Пропавшая в Москве

Андрей Троицкий, 2012

Он – человек-скала, человек-кремень. Его боготворят сослуживцы из убойного отдела МУРа и до ужаса боятся враги. Преступники уже давно не пытаются его подкупить – все равно взятку не возьмет, да еще и в порошок за это сотрет… Нет, он отнюдь не ангел, не идеальный полицейский. Частенько в работе с нарушителями закона он и сам применяет жесткие и не совсем законные меры. Но при этом он не ищет личной выгоды. В болоте коррупции и лжи он ставит перед собой одну-единственную цель: любой ценой докопаться до истины. Запомните это имя. Его зовут майор Юрий Девяткин… Американка Джейн Майси, сотрудница консалтинговой фирмы, летит в Москву – одна семейная пара попросила ее оказать юридическую помощь в усыновлении ребенка-инвалида из России. Но не успела Джейн приступить к делу, как ее тут же похищают! Поисками американки занимаются опер из МУРа майор Девяткин и адвокат Дмитрий Радченко. Они работают по отдельности, но у них хорошо получается дополнять друг друга…

Глава 4

Джейн томилась в тягостном ожидании хоть каких-то известий. Но новости, ни хорошие, ни плохие, в подвал не доходили. Дважды в день верзила с мордой неандертальца приносил еду: перловку на воде, дурно пахнущие объедки с чужого стола, к которым противно прикоснуться. Или суп: кипяченая вода, в которой плавала скользкая переваренная лапша. За три дня Джейн съела пакет сухарей, несколько ломтей хлеба с горчицей и пересушенную рыбку с широким, как китайский веер, хвостом. От слабости она почти не вставала. Перечитывала старые газеты, засыпала и просыпалась, когда на пороге появлялась соседка.

Королева Виктория возвращалась черная от угольной пыли и под хмельком. Когда была не слишком пьяной, набирала воду в корыто и просила потереть спину.

— Эй, подружка, — говорила она. — Хватит отдыхать, ты не устала. Не понимаю, чего тебя на работу не гонят.

Джейн, делая вид, что спит, лежала, отвернувшись к стене, и старалась не двигаться. Плескалась вода, материлась Королева Виктория. Пахло углем и водкой. Потом соседка, повалившись на железную койку, начинала похрапывать, сначала тихо, причмокивая губами, будто соску сосала. Потом громче и громче. Наконец храп обрывался. Королева Виктория принималась кашлять и хрипеть во сне. Временами казалось, что она задохнется от этих хрипов.

* * *

Дима Радченко переступил порог кабинета и понял, что застал своего начальника не в самом добром состоянии духа. Хозяин юридической фирмы «Саморуков и компаньоны» курил трубку только в минуты душевного расстройства. В воздухе плавал дым с ароматом верескового меда. Полозов выключил верхний свет, оставив гореть настольную лампу. Кивнув Диме, он пересел за стол для посетителей и спросил, как жизнь молодая. Дима ответил в том духе, что в тридцать семь молодость уезжает на скором поезде, на который не продают обратные билеты. Такая милая и привлекательная, она машет платочком из последнего вагона. И пропадает за поворотом.

— Смотрю, у тебя поэтический талант прорезался, — мрачно кивнул Полозов. — Можешь попробовать силы в нашей корпоративной газете. Догадываешься, почему ты здесь?

Дима неопределенно пожал плечами и передвинул с места на места папку с бумагами, которую прихватил с собой. Полозов выбил пепел из трубки в пепельницу в виде человеческого черепа, сделанного из бронзы. Минуту помолчал и стал издалека подступаться к теме разговора.

— Наверное, нашей конторе пора менять название, — Полозов закрыл глаза, будто скорбел в связи с такой переменой. — Конечно, старое имя — это бренд, это марка. Но я уже вспотел объяснять всем, что лично я, хоть и являюсь хозяином это лавочки, не ношу фамилию Саморуков. Тогда меня спрашивают «А где же в таком случае Саморуков? Почему он не пришел на совещание? Мы вызывали первых лиц».

— А что еще за совещание?

