Вракли-5. (Пятьдесят лет в строю)

Андрей Ставров

Если в предыдущих книжках я в большей степени описывал истории, которые происходили с моими знакомыми, приятелями и друзьями, то в этой добавил кое-что касающееся меня. Что именно, догадайтесь сами.Илл. на обложке: Питер Брейгель Старший (1525—1569). Две обезьяны (Скованные одной цепью). 1562.Берлин, картинная галерея. Книга содержит нецензурную брань.

Чур меня, чур…

Я всю жизнь был и есть атеист, как впрочем, и всё моё семейство. Правда мой атеизм не касается вопроса, есть Бог или нет. Законы природы не отрицают его существования, но и не подтверждают сей факт. Для меня неважно наличие или отсутствие Бога, важно отношение к письменным источникам, которые были созданы людьми и за многие столетия постоянно дополнялись, искажались или редактировались. И в этом смысле я атеист. Также, я не суеверен, чёрных кошек не боюсь, через плечо не плюю, но на всякий случай стараюсь этим своим несуеверием не злоупотреблять и не бравировать. И поэтому иногда при взлёте и посадке самолёта пальцы крестиком складываю. Мало ли…

С другой стороны как все нормальные люди в детстве истово верил в деда Мороза, гномов, леших, русалок и прочих волшебных существ. Постепенно по мере взросления к великому моему сожалению эта вера стала потихоньку уходить и к совершеннолетию почти улетучилась. Лишь маааленькие её остатки спрятались где-то глубоко и затаились, ожидая какого-нибудь удобного момента, чтобы напомнить о себе.

Исчезновению этой детской веры, конечно, в полной мере способствовала коммунистическая идеология и материалистическое мировоззрение. Начиная с пятого класса школы по последний курс университета в мою голову вбивались эти принципы. В те годы господства этой идеологии всякая мистика ушла глубоко в подполье. Где-то там далеко существовали гадалки и экстрасенсы, ясновидящие, ведьмы, снимающие и наводящие порчу и прочие, прочие… Но к концу восьмидесятых на фоне расцвета застоя, наступления всеобъемлющего дефицита и полного разочарования населения в перестройке вся эта мистика полезла из всех щелей. То было время бурного расцвета всего потустороннего и на экранах телевизора царили Кашпировский, Чумак и им подобные.

Я на всё это, как говорится, клал с прибором и особого внимания не обращал. И у нас же в Минске под впечатлением этих сеансов расплодились их последователи. Однажды, моя жена предложила сходить к такому «целителю». Я бурно сопротивлялся, но, в конце концов, уступил. Дело происходило вечером в одной из школ неподалёку от нашего дома. В коридоре перед кабинетом сидел десяток страждущих. Они с интервалом пять — семь минут заходили в кабинет. Возвращались, и кто сиял, а кого можно было тут же укладывать в гроб. Подошла очередь жены. Она застряла там почти на четверть часа и, когда я уже намеревался сунуться в дверь, как она вышла со странным выражением на лице. Такое появлялась у неё, когда она решала что со мной делать: убить на месте или дать ещё помучаться. Я зашёл. За столом напротив двери располагался серенький мужичок в очках. Он предложил сесть на стул, что был в трёх метрах от стола. Спросил, на что я жалуюсь. Я путанно ответил, что на вот тут, очертив пальцем круг, охватывающий живот, пол груди и даже часть интимного органа. Мужичок понимающе кивнул головой, опустил правую руку ниже столешницы и сделал ею несколько круговых движений. Потом выставил ладонь в моём направлении и сделал несколько движений, будто кидает в меня что-то невидимое.

— Ну, чувствуете тепло? — слегка замогильным голос, чуть подвывая спросил целитель.

— Нет, — честно ответил я.

Мужик повторил пассы ещё несколько раз.

— А сейчас?

— Нет.

Он опустил руку опять вниз и крутил ею уже заметно дольше. Потом опять сделал несколько пассов в моём направлении.

— Ну, а теперь? Должно быть ощущение тепла!

— Нет.

Мужик слегка растерянно посмотрел на меня, потом на руку. Сунул её под стол и стал крутить минуту, а то и две. Вытащил и с такой силой метнул в меня невидимую энергию, что если бы вместо неё был каменюка, меня бы снесло со стула и впечатало в стену.

