. Видимо патриотизм этих крепко сбитых парней не умещался только в одном населенном пункте и распространялся на целые регионы.

Когда видишь, насколько здоровое и ответственное подрастает поколение, становится спокойно за будущее страны.

Всюду перед камерами стояли репортеры, платками вытирая пот с блестящий лиц. Они начинали записывать репортажи, показывая зрителям, какой огромной поддержкой пользуется Победин. И ведь правда огромной, даже скептик не мог с этим спорить. Играла вдохновляющая музыка, вселяя уверенность в завтрашнем дне, вызывая гордость за столь уважаемого обществом человека.

Сам виновник торжества взошел на трибуну и после продолжительной овации, вызванной табличками «Аплодисменты» в руках организаторов, начал говорить речь. Камеры направились на уверенного в себе, подтянутого Победина в стильном синем костюме с красным галстуком. Его доброе круглое лицо снимали крупным и общим планом. Над площадью летало несколько дронов, фиксирующих на видео огромную красочную толпу. Казалось, у Зюзина с поддержкой немногочисленных горожан нет никаких шансов перед вдохновляющей на подвиги силой целой партии. Олег даже засомневался, следует ли писать новую статью о мэре. Вся правда о кандидатах лежала на поверхности, черное называлось черным, а белое белым. Может, больше и не придется марать руки.

В хорошем настроении он отправился домой. Птички в душе если не пели, то как минимум не мешали цвести летней радости от всеобъемлющего тепла, вызывающего любовь. Даже самые скверные улицы казались очаровательными, лица всех встречных были на полтона добрее и красивее, чем раньше. Чудесное, беззаботное лето. Возвышенные чувства отпустили, только когда Олег отошел достаточно далеко от митинга, перестав слышать музыку из разрывающих площадь в блаженные клочья динамиков. Он будто вылез из-под заасфальтировавшего его ум идеологического катка. К счастью, в этот самый волнительный, полный сомнений момент пришло сообщение от жены. Потом еще одно и еще. Милана только что закончила собеседование и слала мужу нескончаемые потоки смайликов и бессвязных слов.

Ох, это великое счастье вернуться к любимой! Олег добрался до своей припаркованной у дома машины, достал из-под стеклоочистителей рекламные буклеты и сразу же сунул их в мусорный бак, спрятался от летней жары в прохладе лестничной клетки и уже понадеялся, что спокойно отдохнет от всего дома, но обстоятельства распорядились иначе. Стоило ему открыть входную дверь в студию, как жена вылетела к нему, как пробка от шампанского.

— Меня взяли! — кричала она на весь подъезд, повиснув на плечах мужа, пока тот вносил ее обратно в квартиру.

— Куда взяли?

— В Maple, дурачок! Куда же еще!

Возбуждение Миланы переходило все границы. Она хаотично водила руками и ногами по телу Олега, словно лезла на дерево абсолютного наслаждения.

— Ничего не понял, — прокряхтел он, ковыляя к кровати под все возрастающей тяжестью непоседливой жены, чтобы в случае чего упасть на мягкое.

— О господи, как все сложилось! — не могла она сдержать радости.

— Расскажи все по порядку.

Олег склонился над постелью, чтобы уложить и успокоить Милану, но она прилипла к нему, как ленивец, плотно обхватив его спину руками, а бедра ногами. Губы ее уже впились в знойную мужскую шею, покрытую микрослоем сногсшибательного пота-аттрактанта.

— Хорошо. — Она то ли согласилась, то ли поделилась своим чувственным удовольствием.

Олег не смог устоять в согнутом положении и упал вместе с ней на кровать, всеми силами пытаясь не раздавить нежное женское тело, обвившее его, как амазонская анаконда.

— Ты же помнишь… я придумала дизайн нового мэйфона… — простонала Милана с высоты седьмого неба, испытывая дикое возбуждение.

Олег попытался что-то сказать, но она так сильно прижалась к его груди, что невозможно было набрать воздуха для ответа. Губы ее продолжали высасывать мужские феромоны из его кожи.

— Так вот за полгода он стал самым о-о-о… обсуждаемым в сети.