— Ну, в доме правительства, на самом высоком уровне. Этот вопрос мне задал очень большой человек, даже не хочется поминать его имя всуе, — Полозов поднял палец к потолку и этим пальцем погрозил кому-то невидимому. — А я стою перед ним как двоечник на уроке. И объясняю, что старик Саморуков давно врезал дуба, но перед кончиной продал контору мне. Своему ближайшему помощнику и партнеру. А тот великий сановник даже не дослушал. Отвернулся и зашуршал бумажками.

— Клиенты знают и помнят нас, как контору Саморукова. Старую адвокатскую фирму с безупречной репутацией. Но с другой стороны…

Радченко знал наверняка, что Полозов спросит, как продвигается дело американки Джейн Майси. А отвечать нечего. Поиски остановились, не успев начаться. Дима надеялся увезти беседу в сторону, заболтать начальника. А когда разговор затянется, Полозов вспомнит, что должен мчаться в другой конец Москвы. Или объявится какой-нибудь господин, встреча с которым назначена неделю назад.

— Что с другой стороны? — повел ухом Юрий Семенович.

— Ваше имя знает вся юридическая Москва, — Радченко ненавидел подхалимов. Но бывало, что именно подхалимаж спасал его в трудных ситуациях. — Ваше имя — не пустышка… «Юридическая фирма Полозова» — звучит.

— Черт побери… Приятно слушать комплименты. Ощущение такое, будто травянкой щекочат. В одном месте. Но я опаздываю, — он положил трубку на подставку. — В семь мне быть возле Большого театра. Там я буду ждать одну дамочку… По секрету: дочка члена кабинета министров. И вся из себя красавица.

— Наверное, конкуренция страшная?

— Еще бы. К ней такие женихи подъезжают… Ты их рожи часто по телеку видишь. До зарезу надо отвезти ее на «Лебединое озеро». Балет дают завтра. Но я не достал билетов. При всех моих связях — не достал. Пришлось взять на сегодняшнюю оперу «Иван Сусанин». Скукотища, декорации еще те. Мрачные. Быт крепостных крестьян позапрошлого столетия, нашествие Наполеона, партизанская война… Полный ужас. Кажется, что со сцены воняет крестьянскими онучами и солдатскими портянками.

— Соболезную.

— Соболезнования приняты, — кивнул босс. — Кстати, хочу тебе кое-что напомнить. Доходы нашей фирмы, а значит, твои и мои доходы, складываются из двух основных компонентов. Первое: мы представляем в судах любой юрисдикции интересы наших клиентов.

— Я знаю…

— Не перебивай. Где тебя учили хорошим манерам? В казарме? В ту пору, когда ты в армии служил? Плохо учили. Итак, вторая часть наших доходов — это работа с корпоративными клиентами. В том числе с иностранными фирмами. Мы заключаем с ними договоры о комплексном обслуживании: об охране, помощи в инкассации документов и денег, юридической поддержке бизнеса и прочее. Фирма «Хьюз и Голдсмит» — где работает твоя знакомая Джейн Майси — это курица, которая несет золотые яйца. Правильно?

Радченко думал над вопросом непозволительно долго:

— Возможно.

— Фирмачей, в том числе Джейн, мы обязаны беречь пуще глаза. Должны вытаскивать из любых темных историй, криминальных переделок. Следить, чтобы никто им на ногу в метро не наступили. Должны сдувать пылинки с костюмчиков. И мы выполняем работу, стараемся отработать авансы. Теперь представь: кто-то из фирмачей уйдет от нас к конкурентам. Что случится? Вот что: за ним потянутся и остальные. В итоге мы потеряем не только деньги, но и репутацию. Тогда ты будешь ездить не на «Харлее», а на старом отечественном мопеде. Так провоняешь бензином, что красавица жена сначала перестанет с тобой ложиться в одну постель. А потом разведется к чертовой матери. И будет права на все двести пятьдесят процентов.

— Это вряд ли, но…

— Опять перебиваешь? А я буду ходить по разным конторам и наниматься на работу. Но меня никто не возьмет. Даже на должность младшего консультанта. Потому что в дешевом костюме я буду похож на беженца из Польши. А иностранные беженцы тут никому не нужны. Своих хватает. У меня лично слезы на глазах закипают. Ну, тебе меня не жалко?

— Жалко. То есть, я хотел…

— В таком случае у тебя полчаса. Рассказывай.

