Чур меня

Ольга Николаевна Васильева, 2023

Кто может лучше понять тебя и утешить, как не родной человек? Именно к такому человеку и стремилась Настя, пережив болезненное предательство. Но что, если ночь, по которой пролегает её дорога, окажется сегодня непростой?

Яркий свет фар на мгновение ослепил, но сработал как будильник, разбудив все чувства. Безлюдная дорога казалась бесконечной и обманчиво спокойной, когда резкий гудок клаксона заставил дёрнуть руль вправо, уворачиваясь от неминуемой аварии. Раздался режущий ухо звук шин, машину закрутило. Ремень натянулся, больно впиваясь в плечи и грудь. Удар был несильным, но на какое-то мгновение всё провалилось в темноту и оглушающую тишину.

Уворачиваясь, Настя по-детски зажмурилась, а теперь прислушивалась к малейшему ощущению тела. Плечо ныло, голову слегка кружило, да сердце стучало как бешеное, но какой-либо боли не чувствовалось. Вроде, отделалась испугом. Если что и повреждено, то только машина — слух уловил мерный стук капель и тихое шипение. За этим исключением, ни единого звука вокруг слышно не было. Кажется, грузовик, выехавший на встречку, даже не остановился и умчался прочь.

Разлепив глаза, Настя в первое мгновение не увидела ничего кроме вязкой тьмы, но спустя минуту из-за верхушек обступивших дорогу елей показался серп луны, освещая бледные руки, до сих пор сжимающие руль. Просёлочная дорога, окруженная отвесной стеной леса, никак не освещалась, и только выглянувший луна помогла понять масштаб повреждений, на первый взгляд показавшийся не столь серьёзным. Помятый капот упирался в большой валун, невесть каким образом оказавшийся у самого края обочины. Лобовое стекло не треснуло. Но при попытке завести авто, мотор выдал лишь бесполезное покашливание, а затем и вовсе замолчал. Настя напрасно раз за разом прокручивала ключ в замке, надеясь на иной исход. Бесполезно.

Хуже день окончиться не мог.

Сердце ускорило бег, дыхание участилось, а пальцы судорожно цеплялись за руль. Паника, неотвратимая и внезапная, пробиралась от затылка к плечам, спускаясь по позвоночнику, вызывая мурашки и образы. Воображение стало подкидывать сценарии один хуже другого. Одна на пустой тёмной дороге, в покорёженной машине, а рядом… есть ли кто рядом? Тот грузовик? Водитель? Что, если он где-то притаился?

“Потому что не окончил дело…”

Настя постаралась выровнять дыхание и, как советовал психолог, сосредоточить на чём-то взгляд. Вот только выцепить что-то в темноте было совершенно невозможно. Какой липкой она казалось из окна машины. Стоит приоткрыть дверь, и она утащит тебя.

Таблетки!

Девушка впотьмах нащупала сумку и принялась шарить в ней рукой. Ну как же? Где же? Она точно помнила, как клала пузырёк в сумку утром, ещё и проверила перед выходом, а после суда, забирая свидетельство о разводе, очередную истерику и слёзы смогли сдержать только крошечные белые пилюли, горькие на вкус, но постепенно приносившие отрешённость и безмятежность, уносившие с собой мысли.

“Очень плохие мысли…”

Тревожность и панические атаки могли накрыть где угодно — дома, в пробке, на работе. Последние полгода это происходило с такой завидной регулярностью, что успокоительные стали таким же обязательным атрибутом её сумки, как и ключи от дома. Но сейчас рука нашарила только документы, кошелёк и залежавшиеся конфеты.

Волоски на всём теле будто пришли в движение. И вот уже вполне безопасный салон, за которым чернел лес, стал тесен и будто сжался. Настя рывком открыла дверь и выбежала из машины прямо в темноту. Нужно было хотя бы вдохнуть свежий воздух, чтобы прочистить голову. Она глубоко задышала, выдыхая через рот, и досчитала до десяти. Это немного помогло, но предательский комок застрял в горле. С десяти счёт перешёл на двадцать, затем на пятьдесят и где-то на восьмидесяти остановился. Горло прочистилось и выровнялось дыхание, но только пару минут спустя мысли обрели ясность.

В смятении всё казалось катастрофичным, но стоило успокоиться, как на первый план вышла изначальная цель.

По подсчетам Насти ехала она уже часа четыре, а значит деревня должна была находиться недалеко. Бабушку она не видела лет семь, со свадьбы, а не наведывалась к ней и того больше и почти забыла сюда дорогу, так что не могла с уверенностью сказать, сколько ещё километров оставалось, но сейчас и обступавший лес и даже валун у дороги казались смутно знакомыми.

Настя сама не поняла, что её на ночь глядя потянуло из города в эту глушь. Только выйдя из суда, глянув в последний раз на теперь уже бывшего мужа, она подумала не о матери, не бог весть какой, но всё же родном человеке, а именно о бабе Лизе. Непреодолимая тоска позвала её именно к ней. Вспомнились тёплые руки, заплетавшие Насте косы, тихий голос, певший колыбельную и ласковые объятия, в которых всегда было так спокойно. А ещё молитвы, которые бабушка шептала у красного угла, и аромат развешанных у печки трав, собиравшихся по старинке, по-ведьмински на рассвете, и вкус домашнего творога, кислого и вязкого. Захотелось туда, обратно в детство, где было так хорошо, и на плечи не давил тяжёлый груз прошлого, ошибок и предательств.

Конец ознакомительного фрагмента.