— А сейчас! — чуть ли не возопил целитель.

Я сжалился над ним и сказал, что сейчас вот тут, показав место в районе печени, что-то есть. Мужичок облегчённо вздохнул и застрочил на листочке диагноз. Я положил на стол трёшку и вышел.

— Ну? — встретила испуганная жена. — Ты чего так долго?

Я развернул бумажку и прочитал диагноз. Даже мне без медицинского образования стало ясно — каюк. Срочно искать знакомого кладбищенского сторожа, чтоб забить место поближе к входу (фразу слямзил, но у кого не помню!). Жена заглянула в текст и радостно сообщила, что откинем копыта вместе от одного и того же, и что искать место на кладбище надо для двоих. Итого: шесть рублей или полтора кило свинины на рынке минус.

Ладно, я посмеялся над этим приключением, но по дороге домой вспомнил одну историю. Когда я жил в Ленинграде и когда гораздо позже приезжал туда к бабушке на каникулы, непременным пунктом плана моего визита было посещение наших друзей — семьи самой близкой маминой подруги тёти Гали. Она нянчилась со мной с самого раннего моего детства, считала своим племянником, я же — её своей родной тётушкой. Она была известным на весь город врачом-рентгенологом, работала в военно-медицинской академии, я же часто болел и меня отправляли не в больницу, а к ней лечиться.

Отец тёти Гали был удивительный человек. Бесконечно влюблённый в Ленинград, он знал его, кажется, как никто, особенно если учесть, что ходил с большим трудом и в основном сидел дома. Ноги он отморозил во время первой мировой войны, когда попал на фронт рядовым. Внешне он был очень похож на портрет Меншикова кисти Сурикова «Меньшиков в Берёзове». Настолько похож, что репродукция этой картины в рамочке висела у них в гостиной. Когда я был школьником, то мог часами слушать его рассказы о городе и не только. Помню, зашёл разговор о всяческих чудесах, экстрасенсах, гадалках и прочей идеалистической ерунде. И тут Николай Васильевич, так его звали, рассказал потрясающий случай из своей жизни. Будучи в армии он мучился зубами. Говорил, что боль иногда была просто невыносимой, и хотелось выдрать обе челюсти. И тут один солдат рассказал о чудесном целителе, который снимал зубную боль наговором. Более того, можно было просто написать ему письмо, в котором рассказать о проблеме и попросить помочь. Николай Васильевич рассмеялся, не поверив, но когда наступил очередной приступ, что, кстати, случалось почти каждую ночь, тут же написал письмо. Утром узнал адрес целителя и послал. Вскоре пришёл ответ. В нём предлагалось прислать целителю смехотворную сумму то ли двадцать копеек, то ли тридцать и тогда боль уйдёт навсегда. Не колеблясь НВ денежку послал и с того момента про проблемы с зубами он забыл. Зубы крошились, вылетали, но никогда не болели. Ну, наверняка что-то вроде удалённого гипноза, подумал я тогда. Кстати о гипнозе. Позже там же у тёти Гали мы отмечали день её рождения. Как всегда собрались только самые близкие, в том числе мой питерский дядюшка, наш общий обожаемый друг Бухарец и удивительная личность — уникальный человек известный в Питере старенький психотерапевт Сергей Григорьевич Фаинберг. Обычно он приносил с собой ученическую тетрадку, в которой записывал различные истории из своей практики. К сожалению, никто из нас не сохранил эти очень смешные и, одновременно, поучительные написанные прекрасным литературным языком рассказы. Он их нам зачитывал, мы покатывались от смеха, а местами прятали набежавшую слезу. Особенно проникали в душу его рассказы о блокадном времени. Он отказался эвакуироваться и всю блокаду проработал в госпитале.