— Мне и двух минут много, — Радченко кисло усмехнулся. — Я наводил справки по всем каналам. Глухо. У ментов тоже нет ничего. Тем вечером Джейн остановила машину возле кондитерской…

— Обстоятельства похищения не пересказывай. Давай по существу…

— У следствия два свидетеля. Они с грехом пополам составили композиционный портрет бандитов. И на том остановка. Я знаком с Джейн. В прошлом году помог ей выбраться из переделки. Она прекрасный человек и хорошая женщина…

— У тебя была возможность в этом убедиться? — Полозов расцвел в улыбке. — Я так и думал. Молодец, Дима, зря времени не терял. Искренне завидую. Твоя супруга, надеюсь, не в курсе?

— Серьезно: у нас с Джейн ничего такого не было.

— Верю, — Полозов прижал ладони к сердцу. Ясно, он не верил ни единому слову Радченко. — Ты прости мое клятое любопытство. Сам жалею, что спросил. Но в моем кабинете как на исповеди. Отсюда ни единое слово не выйдет наружу. Так что не стесняйся. Ты встречался с ней? Как давно?

— Ну, где-то за два-три дня до ее похищения. Встречались по делу. Друзья Джейн, супружеская пара Бейкер из Америки, прилетела сюда, чтобы усыновить сироту, семилетнего мальчика из детского дома. Они уже четвертый раз прилетают. Но дела стоят на месте. Пакет документов удалось собрать. Теперь друзья Джейн ждут решения вышестоящих инстанций и результатов медицинской комиссии. Мальчик калека, у него…

Полозов махнул рукой, не дослушал.

— Ты считаешь, история с сиротой может быть связана с похищением Джейн?

— Я думал об этом. Никакой связи пока не просматривается. Нет мотива, например, корысти. Усыновители ребенка — люди среднего достатка из Канзаса. Стив — монтажник промышленных холодильников. Лайза — домохозяйка. Но некоторые документы, собранные в прошлый приезд, устарели. И теперь нужны такие же по смыслу, но иные по форме.

— Ты помогал им? Ну, этой Лайзе и Стиву?

— Дал пару советов. У них есть свой адвокат по гражданским делам. Парень молодой, но хватка бульдожья. И, что интересно, у него есть совесть.

Начальник, приоткрыв рот, с интересом посмотрел на подчиненного. Полозову хотелось спросить: неужели юристу, адвокату в частности, нужна совесть? По какому назначению можно использовать эту субстанцию? Может быть, к совести прилагается инструкция по ее применению? Полозов печально вздохнул, глянул на часы. И решил, что на посторонние вопросы времени не осталось.

— Я жду результатов, — сказал он. — Положительных. Ты однажды спас Джейн. Повтори то, что уже делал. Только на этот раз, кажется, что дело сложнее, чем тогда. И опаснее. Но ты служил в специальных подразделениях морской пехоты. И наверняка там тебя отучили трусить.

— Сделаю все, что смогу, — Радченко догадался, что начальник ждет именно этих слов. — Но помните, в прошлый раз вытащил Джейн из переделки, потому что Бог играл за мою команду. Это простое везение. Я не профессиональный детектив, я всего лишь адвокат. Специализируюсь на уголовном праве. И в поте лица зарабатываю кусок хлеба.

— Не прибедняйся, — проворчал Юрий Семенович. — В твоей коллекции двадцать самых дорогих мотоциклов, какие только можно найти в Москве.

— Самые дорогие я уже продал. Моему двухгодовалому ребенку нужна дача в хорошем месте. И такое место, по мнению моей жены, есть только на Рублевском шоссе в двадцати километрах от Москвы. Там такие цены, что меня прошибает холодный пот. Я снял самый скромный дом и по уши залез в долги. Скоро понадобится заграничная няня с хорошими манерами. Словом, я не успеваю удовлетворять растущие потребности моей семьи.

— Посоветуй жене устроиться на работу, — процедил сквозь зубы Полозов. — И потребностей станет меньше. Я пережил два развода. И все по одной причине: разрешал женам не работать. Им в головы от безделья лезли шальные мысли. И вот… Я снова холост.

— Кстати, за ту прошлогоднюю историю меня обещали назначить старшим партнером адвокатской фирмы. Но ограничились денежной премией.