Когда она содрала с мужа рубашку и неизвестно как избавилась от собственной блузки, их тела закономерно слились в едином порыве, вызывая содрогание всех клеток кожи. Теперь даже Олег не мог членораздельно говорить. Зато его движения стали более дикими, как того и требовал брачный танец Миланы.

— Я, кстати, из-за этого дизайна перевалила за сто-о-о-о тысяч подписчиков.

Она испытывала запредельные чувства от одних лишь прикосновений.

— Так вот сейчас предста-а-а-авили рендеры нового поколения. О господи… И я угадала его дизайн. Еще зимой.

Милана так прилипла к губам Олега, что ее слова едва вырывались наружу. Она выплескивала бесчисленные флюиды, заражая мужа экстазом, сводя его с ума своим неподдельным безумием. Под ними рвалась простыня, и ничего нельзя было с этим поделать.

— Я прославилась среди дизайнеров…

В самый важный момент мироздания она прикусила свою губу и обхватила спину Олега так сильно, будто от этого зависела ее жизнь. Она слилась с ним полностью, став одним целым с мужским началом.

— В Maple меня заметили и позвали в московский офис…

Она пыталась поглотить мужа, как ортодоксальная самка богомола, вызывая в нем все чувства разом. Так бывает, когда ты пьян. Очень пьян от накатившего счастья, для которого не требуется усилий, за ним даже не надо бежать. Оно тянет тебя за собой, как привязанного к лошади смертника, приговоренного быть пронесенным через километры эйфорических ухабов и кочек, протаскивает сквозь вязкую массу неги. Все, что ты можешь сделать, — лишь поспевать за летящим вперед блаженством, прокладывающим дорогу в вечность.

— Теперь я буду у них менеджером по связям… о-о да, связям…

Больше она ничего не сказала, а Олегу ничего и не надо было слышать. Они общались на другом языке. Часы превратились в мгновения, а секунды вобрали в себя бесконечность. Было плевать, открыта ли входная дверь, сбегает ли молоко, падает ли на Землю метеорит. Не существовало ничего, кроме переливающейся по телам радуги ярких эмоций. Даже солнце по сравнению с ними впервые в истории оправдало свое название «желтый карлик». Оно медленно и безвольно катилось по небу, как можно сильнее оттягивая летнюю ночь, чтобы ревниво любоваться неподдельной безумной страстью по-настоящему пылающих тел. И одновременно с этим оно пронеслось сквозь пространство и нырнуло за горизонт так быстро, как только мог себе представить человеческий мозг, — так показалось двум ценителям короткого мига счастья.

В течение долгих часов Милана и Олег делали друг с другом и с завистливым миром то, за что Бог вернул бы Адама и Еву в рай, — их грех сошел на нет, растворился в тени нового метагреха, за который уже невозможна никакая кара. Чудовищно-убийственный взрыв эмоций, пребывающий за гранью добра и зла.

Одно мгновение и ударила полночь. Пролетевшие четыре часа оказались пожертвованными в Фонд мира, в Фонд защиты дикой природы, Комитету Красного Креста и Красного Полумесяца и всем остальным организациям разом. Пусть пользуются, им нужнее. А Милана с Олегом лежали на разорванной простыне. Олег пытался восстановить дыхание, а жена, казалось, даже и не устала.

— Только пять минут первого! — вскричала она, едва замолчали пружины матраса. — Мы еще успеем отпраздновать!

— Я думал, мы уже четыре часа как празднуем, — сладостно простонал Олег.

— У нас не было прелюдии! — сказала Милана так резко, будто в Сексуальном кодексе все было четко расписано. — Мы начали со сладкого, а теперь надо наверстать остальное!

Не успел Олег моргнуть глазом, как нагое тело вспорхнуло над кроватью, включило свет, который до этого некогда было включать, и наполнило своей юной энергией комнату. Трудно было поверить, что ей уже тридцать два. С таким же успехом ей могло быть шестнадцать.

— Скорее одевайся, едем на танцы!

Для надежности она подскочила к лежащему мужу и силой вытянула его с кровати. Сопротивляться было бессмысленно и бесполезно. Пришлось Олегу быстро искать соответствующие штаны и рубашку, пока жена, одним движением натянув на себя короткое вечернее платье, заказывала такси.

— Едем в Элизиум! — выбрала она самое лучшее, что только знала. — Я угощаю. — Потом немного подумала и добавила: — С первой зарплаты в Maple.