Я же запомнил один его забавный рассказ. Во время блокады в Ленинграде участились случаи грабежа. Понятно, что целью грабителей были хлебные карточки или что-нибудь ценное, что можно было на толкучке обменять на эти самые карточки. Обычно из-за угрозы нарваться на грабителей СГ в том случае, если задерживался на работе допоздна, ночевал в госпитале. Но в ту ночь рискнул двинуть домой. Погода была отвратительной, и он надеялся, что грабители также не решатся высунуть нос на улицу. Тем более, что госпиталь находился недалеко от его дома. Но не тут-то было. Не успел он пройти и сотню метров, как его остановил громила. СГ тут же заявил, что он врач и ничего ценного с собой нет. Тогда грабитель, угрожая пистолетом, заставил СГ снять его единственное и очень приличное пальто. СГ посмотрел в глаза неудачнику и сказал:

— Ладно, забирайте пальто, только с этого момента вы никогда не сможете исполнять свои мужские обязанности!

СГ прочитал эти слова, потом отвлёкся и пояснил, что в оригинале они звучали так, что он бы постеснялся повторить их в компании самых холодных из холодных сапожников.

Грабитель заржал и смылся. Другого пальто у СГ не было, а дело было ранней весной первого года блокады. Холодрыга была ещё та и СГ был вынужден ходить в старой кацавейке, которую где-то раздобыла то ли жена, то ли кто-то другой — точно не помню. Прошла неделя и в госпиталь к СГ заявился милиционер.

— Скажите, — спросил он. — Вас, случайно, не грабили неделю тому назад.

— Случайно даже очень, — ответил СГ.

Милиционер попросил пройти с ним в отделение. Не успел СГ зайти в кабинет, как ему в ноги бросился давешний грабитель-неудачник.

— Доктор, Христа ради! Верните мне силу, не могу так жить! Руки на себя наложу, а Вам всё верну, и Ваше и всё, что только не пожелаете!

— Ладно, прощаю. Отныне с вами всё будет нормально.

Потом помолчал минутку и добавил:

— Ровно через пять дней.

Радостного грабителя увели, а милиционер, бывший свидетелем счастливого излечения поинтересовался у СГ, действительно он может вот так запросто лишить мужика силы и тут же вернуть.

— Хотите, попробую на вас?

— Чур меня, чур! — испуганно замахал руками милиционер.

Пальто вернули. Правда не его, но зато гораздо лучшее. Сидело оно на СГ как влитое!

Под впечатлением от этой истории зашла речь о гипнозе. Мой дядюшка, уверенно заявил, что его не загипнотизировать, если он этого не захочет.

— Вы уверены? — спросил Фаинберг.

— Абсолютно, — самонадеянно заявил дядюшка.

СГ посмотрел ему в глаза, потом сделал какое-то странное движение сначала левой, рукой, потом правой. Дядюшка сидел, как сидел, глаза не закрывал, на пол не падал.

— А теперь, — произнёс СГ тихим голосом, — снимите левый ботинок.

Дядюшка молча снял и предъявил изумлённым зрителям носок с дырищей на большом пальце. СГ опять сделал странные пассы, дядюшка моргнул и сказал:

— Ну, что, убедились? Вам меня не загипнотизировать!

Мы все неприлично заржали, и тут дядюшка увидел свою ступню и ботинок рядом. Ох, и досталось же его жене!

Я же тогда не утерпел и попросил Фаинберга повторить это со мной, при условии, что я буду сопротивляться. Тот внимательно посмотрел на меня и сказал, что нет нужды проверять. Что я отношусь к тому абсолютному меньшинству, кого почти невозможно загипнотизировать даже при моём желании. Кажется, что и жена моя также устойчива к гипнозу. Нам с ней вместе или по отдельности довелось попадать на различные мероприятия, где выступали экстрасенсы или гипнотизёры. Там всегда был обычный трюк — приглашались на сцену зрители, на которых умельцы демонстрировали свои способности. Что мы только не делали, чтоб попасть в число испытуемых — и заранее подходили к сцене и буквально сами туда лезли. Но нас будто не замечали. Ясный перец, кому охота позориться!