— Димыч, это закон жизни: крутым ребятам вроде тебя не достается ничего. В лучшем случае денежная премия. А партнером адвокатской фирмы, как ты знаешь, стал великовозрастный олух из корпоративного отдела. Жадный и безнадежно тупой. Потому что его папа… Ну, ты знаешь, кто его папа. Пока не в моих силах, Димыч, поднять тебя наверх. Но сердцем я на твоей стороне. Теперь иди и рой носом землю. Но чтобы Майси нашел, сроку тебе — две недели. По мере надобности можешь привлекать наших детективов. В расходах не стесняйся. Но попусту деньгами не сори.

Полозов тряхнул руку Димы и подтолкнул его к двери.

* * *

Королева Виктория еще не вернулась со смены, когда в комнату ввалились двое мужчин. Этих людей Джейн запомнила по встрече в кондитерской. Первым порог переступил дядька лет сорока пяти. Худощавый, с блатным прищуром бесцветных глаз, он так глядел на собеседника, будто собирался всадить ему под ребра заточку. Улыбался легко, открывая фиксу. Золотой зуб светился так ярко, будто во рту горел огонек.

— Мо… Можешь нас… нос… называть меня Палычем, — человек медленно выдавливал из себя слова. Получалось неразборчиво. Видно, этот тип с детства страдал всеми известными медицине дефектами речи. И с годами эти дефекты не исчезли, а только развились.

Другой персонаж — парень со шрамами на лице, назвал свою кличку — Сапог. Помолчал и добавил, что это прозвище легко запомнить. Неприятный тип. Переносица расплющена, нос напоминает стоптанный сапог, носок которого смотрит куда-то в сторону. То ли он бывший боксер, то ли просто любитель кулачных поединков.

— Выходи, — сказал молодой человек и высморкался на пол.

По бесконечному темному коридору, уходящему, кажется, в преисподнюю, они молча тащились минут десять. Остановились у двери, обитой войлоком. Палыч приказал Джейн повернуться лицом к стене, поднять руки и расставить ноги. Обыскал ее с головы до ног. Помял зад, провел лапой по спине и пощупал упругие бедра. Мучительно хотелось обложить этого негодяя матом. Но в эту минуту, от волнения и отвращения, охватившего все существо Джейн, она не вспомнила ни одного ругательства на русском языке.

— Кре… Крепкая задница, — промычал Палыч. — Ещ… Еще будет время. На… на любовь. И всяк… всякое такое.

Он приоткрыл дверь и втолкнул Джейн в хорошо освещенную комнату, напоминающую следственный кабинет. Канцелярский стол, пара стульев и продавленный диван в дальнем углу. С потолка свисает лампочка в жестяном отражателе. Навстречу поднялся крепкий мужчина лет тридцати пяти. Румяное доброе лицо, прямой нос, ослепительная улыбка. Эту физиономию сам бог создал для того, чтобы она украшала обложки глянцевых журналов. Человек откинул назад прядь темных волос и посмотрел на пленницу чудесными фиалковыми глазами.

— Скажите этому омерзительному существу, — Джейн задыхалась от злости. — Скажите ему… Если тронет меня еще раз, хоть пальцем ко мне прикоснется… Я его убью. Не знаю как, но убью.

— Приношу извинения, — мужчина печально улыбнулся. — К сожалению, в тюрьмах и лагерях хорошим манерам не учат.

Завладев женской рукой, он расстегнул замок наручников, с чувством помял узкую ладонь. Усадив Джейн на стул, начал говорить. Звали человека Алексеем, он служит в одной государственной организации, название которой предпочел бы не называть. И о характере своей работы много распространяться он не имеет права. Но эта работа связана с национальной безопасностью страны.

В настоящее время Алексей и его коллеги заняты поисками опасного преступника, члена крупной террористической организации. С терроризмом, как известно, идет война. А на войне, как на войне. Да, с Джейн обошлись не слишком вежливо. Ее похитили, в кондитерской началась стрельба… И лишь потому, что неудачно, трагически, сложились обстоятельства.

— Тот тип, что меня лапал, тоже борец с терроризмом? — Джейн показала пальцем на дверь. — Кадровый офицер?

— Ни боже мой, — покачал головой собеседник. — Иногда мы нанимаем помощников из уголовников, которых используем втемную. Так нам удобнее. Они не знают, на кого работают. Не знают наших целей и задач. Этих людей интересуют только деньги.

— А вы, значит, борец за идею?

