Короткие истории любви. Сборник рассказов

Андрей Толкачев

Истории Андрея Толкачева посвящены тем случаям, когда люди из-за любви проходят огонь, воду и медные трубы, совершают неожиданные поступки, встречаются и расстаются, удивляют и огорчают. В жизни. В кино. В России или в Таиланде.Фото на обложке: Полина Толкачева

Тропинка в дюнах

Рассказ

«Остальное вне реальности и не имеет значения».

(Борхес. Сад, где ветвятся дорожки).

Все началось с того, что в нашей группе на ФБ (сервис принадлежит организации, деятельность которой запрещена на территории РФ) я прочел пост Хельги.

«Александр! Помнишь, в Kloogaranna, нас гуськом водили купаться на море через калитку, которая выходила на пляж? Помнишь нашу дюну? Идешь долго, ноги вязнут в песке. Зато весь путь к морю тебя сопровождает запах цветущего шиповника! Казалось, что и море пахнет им. Ты забыл? ((

Скажи: «Шип—шип—шип—шиповник», и вспомнишь. Вспомнишь наше счастливое безмятежное лето. Всех жду у дерева».

Ее интонация (хотя Александром она меня никогда не называла). На дюне мы всегда откровенничали, я успевал позлиться, пожаловаться на какую—нибудь ерунду — Хельге меня успокаивала. Смотрела она серьезно так, и как заклинание проговаривала: «Шип—шип—шип—шиповник».

Она почему—то написала не в «личку», а в нашу группу, и почему—то ко мне обратилась как—то официально.

Я ей сразу ответил: «Хельге! Конечно помню. Наш лагерь, нашу дюну, наше дерево и нашу тропинку». И добавил три смайлика: «пальма на острове», «два сердечка», и «пляжный зонтик» — не просто так, мы с Хельгой были влюблены друг в друга. Это был наш пароль, но чертили его только на песке, чтобы море быстренько смыло и не проговорилось, — это море умеет.

На смайлики Хельге никак не отреагировала. Зато посыпались комменты.

Марина: «Я двумя руками „за“! Чтобы всех стимулировать, быстренько напишите, что для вас лето».

Андрес: «Черемуха».

Кристина: «Для меня запахи школы, почему—то все „пыльные“ — раздевалка, маты в спорт. зале, фойе на переменах))) нагретые солнцем парты».

Энне: «Скорее не просто запахи, а картинки)) Дача, трава, жуки, земляника и старый запах квартиры, куда раз во сколько—то привозили на помывку».

Марина: «Землянику в шелковой травушке—муравушке только под Москвой в деревне Смедово видела».

Тоомас: «Спать летом в деревне у бабушки на сеновале. На овчинных тулупах и под пуховым одеялом. И смотреть на бескрайнее акварельное северное небо, через открытые ворота».

Марина: «Вот откуда у тебя любовь к небу. Ты летчик с рождения».

Энне: «Сеновал!! — счастливый! А я так ни разу и не ночевала на сеновале. А хочется! Надо активнее мечтать))))»

Анне: «…Наши морские ворота, тропинка к морю, и заросли цветущего шиповника, и дюна, все ходили туда на свидания… Спасибо Хельге! Напомнила».

Андрес: «Увидеть это все! Ну хотя бы еще раз».

Сергей: «Скошенная трава, цветущий жасмин, липовый цвет, ну и шиповник».

Энне: «Солнечно—желтый мед)))»

Марина: «Спали в палатке, бродили по болотам, собирали землянику и чернику, заблудились, ревели. Чего только не было! Детство!»

Анне: «Наше дерево!»

Мы быстренько договорились о встрече, причем не откладывая, прямо на следующий день.

…Я проехал хутор, в сторонке оставил машину и по тропинке направился к одинокому дереву. Загадывание желаний, записки, и, конечно, свидания — это все было под ним. А еще я там впервые поцеловал Хельге.

Дерево издалека я не узнал: так постареть, осунуться. Зато заросли шиповника ничуть не изменились: зеленели как прежде, хотя поредели слегка.

А почему нет никого?

…Иду к дереву… Иду—иду—иду. Подхожу. И правда, рядом никого. Остается метров пять, — и вот! Из—за дерева, как веселые гномики из мультика, — с криками, воплями, выскакивают мои одноклассники. Мы обнялись.

— А где Хельге?

— Так еще не приехала.

— Нет, она не приедет, — все развернулись к парню.

— Она умерла.

— Что? А Вы кто?

— Я ее муж.

— Как? Она вчера нас позвала. А Вы кто?

— Я — муж.

— О! А я подумала, это твой сын, — Энне повернулась к Анне. Видно было, до нее еще не дошло.

— Нет, погодите, погодите, — вмешался я. — Это дурная шутка. Вчера она написала: «Александр! Помнишь, Kloogaranna…». Вы все видели.

Сцена как в театре — никто ничего не понял: застывшие в недоумении люди, раскрытые рты.

Первым нашелся тот молодой человек:

— Сегодня у нее день рождения. Она хотела встретиться именно в этот день.…Она тяжело болела, и попросила: если с ней что—то случится — поставить этот пост.

— И еще…, — он повернулся ко мне. — Она сказала, что если Вы подойдете к калитке — то все поймете. Она мне рассказывала о Вас.

Мы стояли как столбы, сами не свои, — в ногах потяжелело. А тут с моря ветерок, листья зашелестели. Дерево будто с нами заговорило.

Тогда этот человек вдруг добавил:

— И еще. Она уже звала вас сюда, но тогда никто не ответил.

— Как? Почему? Это неправда! — у Марины началась истерика.

— Она полгода боролась со своей болезнью, просила никому не говорить.

…Я быстро шёл по тропинке, — вон калитка, и там стоит Хельге, та, какую я видел в последний раз, худенькая, в белом платьице, с непослушной прядью волос на лбу — подошел, — слова, нацарапанные детским почерком, — дождались, провел ладонью по старому посеревшему горбылю, — спустился к дюнам. Ветер поднялся, одежда на мне волнами, как тогда. Хельге идет позади, на пять шагов, рукой придерживает подол платья — я ее просто не отпущу.

…Дошел. Хельге уже там, — на нашем месте. Жидкие русые пряди волос — сначала они меня раздражали, а сейчас смешно прыгали, и тем смешнее выглядело ее желание сделать взрослое выражение лица. Быстро она поправила прическу, оглянулась, увидел ли я такую оплошность.

…После лагеря встретиться у нас не получилось, потом опять не сошлось, а дальше мы уже не знали зачем встречаться: у каждого своя семья и своя жизнь, — незаметно мы предали друг друга, а заодно и детство.

Наверное, это не называется предательством, — мы научились быть взрослыми, важничать и забывать друг друга, — и не научились оставаться рядом.

…Она любила играть на пианино.

На дюнах делала движения пальцами так, будто по клавишам, будто…

А сейчас на дюнах волна играла как ее пальцы, — время вернулось назад. Волна играет, на ее гребне играют лучи солнца, а зрители — те самые заросли шиповника, — ничего не изменилось.

Мне казалось непостижимым, что в этот день, такой — без особых примет, мы встретимся, и что Хельге ждала меня здесь все это время.

Одни века сменяют другие. Одно небо сменяет другое. Море остается, а мы не успеваем за реальностью, пока она не дождется нас, у моря. Вот так, вот здесь дождется и раскроет нам глаза. Глупо, шел на нашу дюну, и не знал, что встречу Хельге.

Да что я рассказываю, море, море, — ты и так все знаешь.

…Пространство над гладью моря разрезали два парусника — они уходили вдаль.