Благодаря чудесам современной техники такси приехало уже через пять минут. Лохматая и взбудораженная пара, выглядевшая в лучших традициях выпускных вечеров, понеслась по ночным улицам к центру Москвы. Гормоны пьянили гораздо сильнее, но безопаснее, чем алкоголь. Возбужденные нервы вибрировали, будто на них играл пианист, создавали мягкую, возвышенную мелодию чувств. В прямом смысле слова мелодию. Чистая физиология. Вечеринка уже началась. Задний диван такси был танцполом, а пустая ночная дорога — клубом. Фонари над шоссе стали софитами, играя огнями на зеркальной поверхности стекол. Милана открыла окно и подставила лицо ретивому ветру, перекрикивая весь мир. Наижеланнейшее человеческое создание, львица мира людей вырвалась на свободу в ту самую, одну на весь год судную ночь, когда разрешено больше, чем можешь себе позволить.

В Элизиум еще стояла длинная очередь, загорая под ослепительным светом баннеров. Часть улицы под объемными кубами с иллюминацией была яркой, как день на Меркурии. Милана крепко взяла руку Олега и направилась сразу к vip-входу, испепеляя охранника своей первобытной женственностью, разительно отличающейся от гораздо более пестрой и приторной искусственной красоты здешних див. Вопросов не возникало. Она была чистым ребенком природы, вызывающей у мужчин реакцию, какая бывает при виде беззащитных детей. Мы запрограммированы эволюцией спасать их, служить им и потакать, чтобы родились новые. Поэтому от охранника ничего не зависело. Его подготовили к этой встрече еще тридцать тысяч лет назад победители битвы за пещеру Кро-Маньон, самого великого сражения в истории человечества. Он лишь безропотно отступил, наслаждаясь пущенной в него кроткой улыбкой.

Клуб внутри грохотал, но Милана ничего не слышала. Алкоголь лился рекой, но она ничего не пила. Стриптизеры будоражили воображение посетителей, но участнице судной ночи было на них наплевать. Она хотела лишь танцевать на многоуровневой площадке под живое выступление европейских ди-джеев бок о бок с людьми в самых фантастических нарядах, какие встретишь лишь в Амстердаме. Воздух наполнялся клубами дыма, раскрасившими все внутреннее пространство клуба образами Алисы в Стране чудес. Из прорубленного в Европу окна задувало пленительным кайфом. Обстановка дурманила покрепче запрещенных веществ. Милана раскачивала танцпол, не давая Олегу опомниться, не отпуская его. Еще несколько треков, еще пару часов, пока не закроется второе дыхание. Эта ночь не должна закончиться никогда, вот в чем смысл жизни. Только в таких мгновениях. Простой русской женщине удалось понять и явить миру то, над чем безуспешно ломали голову Ницше и Кант, обо что в конечном счете разбился Камю.

Люди живут только ради моментов беспечного счастья, вырывающего их из мерзких лап жизни. На вечер, на ночь, на неделю, неважно. Главное, что ради этого стоит жить. И даже если такое больше не повторится, надо бесконечно долго хранить в себе сладостные воспоминания и смаковать их перед лицом беспомощной смерти.

Счастливая жизнь, которую прожили Милана и Олег, была этими двенадцатью божественными часами. Все остальное время шло в нагрузку, как при покупке набора из тридцати видов чая, из которых тебе по-настоящему нравится только один.

В шесть утра вечность остановила их и под аплодисменты ди-джея, игравшего до последнего посетителя, проводила на выход. Они выбились из сих, устало плелись к машине, не чувствуя ни одной клеточки своих тел, ничего, кроме эфемерного счастья. Такси возвратило их в уже освещенный ранним солнцем Пышминск. Квартира встретила творческим беспорядком. Хотелось выпить море воды и уснуть вечным сном. Они сразу забылись в объятиях пустоты, а потом попытались родиться заново.

У Миланы быстро получилось прийти в себя, и она весело и с задором начала новый этап своей жизни в качестве работницы Maple, а Олегу пришлось взять больничный. Он потратил больше сил, чем мог себе позволить, поэтому еще долго валялся дома, погашая кредитный лимит здоровья.

Зато не надо было писать гадкую политическую статью.