Кажется, Алексей последних слов не услышал.

— Мы живем в такое время, жестокое и беспощадное, — он рухнул на стул, будто поймал пулю, выпущенную террористом. — Иногда во имя спасения тысяч и тысяч невинных людей, приходится чем-то жертвовать. Да… Такие дела.

Алексей поднялся и, продолжая говорить, стал расхаживать по комнате. Иногда он садился на диван, зажимал ладонями колени, но долго на месте усидеть не мог. Снова вскакивал, будто в зад кололи чем-то острым, мерил шагами комнату и говорил. Некоторое время Джейн пыталась понять, о чем идет речь. Терроризм, война, испытания, жертвы… Эмоциональная болтовня была переполнена недомолвками и туманными намеками. Смысл слов ускользал, словно гладкий обмылок он вырывался из руки и пропадал в мутной воде. Когда Алексей сделал паузу и, плеснув в стакан воды, промочил горло, Джейн сказала:

— Пожалуйста, выражайтесь яснее. Я пережила несколько кошмарных дней и ночей. Я не знаю, где я нахожусь. Не знаю, что происходит. Не знаю, с кем разговариваю. Это как кошмарный сон. Только проснуться нельзя.

— Понял. Простите. Теперь буду краток.

Он разложил на столе военную карту и объяснил, это здесь территория Турции, а тут граница с Сирией. Вот относительно пустынные районы на востоке страны. Джейн наверняка сама пользовалась такой или почти такой же картой и понимает, о чем идет речь. Несколько месяцев назад один местный бизнесмен по имени Ахмед решил продать свой дом российскому гражданину Игорю Аносову. Особняк находится в пустынном месте, вдалеке от туристических маршрутов, больших городов и дорог. Там нет моря, нет отелей. Только горы и безводная равнина. Время остановилось в тех краях лет сто назад и с тех пор не двигалось. Неподалеку от дома расположено заброшенное селение, несколько десятков дворов. И ни одного жителя.

Почему Ахмед решил продать свой дом — понятно. Ему надоело одиночество. Вокруг сотни километров пустой выжженной солнцем земли. Полно шакалов и сусликов, а человека, с которым можно перекинуться словом, не встретишь. Не говоря уж о красивых женщинах. К слову, Ахмед выпускник Оксфорда, он эрудит, великий гурман и на свой манер философ. Впрочем, теперь об этом достойном человеке уместно говорить в прошедшем времени. Такие вот дела. Мужчина трагически погиб в рассвете лет.

Зачем Аносову понадобился дом, расположенный в такой глуши — тоже понятно. Ему пятьдесят шесть, он богат… Ему бы жить в шикарных отелях на лучших курортах мира. Но он давно не в ладах с законом. Его подозревают в особо тяжких преступлениях: убийствах, отмывании грязных денег, незаконной торговле оружием. Свой бизнес начинал с поставок наркотиков из Афганистана, но потом сменил сферу деятельности. Помогал отстирывать грязные деньги бандитам.

Есть еще одна причина купить именно этот дом.

— Он не совсем обычный, — Алексей встал с дивана и пересел в кресло. — Большая часть сооружения находится под землей. Там же автономная электростанция, гараж на десять машин и много чего еще. У Аносова всего три-четыре охранника. Но в таком доме охрана не нужна. Потому что дом сам охраняет хозяина. Под землей — запутанный лабиринт комнат, которые сообщаются между собой. Из них скрытые ходы ведут на равнину. Есть один ход, прорытый к горной гряде. Этот рукотворный тоннель сообщается с природной пещерой. Она так запутана, что, бывало, в пещере без следа пропадали путешественники или пастухи, искавшие отбившихся от стада баранов.

Алексей встал и прошелся по комнате. Если хозяин особняка почувствует опасность и захочет уйти, он сделает это спокойно, без спешки. Аносов знает, что до него не доберутся. Даже если объект атакует полк солдат, — он уйдет. Ахмед, бывший хозяин, унаследовал дом от отца. Устроил там современную систему вентиляции, реставрировал особняк. Перед продажей дома Ахмед решил определить его точную стоимость. И пригласил профессиональных оценщиков.