Так бы я и остался Фомой-неверующим, если бы не один удивительный случай. Это произошло именно с моей семьёй, поэтому за достоверность я полностью ручаюсь. Нашему сыну было года два. Рос он нормальным ребёнком, может только худоват и бледноват. Когда я вёл его к врачу, ему нравилось висеть у меня на руке, которую я засовывал в карман брюк. Ребёнок висел как тряпка и ещё дразнил проходящих мимо закатывая глаза и высовывая язык. Сердобольные женщины хватались за сердце и шептали вслед: «Ирод, дитя мучает! Небось, совсем не кормит, ясно, что не родной!». Сын слышал и ещё больше выпендривался. У врача стоило мне раздеть сына, как врач едва глянув, тут же с испугом: «Ой, оденьте!». Ну, худенький, ну бледненький, и что? Позже как-то раз мы втроём возвращались из леса. Сын стал ныть, что ножки устали. Тогда мы с женой взяли его за руки и за ноги, словно это были носилки и понесли. Походя мимо дома, что рядом с нашим, мы услыхали истошный крик. Орала женщина с балкона пятого этажа:

— Отпустите ребёнка мучители! Щас милицию вызову.

Сын же высунул язык и закрыл глаза. Женщина скрылась в квартире и через несколько минут вылетела во двор, догнала нас, только открыла рот, как дитя внятно произнёс:

— Тётя! Отстаньте, мне нравится!

Всё было хорошо, но вдруг сын стал по ночам кричать. Причём не сразу, а этак через час-полтора после того как прослушав очередную сказку крепко засыпал. Кричал он, стоя в кроватке с открытыми глазами, но у меня складывалась ощущение, что он спит. Успокоить его было непросто. Главное не пугать, а стараться как-то отвлечь и успокоить. Полчаса, не менее, уходило на это, и так было каждый день. Что мы только не делали, перебрали всех возможных врачей. Ничего не помогало. Но однажды кто-то, не помню точно, сказал, что эти штуки могут вылечить, точнее, заговорить, особые бабки. От отчаяния мы пытались найти такую в Минске, но не смогли. Подошло лето, и мы по обычаю отправили сына к тёще на Украину. Отвозил его я и на прощание рассказал бабушке о проблеме внука и о том, чтобы она попыталась найти такую «врачевательницу». Тёща, которая славилась особой самоотверженностью и исполнительностью, пообещала. И… выполнила. Но, то, что она рассказала, повергло нас с женой в изумление.

Итак. Тёща известная учительница не только в своём районе, но и в городе, вынуждена была действовать как партизанка. Поиск «целительницы» дело щекотливое, но тёща дама настырная и таки нашла бабку. Та попросила купить на рынке яйцо из-под домашней курицы и сварить его вкрутую. Утром бабка очистила яйцо, пошептала над ним, потом покатала им по голове сынишки, опять что-то прошептала и сказала, что всё. Больше дитя орать по ночам не будет. Дитя же проникся важностью момента и молча перенёс процедуру. Бабка получила немалую оплату и слиняла. Вечером дитё орал как прежде, даже дольше, как показалось испуганной тёще. Утром она помчалась к бабке востребовать деньги или получить объяснение. Бабка сначала сильно удивилась — не может такого быть! Потом задумалась и:

— А дитяти крещёное?!

Тёща пожала плечами, дескать, конечно нет.

— Тогда что Вы хотите? Окрестите, я тогда повторю.

Что делать? Бабка ещё куда не шло, а вести ребёнка в церковь? Во-первых, там точно спросят, как родители к этому отнесутся? Нам, что заверенное нотариусом разрешение послать? Во-вторых, тёща как учительница в те времена могла иметь кучу неприятностей. Но выход нашёлся. Через третьи руки в дом заманили попа. Не объясняя истинной причины крещения, тёща попросила совершить обряд в домашних условиях. Поп согласился и окрестил мальца. Правда, дитя пытался лягнуть попа, но когда он завершив процедуру угостил сына конфеткой, тот присмирел и даже сказал: «Спасибо, дедушка».

Тёща слетала за бабкой, та повторила процедуры. Вечером сын орал. Причём так, как никогда ранее, до самого утра. Бедная тёща едва рассвело, метнулась к многострадальной бабке.

— Что Вы с внуком сделали?!!! Он так не орал никогда. Орёт, волосики встали дыбом и так до утра.

— Отлично, — неожиданно с радостью ответила бабка. — Это испуг выходил через волосы. Его год назад испугали, кажется, что-то с водой связано.

С этого дня сын ни разу не кричал, только иногда через час-полтора как уснёт, почмокает губами, покрутится, даже что-то пробормочет. А когда повзрослел, так и это прошло.