Его адвокат связался с чикагской фирмой «Хьюз и Голдсмит». Там решили отправить в Сирию специалиста по недвижимости Джейн Майси. Около месяца она тщательно обследовала дом и прочие сооружения, нарисовала карты и схемы. Наконец, составила экспертное заключение.

— У вас есть информация, которая нужна настоящим патриотам России, — сказал Алексей. — Простите, я взял пафосную ноту. Но я не могу оставаться спокойным, когда разговор касается этой темы. Во всем мире идет война с терроризмом. Мы рассчитываем на вашу помощь.

— После того, что вы сделали? — Джейн почувствовала, что готова заплакать. — Меня похитили. Держат в этой помойной яме. И еще рассчитывают на мою помощь?

Алексей пропустил вопрос мимо ушей.

— Планы и чертежи, что оставались у бывшего хозяина дома, утеряны, — сказал он. — Ахмед погиб пару месяцев назад. На окраине Стамбула в одном из притонов, где курят гашиш, его пытали. Но он такой упрямец. Видимо, палачи не добились от него и слова правды. Бедняге перерезали голо. От уха до уха. Убийцам удалось скрыться. Добычей полицейских стал кривой турецкий кинжал, испачканный кровью. Наша последняя надежда — это вы. У вас феноменальная память. Вы можете восстановить все чертежи и схемы.

— Память у меня хорошая, но не уникальная, — покачала головой Джейн. — С Аносовым я немного знакома. Видела его пару раз, когда дом был уже продан. Уверяю вас, он не злодей. Он богатый человек, бывший бизнесмен, который отошел от дел. Я слышала, что у него развивается психическое расстройство. Он сторонится людей, не может долго находиться в толпе, на улице или в ресторане. Поэтому ищет уединения. Именно поэтому, из-за своей болезни, он выбрал этот особняк с подземными постройками и тайными ходами. Аносову кажется, что его дом самое спокойное место на свете.

— У нас другие сведения, — Алексей, опустив плечи, присел на стул. — Есть факты, которые подтверждают… Ну, вижу, у вас глаза слипаются. Продолжим разговор позже. Пока отдыхайте, набирайтесь сил.

Джейн снова повели тем же длинным коридором, на этот раз обошлось без унизительной процедуры личного обыска. Оказавшись в комнате, она сполоснула лицо ржавой водой, сочившейся из крана. Упала на деревянный настил койки и закрыла глаза, мечтая поспать до прихода соседки. Но сна не было.

* * *

Услышав телефонный звонок, Радченко взглянул на часы: без пяти одиннадцать. И подумал, что в это позднее время приличные люди уже не звонят, а если все же беспокоят, то исключительно по срочному делу. Дима услышал голос Лайзы, подруги Джейн, что приехала с мужем из Канзаса.

— Прости, что я не вовремя, — сказала она по-английски. — Но творятся какие-то странные дела. После исчезновения Джейн нам со Стивом не к кому обратиться. Кроме тебя.

— Что случилось?

— Не хочу говорить по телефону, — ответила Лайза. — Ты не мог бы заехать к нам прямо сейчас? Или встретимся на полдороге?

— Лучше последний вариант, — ответил Дима и объяснил, как добраться до пивного бара «Раритет». — Это хорошее место. Мы сможем спокойно пошептаться.

Он положил трубку, вышел из кабинета, завернул в ванную комнат и пустил воду из крана. Вода сочилась тонкой струйкой, Радченко успел вымыть руки и сполоснуть лицо, еще до того момента, когда вода совсем перестала течь. Он подумал, что за те бешенные деньги, что платит за аренду дома на Рублевском шоссе, мог бы получить исправную канализацию и воду. Но унитаз среди ночи извергал воздушные пузыри, издавал странные звуки, похожие на бормотание проснувшегося гейзера или подземной реки.

Радченко вернулся в свою спальню, покопавшись в стенном шкафу, выбрал видавшую виды кожаную куртку с косой молнией и протертыми локтями, башмаки из грубой кожи и джинсы. Уже одетый в коридоре он столкнулся с женой. В длинном стеганом халате она шла навстречу.

— Я думал, ты спишь, — сказал Дима. — Появилось пустяковое дело, скоро вернусь. Но ты меня не жди. Ложись.

— Я все-таки дождусь тебя, — Галя положила руки на плечи Димы и поцеловала его в щеку и в подбородок. — Не спрашивать: куда ты собрался? Или все-таки поинтересоваться?

Радченко врал легко и был готов к любому вопросу.

— Ответ тебя разочарует. В деле, которым я занят, нет ни роковых женщин, ни опасности, ни риска. Даже банальной интриги нет. Сплошная рутина и бумажная пыль. Сутяжный спор двух бизнесменов, которые делят, но не могут поделить бизнес. Несколько общих бензоколонок.

— До утра бензоколонки не подождут?

— Чем раньше закончу эту бодягу, тем скорее получу отпуск. И мы на две недели улетим в теплые края.

— Тогда езжай на машине. Ночью носиться на мотоцикле…

Радченко упрямо покачал головой:

— На машине ездит тот, у кого нет мотоцикла.

Через пару минут он вывел из гаража черный «Харлей», переключил передачу и рванул с места. Накрапывал мелкий дождь. В свете фонарей мокрый асфальт отливал золотом. Через полчаса он тормознул возле пивной «Раритет», установил мотоцикл на подставку и, сдернув с головы промокшую бандану, взобрался на высокое крыльцо. В заведении собирались байкеры, их подруги и все те, кто не равнодушен к жизни на двух колесах.

Играла музыка в стиле кантри, по стенам развесили постеры легендарных старых мотоциклов, под потолком слоился табачный дым, с которым не справлялась хилая вытяжка. Пиво лилось рекой. Бармен Борис Иванович, для своих просто Бор, высокий мужчина с длинными седыми волосами, выглядел усталым. Он сдвинул ковбойскую шляпу на затылок. Верный признак, что посетителей сегодня больше, чем обычно, а работы до утра будет много.

— Чего тебе? — спросил Бор вместо приветствия.

— Чего покрепче, на твое усмотрение, — ответил Радченко.

* * *

До появления Лайзы и Стива Дима успел многое. У барной стойки он влил в горло две порции водки с лимонным соком. За столиком в углу переложился парой кружек красного ирландского пива и съел куриную грудку под томатным соусом. Довольный собой, Радченко чувствовал, как тепло расходится в крови, наполняя душу энергией жизни. А легкое раздражение, оставшееся после разговора с женой, без остатка растворилось в этом тепле. Лайза и Стив появились в сопровождении адвоката Ильи Земского, унылого парня с портфелем из свиной кожи, распухшим до невероятных размеров.

Стив опустился на стул у окна, вытянул ноги и задал Диме несколько вопросов о судьбе Джейн. Ничего вразумительного Радченко ответить не смог, он позвал официантку в короткой кожаной юбке и прозрачной рубашке, завязанной узлом на пупке. И спросил четыре пива.

— Что случилось? — спросил Дима по-английски.

— Плохие новости, — ответила Лайза. Она смотрела на противоположную стену, но, кажется, ничего не видела. — Колю, мальчика, которого мы хотели усыновить, позавчера вдруг увезли из детского дома. Еще с ним было трое ребят. Сказали, что в областной центр на медицинское обследование. В тот же день обратно вернулись только три ребенка. А Колю оставили в какой-то амбулатории. Утром мы выехали на место вместе с адвокатом, — она кивнула на Земского. — В детском доме нам разрешили поговорить с какой-то воспитательницей, директор к нам не вышел. А та женщина толком ничего не знает.

— Удалось выяснить, куда отвезли мальчика? — спросил Радченко.

— Вот адрес, — Земский держал в руке мятый листок. — Онкологическое отделение областной больницы. Я звонил туда. Есть подозрение, будто у него опухоль мозга. Врач сказал, что мальчика задержат там на неделю. Если все будет нормально, привезут обратно. Ну, в интернат.

— Вот видите, нет причин для беспокойства, — Радченко улыбнулся через силу. Он чувствовал, что тревога за судьбу ребенка передалась и ему. — Просто медицинское обследование.

— Мы думали, ты сможешь помочь, — процедил Стив. — Мы не слишком богатые люди. Но готовы потратить деньги, что скопили на старость. Лишь бы усыновить мальчика. Он любит нас. А мы любим его. Помоги…

— Хорошо, — кивнул Радченко. — Постараюсь что-нибудь придумать.

Он подумал, что ехать в Калугу следует прямо сейчас. Ранним утром он будет в городе, а в первой половине дня, если повезет, закруглит все дела. И вернется назад.